О. С. Мантуров
С момента зарождения социальных наук наиболее острой проблемой для них становится проблема структурирования социальности. Что есть социальность; каковы структуры, ее определяющие; по каким законам происходит социальное взаимодействие; чем обеспечивается воспроизводство социальных структур — вот лишь некоторые из основных вопросов, ответы на которые становятся камнем преткновения для большинства исследователей. Цель данной статьи — не дать однозначный ответ на эти (и подобные им) вопросы, но показать, где пролегают корни исследуемой проблемы и каковы возможные пути и перспективы ее решения.
На метафизической (донаучной) стадии проблема структурирования социальности решалась путем обращения к внешним архетипам. Именно эти архетипы и лежали в основе конструктов, подменяющих собой подлинную сущность социальности. «В рамках метафизической традиции социальность всегда была редуцирована, всегда определялась исходя из некоего внешнего архетипа порядка (Космос, Бог, Природа), который организует, стабилизирует, гарантирует тотальность социального, сам в то же время оставаясь вне структурируемого и организуемого социального пространства. Совокупность сущего представляется как мироустройство и миропорядок, как целесообразно структурированный космос, а не просто сплошная изменчивость или сплошное постоянство. Структурирование не могло быть делом случая или стечения обстоятельств, необходимо некое внешнее архетипическое начало»[15, 17]. В большинстве метафизических моделей социальности лежит представление о некоем тотальном общественном бытии. Согласно концепциям тотальной социальности общественное бытие как сознание предзадано любой деятельности человека, поэтому человек вынужден подчиняться некоему социальному бытию, которое накладывает ограничения на мыслимые им схемы деятельности. Общественное бытие является априорным условием любых практик.
Именно из метафизической стадии вытекает (как это ни парадоксально) научная стадия в описании социальности. В отличие от метафизической стадии, на научной появляются четкие цели и задачи исследования, ставится проблема методологии, появляются конкурирующие теории. Но сам процесс исследования протекает в том же русле: ищутся некие архетипы и начала, вокруг которых и можно выстроить подлинную картину социальности. Каковы же эти начала, обусловливающие саму возможность структурирования социальности? Если говорить о классической стадии, то в качестве таковых выступали «социальный факт» у Э. Дюркгейма[14, 20], «социальные формы» у Г. Зиммеля, «действие» у М. Вебера [10, 507], Т. Парсонса [19, 303] и т. д.
На данной стадии изучения социальности появляются две основные методологические установки, существующие (в отношении некоторых исследований) и по сей день. Они представляют собой альтернативные воззрения на взаимодействие человека (личности) и «общественных начал» (неких оснований социального бытия людей, которые отображают в данных исследованиях социальность).
Макро- и микроредукционизм как универсальные методологические установки в исследовании социальности
В основе каждой из данных установок лежит один из принципов: а) изучать социальность как нечто существующее «над людьми», как то, что навязывает им определенные правила деятельности, или б) рассматривать социальность как нечто существующее «в людях» и посредством людей. Так, используя терминологию Бергера и Лукмана, в результате первой установки появляются представления об «объективной реальности», в результате второй — соответственно представления о реальности «субъективной» [4]. Сходным образом мыслит и П. Блау: «Концепция социальной структуры может основываться на субъективной или объективной онтологии» [5, 24].
Р. Бхаскар раскрыл методологический пласт данной проблемы [9]. Первую методологическую установку он именовал «реификацией» (связывая ее с Дюркгеймом). Согласно этой установке социальные объекты наделяются собственной жизнью, принудительной и тотальной по отношению к индивиду. Из природы коллективных явлений могут быть выведены все устойчивые отношения социальности. Вторую методологическую установку Бхаскар именует «волюнтаризмом» и связывает в первую очередь с М. Вебером (методология — социологический редукционизм). Социальные явления предлагалось объяснять исключительно на базе фактов об индивидах. Социальные институты и общественное бытие, согласно этой доктрине, некие абстрактные модели, предназначенные истолковывать факты индивидуального опыта. Все социальные факты объясняются исходя из поведения индивидов, структуры их установок, способностей, принципов их взаимоотношений с другими людьми.
