Для этого необходимо с постоянно активным сознанием, прежде всего с величайшим напряжением сил обрести намеренную кристаллизацию в самом себе данных, порождающих в бытии человека неиссякаемый импульс желания такого перехода, и тогда за этим последует долгая внутренняя борьба, требующая великого напряжения всех внутренних сил, с явными ненормальностями, кристаллизованными в его индивидуальности и очевидными даже его собственному уму, то есть борьба с кристаллизованными привычками, недостойными человека даже с точки зрения его собственного понимания в спокойные моменты, которая будет способствовать, первое, возникновению в нас нашего внутреннего «Зла-Добра», и второе, поддержанию и усилению в нас его мощи и силы всегда и во всем, а именно того «Зла-Добра», присутствие которого создает идеальные условия, особенно в современных людях, для наслаждения состоянием «неизменного покоя» - короче говоря, потребуются все виды соответствующих, очень сложных и трудных приготовлений...»
В этом месте, вновь прервав читавшего, я продолжал так:
Из содержания отрывка, который был только что прочитан, каждый из вас уже должен понять по крайней мере то, что необходимым условием, прежде всего требуемым от человека для его все еще возможного становления на новый путь, а именно путь «эволюционного движения», является то, чтобы иметь по крайней мере некоторые данные для обретения своего собственного Я.
В случае человека, в котором, из-за условий его приготовительного возраста, время, предопределенное Природой для естественной кристаллизации в его общем бытии данных для обладания в ответственном возрасте его собственным Я, не было употреблено с пользой, тогда, если в ответственном возрасте, что иногда в здравом рассуждении может закономерно происходить в человеке, он случайно замечает этот факт и решает достичь возможности быть таким, каким он должен быть в реальности, а именно, иметь свою собственную индивидуальность, обусловленную несомненным обладанием своим собственным Я, он должен для этой цели прежде всего непременно и сознательно начать кристаллизовывать в себе семь данных - как было установлено истинно мудрыми людьми всех древних эпох - особо присущих только человеку, данных, которые имеют одним из основных свойств своих проявлений взаимодействие друг с другом в полном соответствии с фундаментальным законом Мира, священным Гептапарапаршинок.
Сегодня я буду говорить только о трех из этих семи психических факторов, присущих только человеку.
В общем психическом функционировании человека, в некоторых автоматически формирующихся или намеренно созданных условиях, зависящих от умственных ассоциаций и эмоциональных переживаний, эти три фактора порождают в общем бытии человека три определенных импульса.
Перед тем как продолжать объяснять, что необходимо и как нужно сознательно, как внутренне, так и внешне, проявлять себя с целью обрести в самом себе такие данные, присущие только человеку, которые также должны быть законными аспектами индивидуальности реального человека, я буду вынужден, ввиду отсутствия в английском языке какого-либо точного словесного обозначения для этих трех импульсов и, как следствие, отсутствия хотя бы приблизительного их понимания, потратить свое время, чтобы дать вам хотя бы приблизительное их понимание и выбрать для них некоторые более или менее соответствующие условные названия, которые мы будем использовать в наших последующих разговорах.
Для примерного определения первого их этих трех человеческих импульсов, которые должны возникать и проявляться в реальном человеке, можно было бы использовать английское слово «сап», но не в том смысле, в котором это слово употребляется в современном английском языке, а в смысле, в котором англичане употребляли его до так называемой «Шекспировской эпохи».
Хотя для точного определения второго из этих человеческих импульсов в современном английском языке есть одно слово, а именно «wish», оно тем не менее используется вами, американцами, так же как и самими англичанами, только чтобы различать, конечно несознательно, степени выражения того, так сказать, «рабского импульса», для которого существует, особенно в этом языке, множество слов, таких как, например, «like», «want», «need», «desire», и так далее.
А что касается слова для выражения и понимания третьего определенного вышеупомянутого человеческого импульса, то во всем словаре английского языка нельзя найти ни одного даже приблизительно соответствующего.
