Дануте Станилиене до войны никогда не видела пулемета. Да и где она могла его видеть. Родилась и росла девушка в тихой литовской деревушке Белашутени. Военных там даже проездом не бывало.
Но вот неожиданно грянула война. Над деревней стали появляться самолеты с черной паучьей свастикой. По дорогам поползли бронированные машины. Гитлеровцы обстреливали мирное население из пулеметов, сбрасывали фугасные бомбы и «зажигалки». Беззащитные женщины, старики и дети уходили в глубь страны. Люди шли разутые и полураздетые, без куска хлеба.
Покинула родные места и девятнадцатилетняя Дануте. Вместе с другими она добралась до Горького и там поступила работать на промкомбинат.
Отряды рабочих почти ежедневно уходили на фронт, покидая обжитые места. Дануте не раз слышала по радио призывную песню тех лет:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная,
Священная война.
У молодой литовки появилось страстное желание с оружием в руках защищать Родину. Пришла после работы к военкому и заявила:
– Хочу пойти на фронт добровольцем.
В то время как раз шло формирование национальной литовской части. Станилиене была зачислена в нее. Радости девушки не было конца.
На вещевом складе Станилиене получила ботинки, солдатскую шинель, ушанку. Оделась и сама себя не узнала: военная форма очень шла к ней.
Через несколько дней часть прибыла в действующую армию.
Дануте первое время служила поваром на солдатской кухне, и ей не приходилось непосредственно участвовать в боях. Зато пища у нее всегда получалась вкусной. Бойцы подхваливали своего нового повара, а она отвечала им ласковой улыбкой.
– На фронте и вкусную пищу надо уметь готовить, – говорила девушка. – Солдатский труд тяжелый, кормить вас надо хорошо. Тогда и драться с врагом будете лучше.
Вскоре в полк прибыло еще несколько девушек. Станилиене подружилась с одной из них – пулеметчицей Леной Сергеевой. Лена уже много раз участвовала в боях и считалась «обстрелянной».
– Вот бы мне научиться стрелять из пулемета, – сказала как‑то Дануте своей подруге.
– Это нетрудно, – ответила пулеметчица. – Заходи ко мне почаще, я научу тебя этому ремеслу. Пулемет оружие надежное, за ним в бою – как за каменной стеной.
Дануте почти ежедневно приходила на огневую позицию. Когда позволяла обстановка, Лена показывала ей как снаряжать пулеметные ленты, учила разбирать и собирать оружие. Дануте любила слушать рассказы Лены про чапаевскую Анку, про то, как та искусно владела пулеметом.
Но дружба девушек продолжалась недолго. В одном из боев Лена погибла. Дануте пошла к командиру и попросила, чтобы ее назначили пулеметчицей, вместо погибшей подруги. Командир удовлетворил ее просьбу. Молодая пулеметчица с первых же дней показала себя храбрым воином. Она появлялась со своим оружием в самых опасных местах и беспощадно разила немецко‑фашистских захватчиков.
Исключительную храбрость и отвагу Дануте проявила в бою за деревню Панская под Курском. Во время одной из атак она выдвинулась со своим расчетом вперед и стала выжидать. Вот появились цепи гитлеровцев. Фашисты лавиной устремились к нашим позициям. А пулеметный расчет молчал. Бойцы недоумевали. Что бы могло случиться? Почему молчит пулемет?
А молчал он до поры до времени. Как только фашисты приблизились, отважная пулеметчица, подобно чапаевской Анке, о которой ей рассказывала Лена, начала косить их длинными очередями. Обезумевшие гитлеровцы бежали и замертво падали на землю.
Осколок вражеского снаряда попал в руку пулеметчицы. Она лишилась трех пальцев, но не покинула поля боя и продолжала истреблять фашистов. Только когда пришла смена, девушка оставила пулемет.
Долго тянулось время в госпитале. Врачи каждый день делали перевязки, уколы. Рана постепенно стала заживать. А когда пришло время выписываться, девушку хотели направить в другую часть. Дануте наотрез отказалась. И врачам пришлось согласиться.
Когда Дануте вернулась в свой полк, командир назначил ее в ту же роту, откуда она была эвакуирована после ранения. Пулеметчица с еще большей ненавистью стала истреблять фашистов. Ей поручали самые сложные задания, и Станилиене всегда выполняла их мужественно и умело.
