Смерть заставляет тебя ясно видеть вещи... иногда не очень хорошие вещи.
Текс
Я бы все отдал, чтобы быть в полной силе имея возможность поднять Мо на руки и прошептать обещания на ее коже. Вместо этого, я был настолько слаб, что выйти из душа было своего рода приключением.
Но ее кожа была такой красивой, каждый раз, когда вода попадала на нее, она прижималась к ее плоти, а затем скатывалась вниз по ее лицу, и, честно говоря, это так отвлекало, что мне почти пришлось закрыть глаза.
— Текс?
Я отпустил ее запястья и откинулся назад для возможности остыть. Я не хотел, чтобы она знала, что в душе было так жарко, что я готов был упасть в обморок — хотя, возможно, это было из-за того, что моя кровь нагревалась до опасного уровня, просто дыша тем же паром, что и она.
— Что?
— Как бы там ни было... мне очень жаль.
— За что... — повторил я. — Это того стоит... Я польщен, что ты ценишь мою жизнь Мо. Ты единственная, кто готов рискнуть ради меня.
— Никсон так же бы поступил, как и Чейз. — возразила она.
— Нет. — я покачал головой. — Больше нет, и самое больное, что я не могу винить их, я имею в виду, что у меня есть черт возьми сестра, которую я никогда не встречал, и я чувствую себя гребаным собственником по отношению к этой девушке... она может быть бешеной, сумасшедшей, и я все еще беспокоюсь о ее безопасности. Кровь...
— Побеждает. — Мо откашлялась. — Ладно, я поняла. Так, может нам тебя смыть?
— Я такой грязный мальчик. — сказал я сухо, мои брови взлетели вверх в хорошем настроении.
Мо подавила смех рукой и встала передо мной.
— Хорошо, хорошо, я просто собираюсь... — она сглотнула. — Смыть с тебя пену.
— Умой, смой, повтори. — сказал я хриплым голосом. — Говори мне гадости, медсестра.
— Продолжай так шутить, и буду уверена, что медсестра поскользнется и причинит боль пациенту, понял?
— Физическую боль я могу вытерпеть. — я усмехнулся, а потом понял, что сказал, или что имел в виду.
Бить меня, убивать, заставлять истекать кровью, но разбивать мое сердце?
И ты только что уничтожила мой смысл жизни.
Уходи Мо?
И ты только что разрушила все мое существование.
Я прочистил горло.
— Мы делаем это или нет?
— Да. — Мо облизала губы и направила душ на мое тело.
Я закрыл глаза, когда теплая вода очистила меня от мыла и крови — мои грехи, однако, остались. И разве это не сука? Никогда не очиститься.
— Хорошо. — Мо выключила душ. — Я возьму несколько полотенец и вытру тебя, чтобы ты не поскользнулся.
— Вау. — я сложил руки на груди, чтобы согреться. — Меня тоже вытрут полотенцем?
— Постарайся не быть слишком взволнованным. — Мо подмигнула. — Я довольно грубая.
— Я могу делать грубые вещи.
— Только не такого рода грубые вещи.
— Только не рань того, кто не любит, когда ему причиняют боль... нежно, ты ведь знаешь значение этого слова, не так ли?
— Я была ужасной в школе, ты должен знать. — сказала Мо из-за двери.
Она вернулась с двумя белыми пушистыми полотенцами и бросила одно мне в лицо.
— Ты вытираешь верхнюю половину, я нижнюю.
— Считаем.
— Продолжай говорить.
— Прости. — проворчал я, вытирая лицо и волосы полотенцем двигаясь вниз по рукам и груди.
Я ненадолго остановился, чтобы посмотреть, так как Мо еще не начала, но ее глаза были направлены прямо на меня. — Эмм, это не кинотеатр, дорогая, если не заплатила, то не можешь остаться.
Румянец окрасил ее щеки, прежде чем она начала энергично растирать мои ноги, забирая с собой несколько волосков на ногах, черт возьми!
— Хорошо. — я оттолкнул ее руки. — На сегодня хватит медсестра.
— Но ты все еще мокрый. — она указала на мои бедра.
Я посмотрел вниз, она вверх.
Это действительно не могло быть еще хуже. Я всегда гордился тем, что могу контролировать свое тело и свою похоть, я был легок в состоянии держать себя в узде в обществе Никсона, особенно когда проверил Мо. Так почему же, черт возьми, мое тело отвергает каждую нормальную унцию логики, которую я бросаю в него?
— Э-э... — Мо уронила полотенце и отвернулась. — Эм, я просто, ты можешь закончить, а потом я... — она заломила руки. — Помогу тебе выйти из душа и уложить в постель! — я вздрогнул, когда она прокричала последнюю часть в мое правое ухо. — Спать, потому что тебе нужен отдых.
— Спасибо, Мо. — я кивнул. — Совершенно уверен, что знаю, для чего нужен сон.