Этот импульс, присущий исключительно человеку, можно определить на английском языке только описательно, то есть с помощью многих слов. Я бы определил его сейчас следующими словами: «полное ощущение всего целого самого себя».
Этот третий импульс, который должен иногда появляться в бодрствующем состоянии человека, одно из естественно присущих проявлений в общем бытии каждого нормального человека является из всех семи исключительно-присущих-только-человеку импульсов самым важным, потому что его соединение с первыми двумя, а именно, теми, которые, как я уже сказал, могут быть приблизительно выражены по-английски словами «сап» и «wish», почти составляет и представляет подлинное Я человека, который достиг ответственного возраста.
Только в человеке с таким Я эти три импульса, два из которых приблизительно определяются по-английски словами «I сап» (Я могу) и «I wish»(Я хочу), получают, в свою очередь, то значение, которое я подразумеваю; то значение и соответствующую силу действия из их проявления, которое приобретается только человеком, который своими намеренными усилиями добивается появления в себе данных для порождения этих импульсов, священных для человека.
Только такой человек, когда он сознательно говорит «Я есть»- он на самом деле есть, «Я могу» - он на самом деле может, «Я хочу» - он на самом деле хочет.
Когда «Я хочу» - я чувствую всем моим существом, что я хочу и могу хотеть. Это не значит, что мне хочется, что я нуждаюсь, что мне нравится или, наконец, что я желаю. Нет. «Я хочу». Мне никогда ничего не хочется, мне ничего не нравится, я не желаю ничего и я не нуждаюсь ни в чем - все это рабство; если «Я хочу» что-то, мне должно это нравится, даже если мне это не нравится. Я могу хотеть, чтобы это нравилось мне, потому что «Я могу».
Я хочу - я чувствую всем своим телом, что я хочу. Я хочу -потому что я могу хотеть. Основываясь на своем собственном опыте, я считаю абсолютно необходимым заметить здесь, что трудность ясного понимания всего этого без долгого и глубокого размышления и, вообще, сложность процесса становления на правильный путь для обретения в своем собственном бытии факторов для порождения только этих первых трех, из числа семи, импульсов, характеризующих подлинного человека, происходит, с самых первых попыток, от того факта, что, с одной стороны, эти импульсы могут существовать почти исключительно только тогда, когда человек обладает своим собственным подлинным Я, а с другой стороны, это Я может быть в человеке почти исключительно только тогда, когда он имеет в себе эти три импульса.
Для сознательного развития в себе данных импульсов, присущих только человеку, я намерен рекомендовать вам некоторые из тех простых упражнений, которые также были ранее подробно представлены в программе основанного мной Института и должны были объясняться ученикам, достигшим мезотерической группы.
Я сказал «простые», потому что в различных серьезных школах, существующих даже в нынешние времена для самосовершенствования человека, есть для той же самой цели очень сложные упражнения.
Для реального влияния на общее бытие тех, кто делает все эти специальные упражнения, и более легкого усвоения того, что требуется и необходимо, вы должны знать прежде всего, что получаемая совокупность результатов различных функций, действующих в психической жизни людей, которая называется «внимание», сама по себе расщепляется автоматически за счет случайных окружающих условий, так же как за счет намеренной силы воли, на несколько отдельных частей, и каждая из этих частей может быть, конечно, тоже как сама по себе, так и намеренно, сосредоточена на чем-то отдельном с определенной интенсивностью.
В данном случае совершенно необходимо прежде всего научиться разделять все свое внимание на три примерно равные части и концентрировать каждую отдельную часть одновременно, в течение определенного времени, на трех различных внутренних или внешних «объектах».
Для возможности практического достижения этой цели в той же самой упомянутой детальной программе был указан ряд упражнений под названием «подготовка почвы».
Хотя упражнения, указанные в этой обстоятельной программе, были намеренно составлены в определенной последовательности, и требовалось начинать с номера первого, однако для вас, американцев, вообще, вследствие нескольких недоразумений в прошлом, я считаю наиболее полезным начать с номера четвертого.
