– Не исключено, что за нами следят. Тогда нам не выкрутиться.
Она в отчаянии всплеснула руками.
– Если у Финна теперь будут развязаны руки, он сможет добиться всего, что задумал. Мы не можем дать вывести себя из игры. Мы обязаны остановить его.
– Мы?
– Ты и я. Теперь тебе тянуть лямку Годфри. Тебе решать.
– Но я…
Ее глаза вдруг яростно вспыхнули:
– Ты был его другом. Он тебе все рассказал. Ты обещал быть с ним.
– Конечно, я обещал. Но я начинаю с нуля. Я ничего не знаю.
– Останови Финна, – сказала она. – Выясни, что он затеял, и помешай ему. Найди сковывающий маневр…
– Ох, это твое военное мышление. Сковывающие маневры и линии отступления. (Пышная дама в генеральском мундире, огромных сапогах и с гроздьями медалей на высокой груди.)
– Прекрати!
– Журналистка! Трезво мыслящая!
– Замолчи, Шеп, – сказала Гарриет. – Как я могу сейчас трезво мыслить? Я верила в Годфри Стоуна. Верила в его дело.
– Мне кажется, я тоже верю. Но все так необычно, так быстро…
– Может, нам лучше всего убежать, скрыться.
– Нет! Подожди. Если мы убежим, мы выбываем из игры, как если бы нас поймали.
– Но у нас нет выхода, Шеп.
– А вдруг есть, – задумчиво произнес он. – Здесь есть поблизости городок с названием Гамильтон?
– Есть, пару миль отсюда. Вниз по реке.
Блэйн вскочил на ноги и огляделся вокруг.
Телефон стоял на ночном столике между кроватями.
– Кому?..
– Другу. Человеку, который нам может помочь. Говоришь, мили две отсюда?
– Если Гамильтон, то да. Ты не ошибаешься?
– Не ошибаюсь.
Блэйн подошел к аппарату, снял трубку и вызвал коммутатор.
– Я могу заказать Гамильтон?
– Номер в Гамильтоне, пожалуйста.
– 276.
– Сейчас соединю.
Блэйн повернулся к Гарриет:
– На улице темнеет?
– Когда я закрывала ставни, уже темнело.
Он слышал в трубке гудки вызова.
– Темнота – это хорошо. Днем они бы не смогли…
– Не пойму, что ты задумал, – недоумевающе сказала Гарриет.
– Алло, – произнес голос в трубке.
– Попросите, пожалуйста, Аниту.
– Одну минутку, – ответил голос. – Анита, тебя. Какой‑то мужчина.
Это невозможно, ошеломленно подумал Блэйн. Так просто не может быть. Наверное, мне показалось.
– Алло, – сказала Анита Эндрюс. – Кто это?
– Блэйн. Шепард Блэйн. Я ехал с человеком, у которого было ружье с серебряными зарядами.
– Да, я помню тебя.
Значит, все верно. Ему не показалось. Телепатия возможна по телефону!
– Ты сказала, что я могу обратиться за помощью.
– Да, я сказала это.
– Помощь мне нужна сейчас. (Тело на полу; полицейская машина с включенной сиреной и красной мигалкой; спидометр и часы на длинных ногах, несущиеся по беговой дорожке; вывеска «Равнины», цифры на двери номера.) Клянусь, Анита, я не пытаюсь скрыть преступление. Поверь мне. Сейчас я не могу все тебе объяснить. Так надо. Полиция не должна его здесь найти.
– Мы заберем его.
– Вы доверяете мне?
– Доверяем. В ту ночь ты помог нам.
– Тогда спешите.
– Сейчас. Я только соберу еще несколько человек.
– Спасибо, Анита.
Но она уже повесила трубку.
Некоторое время он продолжал стоять, уставившись на зажатую в руке трубку, затем опустил ее на рычаг.
– Я уловила кое‑что, – сказала Гарриет. – Невозможно.
