Сведения о народном здравоохранении (1890-е гг.)
__________________________________________________________________________________________
Губерния Годовой Насел. пунктов Численность Врачей Фельдшеров Больниц Кроватей Богаделен
бюджет, руб. населения
____________________________________________________________________________________________________________________________
Вологодская 208 590 14 559 1 242 798 42 166 36 778 19
Новгородская 396 710 9 965 1 337 113 118 205 72 697 19
Ярославская 174 330 9 784 1 071 355 38 42 16 ок. 500 57
_________________________________________________________________________________________________________________
Прежде всего, таблица наглядно демонстрирует то обстоятельство, что в отношении здравоохранения Ярославщина конца XIX столетия отличалась показателями заведомо более скромными, нежели соседние области. Безусловным лидером в приводимом ряду предстаёт, как видно, губерния Новгородская, хотя, обратим внимание, численность её населения (равно как и Вологодской) вполне соизмерима с Ярославской. Близко у новгородцев и ярославцев и количество населённых пунктов. Но как при этом разнятся финансовая и материальная базы губернского здравоохранения! И на целый математический порядок отстоят цифры обеспеченности населения квалифицированным медицинским персоналом, прежде всего, среднего, фельдшерского, звена. Значительное преимущество Ярославской губернии в количестве богаделен – то есть, тогдашних пунктов социального призрения, или домов престарелых, хоть и, безусловно, важный факт, но тоже не от хорошей жизни: данный показатель свидетельствует о том, что значительно больше, нежели у соседей, отмечалось на Ярославщине оставленных без семейного попечения пожилых людей.
Не удивительно же, заметим, немного забегая вперёд, что ярославские крестьяне из Спас-Мяксы в серьёзных случаях обращались к медикам не в Пошехонье – свой, казалось бы, законный уездный центр, а в Череповец, относившийся, как мы помним, к губернии Новгородской. Справедливость требует отметить, что в Череповце им никто в лечении не отказывал. Данное обстоятельство могло быть вызвано тем, что до Пошехонья попросту дальше. Но немаловажно и то, что как в самой Мяксе, так и в соседних с нею сёлах и деревнях дело медицинского вспоможения обстояло в ту пору из рук вон скверно.
|
|
С завидным упорством врачи и фельдшеры отказывались идти по вызовам. Захворает, бывало, человек, мучается, страдает, зовёт на помощь медицинского сотрудника – а тот не идёт, попросту не желает идти к больному. В лучшем случае, отделывается выдачей какого-либо пустякового лекарства. А другой раз и того нет.
К примеру, 27 февраля 1886 года мяксинский мужик Вонифатий Ловков, автор упомянутого дневника, «занемог очень люто, схватило в правом боку, нигде места не нашёл. Требовал попа. Ездили за доктуром, но не поехал доктур. Так сам я с шурином ездил, клистиры наставляли. А дома тёрли брюхо. И легче стало, а то думал, что помру». Обратим внимание: уже «думал, что помрёт», а надежд на казённую медицину у больного («немоглого») исходно не слишком много, потому как первым делом он призывает к себе священника (и в самом деле: того и гляди, протянешь ноги с имеющимся уровнем здравоохранения), и после этого уже посылает в соседнее село Павлоково «за доктуром».
И в других случаях, когда, например, серьёзно заболевает глазами жена Ловкова Прасковья, врач отказывается посетить больную. Читаем в документе: «3 Сентября 1887 г. утром поехал к доктуру, но доктур не поехал, только дал ёду (йоду – В.К.) ». А тем временем ситуация вовсе не шуточная: «У Парасковьи глаз уж выпучило, и почернел, как ягода вересовая (т.е. можжевеловая – В.К.) ». Сама мать семейства вполне серьёзно готовится встретить смерть: «… утром Парасковья прошала попа – исповедаться и причащаться, что было всё исполнено. Парасковья лежала и ничего не ела, только выпила 2 стакана чаю. Мне всё говорила: «Не покидай ребят, оне твои. Жениться будешь, бери хороших родов, не кидайся на красу. Я, говорит, всё любя жила с тобой. Невиновна до замужества, так же и замужем». Куда пойдёт, всё радовалась: «В сорочины помяни, да и женись».