Это упражнение номер четыре, из серии подготовки почвы,выполняется так:
Первое, все свое внимание нужно разделить примерно на три равные части; каждую из этих частей сконцентрировать на одном из трех пальцев правой или левой руки, например, на указательном, среднем и безымянном, констатируя в одном пальце - результат проходящего в нем органического процесса, называемого «ощущение», в другом - результат процесса, называемого «чувство», а третьим - делая какие-либо ритмические движения и в то же время отсчитывая их автоматически вместе с течением мыслительных ассоциаций последовательным или любым иным способом счета.
Здесь вновь встает вопрос о бедности английского языка, на этот раз в том смысле, что современные люди, принадлежащие к английской расе, и вы, американцы, также, которые заимствовали свой язык и используете его в своей обычной жизни, полностью лишены какого-либо понимания разницы между двумя совершенно различными импульсами обычного человека, а именно, между импульсами «чувства» и «ощущения».
Поскольку понимание этой разницы между этими двумя импульсами очень важно для моих последующих указаний относительно всех упражнений, требующихся для вас, так же как относительно истинной природы человеческой психики, я буду вынужден еще раз прервать логическую последовательность освещения темы, которую я начал, и вновь потратить свое время на разъяснение, сейчас хотя бы только приблизительное, этого неожиданно возникшего филолого-психического вопроса.
Для того чтобы объяснить вам этот очень важный вопрос, разницу между «ощущением» и «чувством», я дам вам соответствующие определения.
Человек «чувствует» - когда то, что называется «мотивирующими факторами», исходит из одной из рассредоточенных локализаций его общего бытия, которые современная наука называет «симпатические нервные узлы», главное скопление которых известно под именем «солнечного сплетения» и вся совокупность функционирования которого, по терминологии уже давно мной установленной, называется «эмоциональным центром»; и он «ощущает» - когда основой его «мотивирующих факторов» является совокупность того, что называется «моторными нервными узлами» спинного и частично головного мозга, названная в моей терминологии «двигательным центром».
Именно эта разница в природе этих двух неизвестных-вам независимых источников составляет разницу в функциях, которые вы не отличаете одну от другой.
Для этого четвертого подготовительного упражнения, объясненного мной сегодня, прежде всего необходимо научиться посредством того, что существует в вас только как замена, или, так сказать, «исполняющий обязанности» того, что должно, в реальном человеке, быть «своей волей направляемым вниманием», а в вас является просто «само-напряжением», одновременно наблюдать три разнородных результата, идущих в вас, каждый из которых происходит из различных источников общего функционирования всего вашего существа: а именно, одна часть этого вашего внимания должна быть занята констатацией проходящего-в-од-ном-пальце процесса «ощущения», другая констатацией проходящего-в-другом-пальце процесса «чувства», а третья часть должна следовать за счетом автоматических движений третьего пальца.
Хотя это четвертое упражнение является наиболее трудным из всего числа упражнений, составляющих эту серию, однако в данном случае, как я сказал, вследствие различных недоразумений, вам, по моему мнению, только это упражнение может помочь, с одной стороны, исправить ваши прошлые ошибки, а с другой стороны, подготовить все необходимое для будущего.
И для понимания его важности и незаменимости для вас, так же как его реальной трудности, необходимо делать его много, много раз. Вначале вы должны все время стараться только понять смысл и значение этого упражнения, не ожидая каких-либо конкретных результатов.
Поскольку только всестороннее понимание смысла и значения этого четвертого - а для вас, первого - упражнения, так же как способность выполнять его, само по себе облегчит для вас понимание смысла и значения, так же как и выполнение всех последующих упражнений, требуемых для обретения своей собственной индивидуальности, я поэтому советую вам, так сказать, «мобилизовать» все ваши силы и возможности для того, чтобы вы «БЫЛИ СПОСОБНЫ» на определенное время не быть ленивыми и в то же время быть, по отношению к самим себе, то есть по отношению к своей слабости, совершенно безжалостными, потому что от этого первого упражнения зависит вся ваша последующая нормальная жизнь и все ваши будущие возможности, присущие только человеку, согласно закону.