– Конечно, нет, – подтвердил Блэйн. – Телепатическая связь по проводу. Попробуй расскажи кому‑нибудь!
Он поглядел на распростертое на полу тело.
– Так вот что он имел в виду, говоря о «возможностях, которые „Фишхуку“ и не снилось».
Гарриет промолчала.
– Хотел бы я знать, что они еще умеют, – пробормотал Блэйн.
– Она сказала, что они придут за Годфри. Каким образом? Когда?
В ее голосе звучали истерические нотки.
– Они прилетят, – пояснил Блэйн. – Это левитаторы. Ведьмы.
И он горько рассмеялся.
– Но ты…
– Откуда я их знаю? Они напали на нас как‑то ночью. Просто дурачились. У Райли был дробовик…
– Райли!
– Тот, что лежал в моей палате в больнице. Он умер. Разбился в катастрофе.
– Но как ты оказался с Райли, Шеп?
– Я попросил его подвезти меня. А он боялся ехать по ночам в одиночку. Мы вместе латали его развалину‑фургон…
Они пристально и озадаченно смотрели друг на друга.
– Постой. Что ты сказала в больнице? Что вы его…
– Искали. Его нанял Годфри, он задерживался, и…
– Но…
– Что такое, Шеп?
– Я разговаривал с ним за минуту до его смерти. Он пытался что‑то передать, но не смог. Но передать это «что‑то» он просил Финну. Тогда я впервые и услышал о Финне.
– Все пошло не так, как надо, – с отчаянием произнесла Гарриет. – Абсолютно все. Райли вез звездную машину. Годфри каким‑то образом добыл ее, и надо было доставить машину в Пьер. И он нанял Райли…
– «Левая» звездная машина! – потрясенно воскликнул Блэйн. – А ты знаешь, что в каждой стране мира есть закон, запрещающий владение ими. Их разрешается иметь только «Фишхуку».
– Все это Годфри было известно. Но машина была ему необходима. Он пытался собрать ее, но безуспешно. У него не было чертежей.
– Еще бы, откуда им взяться!
– Что с тобой, Шеп?
– Не знаю. Наверное, все нормально. Просто растерян немного. Как я незаметно оказался втянутым…
– Ты в любой момент можешь бежать.
– Нет, Гарриет. Сколько можно бегать. Мне бежать некуда.
– Ты мог бы поступить на работу в какую‑нибудь фирму. Тебя с удовольствием взяли бы и хорошо платили бы за информацию о «Фишхуке».
– Это не для меня. И потом, я же дал слово. Я обещал Годфри помощь. К тому же меня не устраивает то, что творится вокруг. Меня не устраивает, чтобы меня хватали и тащили вешать за то, что я парапсих. Меня не устраивает многое из того, что я видел по пути и…
– Ты озлоблен, – сказала Гарриет. – И ты имеешь на это право.
– А ты?
– Я не озлоблена. Я просто напугана. До мозга костей.
– Ты, журналистка со стальными нервами, напугана…
Он повернулся к ней, и в памяти всплыла слепая старушка, торгующая розами. В тот вечер впервые маска упала с лица Гарриет Квимби. Сегодня маска упала во второй раз.
Ее лицо больше не скрывало, что и бесстрашная журналистка временами бывает просто испуганной женщиной.
– Все будет хорошо, – успокаивающе прошептал он. – Все будет хорошо.
Вдалеке послышался голос сирены, похожий на вой ветра в прериях. Гарриет резко отодвинулась от него.
– Они едут, Шеп!
– К задней двери, быстро, – приказал Блэйн. – Беги к реке. Спрячемся в оврагах.
Он подскочил к двери и взялся за засов. В это время в дверь легонько постучали несколько раз.
Блэйн откинул засов, распахнул дверь и в потоке света, льющемся из комнаты, возникла Анита Эндрюс, а за ней стояли ее юные приятели.
– Как раз вовремя, – приветствовал их Блэйн.
– Где тело?
– Вот оно.
Они вбежали в комнату. Сирена приближалась.