Ее щеки покраснели еще сильнее, прежде чем она вышла из душа и завернулась в полотенце.
Эта девушка видела меня голым бесчисленное количество раз. Черт, технически мы были женаты, и она все еще краснела в присутствии меня, будто никогда раньше не видела мужчину.
Я хотел исправить это.
Поправка, я хотел быть единственным парнем, который исправит это.
Вздохнув, я встал на нетвердых ногах и медленно вышел из душа, по крайней мере, я смог добраться до стойки, прежде чем мне пришлось остановиться.
Мо быстро схватила меня за руку и, не говоря ни слова, помогла добраться до кровати.
То, что произошло дальше, было, вероятно, моей виной.
Я страдал от потери крови.
Так что на самом деле она не должна была ожидать от меня ничего меньшего.
Когда я упал на кровать, я потянул ее за собой и сорвал с нее полотенце.
— Два часа. — тихо приказал я ей на ухо.
— Два? — пискнула она.
— Да. — мои руки сжались вокруг ее тела.
— Пожалуйста?
С побежденным вздохом она прошептала.
— Хорошо.
Часть Вторая: Из Пепла
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Лучше всего, чтобы неудача произошла в раннем возрасте. Она пробуждает в вас птицу Феникс, возрожденную из пепла. — Энн Бакстер
Феникс
Ответ не бывает простым, как вопрос. И когда Лука задал мне вопрос, я понятия не имел, каким будет мой ответ.
В миллионе различных сценариев я никогда не думал, что вернусь туда, где все началось. Когда ты ребенок, тебе всегда говорят, что твой выбор будет преследовать тебя, что он становится блоками, из которых ты строишь. Мои долбаные блоки были разрушены.
У меня не было воздуха под обломками, я просто лежал, ожидая смерти, котороя заберёт меня — честно? Я должен был умереть.
Я хотел умереть, поскольку, возможно, тогда это болезненное чувство в моей груди уйдет, возможно, если бы я был мертв, у меня не было кошмаров.Возможно, если бы я был мертв, я бы не хотел того, чего мне в буквальном смысле не следовало хотеть.
Жить.
— Какого черта ты сделал? — я кричал, дергаясь против капельницы и больничного оборудования. От гула инструментов меня затошнило, отчего меня вырвало прямо в фургоне. — Лука! Ответь мне черт возьми!
— У нас было соглашение.
— Дерьмо собачье! — взревел я. — Почему! Почему ты не можешь просто позволить мне умереть? — ярость, которая была моим постоянным спутником всю жизнь, угрожала взять верх, я искал оружие, все, что угодно, лишь бы покончить с собой, отправиться в ад, где мне самое место. Блеск скальпеля привлек мое внимание; я схватил его со стола и поднес к горлу.
— Я сделаю это! Не думай, что я не сделаю!
Лука посмотрел на мою дрожащую руку.
— Сынок, твоя история еще не закончена.
— Кто ты такой, чтобы решать?
— А кто ты такой? — спокойно спросил Лука. — Я спас твою жизнь, дабы ты мог спасти еще больше жизней, я предлагаю тебе нечто лучшее, чем смерть.
— Ах да? — прошипел я. — Что это? — ярость колотилась о мою кожу, крича об освобождении.
— Искупление.
Нож со звоном выпал из моих трясущихся рук, я смотрел, как он ударился о пол фургона и слегка покачнулся, когда его слова ударили меня прямо в грудь. И в тот же миг ярость, которую я так долго держал в себе, прорвалась.
Я сломался. И разрыдался.
— Я не могу... не могу.
— Ты можешь. — Лука присоединился ко мне на каталке. — И ты это сделаешь.
— У меня ничего нет. — прошептал я.
Лука протянул руку.
— У тебя есть кровь.
— Феникс? Ты вообще слушаешь меня или ты настолько глуп, что пялишься в стену, пока я читаю тебе лекцию? — Никсон расхаживал передо мной.
Черт побери, мне казалось, что я просидел в его кабинете несколько часов.
На стенах висели фотографии меня и остальных ребят. С таким же успехом это могло быть и много лет назад. Я не был тем же самым человеком, даже не узнал это лицо на фотографии. Выглядело так небрежно, так беззаботно. Я был кем угодно, только не этим.
Я отказывался смотреть на улыбку на моем лице. На самом деле меня тошнило, что хотелось выблевать всю еду, которую я съел за последнюю неделю. Моя жизнь была шуткой. А теперь должно было стать еще хуже.
— Да. — прошептал я и наклонился вперед. — Я слушаю тебя, мужик, и мне жаль, что я так много скрывал от тебя, но...
Кулак Никсона врезался так сильно, что, когда он ударил, я услышал, как хрустнула кость в моей челюсти, прежде чем я упал на пол в кровавую кучу.