Дануте Станилиене.
Во время боев за населенные пункты Узница и Лютовка на Витебщине пулемет Станилиене был придан штурмовой группе. Поддерживая наступающее подразделение, Дануте продвинулась вперед и закрепилась на занятом рубеже. Фашисты несколько раз пытались атаковать ее. Девушка‑воин подпускала врагов на близкое расстояние и расстреливала их в упор. Она отразила тринадцать атак противника, уничтожив огнем своего пулемета более сорока гитлеровцев.
Славная патриотка‑коммунистка отлично владела не только пулеметом, но и другими видами стрелкового оружия. Когда требовала обстановка, она брала в руки автомат и так же беспощадно разила из него врагов.
В ее боевой жизни был такой эпизод. В бою под местечком Байнуты рота, в составе которой воевала пулеметчица, потеряла связь с вышестоящим штабом. В подразделении создалась сложная обстановка. Командир спросил находившихся возле него бойцов:
– Кто может быстро доставить донесение в штаб?
– Я, – ответила Дануте.
И командир доверил ей выполнение этого ответственного задания. Пробираясь лесными тропами, девушка уверенно шла вперед. Неожиданно из кустов раздалась автоматная очередь. Сомнений быть не могло – это стрелял укрывшийся гитлеровский снайпер. Дануте быстро залегла и стала внимательно следить, откуда ведет огонь притаившийся враг. Обнаружив снайпера, она незаметно, ползком, подобралась к нему поближе. Короткая автоматная очередь, и фашист был сражен.
В полку пулеметчицу Станилиене называли чапаевской Анкой. И не случайно. Она всегда действовала в бою так же решительно и храбро, как Анка. Много раз девушка проявляла сметку и находчивость, спасала жизнь своим боевым друзьям.
Однажды Дануте с группой воинов была направлена для выполнения важного боевого задания в тыл противника. Шли ночью. Когда забрезжил рассвет и наши воины уже приближались к цели, зоркий глаз пулеметчицы заметил за кустарником немецкого автоматчика, направлявшего на них оружие. Не раздумывая, Дануте мгновенно вскинула автомат и сразила фашиста. Путь разведчикам был открыт.
Через несколько дней в солдатской газете «Вперед на врага» появилась фотография с такой подписью:
«Отважная дочь литовского народа, пулеметчица подразделения лейтенанта Велиса, коммунистка Дануте Станилиене истребила многих гитлеровцев, сражалась на Курской дуге, участвовала в освобождении города Орла. Исключительную храбрость проявила и в боях с врагом на родной литовской земле. Родина наградила ее тремя орденами Славы и медалью «За отвагу».
В настоящее время бывшая фронтовичка проживает в Вильнюсе и носит фамилию мужа – Маркаускене. Литовцы часто вспоминают о своей мужественной пулеметчице, отважном воине.
Вторая женщина кавалер трех орденов Славы – украинка Матрена Нечепорчукова, из села Волков Яр, Харьковской области.
Как и Дануте Станилиене, Матрена девятнадцати лет вступила в действующую армию‑и прошла вместе с ней путь от Волги до Шпрее.
Первая женщина‑воин, о которой мы рассказали, хорошо владела пулеметом. Оружием Матрены Нечепорчуковой всю войну была санитарная сумка с красным крестом и брезентовая плащ‑палатка, на которой она выносила с поля боя раненых.
В санитарной книжке, которая была в дни боев у Матрены, крупными буквами написано:
«Защищает Родину и тот, кто выносит из боя раненых».
А еще в этой книжке были такие слова:
«Товарищ санитар! Чем больше ты вынесешь из боя тяжело раненных, тем больше ты спасешь жизней наших славных бойцов. Родина и семьи не забудут тебя».
Матрена Нечепорчукова в трудных условиях, под непрерывным огнем противника, днем и ночью, в зимнюю стужу и в осеннюю слякоть, спасала жизнь раненым воинам.
Правда, девушка не сразу привыкла к боевой обстановке. В первые дни на фронте от непривычного свиста пуль она закрывала лицо воротником шинели. Но потом «обстрелялась». И когда осколки снарядов пролетали над ее головой или врезались в землю, Матрена, не обращая на них внимания, смело ползла вперед, чтобы оказать помощь раненому.