– Он был нашим другом, – нетвердо сказала Гарриет. – Это так ужасно…
– Не беспокойтесь, мисс, – заверила ее Анита. – Мы похороним его как положено.
Сирена выла уже совсем близко, наполняя комнату ровным гулом.
– Быстро, – скомандовала Анита, – летим низко, чтобы на фоне неба не было видно силуэтов.
Она еще не договорила, а в комнате уже не было ни ее друзей, ни тела.
Анита посмотрела на Блэйна и, секунду поколебавшись, спросила:
– Когда‑нибудь расскажешь мне, что все это значило?
– Когда‑нибудь расскажу, – пообещал Блэйн. – Спасибо тебе.
– Всегда рада помочь. Нам надо держаться вместе. Иначе нас, паракинетиков, сотрут с лица земли.
Она мысленно обняла Блэйна, и он почувствовал прикосновение ее разума к его разуму, и как будто увидел светлячков, мерцающих в сумерках, и ощутил аромат сирени, плавающий в мягком речном тумане.
Потом Анита улетела, и тут же в дверь номера забарабанили.
– Сядь, – велел Блэйн Гарриет, – старайся держаться естественно. Спокойно. Беззаботно. Мы с тобой просто сидим и болтаем. Годфри был с нами, потом уехал в город. За ним кто‑то зашел, и они поехали вдвоем. Кто это был, мы не знаем. Годфри обещал вернуться через час‑два.
– Ясно, – ответила Гарриет.
Она уселась в кресло, расслабленно сложила руки на коленях.
Блэйн пошел открывать блюстителям закона.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Бельмонт начинал готовиться ко сну. В домах, мимо которых они проезжали, окна и двери были уже наглухо закрыты; они въехали в деловой район, и там тоже один за другим гасли огни в витринах.
Впереди в двух кварталах все еще ярко светились вывески на отеле, и реклама сообщала, что бар «Дикий Запад» открыт для посетителей.
– Вряд ли полицейские поверили в наше вранье, – заметила Гарриет.
– Может, и не поверили, – согласился Блэйн. – Но они ничего не могут поделать. Им не к чему прицепиться.
– В какой‑то момент мне показалось, что нас арестуют.
– Мне тоже. Но ты так тонко издевалась над ними. Они, должно быть, чувствовали себя такими идиотами, что рады были поскорее убраться.
Он показал на мигающую рекламу бара:
– Может, начнем отсюда?
– А почему бы нет? Тем более, что выбирать тут не из чего.
В баре было совсем пусто. Облокотившись на стойку, бармен лениво оттирал несуществующее пятно.
Блэйн и Гарриет уселись напротив него.
– Что будете пить?
Они объяснили.
Он поставил бокалы, потянулся за бутылками.
– Не слишком оживленный вечерок, – начал разговор Блэйн.
– Скоро закрываем. Народ здесь ночью не разгуливает. В этом городе все, как стемнеет, прячутся.
– Скверный городишко?
– Не особенно. Это все комендантский час. Повсюду патрули, полицейские хватают, не разговаривая. Пропади они пропадом.
– А как же вы? – спросила Гарриет.
– О, со мной все в порядке, мисс. Меня тут знают. И понимают, что ко мне может зайти поздний клиент вроде вас. А потом надо еще прибраться, выключить свет. Мне разрешают чуть‑чуть задержаться.
– Все равно не сладко, – посочувствовал Блэйн.
– Для нашего же собственного блага, мистер, – покачал головой бармен. – Люди ничего не соображают. Если б не комендантский час, они бы ночью ходили, а ночью сами знаете, что может случиться.
– В городе немало народа, – начал наобум Блэйн. – Наверное, бывают всякие происшествия.
Бармен устроился поудобнее, готовясь к долгому разговору.
– А вы разве ничего не слыхали? – доверительно зашептал он.
– Нет, ничего. Мы лишь два часа как приехали.
– Тогда… Хотите верьте, мистер, хотите нет, у нас в городе обнаружили звездную машину.
– Что?
