Thou foster-child of silence and slow time,
Sylvan historian, who canst thus express
A flowery tale more sweetly than our rhyme:
What leaf-fring'd legend haunts about thy shape
Of deities or mortals, or of both,
In Tempe or the dales of Arcady?
What men or gods are these? What maidens loth?
What mad pursuit? What struggle to escape?
What pipes and timbrels? What wild ecstasy?
2.
Heard melodies are sweet, but those unheard
Are sweeter; therefore, ye soft pipes, play on;
Not to the sensual ear, but, more endear'd,
Pipe to the spirit ditties of no tone:
Fair youth, beneath the trees, thou canst not leave
Thy song, nor ever can those trees be bare;
Bold Lover, never, never canst thou kiss,
Though winning near the goal — yet, do not grieve;
She cannot fade, though thou hast not thy bliss,
For ever wilt thou love; and she be fair!
3.
Ah, happy, happy boughs! that cannot shed
Your leaves, nor ever bid the Spring adieu;
And, happy melodist, unwearied,
For ever piping songs for ever new;
More happy love! more happy, happy love!
For ever warm and still to be enjoy'd,
For ever panting, and for ever young;
All breathing human passion far above,
That leaves a heart high-sorrowful and cloy'd,
A burning forehead, and a parching tongue.
4.
Who are these coming to the sacrifice?
To what green altar, O mysterious priest,
Lead'st thou that heifer lowing at the skies,
And all her silken flanks with garlands drest?
What little town by river or sea shore,
Or mountain-built with peaceful citadel,
Is emptied of this folk, this pious morn?
And, little town, thy streets for evermore
Will silent be; and not a soul to tell
Why thou art desolate, can e'er return.
5.
O Attic shape! Fair attitude! with brede
Of marble men and maidens overwrought,
With forest branches and the trodden weed;
Thou, silent form, dost tease us out of thought
As doth eternity: Cold Pastoral!
When old age shall this generation waste,
Thou shalt remain, in midst of other woe
Than ours, a friend to man, to whom thou say'st,
"Beauty is truth, truth beauty," — that is all
Ye know on earth, and all ye need to know.
ODE ON MELANCHOLY
(Ода Меланхолии)
I
No, no, go not to Lethe (нет, нет, не направляйся к Лете; Lethe ['li:θɪ] — Лета /греч., миф./ река забвения в подземном царстве), neither twist (и не выжимай; to twist — скручивать; выжимать /например, белье/)
Wolf’s-bane (волчий корень[9]; bane — погибель, смерть; смертельный яд), tight-rooted (обладающий туго заплетенным корнем[10]; tight — тугой, туго натянутый, туго завязанный), for its poisonous wine (для его ядовитого вина = чтобы получить из него ядовитое вино; poison ['pɔɪz(ə)n] — яд);
Nor suffer thy pale forehead to be kiss’d (и не позволяй: «не терпи», чтобы твое бледное чело было поцеловано)
By nightshade, ruby grape of Proserpine (белладонной[11], рубиновым виноградом[12] Прозерпины; nightshade — паслен, deadly nightshade — белладонна, красавка сонная одурь: «смертельная ночная тень»);
Make not your rosary of yew-berries (не делай себе четок из ягод тиса; rosary ['rəuz(ə)rɪ] — цветник из роз, розарий; четки; yew [ju:] — тис),
Nor let the beetle, nor the death-moth be (также не позволяй ни жуку, ни бражнику: «мотыльку смерти»[13] быть)
Your mournful Psyche (твоей скорбной Психеей; Psyche ['saɪkɪ]), nor the downy owl (ни пушистой сове; down [daun] — пух, пушок)
A partner in your sorrow’s mysteries (наперстником в таинствах/мистериях твоей печали; mystery ['mɪst(ə)rɪ] — тайна; таинство);
For shade to shade will come too drowsily (ибо тень к тени подступит слишком дремотно; drowsily ['drauzɪlɪ] — сонно; вяло),
And drown the wakeful anguish of the soul (и заглушит бодрствующую тоску души; to drown [draun] — топить; затоплять, заливать, погружать /под воду; также в сон, в работу и т. п./; заглушать /звук, голос/; wakeful — бодрствующий, неспящий; бессонный; anguish ['æŋgwɪʃ] — душевное страдание; тоска).