Матрена Нечепорчукова.
Летом 1943 года советские воины с плацдарма севернее Киева начали большое наступление. Часть, в которой служила Нечепорчукова, форсировала Днепр в районе села Войсковое. Противник оказывал сильное сопротивление. Он предпринимал на этом участке фронта от семи до одиннадцати контратак в сутки. Но наши воины, истребляя фашистов, продолжали развивать наступление, отвоевывая у врага каждую пядь своей земли.
Вместе с передовыми подразделениями переправилась на правый берег Днепра и санитарная рота, в составе которой была Матрена Нечепорчукова. Санитары и врачи, презирая смерть, оказывали помощь раненым. При эвакуации раненых нередко приходилось пользоваться подручными средствами. Матрена работала в те дни не покладая рук, без сна и отдыха.
И вот на пути еще одна большая водная преграда – река Висла. Здесь также шли жаркие бои. Матрена находилась в первых рядах наступающих. Как указывается в наградном листе командира полка, она первой из состава санитарной роты переправилась через реку и оказывала на занятом плацдарме медицинскую помощь раненым. За два дня девушка вынесла с поля боя двадцать шесть тяжело раненных бойцов. В этом бою она получила ранение, но с поля боя не ушла, продолжая выполнять свой долг. Нередко ей приходилось выносить раненых из таких мест, где простреливался каждый клочок земли.
В районе населенного пункта Магнушино в бою был тяжело ранен офицер, фамилия которого, к сожалению, осталась неизвестной. Он оказался в зоне обстрела противника, и к нему никак нельзя было подойти. Но храбрая санитарка, невзирая на опасность, все же решила ползти к раненому.
Над ее головой свистели пули, пролетали осколки снарядов. Местность простреливалась вдоль и поперек. Матрена добралась до офицера, оказала ему первую помощь и на себе вынесла в безопасное место, а затем эвакуировала в тыл.
В полк, с которым девушка прошла всю войну, не раз приезжал Маршал Советского Союза Василий Иванович Чуйков. Матрена видела его лично. Особенно ей запомнился день, когда в июне 1944 года Василий Иванович приезжал вручать части гвардейское знамя.
Это было в лесу, неподалеку от населенного пункта Бутор. Воины выстроились на опушке леса. Чуйков вынес в развернутом виде алое полотнище, вручил его командиру полка майору Воинкову и поздравил воинов.
После вручения гвардейского знамени отличившимся в боях воинам (и в том числе Матрене Нечепорчуковой) были вручены ордена и медали.
…Шел апрель 1945 года. На дворе стояла весна. Кругом пробуждалась природа. Полк получил задачу выступить в бой непосредственно за Берлин. Сообщение об этом вызвало у всего личного состава необычайный подъем. Воины тщательно готовились к решительному штурму Берлина. По дорогам, где им пришлось идти, всюду были видны таблички, указывающие на Берлин.
Вместе с наступающими шла и Матрена Нечепорчукова. При прорыве обороны противника на западном берегу Одера и в боях за Берлин она снова проявила мужество и отвагу. Действуя непосредственно в боевых порядках, Матрена вынесла семьдесят восемь раненых бойцов и офицеров. А когда советские войска штурмовали Берлин, Нечепорчукова вместе с бойцами передового подразделения переправилась по штурмовому мосту через реку Шпрее и в труднейших условиях продолжала оказывать помощь раненым.
Родина высоко оценила боевые заслуги отважной санитарки. Ее наградили тремя орденами Славы и медалью «За отвагу».
Где же сейчас Матрена Семеновна Нечепорчукова? Как сложилась ее судьба?
Она проживает в селе Дмитриевка, Красногвардейского района, Ставропольского края. Работает медсестрой местной больницы, является депутатом районного Совета депутатов трудящихся.
А. Саркисов
ПОБЕДИВШАЯ СМЕРТЬ
О, русские женщины, солдаты Родины,
Которые гордо стояли перед врагом
И благородно жертвовали молодостью и жизнью
Для защиты своей дорогой страны!..
Среди вас бесстрашная Валентина,
Насмешливая Нина, прекрасная Тамара,
Отчаянная Надя и нежная Аида…
Да, я должна восхищаться всеми вами.
