Арнольди
Хозяином имения в XIX веке,, был Александр Карлович Арнольди,в 1823-1827 гг. он занимал должность вице-губернатора Тамбова, женат он был на дочери владельца Вельможино (или Вельможки) Екатерине Васильевне Недоброво. Вельможино она получила в качестве приданного. Отец её Василий Александрович Недоброво (1779-1838) получил это село при Павле I в 1796 году.
«Генерал-майор и кавалер Василий Александров сын Недобров 45 лет,
женат на Варваре Александровой дочери Горской, черкесской княжне, детей имеет: Александр – 15, Павел – 13, Николай – 6, Дмитрий – 4, Катерина – 11, Надежда – 8, Варвара – 7.
Состоит заним всемилостивейше пожаловано от покойного Государя Императора Павла Петровича в Тамбовской губернии в Кирсановском уезде в селе Вельможках 1000 душ».
Недоброво Василий Александрович (1779-1838) — в 1796 г. - переведен из гатчинских войск подполковником в лейб-гвардии Семеновский полк.
1798 г. - генерал-майор. 1798-13.08.1799 гг. - командир лейб-гвардии Семеновского полка. В 1799 г. назначен командиром гренадерского принца Мекленбургского полка.
Похоронен в с. Васильевка Кирсановского уезда, под Свято-Духовской церковью.
ГАТО Ф. 161. Оп.1. Д. 439. Л. 114-115 обр. Родословная книга дворянства Тамбовской Губернии за 1784 год.
С. Вельможка (Гавриловский р-н).
О Вельможке в «Окладных книгах новоселенным селам городов Тамбова и Козлова, нынешнего 1702 года » сказано: «Часовня Покрова в Тамбовском уезде, в новоселенной деревне Вельможкиной. У тое часовни два двора поповых: Парфена, да Парамона. Церковные дачи приходских людей того села жителей - семьдесят пять дворов крестьянских и двадцать дворов пустых».
«Село Вельможка основано в первом десятилетии XVIII в. дворцовыми крестьянами, которых по документам первой ревизской сказки 1719 г. числилась 181 душа (мужчин)». Из книги: Муравьёв, Н.В. Изистории возникновения населённых пунктов Тамбовской области Центр.-Чернозём. кн. изд-во, 1988. (РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 238. Л. 1-2.)
В книге А.Е. Андреевского «Историко-статистическое описание Тамбовской епархии. Тамбов. 1911 г., написано:
«Вельможино (Вельможка). Церковь деревянная, теплая, построена в 1849 г. на средства г-жи Екатерины Арнольди. Престол - в честь Покрова Пресвятой Богородицы.
Дворов 65, д.м.п. 223, ж.п. 220, великороссы, земледельцы, имеют от 11/2 до 31/2 дес. на душу.
В приходе две деревни: 1) Липяги, 49 дв., д.м.п. 147, ж.п. 161, в 2 вер. от церкви, и 2) Верхние Пески, 46 дв., д.м.п. 152, ж.п. 134, в 5 вер. Экономия
г-жи Горяиновой близ храма. Река Ворона и при ней лес.
Школа земская, законоучителю 50 руб. в год. Имеются опись церковного имущества и метрические книги с 1829 г. Церковная библиотека имеется.
Штат: священник и псаломщик. У причта земли 38 дес. пахотной, 3 дес. заливной-луговой и 4 дес. неудобной, 25 дес. в одном месте в 3 вер., остальные в пяти местах, на расстоянии 1–3 вер. от церкви. Земля дает годового дохода от 400 руб. Братский годовой доход до 500 руб. Кроме того причт получает ежегодное пособие от казны в размере 400 руб. Причтовый капитал 450 руб. и в пользу церкви имеется 4 дес. земли неудобной, приносящей дохода 50 руб. в год. Руга — хлебом. Дома у причта церковные: у священника (20×20 кв. арш.) и псаломщика (10×9 кв. арш.).