– Звездную машину. Такая штуковина, в которой парапсихи летают на другие планеты.
– В первый раз слышу.
– Ничего удивительного. Ими разрешается пользоваться только в «Фишхуке».
– Выходит, машина, которую нашли, противозаконна?
– Противозаконней не бывает. Полицейские наткнулись на нее в старом гараже у дороги. На западной окраине. Вы, наверное, проезжали это место по дороге в город.
– Не заметил.
– Неважно, в любом случае ее там нашли. И знаете еще, кто приехал в наш городок? Ламберт Финн!
– Неужели тот самый Ламберт Финн?
– Собственной персоной! Он сейчас в гостинице. Собирает завтра большой митинг у того гаража. Говорят, полиция согласилась выставить звездную машину, чтобы он прочитал о ней проповедь на виду у всех. Советую завтра послушать его, мистер. Завтра он даст жару! Он покажет этим парапсихам! Под орех их разделает. После этого они и носу высунуть не посмеют.
– Вряд ли в таком городке много парапсихов.
– Ну, в самом городе немного, – неохотно согласился бармен. – Зато неподалеку отсюда есть город Гамильтон. Вот там сплошные парапсихи. Они сами его построили. Собрались отовсюду и построили. Есть какое‑то слово для этого – только не помню. Так называли место, куда в свое время в Европе сгоняли евреев.
– Гетто.
Бармен расстроенно хлопнул ладонью по стойке:
– Как я мог забыть? Ну, конечно, гетто. Только то гетто делали в худшей части города, а это – в самой дрянной дыре, что есть в штате. Земля у реки никуда не годится. Разве там построишь настоящий город! Но парапсихам там нравится. Ладно. Пока они никого не трогают, и их не тронут. Ведут себя тихо, и мы их не беспокоим. Они знают, что мы за ними приглядываем. И если где что, нам известно, в какой стороне искать.
Он взглянул на часы:
– Можете пропустить еще по стаканчику, время есть.
– Спасибо, нам хватит, – отозвался Блэйн. И положил на стойку две купюры. – Сдачи не надо.
– О, спасибо, мистер, большое спасибо.
Они поднялись, и бармен вышел из‑за стойки:
– Советую вам вернуться к себе как можно быстрей. Если полиция вас поймает, вам не поздоровится.
– Да, надо спешить, – кивнула Гарриет. – Спасибо за беседу.
– Всегда к вашим услугам.
Выйдя из бара, Блэйн открыл дверцу автомобиля Гарриет, потом обошел машину и сел с другой стороны.
– Ну что, в гараж у дороги? – спросил он.
– Зачем тебе это надо, Шеп? Попадем только в неприятность.
– Мы не можем допустить, чтобы Финн прочел у машины проповедь.
– Ты что, собираешься ее куда‑нибудь оттащить?
– Пожалуй, нет. Она слишком тяжелая и громоздкая. Но выход должен быть. Мы обязаны помешать Финну. Обязаны. Хотя бы ради Годфри…
– Машину, наверно, охраняют.
– Вряд ли. Заперли на дюжину замков, но не охраняют. В этом городишке едва ли найдется храбрец, чтобы ночью стоять в карауле.
– Вы с Годфри как две капли воды, – сказала Гарриет. – Так и мечтаете остаться без головы.
– А ты чуть‑чуть заглядывалась на Годфри, а?
– Чуть‑чуть, – сказала Гарриет.
Блэйн завел мотор и выехал на улицу.
Из черного старого гаража у шоссе не доносилось ни звука. Похоже, ни в нем, ни поблизости не было ни души. Они дважды медленно проехали мимо, присматриваясь, но каждый раз видели одно и то же: обыкновенный большой гараж для дорожной техники – память о тех днях, когда автомобили катились по шоссе, и приходилось следить за дорожным покрытием с помощью специальных машин.
Блэйн свернул с дороги, легко проскользнул в заросли кустарника, опустил машину на землю и погасил огни.