Лили
Нежная Аида… Так ласково называла свою советскую подругу по фашистскому концлагерю Равенсбрюк Аиду Сергеевну Алахвердян политзаключенная из Люксембурга, по имени Лили, в своем стихотворении «Русским женщинам». Этим она выразила свое восхищение женщинами Советского Союза, проявившими мужество и отвагу не только в открытом бою с врагами Родины, но и в плену, в застенках концлагеря.
…Шел 1942 год. На огромном фронте, расположенном между Доном и Волгой, шли ожесточенные бои. Вместе с другими частями советских войск у стен Волгограда, в его рабочем поселке Городище, стоял и 1078‑й зенитно‑артиллерийский полк противовоздушной обороны города, охранявший воздушные подступы к Волге.
В начале апреля 1942 года в этот полк пришла группа девушек, среди которых была и двадцатилетняя армянка Аида Алахвердян. Ее зачислили в 3‑й дивизион, в 8‑ю батарею, стоявшую в 12 километрах от Волгограда. Командир батареи Самохлебов и комиссар Сорокин с первых же дней увидели в Аиде способного воина и вскоре назначили ее дальномерщицей ПУАЗО – прибора управления артиллерийско‑зенитным огнем.
23 августа, в первый день массированной вражеской бомбежки города на Волге, фашистские самолеты шли так низко и густо, что бойцы вели огонь из пушек прямой наводкой. Но потом, когда они летали на высоте четыре‑пять километров, наши зенитчики стреляли по ним с помощью приборов.
Аиде, тогда еще «зеленой» девушке, вначале все казалось трудным, страшным. Тем более что ей пришлось изучать приборы, как говорится, на ходу, причем в условиях войны, когда на небольшом участке фронта сконцентрировалось огромное количество зенитной артиллерии, а в небе все чаще появлялись фашистские самолеты.
Шел третий день массированного налета вражеской авиации на наши позиции. В предрассветных сумерках утра 25 августа белых клубков становилось все больше. Это вступили в действие орудия 3‑го дивизиона. Враг и на этот раз был встречен шквальным огнем. Дым от разрывавшихся снарядов и бомб застилал все вокруг. Аида работала без устали, сообщала командиру все новые и новые данные о движении вражеской авиации. Огонь наших зенитчиков был точен. Зенитные разрывы становились все гуще. «Облака» приобрели темный цвет. Вражеские самолеты пытались изменить курс, уйти от возмездия.
Аида точно определяла дальность и высоту полета вражеских самолетов. По ее данным пушки 3‑й батареи стреляли почти без промаха. Уже не раз, когда командир батареи получал от Аиды данные о фашистской авиации и давал команду «Огонь», самолет противника, оставляя за собой черную дымку, врезался в землю… На приборе управления Аиды появлялась новая звездочка: за две недели батарея сбила восемь фашистских самолетов.
29 августа гитлеровцы прорвали фронт в районе Вертячего и в полдень вышли к Волге севернее города. Враг оказался в полутора‑двух километрах от корпусов Тракторного завода. Он мог в любую минуту ворваться в город, так как имел превосходящие силы – до 200 танков с мотопехотой и артиллерией на механической тяге. Эти силы продвигались от Дона к Волге при активной поддержке авиации.
Несмотря на все это, зенитные батареи корпуса противовоздушной обороны полковника Райнина, куда входил 1078‑й полк, встретили гитлеровцев мощным огнем. Им пришлось бороться одновременно с самолетами, танками и пехотой противника. Восьмая батарея дралась до последнего снаряда. Зенитчики стояли насмерть, не отступая ни на шаг.
В начале сентября 1942 года положение батареи и всего полка еще более ухудшилось. Как ни маскировали пушки, их огонь все же был на виду у противника. Фашистские стервятники первый удар решили нанести по зенитчикам, чтобы расчистить себе подход к важным объектам. Батарея была сильно потрепана. Часть пушек вышла из строя.
Из‑за отсутствия снарядов, будучи окружен танками и пехотой противника, 3‑й дивизион вынужден был взорвать материальную часть. Многие из зенитчиков пали смертью храбрых, а остальные, в том числе и Аида Алахвердян, оказались в окружении и попали в плен. Гитлеровцы угнали военнопленных на Запад. Аиде пришлось скитаться по многим фашистским лагерям, пережить страшные пытки, издевательства. В феврале 1943 года в числе других советских военнопленных ее отправили в концлагерь Равенсбрюк, в 80 километрах от Берлина.