— Это. — сплюнул Никсон. — За то, что ты полный осел, по отношению к Трейс. Я все еще не оправился, и потребуется больше, чем ты спас мне жизнь, чтобы я был совершенно спокоен с вами двумя в одной комнате.
Я вытер кровь со рта и почувствовал, как все мое тело обвисло от поражения.
— Понятно.
— Не вставай. — Никсон толкнул меня ботинком в спину и сильно прижал к ковру. — Я прикончу тебя, если ты хотя бы взглянешь на нее с чем-нибудь, кроме безразличия. Ты меня понял?
Да, черт возьми, я понял его; его ботинок весил сто фунтов.
— Да, сэр.
— Ты работаешь на нас, а не на себя. Ты защищаешь нас, защищаешь девочек, и рассказываешь мне каждую чертову деталь. Да?
— Да, сэр.
Он убрал ботинок.
Я ожидал удара ногой в бок. Что я получил? Протянутую руку.
Сбитый с толку, я схватился за неё, когда он поднял меня на ноги.
Состроив гримасу, Никсон притянул меня к себе и обнял так крепко, что я почти перестал дышать.
— И еще одно. — хрипло сказал он. — Я так чертовски рад тебя видеть.
Я рухнул на него, смущенный тем, что у меня больше не было гнева в качестве щита — но поражение, такое количество проклятого поражения и сожаления, что я пах им.
Мне хотелось рыдать, хотелось обнять своего бывшего лучшего друга и извиняться до тех пор, пока мой голос не охрипнет, за вещи, которые я натворил? За жизнь, которую я вёл? Слова абсолютно ничего не значат. Все равно что бросать перья на встречу ветру и надеяться, что они долетят до Китая.
Слова не имеют никакой ценности, когда вы используете их всю свою жизнь причиняя боль людям, а не исцеляя их.
Так что у меня было действия.
И они увидят многое из этого.
Никсон отпустил меня и указал на кожаное сиденье напротив.
Я сел и наклонился вперед, внезапно почувствовав неловкость от напряженного молчания и уязвленного обмена репликами.
— Выглядишь ужасно. — Никсон ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла, его кольцо в губе отразило часть света в темном кабинете.
Я ухмыльнулся.
— Ну да, побывал в аду, похоже, там не очень хорошо обращаются с такими парнями, как я, так что я вернулся с несколькими... шишками.
— Твои волосы каштановые, твой нос выглядит так, будто был сломан четыре раза с тех пор, как я тебя видел в последний раз, и круги под глазами больше, чем у Текса. Какого черта ты тут делаешь?
Я облизал губы.
— Ооо, знаешь, немного об этом, немного о том. — пожав плечами, я слегка расслабился на своем месте. — Я работал на Камписи, не мог выглядеть, как Де Ланг, поэтому позволил волосам отрасти и ввязался в несколько стычек, пытаясь доказать свою ценность.
— Сестра Текса? — я замер. — Феникс?
Сглотнув, я нервно облизал губы.
— Извини, да, она... в безопасности.
Одна только мысль о ней заставляла меня нервничать. Я должен был поблагодарить ее за сломанный нос и темные круги под глазами. Девушка никогда не спала и пыталась убить меня в первую ночь, когда я присматривал за ней.
— Имя?
— Бьянка. — черт, когда я произнес ее имя, все мое тело напряглось. — Но я зову ее просто Би.
Она ненавидела это прозвище, и угадайте что?
Вот откуда взялся сломанный нос номер два. Я давно научился не драться с девушками, не заставлять их чувствовать себя маленькими. И хотя мне было чертовски больно, когда из меня выбивали дерьмо, я позволил ей бить себя, и не сопротивлялся. Никогда. Отпор бы принес слишком много воспоминаний... воспоминаний, которые заставили меня чувствовать себя самим дьяволом. Так что я позволил своему носу сломаться, зная, что это будет намного больнее, чем болезнь в моей душе.
Никсон почесал затылок.
— Черт возьми, нам нужно с ней встретиться.
— Не сейчас. — быстро ответил я. — С учетом предстоящей Комиссии, нам придется держать ее в укрытии, пока Альфонсо не исчезнет из поля зрения.
— Есть идеи, где он может находится?
— Нет. — честно ответил я. — Но могу узнать, я все еще знаю некоторых из его людей, и деньги заставят их заговорить... сильно. Деньги и виски, которые, к счастью, у Луки имеются в избытке, поэтому обычно я неплохо справляюсь.
— Хорошо. — глаза Никсона сузились. —И... со всем остальным, с Мил и Чейзом и... со всеми нами, я имею в виду, у тебя все в порядке? Тебе нужно... — он поднял руки в воздух и отвел взгляд. — Тебе нужно с кем-нибудь поговорить?
Я улыбнулся, Никсон был таким крутым, но было забавно, как Трейс помогла ему, и он вероятно, даже не осознал этого. Она не сделала его мягким, просто... более чувствительным к вещам, на которые ему обычно было наплевать.
