М.Ю. Сидорова
Россия, г. Москва
Наличие «человеческого фактора в языке» - это аксиома.
П.А. Лекант
Статья к юбилею П.А. Леканта содержит развитие темы, которая, как показалось автору, заинтересовала юбиляра на Виноградовских чтениях прошлого года и рационально, и эмоционально. Тема эта – лингвистическое изучение описаний изображений – перспективна как в междисциплинарном аспекте, поскольку позволяет получить важные новые данные для наук о человеке и об искусственном интеллекте, так и в пределах языкознания: в первую очередь, для коммуникативного синтаксиса и когнитивной семантики. Основным материалом для анализа служат описания реальных цветных изображений животных, человека и других объектов, получаемые от носителей русского языка в экспериментах с заданием, которое условно обозначается как «Опишите картинку» (в ряде экспериментов использовались варианты и уточнения формулировки задания – как влияющие на результат, так и не влияющие). Результаты экспериментов и их интерпретации были опубликованы в статьях [Гостев, Сидорова 2015] [Сидорова, Гостев2016] [Сидорова 2016аб] [Богатырева,Сидорова2016] [Гостев2016]. Далее в настоящей статье мы сосредоточимся на обсуждении нового языкового материала, полученного в эксперименте «Описание фотографий неизвестных животных».
Исследователям языка, восприятия и мышления известно, что наши перцептивная и когнитивная система по-разному обрабатывают, а язык – по-разному вербализуетнаблюдаемые стимулы известные и неизвестные, обычные и необычные(см., например, [Carlson,Tassone 1971][Biederman et al. 1981] [Boyce, Pollatsek, Rayner 1989][Hall 1991][Arnold et al. 2004][Arnold, Kam, Tanenhaus 2007][Farhadi et al. 2009] [Barenholtz 2013] [Kaushanskaya, Yoo, Van Hecke2013][Horst, Hout 2014]).
Цели описываемого эксперимента состояли в том, чтобы
а) выяснить, отличаются ли языковые средства, тактики и стратегии, используемые носителями русского языка при описании незнакомых животных, от тех, которые применяются при описании знакомых животных;
б) установить, каким образом говорящий решает проблему отсутствия в своем лексиконе подходящей «этикетки» для главной фигуры на изображении;
в) определить, каким образом носители русского языка понимают вопрос«Что вы видите на картинке?», если основную часть изображения занимает одна, явно «выпуклая» относительно фона фигура (воспринимается ли этот вопрос как задание назвать фигуру или описать картинку?) ичем различаются используемые говорящими языковые средства, тактики и стратегии в зависимости от разной интерпретации вопроса.
Широко говоря, как и наши прежние исследования описаний изображений, данный эксперимент был призван прояснить взаимодействие субъективных (внутренних и внешних) и объективных факторов при вербализации наблюдаемых стимулов носителями русского языка. Было установлено, чтоспецифика описаний неизвестных животных проявляется как в коммуникативных стратегиях и тактиках, используемых говорящими, так и в конкретных языковых средствах, включая 1) номинацию основной «фигуры», отражающую способ ее категоризации; 2) качественно-характеризующие и эмоционально-оценочные атрибуты; 3) пространственные локализаторы; 4) глагольные синтаксемы; 5) неопределенныеместоимения; 6) предикаты подобия. Рамки статьи позволяют дать общую характеристику материалу и остановиться на пунктах 1) и 2).
В эксперименте использовались 24 фотографии находящихся в естественной среде животных, в разных позах – динамических и статических. В основном это были фотографии редких животных, названия которых не известны среднему носителю языка (это подтвердилось в ходе эксперимента), с необычным внешним видом: окапи, фосса, рыба-мышь, голубой дракон, мара, нарвал, китоглав, молох и т.п. Далее мы их будем называть «незнакомые животные» и «неизвестные животные». В качестве филлеров в эксперименте присутствовали фотографии лисы, оленя, орла, зайца, совы и белки, т.е. животных, хорошо известных носителям русского языка (6 изображений из 24). Помимо возможности сопоставить описания известных и неизвестных животных, полученные в данном эксперименте, мы привлекали для сравнения материал, ранее собранный в аналогичных экспериментах с сериями картинок «Корова на лугу», «Кошки» и «Тюлени и олени» (более 4000 описаний 100 изображений).