II
But when the melancholy fit shall fall (но если приступ меланхолии падет; melancholy ['melənk(ə)lɪ ], [-kɔl-] — меланхолия, уныние)
Sudden from heaven like a weeping cloud (неожиданно с небес, подобно плачущей/рыдающей туче; cloud [klaud] — облако; туча),
That fosters the droop-headed flowers all (которая лелеет все цветы с поникшими головками; to foster — воспитывать, растить; лелеять; to droop [dru:p] — поникать, свисать, склоняться; склонять),
And hides the green hill in an April shroud (и скрывает/прячет зеленый холм в апрельский саван; shroud [ʃraud] — саван; завеса, пелена);
Then glut thy sorrow on a morning rose (тогда насыщай твою скорбь утренней розой; to glut [glʌt] — насыщать, переполнять; glut — излишество, изобилие, избыток),
Or on the rainbow of the salt sand-wave (или радугой соляной песчаной волны = или радужным блеском соли на волнистом /прибрежном/ песке),
Or on the wealth of globed peonies (или роскошью круглящихся пионов; wealth [welθ] — богатство; изобилие; необычайная интенсивность; globe — шар, сферический предмет, сфера; to globe — иметь форму шара; принимать форму шара; peony ['pi:ənɪ] — пион);
Or if thy mistress some rich anger shows (или если твоя возлюбленная обнаружит: «покажет» какой-либо = из-за чего-либо горячий гнев; rich — богатый; интенсивый; anger ['æŋgə] — гнев, злость, ярость; раздражение),
Emprison her soft hand (плени/возьми в плен ее нежную руку; to emprison = imprison [ɪm'prɪz(ə)n] / заключать в тюрьму; лишать свободы), and let her rave (и дай ей неистовствовать; to rave — бредить, говорить бессвязно; говорить слишком возбужденно; неистовствовать, бесноваться),
And feed deep, deep upon her peerless eyes (и впивай глубоко, глубоко ее несравненный взор: «и питайся/насыщайся глубоко, глубоко, ее несравненными глазами = глядя в ее несравненные глаза»; to feed — кормить; питаться, кормиться /on smth. — чем-либо/; peer [pɪə] — ровня, равный).
III
She dwells with Beauty (она /Меланхолия/ живет/пребывает с Красотой = там же, где живет Красота) — Beauty that must die (Красота, которая должна умереть; to dwell — жить, обитать, находиться, пребывать);
And Joy, whose hand is ever at his lips (и с Радостью = там, где живет Радость, чья рука вечно у его /Радости/ уст)
Bidding adieu (говорящая «прощай»; to bid adieu — прощаться); and aching Pleasure nigh (и с исполненным боли Наслаждением = там, где живет Наслаждение, полное боли, почти; aching ['eɪkɪŋ] — больной, болящий, ноющий: aching tooth — ноющий зуб; to ache [eɪk] — испытывать боль; nigh [naɪ] — ближний, близкий; близко; возле, около, рядом: nigh to this place — близко от этого места; почти, приблизительно),
Turning to Poison while the bee-mouth sips (превращающееся в Отраву/Яд, пока пчелиный хоботок потягивает /мед/; to sip — пить маленькими глотками, потягивать, прихлебывать; собирать мед /о пчелах/):
Ay, in the very temple of Delight (да, в самом храме Отрады; delight [dɪ'laɪt] — удовольствие, наслаждение, развлечение)
Veil’d Melancholy has her sovran shrine (скрытая покрывалом Меланхолия имеет свое высочайшее святилище; veil [veɪl] — вуаль; покров, завеса; to veil — закрывать покрывалом, вуалью; sovran ['sɔvrən] = sovereign ['sɔv(ə)rɪn] — верховный, высший; shrine — рака; гробница; место поклонения, святыня),
Though seen of none (хотя и невидимая никем) save him whose strenuous tongue (кроме того, чей не боящийся усилия язык; strenuous ['strenjuəs] — энергичный; сильный; рьяный, усердный)
Can burst Joy’s grape against his palate fine (может раздавить виноградину Радости о свое чуткое небо; to burst [bɜ:st] — лопаться; разрываться; прорывать; вызывать разрыв, разрушение; разламывать; вскрывать; palate ['pælət] — небо; fine — тонкий, утонченный);
His soul shall taste the sadness of her might (его душа распробует/отведает печаль ее могущества/ее силы; to taste [teɪst] — пробовать /на вкус/; отведать; различать на вкус; taste — вкус),
And be among her cloudy trophies hung (и будет подвешена среди ее облачных трофеев; to hang — вешать, подвешивать; trophy ['trəufɪ] — трофей; добыча).
I