Итак, если вы на самом деле хотите иметь в самих себе то, что только и отличает человека от обычного животного, то есть если вы хотите на самом деле быть тем, кому Великая Природа дала возможность с желанием, то есть с желанием, исходящим из всех трех отдельных одухотворенных частей, и с сознательным стремлением трансформировать себя в, так сказать, «возделанную почву» для зарождения и роста того, в чем состоят надежды и ожидания СОЗДАТЕЛЯ ВСЕГО СУЩЕСТВУЮЩЕГО, тогда вы должны всегда и во всем, борясь со слабостями, которые закономерно есть в вас, достигать любой ценой, прежде всего, всестороннего понимания, а затем практического осуществления в своем существе, этого упражнения, только что разъясненного мной, чтобы иметь шанс для сознательной кристаллизации в самих себе данных, постоянно порождающих те три упомянутых импульса, которые должны обязательно присутствовать в общем бытии каждого человека, имеющего право называть себя БОГОПОДОБНЫМ ТВОРЕНИЕМ.
ЧЕТВЕРТАЯ БЕСЕДА
проведенная мной 12 декабря 1930 года, на встрече вновь сформированной группы, на которую снова были допущены члены так называемой группы Ориджа. Зал был заполнен до отказа.
Я хочу перед тем, как начать излагать суть этой моей четвертой беседы, описать, и даже, по возможности, изобразить, несколько событий, которые имели место среди членов этой группы Ориджа после того, как я предложил им подписать ту самую «обязательственную расписку», упомянутую в предыдущей главе.
Я хочу описать эти события и разнообразные последствия, вытекающие из них, которые неожиданно породили даже для меня самого весьма благоприятно сложившиеся обстоятельства, главным образом потому, освещая это истинным, а не рекламным, как принято в Америке, светом, что благодаря им можно было бы дать внутреннему зрению каждого читателя очень хорошую картину для понимания того, как сильно развито в этих американцах, считающихся по всей Земле среди современных людей наиболее культурными, чувство, которое называется «стадным инстинктом», которое стало неотъемлемым свойством современных людей вообще и проявляется в том факте, что человек не руководится в своих действиях своим собственным разумом, но слепо следует примеру других, и что уровень развития его мышления - в смысле его способности делать логические сопоставления - в действительности очень низок. Я хотел бы также показать, что, благодаря этим моим описаниям, будет освещена и станет очевидной каждому читателю моих писаний по крайней мере одна сторона того обычая, существующего в процессе нашей общей жизни, который распространен везде, особенно среди американцев, и состоит в том, что люди, в своем стремлении достичь одной и той же цели, разделяются на различные так называемые «партии», которые, по моему мнению, особенно в эти последние годы, приняли характер наибольшей, так сказать, «чумы» нашей современной общей жизни.
Эти события, которые своим содержанием могут также служить цели, которую я поставил себе в изложении этой серии — то есть они могли бы также носить инструктивный характер — происходили в следующем порядке:
После того, как я объявил на общей встрече о необходимости подписать упомянутое обязательство и установил определенный срок, в который оно должно быть подписано, они почти в тот самый вечер, как я узнал впоследствии, разделившись на отдельные группы, сначала ходили по улицам, а затем, отправившись в различные ночные «Чайльдсы», как они их называют, или на квартиры тех, чьи так называемые «домашние тираны», обычные в каждом современном доме, в тот день отсутствовали, почти до самого утра возбужденно рассуждали и спорили о том, что им делать.