|
|
До каких, однако, страстей довела несчастную женщину отечественная медицина! В самом деле, как ни ряди, а отделаться пузырьком «ёду» для страдающей глазами молодой пациентки в подобной ситуации как-то совсем уж нехорошо, никак не красит принявшего клятву Гиппократа. Налицо не просто откровенное пренебрежение своими прямыми обязанностями, а как бы не полноценное должностное преступление! В итоге жизнь П.Ф.Ловковой была спасена лишь немедленной отправкой больной в стационар – именно в Череповецкую городскую больницу.
В целях некоторого анализа обозначившейся ситуации обратимся к таблице № 2. В ней приведены данные о случаях заболевания в семье крестьянина В.И.Ловкова (5 домочадцев) на протяжении 1885 – 1891 годов.
Таблица № 2.
Сведения о семейной заболеваемости
__________________________________________________________________________________________
|
|
События по годам 1885 1886 1887 1888 1889 1890 1891
____________________________________________________________________________________________________________________________
Случаев заболевания 3 7 12 14 11 12 3
Число обращений
за врачебной помощью 0 1 2 1 1 0 0
Число посещений
больных врачом 0 0 0 0 0 0 1
_________________________________________________________________________________________________________________
П р и м е ч а н и е: 1885 год представлен пятью месяцами, а 1891-й – двумя.
Но где, спросим мы, удивлённо глядя в таблицу, те подвижники? Где воспетые Чеховым бескорыстные самоотверженные земские врачи, что в зной и в стужу, невзирая на собственные чаяния и нужды, плетутся по грязи и снегу, откликаясь на зов больного? Где милый доктор Дымов, без раздумья принимающийся высасывать у страдающего ребёнка дифтеритные плёнки!? Что-то не видно здесь Дымовых…
Примечательна и эта «единица» – гордая цифра «1» в последней нижней графе. Она – словно оценка, как честный полновесный «кол», по заслугам выставленный медицинскому персоналу Пошехонского уезда! Единственный за неполных семь лет случай появления доктора возле ложа больного носит – грешно говорить! – откровенно шаржевый характер. Его визит есть не что иное как формальное присутствие врача при человеческой смерти.
Преставляется крестьянин Иван Ловков, отец автора дневника: «27 февраля, в среду на Масляной, Тятя был очень нездоров. Завтра хотели соборовать маслом. Без памяти и не в уме. Часто говорил, что доживу до завтра. Пульс очень у него учащён». Опять же таки, речь, прежде всего, идёт об обращении не к медицине – нет, к церкви. Об экстренном вызове врача не возникает даже мысли. И лишь только после того, как священник напутствовал смертельно занемогшего старика в Мир Иной, во всей красе появляется доблестный медицинский работник: «28 февраля в 10 часов утра отца нашего соборовали маслом… Сегодня был доктур Иван Осипов» (полезно бы запомнить эту фамилию – не только ради истории, но и качестве назидания другим). Вот это и есть единственный, отмеченный в таблице случай физического воплощения «доктура» за все годы, на протяжении которых писался крестьянский дневник.
Кажется, подоспело время сделать нам одно отступление, внешне вроде бы не связанное с заявленной темой, но на самом деле связанное. Существуют в русском языке два глагола, подлинное значение которых зачастую не осознаётся, не понимается.
Первый из них – это выражение «пользовать». Данное слово нередко применяют в разговорной речи как синоним термина «использовать», как краткий аналог его. Это неверно. Во все времена русский глагол «пользовать» означал лишь одно – «лечить». «Наше семейство давно уже пользует доктор Бауэр», – приблизительно так было принято отзываться о врачах в прежнее время в приличном обществе. И мужик Ловков, заметим, формулирует в том же духе: «У меня зуб очень люто болел, так не знаю – чего и не делал, всё ползи (т.е. излечения, исцеления, облегчения – В.К.) не было».