Тишина опустилась на них; было что‑то тревожное в молчании темноты.
– Гарриет, – позвал Блэйн.
– Да, Шеп.
– Оставайся тут. Не выходи из машины. Я схожу один.
– Ты недолго? Все равно ты ничего не сделаешь.
– Я скоро вернусь. У тебя есть фонарик?
– Где‑то был.
Она подняла дверцу отделения для перчаток, и в свете крохотной лампочки среди дорожных карт, бумаг, солнцезащитных очков и прочего хлама нашла фонарик.
Блэйн проверил его и, убедившись, что фонарик в исправности, погасил его и вышел из машины.
– Сиди тихо! – еще раз предупредил он.
– А ты будь поосторожнее, прошу тебя, – шепнула Гарриет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Гараж был больше, чем казался с шоссе. Вокруг от малейшего дуновения ветра шелестела высокая сухая трава. Гараж был сделан из гофрированных металлических листов, которые лет шестьдесят назад, до того как с Альдебарана‑VII завезли суперпласт, часто использовались для такого рода сооружений. Монотонность гладкой поверхности металла нарушали грязные пятна немытых, затянутых паутиной окон. Почти во весь фасад растянулись огромные, открывающиеся вверх ворота.
На востоке темный силуэт спящего города виднелся на фоне неба, освещенного белесым светом восходящей луны.
Блэйн осторожно обошел здание, пытаясь найти способ проникнуть внутрь. Но подъемные ворота были на замке. Снизу, правда, отошло несколько листов, но металл был слишком прочен, чтобы Блэйн мог отогнуть его вверх и пролезть снизу.
Есть только один способ, понял он.
Он зашел за ближний к дороге угол, прислушался. Кроме шелеста травы, он ничего не услышал. По шоссе никто не ехал и вряд ли поедет. Нигде не светилось ни единого огонька – казалось, что в мире вообще нет никого, кроме него и этого гаража.
Еще некоторое время Блэйн смотрел на шоссе, но ничего подозрительного не заметил.
Тогда он быстро подошел к ближайшему окну и, сняв свой рваный пиджак, обмотал его вокруг руки.
Затем резким ударом выбил стекло, выбрал из рамы осколки, сбросил их с подоконника.
Вернулся к углу, подождал. Ночь по‑прежнему была тихой и безжизненной.
Блэйн осторожно влез в окно. Ощутив под ногами пол, он достал фонарик и осветил зал гаража.
У самых ворот, рядом с нашедшим наконец покой фургоном, сверкала полированной поверхностью звездная машина.
Стараясь ступать как можно мягче, Блэйн пересек зал и подошел к машине. Это была та самая машина, которую он досконально изучил в «Фишхуке». В ней есть какая‑то загадочная красота, подумал Блэйн, глядя на ее поверхность и видя в ней отражение далеких миров, куда она помогает попасть человеку.
Блэйн почувствовал возрастающее уважение к Стоуну, представляя, чего стоило добыть звездную машину. Для этого потребовались и деньги, и надежные агенты, и безукоризненно отработанный план действия.
Интересно, какое участие принимала в этом Гарриет, подумал он. По крайней мере, когда она помогала ему скрыться от «Фишхука», она действовала решительно. У нее есть спокойствие, самообладание, она прекрасно знает все внутренние механизмы «Фишхука». И мозг у нее работает с точностью лучших швейцарских часов. Да, решил Блэйн, такая женщина могла организовать похищение машины.
Стоун возлагал на эту машину большие надежды, и теперь они развеяны. Стоун погиб, машина лежит в заброшенном гараже, и ею собирается воспользоваться человек, в котором столько ненависти, что он готов любыми средствами искоренить паранормальную кинетику. Ну что ж, подумал Блэйн, раз исчезла надежда, машина тоже должна исчезнуть. Это самое меньшее, что он обязан сделать для Стоуна. Он в долгу перед Стоуном хотя бы за то ночное предупреждение.
Он знал, что это возможно, возможно, если он сумеет выудить необходимое знание из пенящегося океана чужого разума.