На следующий день с самого раннего утра, встречаясь и разговаривая по телефону также с теми из своих товарищей, которые не присутствовали на этой общей встрече, они продолжали свой обмен мыслями и мнениями, и в результате всех этих их дискуссий и обсуждений в тот же самый вечер среди них образовалось три независимых партии с разными отношениями ко всему происшедшему.
Первая партия состояла из тех, кто решил не только подписать требуемое мной обязательство, но также в будущем безусловно выполнять все виды распоряжений и указаний, исходящих исключительно от меня лично.
Вторая состояла из тех, в психике которых по непостижимым, по крайней мере для моего ума, причинам сформировался в это короткое время некий странный фактор, принуждающий всю их индивидуальность не признавать абсолютно ничего исходящего от меня, но оставаться верными тому, кто в течение нескольких лет был для них, как один из них сам это выразил, «не только учителем и воспитателем, но даже как бы их «любящим отцом», то есть мистеру Ориджу.
Третья часть состояла из тех, кто отложил свое решение, ожидая ответа на телеграмму, посланную ими мистеру Ориджу с вопросом, что им делать.
Присоединившиеся к первой партии, все до последнего человека, подписали обязательство до окончания назначенного срока.
В психике тех, кто составлял вторую партию, как впоследствии выяснилось, этот упомянутый странный фактор, по мере того, как истекал срок, назначенный для подписания обязательства, прогрессивно усиливался и достиг такой степени, что каждый из них, по своему, так сказать, «воинственному воодушевлению» и накалу противоборства со мной мог бы «стоить дюжины» знаменитых древних балшакариан, защищавших свой идол «Тантсатрата» от дьяволов, специально посланных к ним из ада.
А что касается тех моих прелестных «деликатных» американских последователей моих идей, которые составили третью партию, то это именно они всей своей группой показали и доказали тот современный уровень развития логического мышления, который считается в современной жизни на Земле одним из наиболее цивилизованных.
Различные нюансы сложных, тонких и умных результатов проявления этого их «логического мышления» стали тогда очевидны всем окружающим, и особенно мне, из того факта, что, получив известия о скором прибытии к месту действия самого мистера Ориджа, так как он был уже в пути, они начали изобретать все виды «коварных» обстоятельств, якобы не зависящих от них, и начали доводить эти «идеально хорошо» придуманные ими обстоятельства до сведения моего бедного секретаря, и делали это большей частью не сами, а через других по телефону.
Все это они делали с целью отложить свое окончательное решение до прибытия мистера Ориджа, готовя таким образом на всякий случай уважительную причину неподписания обязатсльства в назначенный срок.
За два дня до четвертой общей встречи этой группы, реорганизованной мной на новых принципах, в Нью-Йорк наконец прибыл сам мистер Оридж, уже информированный обо всем, что происходило здесь в его отсутствие.
В самый день своего приезда он через моего секретаря попросил о личной встрече со мной.
Признаюсь, я не ожидал этого, потому что, как было мне известно, многие члены группы писали ему обо всем случившемся здесь и в частности, конечно, о моем не раз повторенном не очень лестном мнении о нем.
Вначале на его просьбу я хотел ответить, что могу с удовольствием встретиться с ним как со старым другом, но при одном определенном условии, что не должно быть никаких разговоров ни о каких недоразумениях, а также о различных моих новых заявлениях, которые я сделал за время его отсутствия в присутствии людей, бывших членами его группы, но вместе с тем, помня тревожные новости, полученные мной час назад о плохом обороте моих материальных дел, связанных со сбытом товаров, привезенных моими компаньонами, я решил отложить ответ, чтобы подумать о нем получше, потому что в это время во мне зародилась мысль: нельзя ли использовать такую просьбу для моих собственных целей, учитывая, что мое первоначальное решение не использовать членов этой группы для осуществления цели этой моей поездки к этому времени уже изменилось вследствие проявлений некоторых из них, проявлений совершенно недопустимых и недостойных людей, которые уже несколько лет были в контакте с моими идеями, и особенно потому, что, как казалось, они много думали о них и хорошо усвоили.
