Интеграционные идеологемы

Таблица 5. Интеграционные идеологемы

Известно, что зачастую механизм идеологизации осуществляется за счет особых операторов – прецедентных текстов [Купина 1995: 52]. Важнейшим прецедентным текстом постсоветского политического дискурса, как ни странно, мы полагаем, стал роман Дж.Оруэлла «1984», а именно – соотнесение понятия «большой брат» с Россией по отношению к бывшим республикам СССР. Несмотря на то, что публицистический дискурс 1992 года утвердил потерю для постсоветской России статуса центра, советского политического и экономического пространства («Россия больше не «большой брат»» (Изв.1992,01,01); «Мундир жандарма России не к лицу» (Изв.1992,08,01)). Фактически призыв к интеграции в государствах Содружества в 1992 году был обращен к прошлому (общие ценности, истории), о чем свидетельствует преобладание форм прошедшего времени в контекстуальных употреблениях или косвенная / открытая апелляция к общему советскому прошлому. Мы полагаем, данная идеологическая установка не оказалась продуктивной, поскольку максимальный идеологический эффект достигается за счет установки на будущее, т.е. на потенциальную возможность достижения самых идиллических и невероятных планов. Для тоталитарного политического дискурса характерно выраженная биполярность на уровне внешней политики – СССР и весь остальной мир, воплощающих обобщенный образ «чужих». И интеграционные идеологемы были необходимой прочной нитью, скрепляющей лоскутное одеяло многонациональной советской территории. Пожалуй, идеологией 1992 г. наследовалась, в большей степени инертно, именно такая биполярная модель. В 2000 г. мы отмечаем иную модель развития: идеологем-идиллий, ориентированных на будущее, образуемых с помощью:

- элементов ирреального наклонения (сослагательного наклонения): Таким образом, успех в реализации "Северного проекта" – трубопровода, по которому пошел бы штокмановский газ, гарантированно обеспечивает дальнейшую интеграцию России в энергетический рынок Европы (Труд-7, 2000.07.07).

-конструкций с формами будущего времени: "мы впервые за долгие годы можем начать жить по средствам, тратить ровно столько, сколько сможем заработать". Да еще к тому же страна сможет "погашать долги в большем объеме, чем заимствовать". А это уже не только "путь наверх из долговой ямы", но и "гарантия для равноправного международного сотрудничества с нашей страной, ускорения интеграции России в мировую экономическую систему". Каким же будет он, федеральный бюджет на первый год нового тысячелетия? Доходы и расходы его составят 1 трлн. 193 млрд. (Труд-7, 2000.08.31); Кроме того, интеграция российских железных дорог, транспортной системы России в целом в евроазиатские транспортные маршруты, безусловно, положительно скажется не только на экономике, но и на политическом климате нашего материка, будет способствовать сближению и развитию всесторонних связей государств Европы и Азии. (Труд-7, 2000.09.12).

Или контекстами с семантикой будущего времени без характерных лексико-грамматических показателей: Деловой туризм играет важную роль в развитии национальной экономики, поскольку обеспечивает ей активную интеграцию в мировой рынок. Кроме того, сфера делового туризма – одна из самых прибыльных. Доходы в ней сопоставимы с доходами в нефтяном бизнесе. Россия обладает огромным деловым потенциалом. (Труд-7, 2000.11.29).