Так мы получаем две традиции в исследовании социальности, в основании которых лежат отношения единичного и общего. Например, Г. Риккерт рассматривал всю философию (как и ход мысли), исходя из противоборства двух абсолютных начал — объективизма и субъективизма: «Можно сделать попытку понять мировое целое, исходя из объекта, т. е. достигнуть единства посредством вовлечения субъекта в мир объектов, или, наоборот, можно, основываясь на субъекте, искать объекты во всеобъемлющем мировом субъекте. Так возникают два противоположных мировоззрения, которые можно обозначить бесцветными, но в данной связи достаточно определенными терминами объективирующей и субъективирующей философии, и большинство философских споров и проблем, постоянно возникающих вновь, можно было бы до известной степени свести к понятому таким образом противоречию объективизма и субъективизма как к последнему основанию спора» [20, 448]. На этом противоречии основываются, по мнению исследователя, и такие антитезы, как интеллектуализм — волюнтаризм, пассивизм — активизм, детерминизм — теории свободы воли, пантеизм — теизм, а также догматизм — критицизм, эмпиризм — рационализм, психологизм — априоризм, номинализм — реализм, натурализм — идеализм. Эта мысль была подхвачена В. Виндельбандом: «Единая тенденция, которая господствует в нашем мышлении, может быть сформулирована таким образом: мы стремимся понять, в чем состоит зависимость единичного от общего. Поэтому отношение между единичным и общим — абсолютная основа научного мышления» [11, 211].
На уровне методологии каждую из этих традиций можно соизмерять с двумя группами методов — макроредукционизмом и микроредукционизмом.
Для макроредукционизма характерно сведение индивидуального, уникального, неповторимого к некоему социальному целому, которое и обеспечивает существование социального порядка. Результат такого исследования — создание картины «общества вообще», которое и подменяет собой в итоге социальность. Макроредукционизм характерен для таких направлений социальных исследований, как позитивизм (О. Конт, Г. Спенсер), структурный функционализм (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс, Р. Мертон), структурализм (К. Леви-Строс), марксизм, и разного рода системных теорий.
«Социальное целое» в теориях макроредукционизма приобретает тотальный, принудительный характер по отношению к индивиду и его деятельности. Несмотря на то что социальность воспроизводится благодаря деятельности людей, ее проявления противостоят действиям индивидов и приобретают характер объективирующих схем и структур. Это четко прослеживается, к примеру, у Дюркгейма, который определяет «социальный факт» (данное понятие составляет ядро его теории) как «всякий способ действий, устоявшийся или нет, способный оказывать на индивида внешнее принуждение; или иначе: распространенный на всем протяжении данного общества, имеющий в то же время свое собственное существование, независимое от его индивидуальных проявлений» [14, 39]. Социальный факт представляет собой результат соединения действий нескольких индивидов, имеющий, однако, иную (новую) природу, чем каждое из вызвавших его отдельных действий. Становление социальных фактов происходит вовне сознания отдельных людей; синтез множества индивидуальных сознаний «имеет следствием закрепление, установление вне нас определенных способов действий и суждений, которые не зависят от каждой отдельно взятой воли» [Там же, 20].
Деятельность индивидов не в состоянии изменить структуры социальности. Сама социальность диктует им рамки и направления действий. Так что же такое социальная структура? Дюркгейм отвечает на этот вопрос так: «Структура — это утвердившаяся функция, это действие, которое выкристаллизовалось и стало привычкой. Следовательно, если мы хотим постигнуть их корни, то нам необходимо обратиться главным образом к изучению функций» [13, 193]. Позже данные взгляды будут развиты Р. Мертоном: «…функциональный анализ рассматривает социальную структуру как активно продуцирующую новую мотивацию, которую невозможно предсказать на основе знания о врожденных человеческих побуждениях. Если социальная структура и ограничивает некоторые предрасположенности к действию, то она создает и другие» [18, 231]. Таким образом, теория Дюркгейма может дать нам представление об основных чертах макроредукционизма — редукции (сведению) социальных структур к их функциям; тотальном характере социальных институтов по отношению к индивидуальным действиям; принижении значения отдельно взятого индивида и его морально-волевых качеств в развитии общества.
Но наиболее полное представление о макроредукционизме дает структурный функционализм Т. Парсонса. Взаимодействие индивидов также обретает в его теории системный характер: «Социальная система — это способ организации элементов действия с точки зрения устойчивости упорядоченного изменения моделей взаимодействия множества индивидуальных акторов» [19, 96]. На смену «социальному факту» Дюркгейма у Парсонса приходит «акт», включающий в себя актора, цель, ситуацию (условия и инструменты) и «нормативную ориентацию» деятельности (способ взаимоотношения всего перечисленного). Мы можем фиксировать социальную систему, по мнению Парсонса, двумя способами: а) отмечая позиции актора в социальной системе относительно других акторов (позиционный аспект, социальная система представляется структурируемой статусно) и б) отмечая действия актора по отношению к другим, его функциональное значение для социальной системы (процессуальный аспект). Так мы получаем две категории, на которых нередко строят свои концепции социологи по сей день, — «социальный статус» и «социальная роль».
