Перед решающей схваткой
Советская экономика на рубеже 30-х — 40-х гг.
В конце 30-х — начале 40-х гг. на экономическом развитии СССР ощутимо сказалось несомненное приближение войны. Коммунистическое руководство на протяжении всех 20-х — 30-х гг. внушало гражданам, что Советский Союз находится в положении осажденной крепости, которой угрожает нападение империалистов. Но с конца 30-х гг. опасность войны перестала быть пропагандистским штампом, помогающим мобилизовать население на трудовые подвиги и лишения, и стала грозной реальностью.
ИЗ резолюции xviii съезда вкп(б) (март 1939 г.)
«Гигантский рост промышленности и всего народного хозяйства в третьей пятилетке[1] и необходимость его дальнейшего бесперебойного подъема… особенно в условиях нарастания агрессивных сил империализма во внешнем окружении СССР, требуют создания крупных государственных резервов, прежде всего, по топливу, электроэнергии и некоторым оборонным производствам, а также по развитию транспорта…»
Особое внимание в третьей пятилетке уделялось развитию восточных территорий страны, удаленных от угрожаемых границ: Поволжья, Урала, Сибири, Казахстана. Здесь развернулось строительство заводов-дублеров, которые должны были выпускать ту же продукцию, что и предприятия, расположенные в европейской части страны. К началу войны в восточных районах страны производилось 36% угля, 29% чугуна, 32% стали, 86% никелевых руд, 93% свинца. Однако предприятия обрабатывающей промышленности по-прежнему возводились, главным образом, в традиционных индустриальных центрах. Накануне войны в восточных районах выпускали лишь 19% военной продукции.
Третью пятилетку нередко именовали «пятилеткой химии и специальных сталей». Особое внимание в эти годы было уделено развитию стратегически важных отраслей: черной и цветной металлургии, машиностроения, химической промышленности. В Поволжье строились нефтяные промыслы — создавался «второй Баку». Расходы на военные нужды (по официальным данным) увеличились с 23 млрд. руб. в 1938 г. до 56 млрд. в 1940 г., составив треть государственного бюджета. В 1941 г. доля военных расходов увеличилась до 40% бюджета. Производство военных отраслей росло втрое быстрее, чем промышленность в целом.
Экономика по-прежнему развивалась экстенсивно, но приток рабочих рук из деревни, в которой уже завершилась коллективизация, заметно снизился. Это побудило советское руководство повысить нагрузку работников. В июне 1940 г. был принят Указ Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Под предлогом роста военной угрозы этот указ увеличил на 1 час продолжительность рабочего дня и уменьшил количество выходных с 1/6 до 1/7 календарных дней[2]. Одновременно указ прикрепил рабочих и служащих к месту работы, поставив увольнение в зависимость от согласия администрации. Наконец, была резко ужесточена ответственность за прогулы и опоздания. Опоздание на работу более чем на 15 минут рассматривалось как саботаж и каралось по статье 58–14, как правило, пятью годами заключения в лагере. Указ позволил снизить потери рабочего времени, но не привел к заметному росту производства.
Перевооружение армии
В 30-х гг. вся страна была убеждена в непобедимости Красной армии. Однако уже события в Испании заставили многих военных и государственных деятелей усомниться в верности бравурных песенных строк «от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней!» Оказалось, например, что советские самолеты проигрывают немецким в скорости и вооружении. Еще большие сомнения в боеспособности Красной Армии, потерявшей к тому времени в мясорубке репрессий почти весь командный состав, породила финская война.