— Нет, чувак, все действительно хорош. Лука мне очень помог.
— Никогда не думал, что произнесу эти слова до прошлого года. — Никсон выругался. — Но я понимаю. — он встал.
— Ладно, поспи немного.
Я встал и направился к двери, потом остановился и обернулся.
— Никсон?
— Да?
— Она счастлива?
— Кто?
— Мил.
Никсон хлопнул меня по спине.
— Так счастлива, что я надеваю беруши ночью, когда мы останавливаемся по соседству с ними в отеле.
— Слишком много деталей. — проворчал я.
Смеясь, Никсон пожал плечами.
— Эй, ты спросил.
— Я очень рад.
— Я тоже. — его лицо потемнело. — Потому что, если Чейз в ближайшее время не схватит кого-нибудь или что-нибудь, я выстрелю ему в лицо и закопаю его тело в озере.
— Ты ведь шутишь, правда?
Никсон слегка подтолкнул меня к двери.
— Я никогда не угрожаю кому-то, если только не собираюсь это выполнить. Спокойной ночи, Феникс.
Дверь захлопнулась у меня перед носом.
Я уставился на дерево, ожидая, пока его скрытая угроза дойдет до меня. Он убьет меня, если я хоть раз неправильно посмотрю на Трейс, и самое печальное, что я хочу этого.
— Как все прошло? — сказал Чейз из кухни, держа в руках открытую пачку с чипсами и пожирая их, будто он сидел на очищении в течение последних двух месяцев.
— Потрясающе.
— Ненавижу офис. — Чейз вздрогнул. — Клянусь, у него имеются тела, похороненные под стулом, один раз я спросил, и он засмеялся, не отрицая этого.
— Ты говоришь больше, чем я помню. — я посмотрел на читос и чуть не подавился.
Я ненавидел все вредное.
Возможно, именно это и происходит, когда ты умираешь и возвращаешься к жизни, у тебя есть эти странные причуды, которых раньше не было.
Раньше я любил нездоровую пищу, теперь?
Ел капусту и шпинат и презирал все, что было сделано, а не выращено. Да, я просто сошел с ума. Я даже торт ненавидел.
— Я говорю, потому что звук моего голоса так заводит твою сестру, что она не может видеть прямо. — он сунул между передними зубами читос и прикусил его.
— Мерзавец. — я фыркнул.
— Она назвала меня так вчера ночью, но думаю, это была шутка.
Я сжал кулаки.
— Черт. — Чейз покачал головой. — Так много контроля на данный момент, не уверен, должен ли я дать тебе пятюню или спросить, что, черт возьми, произошло.
— Я умер, вот что произошло, осел.
— Белая лошадь. — Чейз щелкнул пальцами. — Где она?
Я скрестил руки на груди.
— Не скажу.
— Чувак, ты хоть понимаешь, как сильно она ее хочет? Я парень мечты, и должен найти ее.
— Нет. — я подошел к холодильнику и достал бутылку воды. — Думаю, я позволю тебе немного помучиться, если ты действительно парень мечты, то найдешь ее и без моей помощи.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Говорят, лучше всего целовать губы, имеющие вкус слез — Неизвестный
Мо
Мое сердце забилось так быстро в ожидании, что Текс начнет смеяться или пошутит.
— Значит, мы перешли от одного к двум? — сказала я, задыхаясь, лежа поперек его груди, прижавшись спиной к его животу.
— Да.
— И..
— Я делаю то, что должен, чтобы защитить тебя.
Мое сердце сжалось.
— Хочешь сказать, ты делаешь то, что должен делать сын мертвого Босса Мафии... делаешь то, что должен делать парень с сестрой в обеспечении безопасности, верно Текс?
Он вздохнул.
— Верно.
— И это приводит нас?
— К «прощай.»
— Так вот оно что. — мой голос дрогнул. — Вне зависимости, что я скажу? Вне независимости, что сделаю?
— Два часа, и тогда тебе не придется беспокоиться о моем услышанном голосе на другом конце провода, Мо.
— Что, если я хочу? — вентилятор на потолке вращался кругами, игнорируя каждый укол боли, пронзавший мою грудь при словах Текса.
— Я не буду звонить Мо, ни через два часа, ни вообще никогда. Не буду отвечать на твои сообщения, не буду доступен для тебя. Для этого мы должны расстаться навсегда.
Мои зубы сжались.
— Я устала от мужчин, которые говорят мне, что для меня лучше.
— Два часа. — он провел руками вверх и вниз по моим рукам. — Принимай или уходи, но я настоятельно советую тебе принять это.
— Ибо ты собираешься взорвать мой мозг?
Его теплое дыхание щекотало мою шею, когда он наклонился и поцеловал меня ниже уха.
— Да, что-то вроде этого.