Приход от ст. «Кирсанов» и почтового отделения в 23 вер., больница в с. Гавриловке в 4 вер. (ближайшая церковь), базар в с. Пересыпкине в 7 вер., волостное правление в с. Ире в 5 вер., благочинного в с. Иноковке в 40 вер., г. Тамбова в 113 вер. Адрес: г. Кирсанов».
В начале XIX века в гостях у генерала Недоброво в Васильевке побывала десятилетняя Саша Россет, которая вела дневники и оставила воспоминания.
Александра Осиповна Смирнова, урождённая Россет в «Воспоминаниях»пишет об Александре Карловиче Арнольди и генерале Недоброво. Её отчим Иван Карлович Арнольди был родным братом Александра Карловича, который получил Вельможку в качестве приданного, женившись на дочери генерала В.А. Недоброво Екатерине Васильевне. Вот как описывает его юная Россет, когда Александр Карлович навестил семью своего младшего брата в г. Усмане, где служил её отчим:
«Арнольди Александр Карлович был небольшого роста... У него были очень густые брови, из-под которых были видны серые глаза с весьма приятным и добрым выражением.
Александр Карлович был председателем Уголовной палаты в Тамбове, был человек честный, бескорыстный и всеми уважаемый... Александр Карлович нас очень ласкал, мы казались ему жалкими. Он сказал матушке, что уроки Амальи Ивановны недостаточны, учителей в Усмани [1] нет, чтобы подготовить братьев в Пажеский корпус, а меня в Екатерининский институт, и предложил ей послать всех в Тамбов, оставить в его доме и сказал, что мы получим бесплатно приготовительное воспитание у его приятеля, генерала Недоброва. Генерал Недобров был из любимцев имп. Павла, как и Аракчеев... Сенатор Боратынский тоже был в числе любимцев вел. кн. Павла Петровича. Недобров получил 2000 душ, большая часть имения была в Васильевке Моршанского уезда, а в Кирсановском уезде, богатом дубовыми деревьями, была маленькая деревня Вельможка, где был маленький дом.... Александр Карлович предложил матушке переехать весной в Тамбов, остаться в его доме, а он нас повезет к генералу Недоброву, у которого есть гувернер — немец, очень добрый и ученый, а его жена — гувернантка его маленькой дочери, которой 10 лет....
Генерал Недобров принял нас очень ласково, сказал, что надеется, что нам будет приятно жить у него, и, оборотясь ко мне, сказал: «А ты, моя миленькая, будешь неразлучна с моей Варенькой, которой 10 лет». Василий Александрович был довольно высокого роста и плотный, волосы его были совершенно седые. Васильевка меня поразила своим великолепием. Большой дом был в два этажа, под зеленой крышей, окружен садом и цветниками, влево от дома был большой каменный флигель под красной крышей. Там жили гувернер, племянник генерала, сирота Данила Недобров, трое братьев Боратынских: Ираклий, Лев и Александр, сын гувернера и мои братья. У них была своя прислуга, туалет их был очень аккуратен, их купали в холодной воде, на это было несколько ванн.
В большом доме жили две взрослые дочери Василия Александровича — красавица Катерина Васильевна и Надежда Васильевна, весьма приятной наружности смугляночка, очень живая и веселая, жена гувернера с дочерью Варей и я. Против дома была церковь во имя св. Петра и Павла, главы были позолочены, внутренность была восхитительная, все образа в золотых окладах, ризы священника и дьякона были богатые, в церкви был паркет, на одном крылосе пели женщины и девки, на другом мужчины. Церковь набивалась битком крестьянами и крестьянками, многие стояли на паперти. Богослужение отправлялось с возможной торжественностью...