Он поискал и нашел нужную информацию, а заодно убедился, что все остальные знания аккуратно уложены и рассортированы в мысленных архивах, как будто там поработал старательный клерк.
Открытие потрясло Блэйна, потому что все это время он даже не догадывался, что в нем происходит. Типичный человеческий подход, подумал он, – бунт его человеческой сути против беспорядочного, обрывочного знания, выплеснутого в его разум существом с далекой планеты.
Он протянул руку, машинально ища опору, и оперся на угол звездной машины.
Итак, выход есть, он теперь знает, что можно сделать. Осталось выяснить как. Время, сказал тогда Розовый, – что может быть проще времени. Но Блэйн еще не научился так легко манипулировать временем.
Сомнений в том, что надо делать, не оставалось.
Идти в прошлое не имело смысла – машина уже была в прошлом. И оставила в нем длинный глубокий след.
Другое дело – будущее. Если ее удастся перенести в будущее, то настоящий момент и все последующие моменты превратятся для машины в прошлое, и от нее останется только призрак, над которым будут смеяться, которого будут пугаться, но который человек по имени Ламберт Финн не сможет использовать для разжигания истеричной толпы.
Более того, пришло на ум Блэйну, скорее всего, Финн сам перепугается до смерти.
Он мысленно обволок машину разумом, но ничего не получилось. Разум никак не мог вместить всю машину, сомкнуться вокруг нее. Блэйн передохнул и попробовал еще раз…
Незаметно для себя он оказался в огромном и напряженном пространстве. Опасность чувствовалась и в шуршании за разбитым окном, и в непривычном холоде воздуха, и в острых запахах – казалось, что земля, на которой он стоит, воздух, которым он дышит, и тело, в котором он, Розовый, находится, абсолютно не знакомы ему. И это ощущение при перемещении из известного, которое он не помнил, в неизвестное, местоположение которого он не знал, пугало. Но все будет нормально, все образуется, только бы суметь перенести силой разума этот предмет, ведь только ради этого он оставил темноту, и тепло, и безопасность, и когда он сделает что задумал, то вернется обратно, к своим воспоминаниям, к постепенному накапливанию новых знаний; он, как скупец, будет подсчитывать каждую новую крупицу знания и аккуратно складывать все в ровные стопочки.
Поднять это искусственное тело, несмотря на его необычность, оказалось нетрудно. Корни его не уходили слишком глубоко, а координаты оказались очень удобными. И он готов был все сделать. Но торопиться было нельзя, несмотря на отчаянное желание закончить все как можно скорее. И он набрался терпения и подождал, пока координаты не окажутся четко заданными, и тогда не спеша и точно подсчитал необходимую темпоральную нагрузку, и точно, на сколько требуется, крутнув предмет, отправил его туда, куда хотел.
А затем Розовый нырнул обратно, где его ждали темнота и тепло, а на его месте в туманной пустоте оказался Блэйн – отрезанный от своего мира, но вновь в своем человеческом обличье…
Вокруг не было ничего, только он сам и звездная машина. Он протянул руку и убедился, что машина по‑прежнему реальна. И насколько он видел, она была единственной реальной вещью там, где он очутился.
Потому что даже туман казался каким‑то ненастоящим, он словно старался скрыть сам факт своего существования.
Блэйн замер, боясь пошевелиться, боясь, что при малейшем движении он может свалиться в какой‑нибудь бесконечный черный колодец, из которого возврата не будет.
Вот оно, будущее, понял Блэйн. Место, не обладающее ни одной из черт того пространства‑времени, которое он знал. Место, где еще ничего не произошло – полная пустота. Где нет ни света, ни темноты, одна лишь пустота. Где никогда ничего не было и не должно было быть до того, как здесь оказались он и машина – незваные гости, переступившие через время.
Он медленно сделал выдох и хотел вдохнуть, но не смог – дышать было нечем!