— Два часа. — повторила я, сползла с его избитого тела и направилась к двери.
Когда я щелкнула замком, то поняла, что пути назад нет. Я буду любить его так сильно, как только может любить мое сердце.
И я отдала бы ему свое сердце на хранение, зная, что никогда не смогу найти кого-то, кто любил бы меня так глубоко и широко, как Текс. Вот и все.
У большинства людей нет такого момента, подобного этому — обычно люди не понимают о возможности момента, пока он не исчезает, и тогда они остаются жить за счет воспоминаний.
У меня было оба.
Он давал мне и то и другое.
Два часа.
Я повернулась, как раз в тот момент, когда Текс приподнялся на локтях, его бурные голубые глаза манили меня, как лазерный луч.
Возможно, если бы он не был таким сломленным, меня бы это не привлекло. Я всегда любила раненых животных... так что вполне логично, что я влюбилась в такого парня, как Текс, который никогда не вписывался, который никогда не видел истинной красоты человека, которым он являлся.
Вот почему наша любовь имела смысл. Я была девушкой, которую все защищали от уродов.
И он был уродом.
Красавица и Чудовище.
— Только одно. — прошептал Текс.
Я шагнула к нему и остановилась.
— Что?
Он на мгновение закрыл глаза, прежде чем открыть, и сказал таким ясным голосом, что, клянусь, вселенная содрогнулась вокруг меня.
— Я люблю тебя больше, чем жизнь.
— Я...
— Скажи это через два часа, используй эти слова, как прощание, Мо, они будут значить больше для нас обоих.
Кивнув, я сделала следующие три шага к кровати и уставилась на него, пока его глаза жадно изучали мое тело.
— Мо?
— Да?
— Позволь мне любить тебя.
Мои руки дрожали, когда я потянулась к нему. Он потянул меня обратно на кровать, наши губы встретились во взрыве эмоций. Текс схватил меня за волосы и избавил их от резинки, погрузив руки в их глубину только для того, чтобы потянуть снова, откидывая мою голову назад и скользнул языком вниз по моей шее.
— Откройся для меня. — прошептал он, когда его рот вернулся к моему, его язык встретился с моим, ощущая вкус виски и тепла.
Он потратил не меньше десяти минут, целуя каждый уголок моего лица, запоминая его... прощаясь, и с каждым поцелуем мое сердце взлетало и разбивалось.
Это был мой последний момент с мужчиной, с которым я должна была быть вечно.
Мои руки впились в его спину, когда я оседлала его колени. С рычанием Текс швырнул оставшееся полотенце через всю комнату и расстегнул мой лифчик.
— Я мог бы поклоняться тебе вот так. — его язык коснулся моей ключицы, когда его рот опустился вниз. — Могу умереть вот так.
— Я умру, если ты остановишься.
— Два часа, Мо. — Текс тепло усмехнулся мне в грудь. — Терпение.
— Или мы можем просто установить рекорд? Да, давай сделаем это. — я пошевелилась у него на коленях.
— Остановись. — он сжал мои бедра, выдохнув шипение, прежде чем его глаза потемнели. — Ты никогда не играла по хорошему.
— Я играю по своим правилам и все такое. — я подмигнула.
— Черт возьми, ты идеальна.
Я ахнула, когда он слегка приподнял меня со своих колен, воздух на мгновение коснулся моего живота, прежде чем он соскользнул с моего оставшегося белья.
Я ожидала, что он потеряет контроль, ожидала, что он сделает то, что всегда делал Текс — доставит мне удовольствие, пока я не заплачу от желания, а потом возьмет свое.
Но это не было похоже на прежние времена.
Не было похоже ни на что, что я когда-либо испытывала.
Его мозолистые руки двигались по моей бедренной кости, его глаза смотрели на мою кожу. Ресницы веером рассыпались по его щекам, когда он смотрел, вдыхая и выдыхая.
— Такая красивая. — выдохнул он, его большой палец скользнул по моему бедру, пальцы впились в мою задницу, когда он притянул меня ближе к себе.
Я проглотила эмоции в горле, когда Текс наклонил голову и переместил свою левую руку на другую сторону моего бедра, проводя костяшками пальцев вверх и вниз по моей груди, пока я не застонала.
— Совершенна.
— Я готова для тебя. — выдохнула я. — Ты мне нужен.
— Позволь мне, Мо. — руки Текса сжали мои бока, когда он слегка приподнял меня так, что я полностью оседлала его, а он откинулся на подушки. — Пожалуйста, позволь мне попрощаться с моими любимыми частями тебя.
— Частями? — выдохнула я, когда эти грубые руки двинулись от моих бедер к ребрам и обхватили грудь.
Со стоном его голова откинулась назад. Текс застонал.
— Да, Мо, мои любимые части, что в основном означает каждая часть тебя.