В будни все собирались в большую залу, где уже был накрыт стол, на котором лежали груды тартин с маслом, разного печенья, кренделей, подковок, самовар уже кипел. Василий Александрович входил в залу и читал громким и твердым голосом утренние молитвы, я слушала разиня рот, потому что кроме «VaterUriser» никакой не знала. Потом Василий Александрович и все становились на колени, он читал молитву поминания дрожащим голосом и всегда поминал покойную жену и императора Павла. Он уходил один с Варей пить кофий у себя на балконе против церкви, где покоился прах его жены. Я не знаю, кто она была. А его старшие дочери разливали чай и кофий для прочих. Три повара работали на честную компанию, у которой от весеннего живительного воздуха был волчий аппетит. Потом все отправлялись учиться...
В Васильевке был биллиард, и в ненастные дни молодые люди играли на биллиарде, делали тут же гимнастику. После смерти жены генерал Недобров посвятил себя добрым делам. Как образованный человек он хотел, чтобы дети его соседей получили образование. У него был доктор для крестьян, больницы не было, но при церкви была комната, куда помещались те больные, которым нельзя было лежать дома....
Обедали в четыре часа и после обеда катались на линейках или гуляли, особенно в дубовом лесу, собирали грибы и на дубовых листьях орешки, из которых делали чернила. В свободные часы он сидел задумчиво, и с ним Варя. У нее была комната, на полках были всевозможные сервизы чайные и столовые, куклы большие, одетые, у которых был туалетный стол, была кукла в колыбели, миниатюрные комоды, тонкое белье для куклы....
В Васильевке был домашний оркестр, и в воскресные и праздничные дни были танцы.... Александр Карлович был влюблен в Екатерину Васильевну и откалывал с ней казачка (так выражались в Васильевке). Левушка Боратынский и я танцевали в костюме matelot, я не помню теперь, как и что это за танец, а Варя очень хорошо плясала русскую с Александром Боратынским. Василий Александрович всегда присутствовал и приходил в восторг, когда его любимая дочь Варя плясала русскую в сарафане и повязке.
Два раза мы ездили в Вельможку на линейках, веселая компания всю дорогу пела русские песни: «А я в три косы косила», даже камаринскую, «Ай, Феня, Феня, ягода моя, шла с царева кабака», «Деревня наша хороша, только улица грязна». На траве расстилали ковры, все садились, а лакеи, повара разносили холодные блюда, паштеты, жареные курицы и прочее, даже подавали цимлянское....»
Оставил свои воспоминания и декабрист А.П. Беляев, который впоследствии женился на дочери Александра Карловича и Екатерины Васильевны Елизавете Александровне Арнольди.
Мемуары А.П. Беляева «Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном 1805-1850.
Глава XIV. Женитьба вторым браком
Старшие сестры советовали мне не оставаться вдовцом, приводя мне мое безотрадное положение при многих делах оставаться одному, не имея с кем разделить часов отдыха. Зная, что мне нравилась одна из сестер Арнольди, они, при свидании с истинными старинными нашими друзьями с детства, ее тетками, хотели разузнать от них, согласится ли старшая, Елизавета Арнольди, на мое предложение, если бы я его сделал. При благоприятном же для меня ответе они сделают и предложение от моего имени, так как сам я был в Петербурге, вызванный князем Василием Васильевичем по поводу дел осиротевших внуков его, детей дочери…
На обратном пути, в Москве, я получил письмо от сестер, которые уведомляли меня о ее согласии и поздравляли меня. Невеста же моя была та самая Арнольди, красавица, о которой я упоминал при поездке нашей по родным и когда отец ее, указывая на свою жену, а ее мать, как бы предугадывая этот союз, сказал: "Вот бы вам найти теперь такую же, как моя, кроткую и добрую жену"; и с этого свидания образ ее запал в мое сердце, но отдаленность, обстоятельства, средства не дозволяли мне и думать о таком счастии, которое Господь в милосердии Своем мне посылал.