В глазах у него потемнело, а в висках застучало. Он инстинктивно попытался схватиться за что‑либо – что‑либо в мире, где ничего нет.
И тут снова вернулся Розовый – напуганный и растерянный пришелец в странном узоре цифр и символов. Даже в агонии Блэйн осознал, что его мозг затопило потоком неземной математики.
И вдруг снова стало чем дышать, а под ногами был твердый пол, и запахло плесенью заброшенного дорожного гаража.
Он снова был дома. И чужой разум тоже, поскольку он больше не ощущался. «Дома, в тепле и уюте – у меня в мозгу», – подумал Блэйн.
Блэйн выпрямился и мысленно ощупал себя. Все было в порядке. Он медленно открыл глаза, которые почему‑то были закрыты. Было темно, и он вспомнил, что в руке у него все еще зажат фонарик. Хотя стало несколько светлее – в разбитое окно лилось сияние взошедшей луны.
Блэйн включил фонарик, и луч осветил стоящую машину, теперь странную и нереальную – не машину, а призрак машины, ушедшей в будущее, ее след.
Подняв свободную руку, он вытер со лба пот. Все. Он сделал, что хотел. Он нанес удар вместо Стоуна. Он помешал Финну.
Наглядного пособия для проповеди больше не было. Вместо него – с насмешкой высунуло язык самое колдовство, против которого так много лет воюет Финн.
Позади что‑то шевельнулось, и Блэйн так резко повернулся, что от неожиданности выпустил фонарь, и тот с шумом покатился по полу.
– Шеп, – с глубокой сердечностью произнес голос из темноты. – Как ловко у тебя все получилось!
Блэйн замер, охваченный чувством безнадежности.
Он понял, что это конец. Он сделал все, что мог. Дистанция пройдена, финиш.
Он узнал проникновенный голос. Он не мог его забыть.
В темноте гаража стоял его давний приятель – Кирби Рэнд!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В темноте Рэнд казался черным пятном.
Он шагнул к фонарику, поднял его, включил и направил свет на звездную машину. Луч света насквозь пронзил машину, и в нем заплясали пылинки.
– Да, – повторил Рэнд, – чистая работа. Не знаю, как ты это сделал, и не знаю зачем, но сработано чисто.
Он погасил фонарик, и с минуту они молча стояли в темноте, видя лишь силуэты друг друга.
– Я, видимо, должен тебя поблагодарить от имени «Фишхука».
– Перестань, – оборвал его резко Блэйн. – Ты прекрасно знаешь, что я сделал это не для «Фишхука».
– Тем не менее в данном конкретном случае наши интересы совпали. Мы не можем терять машины. Они не должны попадать в чужие руки. Сам понимаешь.
– Отлично понимаю, – подтвердил Блэйн.
Рэнд вздохнул:
– Я ожидал скандала, а скандалы меньше всего нужны «Фишхуку». Особенно скандалы на периферии.
– Пока не произошло ничего такого, о чем «Фишхуку» стоило бы волноваться, – сообщил Блэйн.
– Рад слышать это. Ну а как ты, Шеп? Как живешь?
– Неплохо, Кирби.
– Очень приятно. Ты успокоил меня. А теперь, я думаю, нам пора уходить отсюда.
Он подошел к окну с выбитым стеклом и сделал шаг в сторону.
– Давай вперед, – сказал он Блэйну. – Я следом. И прошу тебя по‑дружески, не пытайся убежать.
– Не бойся, – сухо ответил Блэйн и быстро вылез в окно.
Можно побежать, но, сказал он себе, это будет глупостью, поскольку у Рэнда несомненно есть пистолет, и он сумеет им воспользоваться и в лунном свете. Потом, если начнется стрельба, Гарриет может броситься на помощь, а если возьмут и ее, то у него вообще не останется друзей. А так, размышлял он, Гарриет останется в зарослях, увидит, что случилось, и что‑нибудь придумает. Теперь она – единственная надежда.
Выпрыгнул Рэнд и, приземлившись, тут же повернулся к нему. Может, даже слишком быстро, слишком по‑охотничьи. Потом расслабился и ухмыльнулся.