Я вздрогнула, когда он опустил мою грудь, его рот перешёл туда, где находились его руки, и с тихим всхлипом он крепко прижал меня к себе. Жар его тела опустошал мое.
Я попыталась отодвинуться от него, но он был слишком силен — так что я осталась на месте, хотя и умирала немного внутри.
— Мо. — горячий рот Текса накрыл мое ухо. — Никогда не забуду, как ты выглядишь... когда сделаю это. — его руки схватили меня за ягодицы, резко дернув против его возбуждения.
Моя голова откинулась назад.
— Такая красивая. — он поцеловал мою обнаженную шею. — Я хочу остаться так навсегда.
— Забавно. — пробормотала я. — Потому что я хочу немного больше, чем это.
— Терпение. — он тихо рассмеялся.
Да, терпения не может быть, особенно с тем, как он целовал мою шею, его язык массировал каждое мягкое место моей кожи, пока мое тело не начало трястись. Каждый поцелуй приводил меня на грань освобождения, только чтобы остаться нуждающейся, желающей, потому что он останавливался, собирал себя, а затем просто смотрел на меня.
— Ты мне нужен. — я обхватила его лицо ладонями. — Сейчас.
— Еще нет. — его большой палец ласкал мою нижнюю губу. — Нет, пока ты не начнешь умолять, пока не начнешь рыдать, произнося мое имя. Тогда и только тогда я наполню тебя, пока все, что я чувствую это Мо Абандонато — пока все, чем я дышу, это твоя сущность.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Вы никогда не познаете истинного счастья, пока не полюбите по-настоящему, и никогда не поймете, что такое настоящая боль, пока не потеряете ее. — Аноним
Текс
Красивые голубые глаза Мо озорно моргнули в ответ. Я буду скучать по этому взгляду, говорящий, что она не собирается отступать ни от одного из моих вызовов.
Ее внешность была ее отличительной чертой. Я видел любовь в ее глазах, которую она испытывала ко мне — именно поэтому мне было так больно, когда она предала меня, потому что, несмотря на ее действия и ее рассуждения, она все еще любила меня. И я знал это каждый раз смотря на ее лицо.
Любовь к Мо была моим самым большим и самым трудным достижением, потому что любовь к кому-то, означала, что этот человек мог использовать твою любовь против тебя, и я знал, что это только вопрос времени, когда Мо сделает это.
Это была бы случайность, но это произошло бы.
Вот почему мы должны были попрощаться.
Она не сделала бы этого специально. У Мо не такой тип ума.
Но я бы сделал это.
Я защищал ее от себя, и защищал ее от самой себя... чистый разрыв был единственным способом сохранить ее в безопасности, но эгоистичность — единственный способ сохранить меня в здравом уме.
Каждое сообщение.
Каждый телефонный звонок.
Каждое фото.
Будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Поэтому, как только я выслежу Альфонсо и убью этого жалкого сукина сына, я найду свою сестру и возьму под контроль всю свою семью.
И война между Семьями продолжится, потому что я знал одно, чего не знала Мо.
Камписи не просто хотели моей крови.
Им нужен был Абандонато.
Хотел бы я вернуться назад и забыть слова, сказанные Лукой и Фрэнком, но эти люди знали больше, чем кто- либо — плохая кровь убивает людей, и Камписи, хотя на мгновение лишенные лидера, хотели мою голову и были более чем счастливы попросить Никсона и Чейза поучаствовать в этом процессе.
Я лучше умру тысячью смертями, чем подвергну опасности людей вырастивших меня.
— Текс! — Мо обвила руками мою шею. — Ты куда пропал?
— Прямо здесь, милая. — пробормотал я, целуя ее в губы. — Всегда буду. — я поднес свою грубую руку к ее груди и прижал. — Прямо здесь.
Ее нижняя губа задрожала.
— Обещаешь?
Я молча кивнул.
— Когда ночи темные... когда ты одинока и напугана... когда тебя тошнит от перспективы первого свидания, когда тебе грустно... — я пожал плечами и провел рукой по ее груди. — Знай, что часть меня всегда будет с тобой.
По ее лицу текли слезы.
— Так не должно быть, Текс.
Я не был достаточно сильным человеком, чтобы лгать ей в лицо, и говорить ей, что все будет хорошо, когда знал, что такого не произойдёт. Черт, я был слишком слаб сказать ей, что я, вероятно, не переживу Комиссию.
— Пойдем. — я осторожно стащил ее с колен. — Хочу тебе кое-что показать.
— Эмм.. — она посмотрела вниз. — Но разве мы, я имею в виду два часа и..
— Что? Опасаешься небольшого приключения?
— Нет. — прорычала она. — Я просто чувствую..
Я засмеялся и обвил ее руки вокруг себя — черт возьми, ее руки чувствовались слишком хорошо.
— Да, я тоже чувствую, но обещаю, что это того стоит. Ты мне доверяешь?