Интеграционные идеологемы 2000-го г. в подавляющем большинстве не ориентированы на укрепление связей с Содружеством Независимых государств, а имеют ориентацию на интеграцию в мировое экономическое пространство, что отражает актуальную модель глобализированного, а не биполярного дихотомического мира: На протяжении всех последних лет Россия предпринимала безуспешные попытки реанимировать СНГ, однако бывшие советские республики под шумок разговоров о нерушимом братстве народов все дальше расходились по группам интересов. Похоже, Владимир Путин решил наконец назвать вещи своими именами. Его политика стала строиться на осознании существования основополагающих различий между странами СНГ в их отношении к России, Западу, в желании выстраивать более тесные связи между собой. Прекратив попытки наладить интеграцию по минимуму, которая устраивала бы Украину или Грузию, российское руководство взяло курс на "СНГ разных скоростей"―по аналогии с популярной в 70-е годы концепцией "Европы разных скоростей", где степень интегрированности отдельных стран в евроструктуры определялась готовностью этих стран участвовать в строительстве единой Европы. Важнейшим компонентом новой стратегии России стало закрепление интеграционного "ядра СНГ". Входящие в это ядро государства сделали шаг от аморфного Таможенного союза к гораздо более организованному Евразийскому экономическому сообществу (Труд-7, 2000.10.21). Россия начинает представляться как ядро Содружества, его ведущее звено: Важнейшим компонентом новой стратегии России стало закрепление интеграционного "ядра СНГ". Входящие в это ядро государства сделали шаг от аморфного Таможенного союза к гораздо более организованному Евразийскому экономическому сообществу. (Труд-7, 2000.10.21); 6-7 июня состоялся совет консульских служб СНГ, на котором по инициативе российской стороны было заявлено о прекращении действия Бишкекского соглашения о безвизовом пересечении границ всеми гражданами Содружества. И теперь МИД России готовит двусторонние соглашения с каждой из стран СНГ: с кем-то режим останется безвизовым, с кем-то – увы!.. ОБРАТИТЕ внимание: впервые в нашей новейшей истории не России "дают очередного пинка", вводя различные ограничения на въезд наших граждан в чьи-то суверенные пределы. Напротив, сама Россия заявила о том, что будет впредь сама определять, с кем иметь открытую границу, а с кем – не очень (Труд-7, 2000.07.21). Новая идеологическая установка в политической риторике реализуется с помощью лексем с семантикой доминирования / превосходства со стороны России и подчинения со стороны государств СНГ: кстати, не случайно к встрече Владимира Путина приурочено открытие филиала Московского университета в Казахстане. Во-вторых, договор показывает <…> что самой историей, географией и судьбой этим странам предназначено тяготеть к России (Труд-7, 2000.10.14); Распадется ли СНГ окончательно или возникнет тенденция к сближению двух его составляющих – во многом зависит от России, от того, насколько в ближайшие годы она окажется притягательной в экономическом и политическом отношениях. (Труд-7, 2000.10.21). В этой связи с этим актуализируется соотнесение России с «большим братом» в Содружестве.

Мы уже упоминали, что формула новой национальной идеологии реализуется в формуле четырех Д: Духовность, Державность, Достаток, Демократия (Труд-7, 2000.05.25). Главной внутренне интеграционной идеологемой (идеологемой идентичности), скрепляющей регионы РФ, становится идея Державности: Воссоединение российского народа – самое насущное дело сегодня. Возрождение Державы начнется не с экономики, а с нашего осознания себя единым народом (Труд-7, 2000.06.20); Обида за державу – главное чувство, обуревающее нормального постсоветского россиянина. И это не случайно. Человек на каком-то генетическом уровне понимает, что оскудение Державности угрожает самому существованию его рода-племени. Ведь народ или союз народов создают государство не потому, что им скучно без призора и налогов, а потому, что нормально существовать и развиваться можно только в рамках державы. Взгляните, как лелеют и укрепляют государство дети статуи Свободы, как гордятся тем, что могут объявить зоной американских интересов любой уголок планеты! Они-то понимают: Демократия без Державности – это силикон без бюста. И наконец – Достаток (Труд-7, 2000.05.18). На наш взгляд, важно акцентировать, что соотносится Россия не с империей, а с державой, поскольку сохраняются реликты негативной семантики лексемы империя в советской и ранней постсоветской идеологии (СССР = империя зла). В Толковом словаре языка Совдепии: империя = империя зла с помет. неодобр.; ЯИ: империя – о могущем государстве с тоталитарны режимом, состоящем из территорий, лишенных политической и экономической самостоятельности и управляемых из центра». Держава – независимое государство, ведущее самостоятельную политику (Толковый словарь языка Совдепии); ЯИ: Держава – 1. независимое государство (обычно большое и сильное) 2. О стране, имеющей всемирно значимые достижения в какой-л. области: военной, экономической, спортивной и т. п. То есть, это государство, лишенное признаков тоталитарной имперскости: закрытости, иерархичности, ритуальности, монополистической власти репрессивно-бюрократического режима (примеры), что являлось одной из ведущих задач ранеего постсоветского периода:

Представляет интерес тот и факт, что национально-интеграционная идея не утверждалась для титульной нации, по-прежнему в политической риторике использовалась «российский», а не «русский», что, мы полагаем, было удачным решением для многонационального государства, несмотря на многочисленную критику со стороны СМИ: «Российская идентичность ("мы – россияне") оказалась исключительно слабой, да и неоткуда ей было взяться. В СССР никто не считал себя "россиянином", а в первую очередь – советским человеком и во вторую – русским, татарином, якутом. Государство, возникшее в декабре 1991 г.» (Труд-7, 2000.12.16). Положительная оценка атомизации, лишенной этноконфессиональной и этнонациональной подоплеки, свойственной Советскому Союзу, мы полагаем, показатель ориентации на кооперацию общества на основе подданства одному государству – Российской Федерации.