1939–1941 гг. стали временем ускоренной разработки новой техники и перевооружения армии. Усилиями советских авиаконструкторов С.В. Ильюшина, С.А. Лавочкина, В. Горбунова и М. Гудкова, А.И. Микояна[3] и М.И. Гуревича, В.М. Петлякова, А.Н. Туполева, А.С. Яковлева были созданы новые истребители ЛаГГ-3, МиГ-3, Як-1, бомбардировщики Ил-4, Пе-2 и Пе-8, штурмовик Ил-2. По своим летным характеристикам эти самолеты превосходили немецкие аналоги. Так, ЯК-1 имел скорость 580 км/час, а МиГ-3 — даже 640 км/час при дальности полета соответственно 850 и 1250 км, в то время как основной истребитель германских ВВС Ме-109Е — 570 км/час при дальности 660 км. Фронтовой бомбардировщик Пе-2 не только поднимал на 100 кг бомб больше немецкого Юнкерса-88, но и превосходил его в скорости на 85 км/час, правда при заметно меньшей дальности полета. Штурмовик Ил-2, ставший самым массовым боевым самолетом Второй Мировой войны, вообще не имел зарубежных аналогов. Это был настоящий «летающий танк». Имевший надежную броневую защиту и обладавший мощным вооружением, он успешно использовался против наземных целей, прежде всего против танков. Немцы называли эту машину «летающей смертью». Однако выпуск самолетов новых типов развернулся лишь незадолго перед войной. Так, в 1940 г. было построено лишь 84 истребителя новых типов и 2 бомбардировщика Пе-2. Серийное производство началось лишь в 1941 г. К началу войны было выпущено 1946 новых истребителей, 458 Пе-2 и 249 Ил-2. В общей сложности из 17,7 тыс. построенных за 1939–1941 гг. самолетов лишь 2,7 тыс. были новых конструкций. На 22 июня 1941 г. даже в приграничных военных округах новые боевые самолеты составляли всего 22%.
В канун войны началось и строительство новых танков. В 1940 г. были построены первые 115 средних танков Т-34 конструкции М. Кошкина, Н. Кучеренко и А. Морозова и 243 тяжелых танка КВ («Клим Ворошилов») конструкции Ж. Котина. В первой половине 1941 г. их выпуск составил соответственно 1110 и 396. Т-34 был впоследствии признан лучшим танком Второй Мировой войны.
Новая бронетанковая техника пробивала себе дорогу непросто. По общему количеству танков СССР далеко обогнал другие страны, в том числе и Германию, но долгое время в соответствии с наступательной военной доктриной предпочтение отдавалось быстроходным легким танкам.
Незадолго до гитлеровского нападения на СССР были разработаны реактивные минометы БМ-13, ставшие впоследствии известными под названием «Катюша». Однако их боевые испытания прошли уже во время войны.
На перевооружении армии отрицательно сказывались общие представления о том, какой будет приближающаяся война. В 30-х гг. в СССР господствовала доктрина войны «на чужой территории, малой кровью». В соответствии с ней высшее военное руководство уделяло первостепенное внимание наступательным видам вооружения и недооценивало оборонительные. Так, несмотря на возражения наркома вооружений Б.Л. Ванникова, была снята с вооружения 45-миллиметровая противотанковая пушка, прекратился выпуск противотанковых ружей, затормозилось производство станковых и ручных пулеметов, автоматов. В наркомате обороны считали, что использование автоматического оружия ведет к слишком большому расходу боеприпасов и не позволяет применять штыковую атаку (к тогдашним короткоствольным автоматам нельзя было примкнуть штык). В результате Красная армия встретила войну, вооруженная в основном трехлинейной винтовкой образца 1891/1930 года.
Заместитель наркома обороны маршал Г.И. Кулик требовал от минеров сосредоточить внимание на производстве не мин, а средств разминирования. Он рассуждал: «Мины — мощная штука, но это средство для слабых, для тех, кто обороняется. А мы — сильные». Отдел заграждения и минирования по его словам, надо было бы «в соответствии с нашей военной доктриной, назвать отделом разграждения и разминирования». «Тогда,— говорил он,— вы бы и думали иначе. А то затвердили: оборона, оборона… Хватит!»
В результате к началу войны армия не имела и половины минимального количества инженерных мин, необходимых войскам при успешном развитии военных действий.
Отрицательно сказывалось на перевооружении армии зачастую столь же некомпетентное, сколь и безапелляционное, вмешательство Сталина. Б.Л. Ванников рассказывает о том, как принималось решение о замене 76-миллиметровой танковой пушки новой 107-миллиметровой. Это требовало реконструкции всех орудийных цехов. Нарком попытался возразить. Но, пишет он, «к концу моих объяснений в кабинет вошел А.А. Жданов. Сталин обратился к нему и сказал: «Вот Ванников не хочет делать 107-мм пушки для ваших ленинградских танков. А эти пушки очень хорошие, я их знаю по Гражданской войне» … Сталин говорил о полевой пушке времен I Мировой войны: она, кроме калибра по диаметру, ничего общего не могла иметь с пушкой, которую нужно было создать для современных танков и современных условий боя. Вскользь брошенная Сталиным фраза обычно решала дело. Так вышло и на этот раз».
В 1939–1941 гг. Красная армия перешла на кадровую систему[4]. Призывной возраст был снижен с 21 года до 19 лет. Срок военной службы увеличился с двух до трех лет. Численность армии возросла к 1941 г. почти в три раза: с 1,9 млн. чел. до 5,4 млн. чел. Но уровень подготовки военнослужащих оставлял желать лучшего, прежде всего из-за нехватки квалифицированных командных кадров, уничтоженных в ходе репрессий 1937–1939 гг. Из 225 командиров полков, собранных летом 1940 г. на сборы, военной академии не закончил ни один, военные училища — 25, а у остальных 200 военное образование исчерпывалось краткосрочными курсами младших лейтенантов.
В 1941 гг. репрессии в Красной армии возобновились. Так, погибли в застенках начальник ПВО Г.М. Штерн, руководители ВВС П. Рычагов и Я.М. Смушкевич, командующий Прибалтийским военным округом А.Д. Локтионов[5], подверглись аресту (позднее были освобождены) нарком вооружений Б.Л. Ванников, зам. наркома обороны К.А. Мерецков и другие.
Крайне недостаточной, как показала война, была подготовка летчиков, механиков-водителей танков, которые из-за экономии горючего получали много меньший, чем немцы, опыт управления боевыми машинами.
К началу войны Красная армия значительно превосходила германский вермахт в количественном отношении: по численности личного состава, танков, самолетов, орудий. Но ошибочные решения, принятые высшим военно-политическим руководством СССР, во многих случаях свели это превосходство на нет, обрекая тем самым армию и страну на тяжелейшие испытания 1941 г.
Обустройство новой границы
Аннексия Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Буковины позволила Советскому Союзу отодвинуть границу далеко на Запад. Но это не только не укрепило оборону страны, но и неожиданно послужило причиной серьезнейших поражений в 1941 г. Сталин единолично принял решение построить непосредственно вдоль новой границы линию укреплений и использовать на новом строительстве элементы старых оборонительных сооружений. Тогдашний начальник Генштаба Б.М. Шапошников предлагал не разрушать старые укрепления, превосходившие по своей мощности линию Маннергейма, а строительство новых вести силами войск внутренних военных округов, выдвинув их в образовавшееся «предполье». Но Сталин не прислушался к этому предложению, заявив, что война начнется не ранее чем через два-три года, а за это время новые укрепления в любом случае будут построены. Летом 1940 г., в ответ на просьбу военных выделить средства для поддержания оставленных рубежей старой границы в элементарном порядке, Сталин приказал полностью разрушить прежние укрепления, вывезти все бронированные детали на новое строительство, а остатки сооружений отдать колхозам под силосные ямы.
Новая оборонительная линия возводилась прямо на границе, хотя военные предлагали строить ее в 25–50 км от границы, с тем, чтобы скрыть укрепленный район и развертывание войск от противника. Но и здесь восторжествовал принцип «ни одного вершка своей земли не отдадим никому», звучный политически, но абсолютно бессмысленный с военной точки зрения.
Когда началась война, новая линия еще не была возведена, но старая оказалась полностью разрушена, и отступающие войска не смогли опереться на нее. К тому же с переносом границы на запад туда были перемещены военные склады, которые сразу же попали в руки немцев.
Доктрина «войны на чужой территории» серьезно затруднила и организацию сопротивления на оккупированной территории. В середине 30-х гг. в приграничных районах были подготовлены на случай вражеского вторжения партизанские базы, сформированы кадры будущих партизанских отрядов. Но наступательная концепция делала эти базы ненужными, более того — подозрительными, тем более что руководил их созданием «враг народа» И.Э. Якир. В результате буквально накануне войны заблаговременно подготовленные партизанские базы были ликвидированы, а причастные к их созданию репрессированы.