В эксперименте с фотографиями неизвестных животных участвовали 65 информантов в возрасте от 16 до 25 лет, преимущественно студенты и аспиранты различных направлений подготовки. Каждому было предложено в течение 20 секунд письменно ответить на вопрос «Что вы видите на картинке?», избегая при этом однословного описания (именования)объекта.Поскольку из предшествующих экспериментов стало ясно, что даже добросовестным респондентам не всегда удается избегать однословных описаний (именований), они учитывались при обработке результатов, если представляли собой не единственный тип ответов у данного респондента (см. примеры в пункте Б) ниже).
Чтобы у читателя создалось общее впечатление о материале, приведем А) примеры описаний двух изображений (известного и неизвестного животного) по всем респондента; Б) описаний всех 24 изображений у двух респондентов. Пунктуационные и орфографические ошибки исправлены за исключением случаев неправильной орфографической передачи названия животного, свидетельствующей о его неточном знании.
А) Изображение 11 (на нем представлена мара, по-другому называемая патагонский заяц или патагонская свинка, - четвёртый по величине грызун в мире после капибары, бобра и дикобраза): Собака с кроличьими ногами на возвышении; Похожий на собаку зверь, а ноги – заячьи; Смесь зайца и копибары; Сосредоточенно на что-то смотрящий зверек (напоминает кенгуру или кого-то из сумчатых); Серо-рыжеватое существо, похожее на зайца, сидит на камне на фоне зеленой травы; Странный зверь с очень тонкими ногами; Зверёк попал в незнакомую обстановку; Непонятный зверь; Заяц – 4 раза; Зайчик; Заяц с незаячьими ногами; Возможно, заяц; То ли заяц, то ли собака; Кролик – 4 раза; Тушканчик; Маленькое милое животное; Очень необычный зверь; Настороженное степное животное; Кролик и кенгуру?; Зверек на камне с тонкими передними лапами; Детеныш (косули?) животного; Существо; Собачный заяц или заячная собака?; Голова кенгуру, задние лапы, передние и туловище от других животных; Очень странный заяц; Похоже на помесь зайца и капибары. Не помню названия этого животного; Странная собака; Странный зверь; Оно явно живет в Австралии; Детеныш кенгуру; Кролик-мутант; Кенгуренок; Милашка; Белкопёс; Белка-собака; Животное с заячьими лапами, не похоже на грызуна; Кролик над которым проводили опыты в тайной лаборатории; Животное, похожее на кролика, на земле; Милый зверек; Милое создание; Забыла, как его зовут; Похожий на зайца зверек сидит на скале; Невнятного суслика; Собако-ээээ?; Маленький кенгуру; Кенгуруша; Странное животное; Короткоухий кролик; Кролик-приколист; Заяц-кенгуру; Заяц с мордой хомяка; Смесь кролика с кем-то еще; Кролик с неправильными лапками; Не то заяц, не то собака; Ощущение, что это существо собрали из частей разных животных; Зверек, похожий на зайца, сидит на горной поверхности.