Второй любопытный глагол – «довлеть». Нынче его то и дело применяют в случаях, когда требуется описать тягостность, изнуряющую трудность ситуации, понимая его как синоним глагола «давить». «Надо мной в это время довлело», – примется откровенничать иной велеречивый и образно поведает далее, что именно над ним или на него «довлело». А между тем, «довлеть» есть не что иное как «удовлетворять» (заметим, даже корень тот же) или «соответствовать».
Таким образом, подводя итог состоянию медицинского обеспечения в северо-западном углу Ярославской губернии, близ Череповца, можно с уверенностью констатировать, что на исходе XIX столетия качество пользования тамошних жителей не довлело состоянию их здоровья, уровню бытового и производственного травматизма, равно как и общим задачам здравоохранения народов России.
Правда, нельзя отказать тогдашнему медицинскому персоналу в том, что худо-бедно, но амбулаторную помощь врачи и фельдшеры всё-таки оказывали, пациентов принимали (хороши б они были, уклоняясь ещё и от этого!). Другое дело, что для посещения фельдшера больному подчас требовалось оседлать коня, затем сколько-то вёрст верхом проскакать во весь опор до Щетинского (что не всякому здоровому под силу), и только там уже… Вряд ли подобные действия благотворно сказывались на борьбе с недугами, особенно, если это «подложка сердца и стеснение в груди».
Да и та же история с заболеванием крестьянки П.Ф.Ловковой летом 1887 года начинается с визита к врачу: «Парасковья ездила на Павлоково с глазом лечиться. Там пустили в глаз капель, так стало лутше, а домой дал доктур капель – так хуже». В общем, и тут, как видим, не совсем ладно. Ещё неизвестно, стоит ли в случае чего обращаться. И, быть может, поэтому, из-за откровенно невысокого авторитета тогдашних медработников в крестьянской среде, люди к врачу старались лишний раз не ездить, предпочитая самолечение.
Посмотрим, как они это делали.
Во-первых, при переохлаждении и вызванной им простуде неплохо забраться в основательно протопленную печь. 19 марта 1887 года Ловков «был нездоров, видно, простудился. Утром 2 топора сковал, потом нельзя стало – голова заболела, и лежал весь день. В печь лазил 2 раза, один раз чють не пал, как вылез, стало приторомко». В другой ситуации можно обратиться за советом и помощью к сельской интеллигенции: пришли пришли «ко мне Отец Василей и с учителем, чай пили. Учитель мне привязывал к затылку горчицы». А такая мелочь, как зубная боль преодолевается проще простого: что там раздумывать? – взять, да и выдрать прочь!
И дерут! Сам Ловков является в этом деле авторитетом признанным, причём, не только в Мяксе, где он рвёт зубы всем подряд, начиная с собственной супруги и соседей, но и в других, дальних сёлах и деревнях. «Августа 6 я ещё спал, а ко мне пришол дёргать зуб из-за реки какой-то мужик». Отметим: самому автору не известен и не знаком этот неожиданный утренний пациент; просто мужик, откуда-то с того берега Шексны пришедший за медицинской помощью к Ловкову явно по дошедшим слухам. Это ль не слава сельского Асклепия!
При этом собственные зубы народный дантист Ловков старается беречь, пробует всякие рецепты: принимает хинный порошок, прикладывает мушку (видимо, шпанскую), прокалывает нарыв флюса, аккуратно смазывает его салом – в общем, что угодно, лишь бы не удаление.
Чем болел в ту давнюю пору сельский люд? – да тем же, в принципе, чем и теперь: дети – корью («корихой»), взрослые – различного рода респираторными, простудными заболеваниями. Отмечались жалобы на желудочные и кишечные боли. А то вдруг вспыхнет в семье некая неведомая доселе инфекция («поносная»), да такая, что утром глаз не раскрыть («не росцапать»), и «с ночи глаза загнивались, да и сами чесались» …
Особая статья – родовспоможение. В крестьянских записях не имеется ни единого упоминания о присутствии врача или хотя бы повивальной бабки при родах – это с учётом того, что за время ведения дневника у одного лишь автора рождается двое детей, не говоря о семьях друзей, соседей и односельчан. Хотя, с другой стороны, казалось бы, без повитухи-то никак такое дело не могло обойтись?