Женился я на первой жене по совету товарища В., более по желанию окончить холостую мою жизнь, которая меня уже тяготила; предлагаемая невеста была хороша собой, близкая родственница друга, хорошего благородного семейства, а о той, которая при первом свидании пленила меня, я не мог и думать. Отец ее, хотя всегда расположенный к нашему семейству, был довольно гордого характера, занимал важный пост, и хотя последнее время он службу оставил, но как просить руки его дочери, не имея никаких средств для того, чтобы содержать прилично его дочь? Их же состояние при девяти детях было ничтожно. Когда он скончался, я был вдовцом, имел хорошее место с хорошим содержанием, и потому с восторгом, хотя и с недоверием, согласился на предложение моих сестер, только и мечтавших о нашем счастии. Когда я получил эту весть о неожиданном счастии, ее очаровательный образ предстал передо мной во всей восхитительной красоте, и я, не помня себя от радости, начал торопить к немедленному отъезду сестру, гостившую у своей племянницы Набоковой, которой муж был тогда правителем канцелярии попечителя Московского университета.
Перед моей поездкой в Петербург я был проездом в Вельможке у Арнольди; провел восхитительный день и вечер с нею и ее сестрами, братом, который только что женился и уезжал от них с молодой женой в ее имение. В тот день Арнольди была так мила со мной, так внимательна, что, пожалуй, общее нам, мужчинам, самолюбие и нашептывало мне: может быть, она была так мила, что я ей был по сердцу; но уезжая от нее, засевши в повозку, конечно, я старался отгонять эту радужную мечту, казавшуюся мне химерой. Теперь же я садился в возок уже с уверенностью, что рука Арнольди протянута мне и при свидании может быть покрыта горячим поцелуем жениха, и потому дорога показалась мне за какое-то вечное плутание. Но наконец, мы подъехали к дому Надежды Васильевны, ее старшей тетки, у которой гостили наши сестры; это верст десять от Вельможки, где она жила в отеческом доме вместе с сестрами и невесткой, женой старшего брата ее, Елизаветой Алексеевной, которая была ее другом и которая должна была вместе с нею принять меня за жениха. На другой день все мы, Надежда Васильевна с сестрами и я с Иваном Александровичем, поехали к ним. Вот наконец, мы у крыльца, входим, в зале она со своей невесткой, подхожу, почти отуманенный новостью моего положения, так как я лично не объяснялся с нею в любви и не просил ее согласия; подходя к ней, я проговорил что-то вроде восторга, благодарности за то счастие, которым она меня дарила своим согласием, что давняя мечта моя была она, что я, со своей стороны, с рукой моей приношу ей всю жизнь мою, с этой минуты всецело посвященную ее счастию. Протянутая рука была покрыта поцелуями, и мы стали жених и невеста; затем обоим нам отверзлись объятия родных ее и моих, и с этого часа началось мое счастие, счастие, подобное которому может быть и есть на земле, но не думаю, чтобы было высшее; хотя после смерти отца не прошло и 6 месяцев, но как я торопился по неотложным делам возвратиться в имение и не мог откладывать отъезда, то решено было ускорить свадьбу и обвенчаться на третий день; приехал и мой брат, которому написали сестры.
17 февраля 1856 года мыобвенчались в их сельской церкви, а на другой же день в нескольких экипажах уехали ко мне в Пады, взяв с собой ее сестер, а мои сестры с братом поехали к себе.
Поездка в Петербург
Здесь в Петербурге жил дядя жены, безногий генерал Иван Карлович Арнольди, у которого мы с братом часто бывали еще молодыми офицерами. Он требовал, чтобы мы у него бывали и обедали каждый день, что мы и исполняли в точности. Жена моя была его родной племянницей. По вечерам и за обедом у него собиралось большое общество, а как это были последние дни масленицы, то каждый вечер молодежь усердно танцевала. Сын его старший, А.И. Арнольди, был гусарским полковником, а впоследствии дивизионным генералом и героем последней Турецкой войны. Он часто навещал нас в гостинице, а также и сестра его, княгиняУхтомская.
И.К. Арнольди.