Всего информантами использовано 228 слов. Из них c корнем cобак- – 9 плюс пес – 1; с корнем зай - - 22, крол - - 13; название животного кенгуру встречается 8 раз; капибара или в неправильном написании копибара – 2; белк - - 2 раза; по одному разу – косуля, тушканчик, суслик, хомяк. Номинации, относящиеся к другим иерарахическим рангам зоологической классификации: зверь – 11; животное – 9; сумчатый – 1; грызун – 1. Упоминание частей тела: ноги – 4, лапы – 4, голова, туловище, морда – по одному разу. О затруднениях идентификации животного свидетельствуют 17 указаний на его «смешанный», гибридный характер (слова типа смесь, помесь, мутант, белкопес, белка-собака…); 8 попыток описать его в сравнении с другими животными (слова типа похож, напоминает); 9 употреблений прилагательных, указывающих на необычность животного (странный, неправильный, непонятный, невнятный, необычный); 13 случаев выражения неопределенности, недостоверности, неуверенности с помощью разных лексико-грамматических средств (возможно; ощущение, что…; то ли… то ли…;не то… не то…; Собако-ээээ?; неопределенные местоимения кто-то, что-то; оформление описания в виде вопросительного предложения); 2 «отказа» от идентификации (забыла, не помню). 13 респондентов уверенно дали номинацию животному на базовом уровне, причем в основном это были именно те респонденты, кто «нарушил правила» - использовал однословное именование. 4 респондента дали животному эмоционально-оценочную характеристику, причем одинаковую: оно показалось им милым, милашкой. Описания содержат 7локализаторов, находящихся в пределах буквальной стратегии описания [Гостев 2016] [Сидорова, Гостев2016] типа на скале, на земле, и 6 глаголов, называющих признаки животного (исключая авторизаторы и неопределенно-личные предикаты).
Изображение 15 (на нем представлен заяц): Заяц в зарослях; Заяц навострил уши – 2 раза; Заяц в кустах; Заяц, маскирующийся в выжженной, но кое-где еще зеленой траве; Заяц, спрятавшийся ранней осенью в траве. Соломенный цвет шкурки совпадает с окружающей природой; Притаившийся заяц на берегу озера; Зайчик почувствовал опасность, маскируется; Кролик – 4 раза; Заяц – 20 раз; Зайчик – 2 раза; Кролик или заяц; Маскировка; Заяц, маскирующийся в редком лесу; Кролик с кем-то смешан; Заяц в траве – 2 раза; Животное в траве; Заяц в высокой траве; Заяц в сухой траве; Заяц среди травы; Кролик в траве; Заяц, который где-то скачет; Заяц-русак – 3 раза; Спрятавшийся заяц; Русак; Крысь (рысик); Заяц в речных зарослях; Он все слышит; Заяц на лужайке; Милый зверек; Заяц в поле; Зайца, который хочет жить; Несквик; Заяц в лесу; Заяц осенью; Заяц в травяных зарослях.
Всего информантами использовано 147 слов, из них заяц / зайка/зайчик – 47, кролик – 7, русак –4 (3 раза с зайцем, 1 отдельно), животное – 1, часть тела животного (уши) - 2. Кроме того, в описаниях 18 раз используются локализаторы, находящиеся в пределах буквальной стратегии типа в траве, в лесу, в речных зарослях, и 12 раз глаголы, характеризующие различные признаки зайца. Эмоционально-оценочный признак использован 1 раз (милый). К 15-му изображению уже проявляются эффекты прайминга: один из респондентов затруднился идентифицировать зайца (Кролик с кем-то смешан), а другой назвал его животным.
Б) Респондент 27 (20 лет, м.): Птица с кокошником; Рыжий лис зимой; Возможно, синяя рыба; Похоже на австралийскую собаку динго;Это точно птица;Какое-то млекопитающее; Олень; Норвал;На 30% зебра; Муравей;Очень странный заяц; Ёж; Беркут; Насекомое; Заяц-русак;Козел; Рыба;Меняющий свой окрас хамелеон; Енот;Честно, не знаю; Сова, носит письма из Хогвартса; Бэмби -вампир; Белка с орехами; Ящерица, у которой кровь из глаз брызгает.