Отмечаются и случаи детской смертности. Так, в Мяксе, у крестьянина И.А.Лапацкова в один из дней января 1886 года умерло сразу двое детей. Неизвестно, что произошло в душе несчастного отца, но только в одну из ближайших ночей он в отчаянии поджёг свой собственный дом. В 1890 году пишет В.И.Ловков: «10 Июня я зашёл к диакону, у него при мне мальчик помер». Бог дал – бог взял.
Сыщутся среди мужиков подлинные мастера ставить клистиры и «отворять кровь баношную», то есть, ставить банки, и, что гораздо серьёзнее, вообще «отворять кровь». Для последней процедуры в иных крестьянских избах найдутся специальные «машинки». Не желает фельдшер к нам идти – сами станем фельдшерами!
Осенью 1889 года в окрестностях Череповца объявляется незваная гостья – холера. Ни словом не обмолвливается крестьянская летопись, с какой героической решимостью поднялся на борьбу со страшной напастью местный медицинский персонал (доктур Иван Осипов и фершал Ник. Никол.). Зато всё чаще появляются в деревнях медики пришлые, командированные на борьбу с холерой из других городов и даже губерний. Принимаются энергичные профилактические меры: «21 ноября 1889 г. В это время везде народ не могли (болели – В.К.) какой-то холериной». А «2-го декабря … у нас мыли в избе. Нончи везде говорят, что не могут (недомогают, хворают – В.К.) ». «Мыли в избе» означает, что санитары обрабатывали крестьянское жильё дезинфицирующими жидкостями. Такие мероприятия не носили разовый характер, они проводились и в последующие годы.
Интенсивно шло в то время оспопрививание. В помещении мяксинской школы прививки делал местный фельдшер. Ловков помечает у себя в дневнике, что 10 мая 1888 года он познакомился с другим медиком, «фершалом Александром, которому обещал послать карточку фото … – воспопрививателю Александру Никитичю Копаеву, Вологодскаго уезда, Светиловская станция». Имя этого человека, благодаря Ловкову, сохранённое, тоже неплохо бы с сего момента знать и помнить нынешним работникам Вологодского здравоохранения.
Что касается гигиены, то, судя по всему, крестьяне жили чисто, следили за домашним порядком, за животными, периодически изгоняли вредных насекомых разного сорта «зеленью» (т.е. зельями), иными средствами, в особенности, «порошком луковников» – этот особо хорош был против клопов. Париться в бане – не только обязательное, но излюбленное занятие мужиков и баб. Этого удовольствия они в своей жизни не упускали, приучая к нему не имеющих надлежащего опыта представителей образованного сословия.
Периодически и власть пыталась насадить, директивно внедрить в провинциальную жизнь должные стерильность и технику безопасности, но, как это часто с властью случается, результат подобных циркуляров выходил карикатурный, а то и вовсе анекдотический, наподобие такого: «… был прикас, чтобы собаки не шлялись по улицам, а были на привяске». Стоит ли говорить о том, что как «шлялись» сельские барбосы по улицам Мяксы сто двадцать лет назад, та и по сей день нестеснённо там бегают. И никого, между прочим, напрасно не кусают!
Прошлый опыт даётся нам для того, чтобы делать из него необходимые выводы. В ином случае и вся человеческая история ни к чему. Известны поговорки: «Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным» или «Лучше не болеть», слегка изменённая, уточнённая с недвусмысленным намёком на специфику отечественной медицины: «У нас лучше не болеть». Подтвердим же в завершение без всяких околичностей и намёков: лучше не болеть. Лучше всегда чувствовать себя так, как крестьянин Ловков ощущал себя в какой-то из дней давнего-предавнего 1889 года: «был весел, слава Богу, и здоровье всё было благополучно ».
Чего дорогим читателям от всего сердца и желаем.
Июнь 2006 г.
* Под названием «Дневник ярославского мужика» очерк опубликован петербургским журналом «Знахарь», №№ 19 – 21 за 2006 г., а
также, в значительно сокращённом виде, журналом «Здоровье Вологодчины», № 7 (97), июль 2006 г.