– Потрясающий трюк, – сказал он. – Когда‑нибудь расскажешь мне, как ты это делаешь. Надо же, утащить звездную машину!
Блэйн даже поперхнулся от удивления, но понадеялся, что при лунном свете Рэнду не удалось разглядеть выражение его лица.
Рэнд дружелюбно взял его за локоть.
– Машина вон там, у дороги.
Они вместе зашагали по шуршащей траве, и вокруг все выглядело уже по‑другому, не казалось больше мрачным и угрожающим; лунный свет как бы превратил все в расписанное волшебными красками полотно. Справа от них лежал город – массив темных зданий, больше похожих на курганы, чем жилища, среди которых едва просматривались обнаженные деревья, похожие на поставленные вертикально разлохмаченные кисти. К западу и северу серебрились прерии, размах которых подчеркивали их монотонность и безликость.
А у самой дороги были заросли кустарника. Блэйн бросил в ту сторону быстрый взгляд, но ничего – ни блика на металле, ни линии корпуса – не увидел. Пройдя еще несколько шагов, он снова посмотрел туда. Ошибки быть не могло. Автомобиля в кустах не было. Гарриет уехала.
Молодец, подумал Блэйн. Разумное решение. Скорее всего, она уехала сразу, как появился Рэнд. Поняла, что правильнее будет скрыться и подумать, что делать, в спокойной обстановке.
– Вряд ли ты где‑то остановился, – сказал Рэнд.
– Да, пока не успел.
– Неприятный городок, – пожаловался Рэнд. – Слишком серьезно относятся ко всякому колдовству‑ведовству. Меня уже дважды останавливала полиция. Сделали мне предупреждение. Мол, чтобы я обязательно укрылся, это для моего же блага.
– Тут сейчас все бурлит. Приехал Ламберт Финн.
– А, Финн, – небрежно бросил Рэнд. – Наш старый друг.
– Но не мой. Я с ним не знаком.
– Милейший человек. Очаровательнейший.
– Очень мало о нем слышал. Только слухи.
Рэнд вздохнул.
– Знаешь, – предложил он, – давай‑ка заночуй в фактории. Наш посредник найдет, где тебя положить. А может, он и бутылочку откопает. Что‑то мне захотелось вмазать как следует.
– Я бы тоже не отказался, – поддержал его Блэйн.
Потому что бороться сейчас, равно как и бежать, было бессмысленно. Надо не спорить и ждать удобного случая. Они пытаются застать врасплох тебя, ты пытаешься застать врасплох их. И при этом и ты, и они знают, что эта с виду беспечная игра пахнет смертью.
Рэнд сел за руль, Блэйн влез в машину следом.
Рэнд завел мотор, но фары не включил. Вырулив на дорогу, Рэнд тронулся в сторону города.
– Полиция ничего особенного сделать не может, разве что засадить на ночь в кутузку, – объяснил он, – но зачем с ними связываться, если можно обойтись без этого?
– Совершенно незачем, – согласился Блэйн.
Через центр Рэнд не поехал, а обогнул его переулками, затем проскользнул в узкую улочку, опустился на стоянку и выключил мотор.
– Вот мы и приехали, – произнес он. – Пора и выпить.
На его стук им открыли дверь черного хода, и они вошли в заднюю комнату фактории. Большая часть комнаты, заметил Блэйн, использовалась как склад, и только один угол служил жильем. Там стояли кровать, плита и стол. В массивном камине пылал огонь, а перед ним стояли удобные кресла. Рядом с дверью, ведущей в переднюю часть фактории, высилась большая, похожая на холодильник коробка. И хотя Блэйн видел ее впервые, он тут же узнал трансо – машину для телепортации материи, благодаря которой «Фишхуку» стало экономически выгодно иметь фактории по всему земному шару. Любой товар, который мог потребоваться посреднику, мгновенно оказывался в этом ящике, стоило лишь сделать заказ.