Идеология Державности актуализируется за счет ресимволизации некоторых державных атрибутов, что также является идеологемой, но невербальной, идеологемой в широком значении (по Бахтину): Не прошло и девяти лет с момента образования Российской Федерации как самостоятельного государства и семи лет со дня принятия ее Конституции, как страна обрела свои национальные символы. Не припомню, чтобы какое-то еще государство так долго не имело официального герба, гимна, флага, где б так долго вокруг них велись столь пламенные споры. Впрочем, какую другую страну так сильно бросало то в жар, то в холод, справа―налево и обратно, от самодержавия к коммунистической диктатуре, от-- тоталитаризма к вольнице анархии? Слабы мы по части умеренности. (Труд-7, 2000.12.16); Заложен в россиянах и патриотизм, гордость за флаг державы. Желание прославить не только себя – и страну тоже (Труд-7, 2000.09.14); Гимн концентрированно выражает интеллектуальное, эмоциональное, если хотите, идейное состояние нации. Это сгусток национальной духовной энергии. И в нашей истории были такие гимны: монарший, затем советский – помните, как плакала под него Роднина? (Труд-7, 2000.06.08).

Данное самоопределение притягательно не только для самих жителей государства, но и для выгодно для самопрезентации на международной политической арене и интеграции в мировое сообщество: У России, заметил президент, "очень хорошие возможности и очень хорошие перспективы". Потеряв после распада Советского Союза свыше 30 процентов своей территории, Россия "все равно остается самой большой по территории страной, обладающей огромными природными богатствами, она остается крупнейшей военной державой". Однако "сегодня, как мы знаем, центр конкуренции перешел из военной сферы в экономическую (Труд-7, 2000.12.16).

Таким образом, интеграционное идеологемы в 2000-м году реализуются в следующих моделях: Россия – ядро СНГ (внешнеполитическая позиция по отношению к странам СНГ); Россия – великая держава (внутреинтеграционная идеологема); Россия – мощная держава (внешнеполитическая позиция по отношению к мировому сообществу).

«Дезинтеграционне идеологемы»

Таблица 6. «Дезинтеграционные идеологемы»

Стоит отметить, что модель, по которой шел вектор развития России в 2000-е носил характер «запаздывающей» или «догоняющей», «традиционализирующей» модернизации, при которой государство форсирует процесс модернизации и является одним из его главных двигателей; в нем образ врага персонифицируется как прямая угроза модернизации и / или задающей единство негативной солидарности, стоящей в основе государственной интеграции (см. подробнее [Гудков 2005: 13-14]). Подобная дихотомическая структура свойственна архаическому мышлению, и для подобного мышления образ врага неизбежный и необходимый атрибут. Мы уже упоминали, что для постсоветской России механизм интеграции осуществлялся за счет особых операторов – прецедентных текстов, одним из которых, на наш взгляд, был роман Оруэлла «1984». В этом романе, как справедливо отмечается исследователями, врагу надлежит выполнять следующие функции:

-быть условием (тотальной) постоянной, но истерической мобилизации общества для обороны страны

-задавать взаимосоотнесенные фокусы негативной идентификации (разные типы врагов не просто связаны друг с другом, но поддерживают друг друга, «просвечивают» друг через друга) [Гудков 2005: 26]. В политико-публицистическом дискурсе 2000-х мы выделяем те же номинальные функции вражеской силы, актуализирующиеся в свете чеченского конфликта. Семантическое поле актуализируется в следующих ключевых идеологемах: отождествление чеченского конфликта и террористической угрозы.

Сакрализированный и генерализованный до неопределенности «враг» становится доминирующим фактором конституции русского имперского (и одновремено – этнонационального) партикуляристского сознания, культуры [Гудков 2005: 16]