Мо отпустила ее руку и вздохнула.
— Да.
— Отлично. — я усмехнулся и осторожно снял ее с себя. — Нам придется вести себя очень тихо. Мы тайком выберемся из дома.
— Мы делали это раньше. — она указала на одну из моих белых футболок и пару спортивных штанов.
— Истина. — она облизала губы, надела через голову красную футболку и натянула спортивные шорты.
Я протянул ей руку.
— Все либо в своих комнатах или на кухне,
мы ускользнем через заднюю дверь. — я подмигнул.
Она сжала мою руку и кивнула.
Я схватил одеяло с кровати и похромал рядом с ней, пока мы не оказались снаружи у нашего любимого дерева.
Со вздохом я расстелил одеяло на земле и сел, она последовала за мной, одеяло было достаточно большим, чтобы обернуть наши тела.
— Так. — выдохнула Мо. — Ты прерываешь раскачивание моего мира, чтобы вытащить меня наружу под дерево?
— Да.
— Потому что?
— Потому что. — я указал на маленькую царапину на стволе, на которой было написано «Текс и Мо навсегда.»
Мо вцепилась в мою футболку, и ее глаза наполнились слезами.
— Я забыла об этом.
— Я никогда не забывал. — прошептал я.
— Плюс у меня имеется шрам от попытки сделать это, когда мне было пять лет.
Мо усмехнулась.
— Мы обычно приходили сюда после того, как все ложились спать.
— И я просил тебя выбрать звезду.
— Каждый раз я выбирала другую.
— Как и любая умная, маленькая девочка. — я усмехнулся, вспомнив об этом. — Новая звезда — новое желание.
— Мое желание всегда было одним и тем же.
Я задыхался от эмоций забивавшие мне горло, наполнявшие легкие, вызывавшие желание закричать.
— Мое тоже.
— Вместе навсегда. — Мо переплела свои пальцы с моими. Это то, что мы написали под «Мо и Текс навсегда»... я просто хотел быть рядом с ней, когда был маленьким.
— Тогда ты была моей любимицей, Мо. И сейчас ты моя любимица.
Ее голова прижалась к моей груди, влага ее слез пропитала мою футболку.
— Итак, сегодня ночью... — мой голос был хриплым. — Хочу сделать все возможное из того, что мы оставим позади, я хочу загадать новое желание на новой звезде.
— Что за новое желание?
Я зарылся пальцами в ее волосы и поцеловал в лоб.
— Мое новое желание... это... — я наклонил ее подбородок к себе и поцеловал в губы. — Будь счастлива, Мо. Все, чего я хочу в жизни — твое счастье. Вот почему я живу, почему дышу, почему истекаю кровью — ради твоей улыбки. Не позволяй тому, что должно произойти, превратить тебя в человека, которого я не узнаю.
— К-как. — всхлипнула Мо. — Как ты можешь ожидать этого от меня, когда лишаешь меня причины быть счастливой?
Я поцеловал ее в соленые щеки.
— Я не говорил, что будет легко.
— Вот почему мы используем звезды.
— Правильно. — я прошелся поцелуями по ее шее. — Именно поэтому нам и нужны звезды.
— Текс. — она несколько раз моргнула своими ясными голубыми глазами, когда слезы потекли по ее лицу и скатились по подбородку. — Мое желание. — ее губы задрожали. — Чтобы ты обрел мир в жизни, полной войны.
— Ты мой мир. — признался я с мрачной улыбкой. — Поэтому, когда ты будешь на войне, думай обо мне.
Наши рты встретились посередине, каждый из нас вцепился в одежду другого, стягивая ее и бросая под дерево.
Я всегда хотел заняться с ней любовью под звездами.
Мое последнее желание исполнилось.
Со стоном я стянул с нее шорты и навис над ней.
— Скажи это, Мо.
— Сейчас! — воскликнула она, ее руки сжались на моей спине, а ноги обвились вокруг меня, раскачиваясь всем телом навстречу. — Текс Камписи, я люблю тебя…
Я вошёл в нее с первобытным криком, зная, что это последний раз, когда мое имя, скорее всего, коснется ее губ.
Я медленно скользил туда и обратно, наслаждаясь ощущением ее тела, сжимающегося вокруг меня, желая, чтобы все было по-другому, но клянясь, что буду защищать ее до последнего вздоха.
С криком ее голова откинулась назад, а тело затряслось напротив моего. Я хотел протянуть время, подождать, потому что завершение означало бы, что мы должны будем вернуться внутрь.
Но я не мог ждать.
Наши губы слились воедино, когда я толкнулся в последний раз, посылая себя через край во взрыв, который я запомню на всю оставшуюся жизнь.
— Два часа. — печально произнесла Мо у моих губ.
— Да. — выдохнул я. — Но если бы мне оставалось жить всего два часа я не сделал бы ничего по-другому.
Она облизнула губы и мягко улыбнулась.