Аида Сергеевна Алахвердян.
В Равенсбрюке Аида Алахвердян, как и другие узницы, лишилась имени, отчества, фамилии. С 27 февраля 1943 года – первого дня ее пребывания в лагере – она стала номером 17 526. С нее сорвали одежду, выдали юбку, кофту полосатой тюремной расцветки и боты на деревянной подошве.
Ауфзеерка, надзирательница лагеря, калечила тела и души узниц. Она могла, например, дать пощечину Аиде и любой‑другой узнице за то, что те не выполняли ее «капризы». А «капризы» эти диктовались законами фюрера. Старшая ауфзеерка Бинц часто выгоняла узниц из бараков и заставляла бежать по сто метров без остановки. Невыполнение этого приказа грозило крематорием.
Однажды Аида не успела вовремя явиться на «стометровку», а придя, тут же упала, обессиленная. Эсэсовка с эмблемой смерти – черепом со скрещенными костями – подошла к ней, схватила за волосы и начала зверски избивать.
Ревир – лагерная больница. Но там не лечили, а калечили людей. Эсэсовские врачи часто пользовались ядом эвиналом и бактериями, которыми умерщвляли больных, истощенных, а нередко и здоровых узниц. Палачи делали различные опыты, медицинские эксперименты над живыми людьми. Садист врач Трейте ежедневно отбирал для сжигания партию заключенных, давая им билет красного цвета, что означало направление в газовую камеру крематория.
Бетриб – фабричный цех в лагере. Там душили узниц работой. Там их избивали за саботаж. Полы бетрибов, как правило, всегда были закапаны человеческой кровью. Аида работала в мастерской по пошиву одежды вместе с бакинскими девушками Лидой Назаровой, Ниной Бондаренко и другими. Из‑за слабого здоровья она не выполняла норм. За это ее зверски избивали.
Но Аида была полна решимости бороться до конца. Она переходила от одной машины к другой, уговаривала женщин шить медленнее, хуже. Зимой бараки не отапливались, а узницы были одеты слишком легко. Аида вместе с подругами накопила «излишек» шерстяных материалов и шила теплые тапочки для более слабых – престарелых женщин и детей.
Аппель – это раздирающий душу вой сирены, извещающий о поверках. Ежедневно по этому оглушительному вою узниц выводили из блоков во двор лагеря и заставляли часами стоять под снегом или под знойным солнцем.
Так жили в Равенсбрюке десятки тысяч советских женщин и антифашисток из разных стран Европы. Однако ни страшные пытки, ни бесконечные издевательства не сломили Аиду. Она вместе с подругами продолжала бороться.
В Равенсбрюке Аида Алахвердян томилась в 32‑м, последнем по счету бараке. С первых же дней она установила связь с пленницами других бараков, знакомилась с их жизнью. Особенно крепко сдружилась Аида со своими землячками – девушками‑грузинками Кето Хомерики и Нателлой Титвинидзе, армянками Осанной Аваковой и Валентиной Партикьян, бакинками Лидой Назаровой и Ниной Екимовой.
В Равенсбрюке действовало интернациональное коммунистическое кольцо. В его состав входили узницы многих национальностей: от чешек – Мама Запотоцкая, жена премьер‑министра Чехословакии А. Запотоцкого, от француженок – Мари Клод Вайян‑Кутюрье (впоследствии вице‑председатель Международной демократической федерации женщин, депутат Национального собрания Франции); от англичанок – антифашистка Айрин и другие. Душой подпольного коммунистического кольца были советские женщины – Евгения Лазаревна Клем, работавшая до войны в Одессе преподавателем истории, и Вера Удовенко.
Участницы коммунистического кольца ставили своей задачей поддерживать в лагере бодрость духа, ограждать заключенных от фашистской агитации, организовывать саботажи на работах, оказывать медицинскую помощь раненым и больным, рассматривать вопросы, касающиеся жизни заключенных, спасать их от неминуемой гибели. С этой целью к баракам были прикреплены доверенные лица из самих же узниц, которые проводили в жизнь решения коммунистического кольца.
Однажды в лагерь привезли новую партию арестованных чешских женщин. Двое из узниц – Инка и Милка, подруги Аиды по бараку, – горячо обнимали и целовали высокую женщину с усталым печальным лицом.