Респондент, отвечая на вопрос «Что вы видите на картинке?»,в большинстве случаев понимает его как задание назвать фигуру. Об этом свидетельствует его приверженность номинативным конструкциям, в том числе однословным (9 из 24), почти полное отсутствие в описаниях глаголов и прилагательных и полное отсутствие локализаторов (респондент не вербализует фон, окружающий фигуру). О том же говорит единственный «отказ» от ответа: Честно, не знаю, который в прямом смысле ответом на вопрос эксперимента не является, ср.: - Что вы видите? – *Честно, не знаю и Как это называется? – Честно, не знаю. Всего использовано 58 слов. В большинстве случаев респондент избирает стратегию ответа «Я знаю, что это» (назовем ее «стратегияуверенной категоризации»). При этом признаки, мешающие категоризации животного на базовом уровне, либо игнорируются (тогда используется максимально подходящее, с точки зрения говорящего, имя биологического рода – еж, муравей, енот), либо имплицитно учитываются, что заставляет говорящего применить более общий уровень категоризации (более высокую иерархическую ступень зоологической классификации) – насекомое, рыба, птица (всего 4 раза). В меньшем количестве случаев респондент пользуется показателями неуверенности, недостоверности категоризации: возможно, похоже, на 30 %, какое-то, очень странное («стратегия неуверенной категоризации»). Такую же функцию маркера недостоверности выполняет точно в предложении Это точно птица = «Это самое большее, что я могу про объект достоверно сказать». Ни разу не использованы номинации животное, зверь, существо. Один раз в сочетании с неопределенным местоимением слово млекопитающее.
Респондент 47 (23 года, жен.): Птица с большим гребешком и открытым клювом; Лиса сидит на снегу на фоне леса;Какое-то разноцветное животное; Олень на фоне деревьев; Птица на длинных ногах; Зверек висит на ветке (белка-летяга); Олень с развесистыми рогами; Морское млекопитающее; Копытное с белыми полосками на ногах; Оса-муравей;Похожий на зайцазверек сидит на скале; Животное с желтыми и белыми иголками; Парящий орел; Животное с большими глазами (летучая мышь); Заяц в траве;Белое мохнатое и рогатое копытное;Морское донное животное; Хамелеон на веточке; Очень пушистый енот;Кто-то, похожий на куницу; Полярнаясова; Детенышкопытного; Белка что-то грызет;Страшное существо, похожее на ящерицу.
Эта респондентка была многословнее (97 слов по сумме всех описаний) и не дала ни одного однословного именования. Использовано 17 полнознаменательныхприлагательных (помимо составных номинаций типа летучая мышь и полярная сова); 4 личных формы глагола + 1 причастие, обозначающие действия животных и расположение в пространстве; 7 конкретных пространственных локализаторов (указаний на фон). Очевидно, что респондентка в большинстве случаев стремилась описыватьто, «что она видит», а не называть.
С точки зрения коммуникативных стратегий, эта респондентка, как и предыдущий, чередует стратегии уверенной и неуверенной категоризации, при этом категоризация животного может осуществляться и на базовом, т.е. родовом [Rosch 1978], (очень пушистый енот, хамелеон на веточке), и на более высоком иерархическом уровне (белое мохнатое и рогатое копытное, морское донное млекопитающее). Однако лексемы, категоризирующие животное на базовом уровне без маркеров неуверенности, встречаются почти исключительно в описаниях знакомых животных. В остальных случаях они сопровождаются вербальными показателями неуверенности, недостоверности, которых в целом в ответах респонденткимало: какое-то, кто-то, похожий, «гибридное» именование оса-муравей, размещение потенциального имени животного в скобках после описания. В основном респондентка решает проблему когнитивной неопределенности с помощью использования категоризации более высоких иерархических уровней: существо, животное, птица, зверек, копытное, млекопитающее – 13 раз.
Итак, полученный материал позволяет нам наблюдать и индивидуальные особенности респондентов, и общие закономерности. А это, в свою очередь, дает возможность уточнить бытующее в лингвистике представление о статусе базового уровня категоризации по отношению к более высокому и более низкому[Rosch 1975, 1978][Болдырев 2005, 2007].