Обдумывая и сопоставляя всевозможные результаты, которые могли возникнуть в различных случаях, я решил ответить ему через того же моего секретаря следующим образом:
«Самый спокойный, уравновешенный, самый многообещающий и особенно ценимый мной Мистер Оридж!
После всего, что произошло здесь, как Вы, зная меня, понимаете, я больше не имею права встречаться с Вами на прежних условиях, даже просто как со старым другом.
Теперь, не нарушая моих принципов, большинство из которых Вам известны, я могу встретиться с Вами и даже, как раньше, заняться процессом «переливания из пустого в порожнее», исключительно если Вы также, Мистер Оридж, подпишете то обязательство, которое было предложено мною всем членам группы, которой Вы руководили».
Получив этот ответ, мистер Оридж, к великому изумлению близких мне людей, приехавших со мной, немедленно пришел на ту мою квартиру, где жили некоторые из этих людей, среди которых был мой секретарь, и прежде всего, без возражений, подписал обязательство; затем, очевидно копируя - как мне потом рассказывали — мою обычную позу, когда я сижу, он начал очень спокойно говорить следующее:
«Хорошо зная, - сказал он, - конечно, благодаря мистеру Гурджиеву, разницу между проявлениями человека, порожденными его реальной природой, которая есть чистый результат его наследственности, и проявлениями, порожденными его «автоматическим мышлением», которое, как он сам определяет его, является просто результатом всех видов случайных впечатлений, усвоенных без всякого порядка, и, будучи в то же время хорошо информированным из писем, посылавшихся мне различными членами здешней группы, обо всем, имевшем место здесь в мое отсутствие, я сразу понял, безо всякого сомнения, что скрывается за предложением, сделанным мне мистером Гурджиевым, которое на первый взгляд казалось совершенно абсурдным - предложение мне подписать также, как другим, это обязательство, которое должно лишить меня права иметь какие-либо отношения не только с членами этой группы, которой я руководил так долго, но, как бы странно это ни звучало, даже с самим собой.
Я понял это сразу, очевидно потому, что в течение этих последних дней я очень много размышлял об отсутствии согласия между моей внутренней убежденностью и тем, что мистер Гурджиев называет «исполнением здесь моей роли», и тяжелое, неприятное чувство, вызванное во мне искренним осознанием этого несоответствия, все более и более усиливалось.
В моменты моего спокойного состояния, особенно в течение прошлого года, я внутренне часто с искренностью признавал это противоречие моих внешних проявлений с идеями мистера Гурджиева и, следовательно, вред моего словесного влияния на людей, которыми я руководил, так сказать, согласно его идей.
Говоря откровенно, почти все впечатления, полученные от того, что мистер Гурджиев говорил здесь на общих встречах и отдельным членам нашей группы обо мне и моей деятельности, в точности соответствует моему собственному внутреннему убеждению.
Много раз- я сам намеревался положить конец таким своим двойственным проявлениям, но различные обстоятельства жизни постоянно препятствовали мне начать делать это с требуемой решительностью.
Получив от него теперь, — продолжал он, - на первый взгляд абсурдное предложение, но зная привычку моего Учителя «всегда иметь глубокие мысли под обычными, так сказать, бессмысленными внешними проявлениями» я, раздумывая не больше минуты, ясно понял, что если я не воспользуюсь этой возможностью избавиться раз и навсегда от моего такого, я должен сказать, «двуличия», я не смогу этого сделать никогда.
Я решил поэтому начать с подписания обязательства, требуемого мистером Гурджиевым, и в то же время я даю свое слово в присутствии всех вас, что с этого момента я не буду иметь никакой связи ни с кем-либо из членов прежней группы, ни даже с прежним самим собой, на основе прежних взаимных отношений и влияний.
Я очень хочу, конечно, если мистер Гурджиев позволит, стать с этого дня обычным членом этой теперь реорганизованной новой группы».