– Зденка, Зденка, – со слезами на глазах звали они вновь прибывшую. Аида узнала, что Зденка Неедлова – дочь видного чехословацкого ученого, жена героя‑коммуниста.
С этого дня Аида сдружилась с Зденкой, как с родной сестрой. Она с большим интересом слушала рассказы Зденки о деятельности борцов чехословацкого Сопротивления, о гестаповском произволе в тюрьмах, о смелых действиях партизан и подпольщиков. Узницы верили, что рано или поздно фашисты будут жестоко наказаны, а заключенные освобождены из неволи.
Вскоре у Аиды появились и другие подруги. Как‑то вечером по баракам распространился слух о том, что среди «новичков» находится жена вождя трудящихся Германии Эрнста Тельмана Роза Тельман.
– В какой блок ее определят? – спрашивали узницы.
– Конечно в наш, тридцать второй, – сказала Аида.
И она не ошиблась. У входа в 32‑й барак Розу Тельман встретили почти все его обитатели. До поздней ночи затянулась беседа.
Два года и два месяца провела Аида Алахвердян в стенах концлагеря Равенсбрюк. Каждый день здесь тысячи людей увозили в камеру с газом и умерщвляли. Но люди не сдавались, боролись, как могли, и выжили. Выжила и Аида Алахвердян.
Политзаключенная Лили из Люксембурга написала об узницах стихотворение «Русским женщинам». Оно было переведено на русский язык Аидой Алахвердян и впервые опубликовано в армейской газете «За Родину» в 1945 году, а затем перепечатано в книге «Они победили смерть».
В этом стихотворении Лили назвала имена советских женщин, которые не покорились палачам, открыто выступали против распоряжений комендатуры лагеря, против зверств гестаповцев. В числе этих славных имен есть и имя армянки Аиды Алахвердян.
Среди вас бесстрашная Валентина,
Насмешливая Нина, прекрасная Тамара,
Отчаянная Надя и нежная Аида…
Да, я должна восхищаться всеми вами.
Приближалась весна 1945 года. Над Равенсбрюком все чаще стали появляться краснозвездные самолеты, как бы извещая о приближении часа расплаты – освобождения узниц из гитлеровской неволи. 30 апреля советские воины с криком «За Родину!» ворвались в Равенсбрюк. Сколько радости принесли они узницам! Как крепко обнимали измученные женщины своих освободителей! В первых числах мая в Фюстенберге уже действовала советская военная комендатура.
Вскоре началась подготовка к отправке освобожденных женщин на родину. Они были вызваны в комендатуру.
– Как вас зовут? – спросил советский офицер в чине капитана худенькую девушку.
– Аида.
– Отчество?
– Сергеевна.
– Фамилия?
– Алахвердян.
Капитан заметно оживился:
– Армянка?
Аида утвердительно кивнула головой.
– Из Армении? – обрадовался капитан.
– Нет, я не из Армении, а из Азербайджана. Село Кейвенд, Исмаилинского района.
– Если из Азербайджана, тогда ты моя землячка… А я из Баку, – улыбнулся капитан – Аветик Саркисян.
Аида стала работать в штабе 49‑й армии, освободившей Равенсбрюк, на должности учетчика по регистрации советских репатриированных. Одновременно она помогала редакции армейской газеты «За Родину» в сборе материалов о зверствах гитлеровцев в период их хозяйничания в Равенсбрюке. Вместе с ней в штабе армии работали и некоторые другие бывшие узницы, в том числе армянка Валя Партикьян и ленинградка Таня Чибис – близкие подруги Аиды Алахвердян.
В октябре 1945 года Аида Алахвердян поехала домой. Провожая ее на родину, капитан Саркисян в знак дружбы подарил ей свою фотографию, на обороте которой написал:
«На память дорогой землячке Аиде, освобожденной Красной Армией из фашистского застенка».
С тех пор прошло много лет. Где же теперь Аида Сергеевна? Где ее подруги по концлагерю Равенсбрюк: Валя Партикьян, Лидия Назарова, Кето Хомерики, Осанна Авакова, Таня Чибис, Клава Денисова, француженка Муннет Гурне, чешка Зденка Неедлова? Какова их послевоенная судьба?