В нашем случае для обозначения незнакомых животных использовались «этикетки», представлявшие различные иерархические ранги биологической классификации: не только «род» (уровень, который считается базовым: козел, ящерица, хамелеон и т.п.), но и «царство» (животное), «класс» и «подкласс» (млекопитающее, зверь, птица, рыба, насекомое, рептилия), «отряд» (хищник, парнокопытное). При этом выбор уровня категоризации связан не только с тем, что животное не известно говорящему и не может быть им названо со степенью точности «род», но и с общей стратегией, которой придерживается говорящий, формируя высказывание, и с тем, как он понимает экспериментальное задание. Более общие именования используются в тех случаях, когда говорящий
а) считает невозможным игнорировать признаки, мешающие «записать» животное в известный ему «род», и выбирает более безопасную стратегию вербализации (категоризация фигуры как представителя царства животных, его класса, подкласса или отряда), и/или
б) понимает экспериментальный вопрос как задание не «назвать животное», а «описать картинку», для чего важнее не родовая категоризация, а обозначение признаков фигуры и ее отношения к фону.
Если же говорящий склонен игнорировать мешающие категоризации по биологическому «роду» признаки и/или интерпретирует экспериментальный вопрос как требующий номинации, а не описания, то он будет обозначать незнакомое животное родовой «этикеткой».
Таким образом, можно говорить о том, что выбор конкретных языковых средств и тактических приемов определяется взаимодействием у респондентов двух типов стратегий (интенций, реализуемых при вербализации изображения):
1) уверенная/неуверенная категоризация;
2) описание/ именование.
Это проявляется и в использовании признаковых синтаксем, с помощью которых говорящий характеризует внешний вид животного. Они могут быть
- собственно описательными (говорящий добавляет к номинации не базового уровня наиболее значимые, с его точки зрения, перцептивные признаки): Птица с широким, мощным клювом, длинными тонкими лапами и серым оперением; Синяя рыба с плавниками-звездочками;
- ограничительными (говорящий добавляетк номинации базового уровня перцептивные признаки, «противоречащие» данной категоризации, эксплицирующие его понимание того, что выбранное именование не является точным, правильным): Собака с кроличьими ногами на возвышении; Заяц с мордой хомяка.
Эмоционально-оценочные признаки встречаются при разных стратегиях и уровнях категоризации: уверенная категоризация на базовом уровне (Страшный скат), на небазовом (Жутковатое насекомое странной раскраски); неуверенная категоризация на базовом уровне (Cтранныйпеликан), нанебазовом (Какое-то странное животное, похожее на фотошоп) – и могут сочетаться в одном описании с качественно-характеризующими(Диковинная синяя рыба). Основные смыслы, выражаемые этими атрибутами, вполне предсказуемы: страшный, милый, необычный.
В целом наши данные подтверждают результаты исследования [Farhadietal 2009], в котором изучалась роль атрибутов в описании и категоризации объектов: «The capacity to infer attributes allows us to describe, compare, and more easily categorize objects. Importantly, when faced with a new kind of object, we can still say something about it (e.g., “furry with four legs”) even though we cannot identify it. We can also say what is unusual about a particular object (e.g, “dog with spots”) and learn to recognize objects from description alone»; «In this paper, we show that our attribute-centric approach to object recognition allows us to do a better job in the traditional naming task and provides many new abilities. We focus on learning object attributes, which can be semantic or not. Semantic attributes describe parts (“has nose”), shape (“cylindrical”), and materials (“furry”)». [Farhadi et al 2009]. Именноатрибуты, помнениюисследователей, позволяютнамраспознаватькатегорииобъектов, описыватькатегориинеизвестныхобъектов, сообщатьатипичныечертыизвестныхнамклассов: «Our attribute based approach allows us not only to effectively recognize object categories, but also to describe unknown object categories, report atypical attributes of known classes, and even learn models of new object categories from pure textual description» [Farhadi et al 2009]. Повышенное внимание к атрибутам при описании неизвестных животных приводит к «вытеснению» фона и акциональных компонентов из сферы внимания респондентов: в условиях ограниченного времени говорящие предпочитают адъективные и адъективно-субстантивные атрибутивные синтаксемы глагольным предикатам и пространственным локализаторам.