Парсонс заменяет место личности в социальной системе главенствующей ролью позиции в ней актора. «Как точка отсчета, как тот, кто обладает статусом или выполняет роль, отдельный актор — всегда значимая единица, однако в целях анализа социальной системы его следует рассматривать как единицу более высокого порядка, чем статус-роль. Актор в таком смысле — тот сложный узел статусов и ролей. Но и этот социальный актор должен рассматриваться как отличный от личности, которая, взятая сама по себе, есть система действия…» [19, 98]. Таким образом, социальная система, по Парсонсу, структурируется следующими элементами (по возрастанию сложности): социальный акт; статус-роль (субсистема актов актора или акторов); сам актор как социальная единица, организованная система всех статусов и ролей; коллектив как актор и как объект; норма; ценность. Упоминая роль индивидов в социальном процессе, Парсонс видит в них лишь производную функцию, систему статусов и ролей, направленную на поддержание социального порядка.
Именно это упущение (редукцию индивидов к социальному целому) пытались преодолеть сторонники микроредукционизма. Однако, постепенно удаляясь от одной крайности, они встают на сторону другой: общество и социальные целостности у них редуцируются к индивидам, индивидуальной воле и индивидуальным действиям. У М. Вебера читаем: «Такие понятия, как “государство”, “сообщество”, “феодализм” и т. п., в социологическом понимании означают — если выразить это в общей форме — категории определенных видов совместной деятельности людей, и задача социологии заключается в том, чтобы свести их к “понятному” поведению, а такое сведение всегда означает только одно — сведение к поведению участвующих в этой деятельности отдельных людей» [10, 507]. Микроредукционизм характерен для таких теорий, как «понимающая социология» (М. Вебер, Р. Макайвер), неомарксизм Франкфуртской школы (Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фромм), герменевтическая социология (В. Дильтей, Г. Гадамер, П. Рикер), феноменологическая социология (А. Шюц), бихевиоризм (Б. Скиннер), символический интеракционизм (Дж. Мид, Ч. Кули), этнометодология (Г. Гарфинкель), социальный конструктивизм (П. Бергер, Т. Лукман), концепции социального обмена (Дж. Хоманс) и т. д.
Рассмотрим микроредукционизм на примере социальной феноменологии. Один из основателей этого направления социального знания, А. Шюц, выразил основные его принципы следующим образом: «Феноменологическая философия претендует на то, чтобы быть философией человека, живущего в своем жизненном мире, и на способность объяснить смысл этого жизненного мира строго научным способом. Ее лейтмотив связан с демонстрацией и объяснением активности сознания трансцендентального субъекта, внутри которых конституируется этот жизненный мир» [23, 9]. Шюц исходит из принципа, что все наши знания о мире представляют собой конструкты, абстракции, обобщения, вычленяемые нашим сознанием. Вся действительность, представленная нам наукой, является лишь набором гипотез, отражающих определенные аспекты. Однако, замечает Шюц, социальный мир «имеет собственное значение и структуру релевантности для человеческих существ, в нем живущих, думающих и действующих. Они уже осуществили выборку и проинтерпретировали этот мир в конструктах обыденного мышления повседневной жизни, и именно эти объекты мышления воздействуют на их поведение, определяют цели их действий и доступные средства их достижения» [24, 182].
Таким образом, социальный мир может быть дан только сквозь призму индивидуального сознания, конструкты, порождаемые последним, и становятся объектами для изучения наук (существуя тем самым лишь в теориях ученых; исходя из этого, можно заметить, что объективность, желанная для макроредукционизма, здесь лишь отображение объектов, но не их подлинная суть/сущность). В основе социальных взаимодействий лежат представления индивидов об образцах действий и необходимость понимания Другого. Шюц объявляет основополагающим методологическим принципом социальных наук «постулат субъективной интерпретации» (интерпретация действия и его рамок в терминах самого действующего). Социальность предстает перед ученым «научной моделью социального мира», структуры которого через систему релевантностей замещаются конструктами. Некий образ данной модели приведен Шюцем в работе «Феноменология и социальные науки».
Таким образом, некогда единая картина мира в теориях микроредукционизма предстает своеобразным «лоскутным одеялом». Социальность имеет значение только для субъектов, воспроизводящих ее в своих действиях или помышлениях. Социальная структура сближается с игрой, она также обретает свой подлинный смысл лишь в процессуальности и может быть воспроизведена повторно. Теоретики герменевтики накладывали рамки этой игры на мир знаков и значений, в символическом интеракционизме эта игра связывалась с процессом воображения (концепция «Зеркального Я» Ч. Кули). Важны не столько правила, по которым происходит игра, сколько их восприятие и оправдание участниками. Социальная структура теперь не представляется чем-то единым и объективным. Читаем у Р. Макайвера: «Социальная структура существует лишь как порождение ментальности» [17, 89]. Исходя из этого, и изучаться она должна при помощи иных областей знания: Дильтей предлагал обращаться к поэзии и произведениям искусства, Риккерт — к истории; предлагалось также изучать ее, обращаясь к психологии и психоанализу, лингвистике и др.