Это философствование мистера Ориджа произвело на меня такое сильное впечатление и вызвало такую странную реакцию в моей своеобразной психике, что теперь, даже при очень сильном желании, я не могу удержаться от того, чтобы не рассказать об этом и не описать в стиле моего бывшего учителя, теперь почти Святого, Муллы Наср Эддина, окружающие условия, в которых происходил процесс усвоения в мое Бытие так сказать «цимеса» вышеупомянутого философствования моего дорогого «англо-американского delicatesse», мистера Ориджа, который был многие годы в Америке почти главным представителем и толкователем моих идей.
Когда они рассказали мне о том, что он приходил и о его философствовании о том предложении, которое я ему сделал, и его решении также подписать это обязательство, я был на кухне, готовя, так сказать, «блюдо центра тяжести», как его называют мои «тунеядцы», которое я готовил каждый день во все время пребывания моего в Нью-Йорке с целью, главным образом, иметь какое-то физическое упражнение, при этом посвящая каждый день приготовлению какого-то нового национального блюда одного из народов, населяющих все континенты.
В тот день я готовил любимое блюдо народов, населяющих пространство между Китаем и Российским Туркестаном.
В тот момент, когда мне пересказывали подробности прихода мистера Ориджа и его тонкие философские рассуждения, я взбивал желтки яиц с корицей и помпадором.
И когда внешнее звучание некоторых из говорившихся им предложений начало восприниматься мной - никто не знает почему — как раз в центре между двумя полушариями моего мозга, во всей той совокупности функционирования моего организма, которая вообще порождает в человеке «чувство», постепенно начался процесс подобный переживанию чувства, называемого «эмоцией растроганности», и я вдруг, без всякого соображения, вместо щепотки имбиря, вывалил в кастрюлю левой рукой весь имевшийся в кухне запас молотого каиеннского перца, действие, которое совсем не свойственно мне во время такого, для меня, священного ритуала как приготовление композиции для получения необходимого гармонического вкуса какого-то блюда, существовавшего на земле с давних времен; и, ритмически и со всей силой размахивая правой рукой, «нанес удар по спине» моему бедному секретарю по музыке, в то время на кухне мывшему посуду, а затем бросился в свою комнату, упал на диван и, зарывшись с головой в диванные подушки, которые, кстати, были наполовину изъедены молю, зарыдал горькими слезами.
Я продолжал рыдать, конечно, без всякого разумного основания, но лишь охваченный полностью-овладевшим-мной и по инерции-продолжающимся переживанием упомянутой эмоции, пока мой друг доктор, который сопровождал меня в Америку, заметив случайно начало психического состояния, до тех пор неизвестного ему, вошел в комнату с большой бутылкой шотландского виски, специально приготовленного для американцев. После того, как я глотнул немного этого его медицинского средства, хотя физически я немного успокоился, но судорога, начавшаяся в левой половине моего тела, продолжалась до самого ужина, а именно до момента, когда я и все бывшие со мной люди были вынуждены, за отсутствием какой-либо другой пищи, есть это блюдо, которое я так неумеренно поперчил.
Какое переживание началось во мне и какие результаты были установлены в моем сознании от ассоциаций, происходивших в моем мышлении из-за этого неумеренно поперченного блюда, я не буду описывать в этом месте моих писаний, потому что только что ко мне пришла идея сделать эту информацию исходной базой для некоторого в высокой степени назидательно-инструктивного вопроса о психике современного человека, рожденного и воспитанного на европейском континенте, который я предполагаю осветить со всех сторон в одной из следующих книг этой третьей серии моих писаний.
То, как я использовал для своих, в объективном смысле, справедливых целей проявления в данном случае мышления, развитого до высочайшей степени современной цивилизации, этих, так сказать, представителей американцев, будет видно из следующего:
Когда на следующий день после визита мистера Ориджа, я начал получать с ранних часов утра многочисленные просьбы от его адептов, почти умоляющие меня внести их в список членов этой новой группы, я дал распоряжение отвечать всем им следующее: