Иерусалим, Израель • 27 Нисан 2760
- Так ты, значит, на самом деле неплохой парень? - Шелби обратилась к Даниэлю.
Они сидели на берегу старой Иерусалимской реки, смотрели на горизонт, где только что расстались два падших ангела. Легкое дуновение золотистого света повисло в небе, там, где был Кэм, и воздух начинал пахнуть протухшими яйцами.
- Конечно нет, - Даниэль опустил свою руку в холодную воду. Его крылья и душа все еще горели из-за выбора Кэма. Ему это казалось таким простым. Таким легким и быстрым.
И все это из-за разбитого сердца.
- Это так же, как когда Люс узнала о том, что ты и Кэм заключили перемирие, она была опустошена. Никто из нас не мог понять этого, - Шелби посмотрела на Майлза за подтверждением. - Правда?
- Мы думали, что ты скрываешь что-то от нее, - Майлз снял свою кепку и почесал свою голову. - Все что мы знали о Кэме, так это то, что он - сущее зло.
Шелби изобразила пальцами лапы. - Шипение, рычание, и все такое.
- Мало какие души чисты, - сказал Даниэль. - в Раю, в Аду, на Земле, - Он отвернулся, глядя высоко в восточное небо в поисках намека на серебряную пыль Дэни, которую он мог оставить, когда разворачивал свои крылья и улетал. Но ничего не было.
- Извини, - сказала Шелби, - Но это так странно думать о вас, как о братьях.
- Когда-то мы все считались семьей.
- Ага, но, вроде бы, вечность назад.
- Ты думаешь, раз что-то произошло несколько тысячелетий назад, так и останется навечно, - Даниэль покачал головой. - Все меняется. Я был с Кэмом на Заре Времен и я увижу его в Конце Света.
Брови Шелби приподнялись недоверчиво. - Ты думаешь, Кэм вернется? Снова на светлую сторону?
Даниэль поднялся. - Ничто не длится вечно.
- А как же твоя любовь к Люси? - спросил Майлз.
Даниэль остолбенел. - Это тоже меняется. Она будет другой, после этого приключения. Я только надеюсь..., - он посмотрел на Майлза, который все еще сидел на берегу, и Даниэль понял, что он не ненавидет Майлза. Нефилим пытался помочь по своему нелепо-дурацкому способу.
Впервые Даниэль честно мог сказать, что больше не нуждался в чьей-либо помощи; ему оказали всю помощь на протяжении пути, все его прошлые "Я". Теперь, он наконец-то был готов догнать Люс.
Так почему он до сих пор здесь?
- Настало время вам двоим возврощаться домой, - сказал он, помогая Шелби, а затем и Майлзу, подняться на ноги.
- Нет, - сказала Шелби, ухватив руку Майлза, которую он в ответ слегка сжал. - Мы заключили соглашение. Мы не уйдем пока не узнаем, что с ней...
- Ждать осталось не долго, - сказал Даниэль. - Думаю, я знаю, где ее искать, и вам двоим туда нельзя.
- Пойдем, Шел. - Майлз уже отдирал тень от оливкового дерева рядом с рекой. Она объединилась и закрутилась в его руках, и выглядела немного неуправляемой, словно гончарное, крутящаеся колесо. Но затем Майлз укротил, превратил в впечатляюще большой, черный портал. Он с легкостью открыл Предвестника, жестом приглашая Шелби зайти первой.
- У тебя хорошо получается, - Даниэль создал своего собственного Предвестника, вызывая его из своей собственной тени. Он дрожал перед ним.
Из-за того, что Нефилимы не проходили сквозь свои прошлые жизни, им придется перепрыгивать из одного Предвестника в другой, чтобы попасть в их время. Это тяжело, и Даниэль не завидовал их путешествию, но он завидовал тому, что они направлялись домой.
- Даниэль, - Шелби высунула голову из Предвестника. Ее тело выглядило искривленным и тусклым в тени. - Удачи.
Она помахала, и Майлз помахал, и они оба шагнули внутрь. Тень закрылась сама по себе, превращаюсь в точку.
Даниэль не видел этого. Он уже ушел.
Холодный ветер подул на него.
Он ускорил передвижение, быстрее, чем когда-либо он путешествовал, назад на то место, и в то время, в которое он думал, что никогда не вернется.
- Эй, - позвал голос. Это был скрипучий и грубый голос, который, казалось исходил прямо рядом с Даниэлем. - Притормози, а?
Даниэль дернулся от звука. - Кто ты? - крикнул он в темноту. - Покажись.
Когда ничего не появилось перед ним, Даниэль расправил свои белые крылья настолько, чтобы бросить вызов нарушителю внутри его Предвестника, чтобы замедлить его. Они осветили Предвестник своим сиянием, и Даниэль почувствовал напряжение врутри него.
Полностью раскрывшись, его крылья заняли всю ширину туннеля. Их узкие края были самыми чувствительными к прикосновению; когда они задели сырые стены Предвестника, у Даниэля появилось чувство тошноты и клаустрофобии.
В темноте, напротив него, медленно стала появлятся фигура.
Во-первых, крылья: маленькие и тонкие как паутина. Когда тело углубилось в цвете как раз для Даниэля, чтобы видеть, что маленький, бледный ангел разделяет его Предвестника. Даниэль не знал его. Черты ангела были мягкими и невинно выглядящими, как ребенок. В тесном туннеле его прекрасные светлые волосы сдувались с его серебряных глаз ветром, который создавали крылья Даниэля каждый раз, когда они пульсировали. Он выглядел настолько молодым, но, конечно, он был столь же стар как любой из них.
- Кто ты? - Даниэль спросил снова. - Как ты попал сюда? Ты Масштаб?
- Да. - Несмотря на его невинную, инфантильную внешность, голос ангела был как шум гравия. Он в мгновение повернулся к нему спиной, и Даниэль подумал, что он, возможно, скрывал что-то там, возможно, одно из устройств заманивания в ловушку его вида - но ангел просто повернулся, чтобы показать шрам в конце его шеи. Семиконечные золотые знаки отличия Масштаба. - Я - Масштаб. - Его низкий голос был грубым и комковатым. - Я хотел бы поговорить с тобой.
Даниэль скрежетал зубами. Масштаб, должно быть, знал, что он не испытывал уважения к ним или их назойливым обязанностям. Но не имело значения, насколько он ненавидел их высокопарные манеры, всегда стремившиеся подтолкнуть павших на одну из сторон: Он все еще должен был соблюдать их запросы. Что-то казалось странным в этом, но кто, кроме члена Масштаба, мог найти путь в его Предвестник?
- Я спешу.
Ангел кивнул, будто уже заранее это зная. - Ты ищешь Люсинду?
- Да, - выпалил Даниэль. - Я...Я не нуждаюсь в твоей помощи.
- Нуждаешься, - кивнул ангел. - Ты пропустил свой выход, - он указал вниз, точно на то место в вертикальном туннеле, откуда Даниель пришел. - Прямо там.
- Нет...
- Да, - улыбнулся ангел, обнажая ряд крошечных, зазубреных зубов. - Мы ждем и наблюдаем. Мы видим, кто путешествует сквозь Предвестники и куда они направляются.
- Я не знал, что охрана Предвестников подпадала под юрисдикцию Масштаба.
- Ты много чего не знаешь. Наш монитор поймал ее переходящий след. Она сейчас будет в пути. Ты должен идти за ней.
Даниэль застыл. Масштаб был единственными ангелом, кому была предоставлена возможность путешествовать между Предвестниками. Было возможно, что участник Масштаба будет видеть путешествия Люси.
- Почему тебе хочется помочь мне?
- О, Даниэль, - ангел нахмурился. - Люсинда - часть твоей судьбы. Мы хотим, чтобы ты нашел ее. Мы хотим, чтобы ты был самим собой...
- А затем присоединиться к Небесам, - огрызнулся Даниэль.
- Один шаг во время, - ангел спрятал свои крылья и провалился в туннель. - Если ты хочешь поймать ее, - его глубокий голос загрохотал. - Я здесь, чтобы показать тебе путь. Я знаю точки соединения. Я могу открыть портал из тканей прошлого. - Затем, потише. - Без всяких условий.
Даниэль был в растерянности. Масштаб был неприятностью для него, начиная с войны на Небесах, но, по крайней мере, их побуждения были ясны. Они хотели, чтобы он примкнул к Небесам. Это было так. Он предположил, что им будет надлежать приводить его к Люси, если бы они могли.
Может быть ангел был прав. Один шаг во время. Все, что его волновало, была Люс.
Он спрятал свои крылья, как только ангел закончил, и почувствовал, как его тело передвигается в темноте. Когда он догнал ангела, он остановился.
Ангел указал. - Люсинда перешагнула здесь.
Теневой путь был узким и перпендикулярным пути Даниэля. Это не выглядело более правильным или неправильным для Даниэля, чем было раньше.
- Если это сработает, - он сказал, - Я у тебя в долгу. Но если нет, я тебя поймаю.
Ангел ничего не ответил.
Так Даниэль прыгнул прежде, чем посмотрел, почувствав, как мокрый ветер облизывает его крылья, поднимаясь снова и набирая скорость, и услышав где-то позади себя отголоски смеха.
Глава 19. Кольцо смерти
Мемфис, Египет • Перет - Сезон Посева
(Осень, Приблизительно 3100 до Н.Е)
- Вы там, - проревел голос, когда Люси переступила порог предвестника. - Я хотел бы свое вино. На подносе. И приведите моих собак. Нет, моих львов. Нет, обоих.
Она ступила в обширную белую комнату с алебастровыми стенами и толстыми колоннами, держащими высокий потолок. Слабый запах жареного мяса висел в воздухе.
Комната была пуста, за исключением высокой платформы в далеком конце, которая была покрыта антилоповой шкурой. На вершине всего этого был колоссальный трон, вырезанный из мрамора, дополнением были шикарные изумрудно-зеленые подушки, и украшенная декоративным гребнем, сделанным из бивней из слоновой кости спинка.
Мужчина на троне, с его накрашенными краской для век глазами, с голой мускулистой грудью, с увенчанными золотом зубами, с усыпанными драгоценностями пальцами и башней чёрных как смоль волос, говорил с ней. Он отвернулся от тонкогубого писца в синей одежде, держащего подлинник тростника папируса, и теперь оба мужчины уставились на Люси.
Она прочистила свое горло.
-Да, Фараон, - Билл шепнул в ее ухо. - Только скажи Да, Фараон.
- Да, Фараон! - крикнула Люси через бесконечную палату.
- Хорошо, - Сказал Билл. - Сейчас выметайся!
Ныряя назад через затененный дверной проем, Люси очутилась во внутреннем дворе, окруженном спокойным прудом. Воздух был прохладен, но солнце было жестоким, опалявшим ряды комнатных цветков лотоса, которые выстроились вдоль аллеи. Двор был огромен и устрашающ, Люси и Билл имели целое положение к себе.
- Есть что-то странное в этом месте, не так ли? - Люси встала близко к стенам. - Фараон даже не казался встревоженным, увидев меня, выходящую совершенно из ниоткуда.
- Он слишком важен, чтобы быть обеспокоенным тем, чтобы фактически замечать людей. Он видел движение краем глаза и решил, что кто-то там для него, в ожидании распоряжений. Это - все. Это объясняет, почему он также не казался обеспокоенным тем, что ты носишь китайскую военную одежду времен, которые наступят через две тысячи лет после этих дней, - сказал Билл, сжимая свои каменные пальцы. Он указал на затененную нишу в углу внутреннего двора. - Жди меня там, и я вернусь с чем-то немного более подходящим для тебя, чтобы одеться.
Перед тем, как Люс смогла избавиться от тяжёлой брони короля Шэнга, Билл вернулся с простым белым Египетским платьем. Он помог рывком избавиться от ее кожаного изделия и натянул платье через голову. Оно висело на одном плече, облегало талию, и сужалось в узкую юбку, заканчивающуюся на несколько дюймов выше лодыжек.
- Упустил что-то? - сказал Билл со странной интенсивностью.
- О. - Люси подошла обратно к броне Шэнга, увидев звездную стрелу с тупым наконечником, торчащим из нее. Когда она вытащила ее, она оказалась более тяжёлой, чем она должна была быть.
- Не прикасайся к острию! - Сказал Билл, быстро обертывая наконечник в ткань и завязывая его. - Пока нет.
- Я думала, что это может вредить только ангелам. - Она наклонила голову, вспоминая сражение против Изгоев, помня стрелу, отскакивающую от руки Кэлли без царапины, помня Даниэля, говорящего ей держаться подальше от диапазона стрелы.
- Тот, кто сказал тебе это, не сказал тебе всей правды. - сказал Билл. - Стрела убивает только бессмертных. В тебе есть часть, которая бессмертна - проклятая часть, твоя душа. Это - та часть, которую ты собираешься убить здесь, помнишь? Так, чтобы твоя смертная часть, Люсинда Прайс, могла пойти и жить нормальной жизнью.
- Если я убью свою душу, - сказала Люси, закрепляя звездную стрелу под своим новым платьем. Даже через грубую ткань она казалась теплой на ощупь. - Я все еще не решила...
- Я думал, что мы уже согласились с этим. - Билл сглотнул. - Звездные стрелы очень ценны. Я не дал бы это тебе, если...
- Давай просто найдем Лейлу.
Люси что-то тревожило, и это не было всего лишь жуткой тишиной дворца - казалось, было что-то странное между Люси и Биллом. С тех пор, как он дал ей серебряную стрелу, они были неразлучны.
Билл сделал глубокий, скрипучий вздох. - Хорошо. Древний Египет. Это - ранний династический период в столице Мемфиса. Мы довольно далеко попали сейчас, приблизительно за пять тысяч лет до того, как Люси Прайс украсит мир своим великолепным присутствием.
Люси закатила глаза. - Где мое прошлое я?
- И зачем я только вожусь с уроками истории? - сказал Билл невидимой аудитории. - Все, что она когда-либо хочет знать - это где ее прошлое я. Такой эгоцентризм - это отвратительно.
Люси скрестила свои руки. - Если бы ты собирался убить свою душу, я думаю, что ты хотел бы покончить с ней прежде, чем у тебя был бы шанс передумать.
- Так ты уже решила? - Билл казался немного затаившим дыхание. - О, давай, Люс. Это - наш последний совместный пункт. Я полагал, что ты захочешь узнать детали, как в старые добрые времена? Твоя жизнь здесь была действительно одной из самых романтичных из всех. - Он сел на корточки на ее плече, и начал повествование. - Ты - раб по имени Лейла. Никогда не защищённая и одинокая вне стен дворца. До тех пор, пока однажды на прогулке не повстречала красивого нового командующего армией - догадайся, кого?
Билл парил в стороне, поскольку Люс оставила броню сложенной в алькове и медленно шла вдоль края бассейна.
- Ты и разбитый Донкор - только давай называть его Дон - влюбляетесь, и все прекрасно, за исключением одной жестокой действительности: Дон - суженый озлобленной дочери фараона, Аюзты. Ну, как это драматично?
Люс вздохнула. Всегда было некоторое осложнение. Еще одна причина положить конец всему этому. Даниэль не должен быть прикован к какому-то земному телу, оказавшийся в бесполезной смертной драме, именно так он мог быть с Люси. Это было несправедливо по отношению к нему. Слишком долго Даниэль страдал. Возможно, она действительно положила бы этому конец. Она могла бы найти Лейлу, чтобы соединиться с её телом. Тогда Билл скажет ей, как убить ее проклятую душу, и она отдаст Даниэлю его свободу.
Она шагала по продолговатому внутреннему двору, размышляя. Когда она обошла часть пути у самого близкого водоема, пальцы сжали ее запястье.
- Ты поймана! - Девушка, которая схватила Люси, была худощавой и мускулистой, с душными, эффектными чертами лица под слоями косметики. В ее ушах было по крайней мере десять золотых обручей, а тяжелый золотой кулон, свисающий с ее шеи, был украшен фунтом драгоценных камней.
Дочь фараона.
- Я... - начала говорить Люси.
- Ты не смеешь говорить ни слова! - рявкнула Аюзта. - Звук твоего жалостного голоса походит на пемзу на моих барабанных перепонках. Охрана!
Появился огромный человек. У него был длинный черный конский хвост и предплечья, даже толще, чем ноги Люси. Он нес длинное деревянное копье, сверху покрытое острым медным лезвием.
- Арестуйте её. - сказала Аюзта.
- Да, Ваше Высочество, - рявкнул охранник. - На каком основании, Ваше Высочество?
Вопрос зажег сердитый огонь в дочери фараона. - Воровство. Из моего личного имущества.
- Я заключу в тюрьму ее до муниципальных правил о вопросе.
- Мы уже сделали это однажды, - сказала Аюзта. - И все же она здесь, как гадюка, которая в состоянии скользить, свободная от любых затворов. Мы должны запереть ее куда-нибудь, откуда она никогда не сможет убежать.
- Я назначу непрерывное наблюдение...
- Нет, этого не будет достаточно. - Что-то темное пересекло лицо Аюзты. - Я никогда не хочу видеть эту девушку снова. Бросьте ее в гробницу моего деда.
- Но, Ваше Высочество, никто, кроме первосвященника, не допускается...
- Точно, Кафеле, - сказала Аюзта, улыбаясь. - Брось ее вниз с лестничной площадки и запри дверь позади себя. Когда первосвященник пойдет, чтобы выполнить церемонию запечатывающую могилу этим вечером, он обнаружит этого налетчика на могилы и накажет ее, как он считает целесообразным. - Она приближалась к Люси и насмехалась. - Ты узнаешь то, что происходит с теми, кто пытается украсть у королевской семьи.
Дон. Она имела в виду, что Лейла пыталась украсть Дона.
Люси не заботилась о том, запрут ли они ее и выбросят ключ, пока она не получила шанс соединиться с Лейлой сначала. Иначе как она могла освободить Даниэля? Билл шагал по воздуху, водя когтем возле его каменной губы.
Охранник достал пару кандалов из ранца на его талии и закрепил железные цепи на запястьях Люси.
- Я прослежу непосредственно, - сказал Кафеле, потащив ее за собой на длиной цепи.
- Билл! - прошептала Люси. - Ты должен помочь мне!
- Я что-нибудь придумаю, - прошептал Билл, поскольку Люси тянули через внутренний двор. Они повернули за угол, в темную прихожую, где стояла невероятная каменная скульптура Аюзты выглядящая мрачновато-прекрасной.
Когда Кафеле повернулся, чтобы искоса взглянуть на Люси, потому что она говорила с собой, его длинные темные волосы со свистом пронеслись через лицо и подали Люси идею.
Он не ожидал такого поворота событий. Она, поборовшись со своими скованными руками, тяжело дёрнула его за волосы, как вдруг что-то налетело на его голову и стало царапать своими когтями. Он завизжал и кинулся назад, длинная царапина на коже его головы сильно кровоточила. Затем Люси со всей силы ударила его локтем в живот.
Он хмыкнул и согнулся. Копье выскользнуло из его рук.
- Можешь убрать эти кандалы? - зашипела Люси на Билла.
Горгулья повела бровями. Короткий выстрел черного взгляда в кандалы, и они провалились в небытиё. Кожа Люси казалась горячей там, где они были, но она была свободна.
- Ха, - сказала она, взглянув на свои голые запястья. Она схватила копье с земли, и повернулась, чтобы приставить лезвие к шее Кафеле.
- На шаг впереди тебя, Люси, - отозвался Билл. Когда она обернулась, Кафеле валялся на спине со своими запястьями, прикованными к каменной лодыже статуи Аюзты.
Билл отряхнул руки. - Работа в команде. - Он взглянул на бледного охранника. - Нам лучше поторопиться. Голос снова вернется к нему довольно скоро. Пойдем со мной.
Билл быстро провел Люси вниз по темной прихожей, короткому пролету лестницы из песчаника, и через другой зал, освещенный маленькими оловянными лампами, и уставленный глиняными статуями ястребов и гиппопотамов. Пара охранников ворвалась в прихожую, но прежде, чем они заметили Люси, Билл втолкнул ее через дверной проем, закрытый занавесом из тростника.
Она оказалась в спальне. Каменные колонны, вырезанные так, чтобы быть похожими на связанные копны папируса, тянулись до низкого потолка. Деревянный стул, инкрустированный черным деревом, стоял у открытого окна напротив узкой кровати, которая была вырезана из дерева и разрисована таким большим количеством золотых листов, что она мерцала.
- Что мне делать теперь? - Люси прижалась к стене, на случай, если кто-то проходя мимо заглянет. - Где мы?
- Это палата командира.
Прежде, чем Люси смогла осмыслить то, что Билл имел в виду Даниэля, женщина раскрыла занавес из тростника и вошла в комнату.
Люси вздрогнула.
Лейла носила белое платье, такое же зауженное к низу как то, которое было на Люси. Ее волосы были толстыми, прямыми и блестящими. В них был вплетен белый пион, позади одного уха.
С тяжелым чувством печали Люси наблюдала, как Лейла проскользила по деревянному полу и налила в лампу свежее масло из сосуда, который она принесла на черном смоляном подносе. Это была последняя жизнь, которую Люси посетит, тело, где она может расстаться со своей душой так, чтобы все это могло закончиться.
Когда Лейла повернулась, чтобы снова наполнить лампы рядом с кроватью, она обратила внимание на Люси.
- Привет, - сказала она мягким, хриплым голосом. - Ты ищешь кого-то? - Краска для век на ее глазах выглядела намного более естественной, чем косметика Аюзты.
- Да, ищу. - Люси не тратила впустую времени. Когда она шагнула вперед, чтобы взяться за запястье девочки, Лейла смотрела мимо нее в дверной проем, и ее лицо напрягалось с тревогой. - Кто это?
Люси повернулась и увидела только Билла. Его глаза расширились.
-Ты можешь... - она уставилась на Лейлу, - ты можешь видеть его?
- Нет! - сказал Билл. - Она говорит о шагах, она слышит бег в коридоре снаружи. Лучше спеши, Люси.
Люси повернулась обратно и взяла теплую руку себя в прошлом, сбивая канистру масла на землю. Лейла ахнула и попыталась рвануть прочь, но затем это случилось.
Чувство водоворота, появившееся в животе Люси, было почти знакомо. Комната кружилась, и единственной вещью в центре была девочка, стоящая перед нею. Ее черные как смоль волосы и испещренные золотом глаза, поток любви свежел на ее щеках. Туманно, Люси моргнула, и Лейла моргнула, и с другой стороны моргания...
Твердая земля. Люси смотрела вниз, на свои руки. Они дрожали.
Билл ушел. Но он был прав: по коридору кто-то шел.
Она опустилась, чтобы поднять сосуд и отклонилась от двери, чтобы начать вливать масло в лампу. Лучше всего не быть замеченным кем-то, кто сообщил бы о том, что она не выполняет свою работу.
Шаги позади нее остановились. Теплые кончики пальцев путешествовали вверх по ее руке, крепкая грудь прижалась к ее спине. Даниэль. Она могла ощутить его жар даже не оборачиваясь. Она закрыла глаза. Его руки обернулись вокруг ее талии и его мягкие губы пронеслись через ее шею, остановившись только ниже ее уха.
- Я нашел тебя, - шепнул он.
Она медленно повернулась в его объятиях. Его взгляд заставил ее задержать дыхание. Он был все еще ее Даниелем, конечно, но его кожа была цвета богатого горячего шоколада, и его волнистые черные волосы были подстрижены очень коротко. На нем были только короткий льняной пояс, кожаные сандалии, и серебряное колье на шее. Его глубоко посаженные фиолетовые глаза охватили ее, радуя.
Он и Лейла были сильно влюблены.
Она прижалась щекой к его груди и слушала, как бьется его сердце. Это будет последний раз, когда она сделала это, в последний ли раз он держал ее рядом со своим сердцем? Она собиралась сделать правильную вещь, хорошую вещь для Даниеля. Но все же ей было больно думать об этом. Она любила его! Если это путешествие научило ее чему-нибудь, то только тому, насколько она по-настоящему любила Даниэля Григори. Едва ли это можно считать справедливым, что она была вынуждена принять такое решение.
И все же она была здесь.
В древнем Египте.
С Даниэлем. В течении очень долгого времени. Она собиралась освободить его.
Ее глаза были размыты слезами, а он поцеловал ее волосы.
- Я не уверен, что у нас есть шанс сказать прощай, - сказал он. - Я уезжаю этим днем на войну в Нубии.
Когда Люс подняла голову, Даниель взял ее влажные щеки в свои руки. - Лейла, я вернусь до сбора урожая. Пожалуйста, не плачь. В кратчайшие сроки ты будешь красться обратно в мою спальню в темноте ночи с тарелкой яблок так же просто, как и всегда. Я обещаю.
Люс сделала глубокий, судорожный вдох. - Прощай.
- Прощай, не на долго. - Лицо его стало серьезным. - Скажи это: Прощай, не надолго.
Она качнула своей головой. - Прощай, моя любовь. Прощай.
Занавес тростника разошелся. Лейла и Дон разжали свои объятия тогда, когда группа охранников с копьями окружила их в комнате. Кафеле привел их, его лицо было, темное от гнева. - Схватите девчонку, - сказал он, указывая на Люси.
- Что происходит? - закричал Даниэль, когда охранники окружили Люс и связали ее руки. - Я приказываю вам остановиться. Отпустите ее.
- Мне очень жаль, Командир, - сказал Кафеле. - Приказы фараона. Вы должны знать, сейчас, когда дочь Фараона не счастлива, Фараон не счастлив.
Они уже увели Люси достаточно далеко, когда Даниэль крикнул: - Я приду к тебе, Лейла! Я найду тебя!
Люси знала, что будет. Разве это не было таким же, как и всегда? Они встретились, она попала в беду, он появился и спас её в один день, год за годом через вечность, ангел, нападающий в последнюю минуту, чтобы спасти ее. Было утомительно думать об этом.
В этот раз, когда он доберется до нее, у нее будет ждать звездная стрела. Мысль послала острую боль через ее желудок. Слезы снова подступили к глазам, но она сглотнула их. По крайней мере, она нашла его, чтобы попрощаться.
Охранники сопроводили ее вниз через бесконечное число прихожих и наружу, на горячее солнце. Они повели ее вниз по улице, сделанной из неровных плит скалы, через монументальные арочные ворота, и древние небольшие здания из песчаника и мерцающие илистые сельхозугодья на выходе из города. Они тянули ее к огромному золотому холму.
Как только они приблизились, Люси поняла, что это была искусственная структура. Кладбище, поняла она в то же самое время, когда разум Лейлы смешался со страхом. Каждый египтянин знал, что это было могилой последнего фараона, Мени. Никто, кроме нескольких из самых святых священников - и смертельно отважных, не подходил к этому месту, где королевские тела были преданы земле. Оно было заперто с обрядами и заклинаниями, некоторые, чтобы вести мертвых в их пути к следующей жизни, и некоторые, чтобы отразить любое живое существо, которое посмеет приблизиться. Даже охранники, тянущие ее туда, казалось, начали нервничать, когда они приблизились.
Скоро они вошли в могилу в форме пирамиды, сделанную из испеченных кирпичей грязи. Все, кроме двух из самых больших охранников, остались у входа. Кафеле пихнул Люси через затемненный дверной проем и вниз в более темный лестничный пролет. Другая охрана следовала за ними, неся пылающий факел, чтобы осветить их путь.
Свет факела мерцал на каменных стенах. Они были изрисованы иероглифическим письмом, и время от времени глаза Лейлы ловили части молитв Тайту, богине переплетения, прося помочь держать душу фараона в одной части во время его перехода к загробной жизни.
Через каждые несколько шагов они попадали на ложные двери - глубокие каменные ниши в стенах. Некоторые из них, как поняла Люси, были входами, приводящими в комнаты отдыха членов королевской семьи. Теперь они были так завалены камнем и щебнем так, что ни один смертный не мог туда пройти.
Их путь становился более прохладным, более темным. Воздух стал тяжелым с выцветшим вкусом смерти. Когда они приблизились к одной открытой двери в конце коридора, стражник с факелом не пошел дальше, - Я не буду проклят богами из-за этой дерзкой девочки, - таким образом Кафеле сделал это сам. Он боролся в стороне с каменным болтом, который удерживал дверь, и вдруг хлынул резкий, уксусный запах, отравивший воздух.
- Думаешь, у тебя шанс сбежать сейчас? - спросил он, освобождая ее запястья от кандалов и подталкивая ее внутрь.
- Да, - прошептала ему Люси, когда тяжелая каменная дверь закрылась позади нее и болт встал на место. - Лишь один.
Она была одна в непроглядной тьме, и холод цеплялся за ее кожу.
Потом что-то щелкнуло - камень о камень, так узнаваемо, и крохотный золотой свет вспыхнул в центре комнаты. Он был в сложенных каменных руках Билла.
- Привет, привет. - Он подплыл к стене комнаты и вылил шар огня из своих рук в богато украшенную фиолетово-зеленую каменную лампу. - Мы встретились снова.
Как только глаза Люс привыкли, первой вещью, что она увидела, была надпись на стенах: Они были нарисованы теми же иероглифами, как в коридоре, только на этот раз это были молитвы к фараону - "Не слабей. Не гний. Шагай в Нетленные Звезды". Повсюду стояли сундуки, которые не закрывались, потому что они были полными золотых монет и игристых оранжевых камней. Огромная коллекция обелисков распространялась перед нею. По крайней мере десять забальзамированных собак и кошек, казалось, следили за нею.
Зал был огромен. Ее окружал ряд мебели для спальни, полной знаменитой кипы косметики. Была исполненная по обету палитра с двухголовой змеей, высеченной на ее лице. Сцепление шей формировало углубление в черном камне, который держал круг яркой тени голубого глаза.
Билл наблюдал, как Люс подняла это. - Надо видеть самое лучшее в загробной жизни.
Он сидел на голове поразительно живой скульптуры бывшего фараона. Ум Лейлы сказал Люс, что эта скульптура представляла фараона, его душу, он должен наблюдать за могилой - настоящий фараон лежал мумифицированный за ней. Внутри саркофага из известняка были вложены деревяные гробы; в самом маленьком - забальзамированный фараон.
- Не смотри, - сказал Билл. Люс даже не поняла, что она опиралась своими руками на маленький деревянный ящик. - Здесь содержатся внутренности фараона.
Люс резко отступила, и звездная стрела выскользнула из под ее платья. Когда она подняла ее, то почувствовала, как стержень согревает ее пальцы. - Действительно ли это сработает?
- Если ты обратишь внимание и сделаешь все, как я говорю, - сказал Билл. - Сейчас твоя душа живет непосредственно в центре твоего существа. Чтобы ее достичь, ты должна потянуть лезвие точно вниз середины твоей груди, прямо в критический момент, когда Даниэль целует тебя, и ты чувствуешь, что начинаешь уничтожать себя. Тогда ты, Люсинда Прайс, будешь выброшена из своего прошлого сама, как обычно, но твоя проклятая душа будет поймана в ловушку в теле Лейлы, где она сгорит и уберется.
- Я... я боюсь.
- Не надо. Это все равно, что твой аппендикс. Тебе будет лучше без него, - Билл смотрел на пустое серое запястье, - По моим часам Дон будет здесь в любой момент.
Люс держала серебряную стрелку так, что ее лезвие указывало на ее грудь. Водоворот выгравированных конструкций нагрелся под ее пальцами. Ее руки затряслись от волнения.
- Сейчас же прекрати,- серьезное требование Билла звучало где-то далеко.
Люси пыталась обратить внимание, но сердце ее колотилось у нее в ушах. Она должна это сделать. Она должна. Для Даниэля. Чтобы освободить его от наказания, которое он получил только из-за нее.
- Ты должна будешь сделать это намного быстрее, чем сейчас, или Даниэль, конечно, остановит тебя. Один быстрый разрез на твоей душе. Ты почувствуешь, как что-то ослабляется, дыхание холода, а потом - бам!
- Лейла, - Дон мелькнул в поле ее зрения. Дверь за ее спиной была по-прежнему заперта. Откуда он пришел?
Звездная стрела выпала из ее рук и со звоном упала на пол. Она подхватила ее и сунула обратно под платье. Билл ушел. Но Дон-Даниэль был прямо там, где она хотела, чтобы он был.
- Что ты здесь делаешь? - Ее голос сорвался, когда она попыталась заставить его звучать удивленно, увидев его.
Он, казалось, не слышал ее. Он бросился к ней и сжал ее в своих объятиях. - Спасаю твою жизнь.
- Как ты попал внутрь?
- Не волнуйся об этом. Никакой смертный человек, никакая плита камня не может затруднить любовь столь же верную как нашу. Я буду всегда находить тебя.
В его голых, бронзовых руках Люси инстинктивно почувствовала себя лучше. Но она не могла сделать это прямо сейчас. Ее сердце разрывалось на части и сковывалось льдом. Это легкое счастье, это чувство полного доверия, каждое из прекрасных эмоций, которые Даниэль показывал ей в каждой жизни - они были пыткой для нее теперь.
- Не бойся, - прошептал он. - Позволь мне рассказать тебе, любовь, что случится после этой жизни. Ты вернешься, ты снова поднимешься. Твоё возрождение красиво и реально. Ты возвращаещься ко мне, снова и снова...
Мерцающий свет лампы заставил его фиолетовые глаза искриться. Его тело было настолько теплым рядом с ней.
- Но я умираю снова и снова.
- Что? - Он наклонил голову. Даже когда его тело выглядело таким экзотичным, она знала его выражения так хорошо - что смущало обожание, когда она выражала что-то, чего он не ожидал, что она поймет. - Как ты... - не имеет значения. Это не имеет значения. Что за вопросы, ведь мы снова будем вместе. Мы будем всегда находить друг друга, всегда любить друг друга, независимо ни от чего. Я никогда не оставлю тебя.
Люси упала на колени на каменной поступи. Она скрыла лицо в руках. - Я не знаю, как ты можешь выдерживать это. Много раз, та же самая печаль...
Он поднял ее вверх. - То же счастье...
- Тот же самый огонь, который убивает все...
- Та же самая страсть, которая зажигает все это снова. Ты не знаешь. Ты не можешь помнить как замечательно...
- Я видела это. Я знаю.
Теперь он был весь в внимании. Он казался неуверенным, верить ли ей, но по крайней мере он слушал.
- Что, если нет никакой надежды на то, что когда-нибудь это изменится? - спросила она.
- Есть только надежда. Однажды, Ты переживешь это. Это абсолютная правда - единственная вещь, которая сохраняет меня в движении. Я никогда не разочаруюсь в тебе. Даже если это заберет тебя навсегда. - Он вытер ее слезы большим пальцем. - Я буду любить тебя всем сердцем, в каждой жизни, через каждую смерть. Я не буду связан ничем кроме моей любви к тебе.
- Но это так жестоко. Разве это не трудно для тебя? Ты когда-нибудь думал, что если...
- Однажды, наша любовь победит этот темный цикл. Это стоит всего для меня.
Люси взглянула на него и увидела пылающую любовь в его глазах. Он верил тому, что он говорил. Он не заботился, что будет страдать снова и снова; он пошел бы на это, терять ее много раз, живя надеждой, что однажды это не будет их концом. Он знал, что они были обречены, но он все равно попробовал снова и снова, и он всегда будет.
Его обязательство перед нею, перед ними, коснулось части ее, той, в которой, она думала, разочаровалась.
Она все еще хотела возразить: Этот Даниэль не знал проблем, встающих на их путь, слезы, которые они прольют с возрастом. Он не знал, что она видела его в моменты самого глубокого отчаяния. То, что боль ее смерти могла бы с ним сделать.
Но потом...
Люс знала. И это имело самое большое значение в мире.
Самые низкие моменты Даниэля испугали ее, но вещи изменились. Все время она чувствовала себя связанной с их любовью, но теперь она знала, как защитить ее. Теперь она видела их любовь со многих различных углов. Она поняла это в пути, о котором никогда не думала. Если бы Даниэль когда-либо колебался, то она могла бы поднять его.
Она научилась тому, как сделать это лучше: от Даниэля. Здесь она была, чтобы убить свою душу, забрать их любовь навсегда, и пять минут с ним наедине вернули ее к жизни.
Некоторые люди тратят всю свою жизнь в поисках такой любви, как эта.
У Люси все это было впереди.
В будущем для нее не будет завездной стрелы. Только Даниэль. Ее Даниэль, которого она оставила во дворе своих родителей в Тандерболте. Она должна была идти.
- Поцелуй меня, - прошептала она.
Он сидел на ступеньках, с коленями, разделенными как раз, чтобы позволить ее телу скользнуть между ними. Она опустилась на колени и посмотрела на него. Их лбы соприкоснулись. И кончики их носов.
Дэниел взял ее за руки. Казалось, он хочет ей что-то сказать, но он не мог найти слов.
- Пожалуйста, - умоляла она, ее губы приблизились к его. - Поцелуй меня и освободи меня.
Даниэль резко наклонился к ней, схватил и уложил на свои колени, чтобы укачать в колыбели своих рук. Его губы нашли ее. Они были сладки как нектар. Она застонала, когда глубокий поток радости потек через каждый дюйм ее тела. Смерть Лейлы была рядом, она знала это, но никогда не чувствовала себя более безопасно или более живой, чем когда Даниэль держал ее.
Ее руки обвились вокруг его шеи сзади, чувствуя твердые мускулы его плеч, чувствуя, как крошечные выпуклые шрамы защищают его крылья. Его руки скользнули вверх по ее спине, по ее длинным, густым волосам. Каждое прикосновение было восхитительным, каждый поцелуй таким прекрасным и чистым, что у нее закружилась голова.
- Останься со мной, - взмолился он. Мышцы на его лице становились все напряженнее, и его поцелуи стали сильнее, все отчаяннее.
Он, должно быть, понял, что тело Люс нагрелось. Жар, поднимающийся в ее сущности, распространился по ее груди и прилил к её щекам. Слезы наполнили ее глаза. Она поцеловала его сильнее. Она прошла через это так много раз, но почему-то эти ощущения были другими.
С громким свистом он раскрыл крылья, и затем ловко и плотно обернул их вокруг нее, как колыбель из мягкого белого пуха.
- Ты действительно в