После возвращения из Равенсбрюка Аида Сергеевна продолжала учебу, прерванную войной. В 1950 году она окончила Астраханский технический институт рыбного хозяйства и осталась работать в Астрахани. Аида Алахвердян – инженер‑технолог крупнейшего в городе рыбоконсервного холодильного комбината. Довольна Аида и своей профессией, и любимой дочуркой Светочкой.
В разных концах страны ныне живут и другие бывшие узницы Равенсбрюка: Кето Хомерики и Нателла Титвинидзе – в Тбилиси, Лидия Назарова и Нина Бондаренко – в Баку, Клава Денисова и Патимат Ибишева – в Махачкале, Валентина Партикьян – в Дебальцево, Осанна Авакова – в Пятигорске. У каждой из них – своя семья. Все они регулярно переписываются, встречаются.
Много интересного можно было бы рассказать о послевоенной судьбе каждой из бывших узниц, об их трудовой жизни и крепкой дружбе, рожденной в дни совместной борьбы с фашизмом.
…Я увидел Аиду Сергеевну в то время, когда она вернулась из Москвы, с Всемирного конгресса женщин, куда ездила по приглашению Советского Комитета ветеранов войны. Вернулась полная впечатлений о встречах с подругами по лагерю, с которыми провела многие месяцы в гитлеровской неволе и которых не видела восемнадцать лет.
Аида Сергеевна кладет на стол пачку различных документов и писем, многие из которых со штемпелем «Международное». Прежде всего она показывает свою крохотную записную книжку, заведенную ею в стенах лагеря. Ее размер – не более половины спичечной коробки (чтобы легче было прятать в случае обыска). На восьмидесяти страницах этого своеобразного справочника записаны адреса подруг по лагерю.
Затем Аида Сергеевна показывает дорогие сердцу памятные сувениры.
– Это подарок от французской подруги Муннет Гурне, – улыбаясь, показывает нам Аида треугольный шерстяной платок. – Он был прислан из Франции через Красный Крест, когда мы томились в Равенсбрюке. Муннет подарила его мне в знак большой дружбы.
Прошло двадцать лет, а француженка Муннет и советская героиня Аида Алахвердян и поныне продолжают переписываться. В почте Аиды Сергеевны много писем из различных городов Советского Союза и зарубежных стран. Главное их содержание – благодарность советскому народу, его Вооруженным Силам за то, что они помогли миллионам людей освободиться от ига фашизма.
А. Фомин
СЕРДЦЕ ПАТРИОТКИ
Женщиной необыкновенной судьбы можно назвать Анну Егорову. Пионер прокладки первых тоннелей Московского метрополитена, отважный штурман, стойкий и мужественный боец, женщина, попавшая после ранения в фашистский концлагерь и вынесшая там страшные муки, но оставшаяся верной Родине – вот страницы ее биографии. Когда она говорит о себе или о ней рассказывают ее друзья, нельзя без волнения слушать эти рассказы.
Над Москвой опускались весенние сумерки. Уже вспыхнули цепочки первых огней, заморгали неоновыми лампами рекламы. Наступал самый обычный вечер, каких много было в жизни Анны Александровны. Внешне он, казалось, ничем не отличался от других весенних вечеров. И все же она волновалась. Ей предстояла встреча с молодыми строителями метро, с такими же ребятами и девчатами, какими были ее друзья и она сама четверть века назад.
Метрострой тридцатых годов – это ее юность, первые шаги в трудовой жизни. Это учеба, увлечение авиацией. Наконец – первый самостоятельный полет, начало суровой и романтичной дороги в небо, начало интересной и необычной судьбы.
В вестибюле Дворца культуры, где собралась молодежь, гостью встретила невысокая рыжеволосая девушка.
– Вы летчица? К нам на вечер?.. – спросила она.
– Да, – ответила Анна Александровна. И, немного помедлив, добавила: – Была когда‑то летчицей…
Анну Александровну уже ждали. В небольшом фойе ее сразу окружили бывшие друзья по работе и те, с кем она училась в аэроклубе.
Вскоре звонок возвестил о начале молодежного вечера. Все пошли в зал.
Анну Александровну попросили поделиться воспоминаниями о работе на строительстве первой очереди метро и участии в боях. Молодежь слушала ее с большим интересом. И это понятно. Перед юношами и девушками постепенно раскрывалась волнующая судьба одной из славных патриоток нашей Родины.