— Я тоже.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Отдавать свое тело кому-то, доверяя ему, это чисто бескорыстный поступок, но странно, насколько эгоистичным он иногда чувствуется.
Серхио
Это плохо должно было кончиться. Я отвернулся от окна на заднем дворе и выругался.
— Ты в хорошем настроении. — Феникс сел рядом со мной и скрестил руки на груди.
— Так, что тебе было нужно?
Я позвал сюда Феникса, чтобы обсудить план. Фрэнк и Лука уже легли спать, и я знал, что Феникс нуждается в подробностях, которые только я мог ему сообщить.
— Лука предлагает пятьдесят тысяч любому помощнику, который скажет, где прячется Альфонсо.
— Верно. — Феникс откинулся на спинку стула. — И как только я узнаю, где он прячется, я уничтожу его?
— Нет. — я нервно облизал губы. — Ты отдашь ему это. — я положил конверт на стол и подождал, пока Феникс возьмет его и прочитает содержимое.
— Не получится. — он уронил конверт. — Ты с ума сошел? Хочешь умереть?
— Это единственный выход, и ты это знаешь.
— Чтобы тебя убили. — Феникс хлопнул ладонью по столу. — Я не умирал, не отправлялся в ад и не возвращался снова, чтобы ты мог подвергнуть Семью такой опасности.
Я снова сглотнул, ожидая, пока терпение всплывет на поверхность. Мне не было восемнадцать. Я не был идиотом. Я знал, что нужно сделать, и также знал, что из-за того, на кого я работаю, если это не будет сделано... деликатно, мы все попадем в тюрьму.
— Смотри. — выдохнул я. — Об остальном мы позаботимся, но Альфонсо должен получить приглашение. Он должен присутствовать на Комиссии, иначе план провалится.
Взгляд Феникса пронзил меня насквозь.
— Ты приглашаешь нас всех на смерть. Присутствие Альфонсо и его людей означает перестрелку, и из этого вытекает — наши похороны, смерть всего, ради чего я пожертвовал, и смерть Никсона. — его голос дрогнул. — Это означает смерть Чейза. — он выглянул в окно и побледнел. — И значит, что именно Текс должен нажать на курок.
— Именно. — я кивнул. — На это я и рассчитываю. — Феникс выругался. — Сделай это. — я встал. — Или мне напомнить, на кого именно ты работаешь?
Не говоря больше ни слова, Феникс схватил конверт, сунул его в карман и ринулся вниз по коридору.
Я подождал несколько минут и написал Фрэнку.
Я: Дело сделано.
Фрэнк: Он клюнул на приманку?
Я: Да.
Фрэнк: Хорошо.
Я: Ты знаешь, что может пойти все не так... верно?
Фрэнк: Поверь немного в него — мы все заслуживаем второго шанса... и он тоже.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Война — смена королей — Джон Драйден, Король Артур
Феникс
Я слепо схватил пару ключей и захлопнул за собой дверь дома. Когда я нажал кнопку разблокировки, гараж осветился красным Феррари.
Не обращая на это внимания, я подошёл к машине, открыл дверцу и завел мотор, совершенно оцепенев изнутри. Или, возможно, не оцепенев, а просто очень разозленный и не увереный, как поступить.
Чертыхаясь, я выскочил из гаража, словно адское пламя обжигало мои чертовы ботинки, и нажал на акселератор, как только миновала железные ворота.
Парни моего возраста не должны думать о смерти своих друзей. Парни моего возраста не должны охотиться за компаньонами, совать деньги не в те руки и просить об одолжениях.
Парни моего возраста должны заканчивать колледж, начинать строить свою жизнь, возможно, жить вместе с правильной девушкой или даже неправильной.
В чем дело?
Жизнь, которой я жил, не являлась жизнью, это был абсолютный ад на земле, и у меня не было никакой возможности сойти с карусели, когда она кружилась, унося меня с собой.
Конверт в моем кармане с таким же успехом мог прожечь во мне дыру. На светофоре я вытащил его и положил на пассажирское сиденье.
На меня нахлынуло воспоминание, еще одно из тех воспоминаний, которые я отчаянно пытался отогнать, особенно учитывая, что меня только что попросили сделать.
— Чувак, это спортивная машина, ты должен ехать быстро. — насмехался Чейз с переднего сиденья, в то время, как Никсон сидел сзади и хлопал его по голове.
— Зачем быстро ехать? — я указал. — Когда едешь медленно, тебя все видят?
Текс усмехнулся.
— Помаши дамам, Феникс.
Нам было по шестнадцать, и мы считали себя плохими парнями. Отец Никсона только что купил еще одну спортивную машину, и мы уехали в ту же минуту, как все мужчины отправились на совещание.
— Черт возьми. — крикнул Чейз с переднего сиденья. — Эта машина похожа на сексуальную женщину, вся с