Литература
Богатырева Ю.С., Сидорова М.Ю. Проявления антропоцентризма в описаниях изображений животных: экспериментальное исследование // Вестник Удмуртского университета. Серия История и филология, том 26, № 5, 2016. C. 29-37
Болдырев Н.Н. Категории как форма репрезентации знания в языке // Сборник научных статей, посвященных юбилею Н.Н. Болдырева. Концептуальное пространство языка. Тамбов, 2005. С. 16 – 39.
Болдырев Н.Н. О типологии знаний и их репрезентации в языке // Типа знаний и их репрезентация в языке. Тамбов, 2007. С. 12-28.
Гостев П.П., Сидорова М.Ю. Индексирование и именование изображений: проблемы вне русской грамматики или для русской грамматики? // Structures&Functions: StudiesinRussianLinguistics. Структуры и функции: исследования по русистике. 2015. Т. 2, № 1. С. 94–138.
Гостев П.П. Стратегии описания изображений: коммуникативный и когнитивный подходы // Мир русского слова. 2016. № 3. С. 20–27.
Сидорова М. Ю. Лингвистическое изучение описаний изображений: параметры категоризации и приоритизации // Stephanos — мультиязычный научный журнал. 2016. № 3. С. 121–137.
Сидорова М. Ю. Языковые маркеры антропоцентричности в описаниях изображений // Вестник Кемеровского государственного университета. Журнал теоретических и прикладных исследований. 2016. № 3 (67). С. 25 – 37.
Сидорова М.Ю.,Гостев П.П. Коммуникативные стратегии описания изображений: от предметности к ассоциативности // Язык, сознание, коммуникация. 2016. № 53. С. 312–322.
Arnold J.E., Tanenhaus M.K., Altmann R., Fagnano M. The old and thee, uh, new // Psychological Science.2004, Vol.15. Pp. 578–581.
Arnold J.E., KamC.L.H., Tanenhaus M.K. If You Say Thee uh You Are Describing Something Hard: The On-Line Attribution of Disfluency During Reference Comprehension // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory, and Cognition. 2007, Vol. 33, No. 5. Pp. 914–930
Barenholtz E. Quantifying the role of context in visual object recognition // Visual Cognition. 2013.
Biederman I., Mezzanotte R.J., Rabinowitz J.C., Francolini C.M., Plude D. Detecting the unexpected in photointerpretation // Human Factors. 1981, Vol. 23. Pp. 153–164.
Boyce S.J., Pollatsek A., Rayner K. Effect of background information on object identification // Journal of Experimental Psychology: Human Perception and Performance. 1989, Vol. 15(3). Pp. 556–566.
Carlson V.R., Tassone E.P. Familiar versus unfamiliar size: A theoretical derivation and test // Journal ofExperimental Psychology. 1971, Vol. 87. Pp. 109-115.
Farhadi A., Endres I., Hoiem D., Forsyth D.A. Describing objects by their attributes. URL: https://www.cs.cmu.edu/~afarhadi/papers/Attributes.pdf
Hall D.G. Acquiring Proper Nouns for Familiar and Unfamiliar Animate Objects: Two-Year-Olds' Word-learning Biases // Child Development. 1991, Vol. 62. Pp. 1142-1154.
Horst J.S., Hout M.C. The Novel Object and Unusual Name (NOUN) Database: a collection of novel images for use in experimental research. Unpublished manuscript. 2014.
Kaushanskaya M., Yoo J., Van Hecke S. Word learning in adults with second language experience: Effects of phonological and referent familiarity // Journal of Speech, Language and Hearing Research.2013, Vol. 56(2). Pp. 667–678.
Rosch E. Family Resemblances: Studies in the Internal Structure of Categories // Cognitive Psychology. 1975. Vol. 7. №. 4. Pp. 573–605.
Rosсh E. Principles of categorization // Cognition and Categorization. – Hillsdale: Lawrence Erlbaum, 1978. Pp. 27–48.