КАТАКОМБЫ САН-СЕБАСТЬЯНО 16 глава




- Да, сударь, - сказал он, - я хотел скрыть эту ошибку.

- Не ради себя, - сказал Монте-Кристо, - мужчинам это не ставится в вину.

- Нет, разумеется, не ради себя, - сказал майор, с улыбкой качая головой.

- Но ради его матери, - сказал граф.

- Ради его матери! - воскликнул приезжий из Лукки, принимаясь за третий бисквит. - Ради его бедной матери!

- Да пейте же, пожалуйста, дорогой господин Кавальканти, - сказал Монте-Кристо, наливая гостю вторую рюмку аликанте. - Волнение душит вас.

- Ради его бедной матери! - прошептал приезжий из Лукки, пытаясь силой воли воздействовать на слезную железу, дабы увлажнить глаза притворной слезой.

- Она принадлежала, насколько я помню, к одному из знатнейших семейств в Италии?

- Патрицианка из Фьезоле, граф!

- И ее звали?..

- Вы желаете знать ее имя?

- Бог мой, - сказал Монте-Кристо, - можете не говорить; оно мне известно.

- Вашему сиятельству известно все, - сказал с поклоном приезжий из Лукки.

- Олива Корсинари, не правда ли?

- Олива Корсинари!

- Маркиза?

- Маркиза!

- И, несмотря на противодействие семьи, вам в конце концов удалось жениться на ней?

- В конце концов удалось.

- И вы привезли с собой все необходимые документы? - продолжал Монте-Кристо.

- Какие документы? - спросил приезжий из Лукки.

- Да ваше брачное свидетельство и метрику сына.

- Метрику сына?

- Метрику Андреа Кавальканти, вашего сына; разве его зовут не Андреа?

- Кажется, да, - сказал приезжий из Лукки.

- То есть как это кажется?

- Видите, я не смею этого утверждать, он так давно исчез.

- Вы правы, - сказал Монте-Кристо. - Но документы у вас с собой?

- Граф, я должен вам с прискорбием заявить, что, не будучи предупрежден о необходимости запастись этими документами, я не позаботился взять их с собою.

- Черт возьми! - сказал Монте-Кристо.

- Разве они так нужны?

- Необходимы!

Приезжий из Лукки почесал лоб.

- А, per Bacco! - сказал он. - Необходимы!

- Разумеется, а вдруг здесь возникнут какие-нибудь сомнения в том, действителен ли ваш брак, законно ли рождение вашего сына?

- Вы правы, могут возникнуть сомнения.

- Вашему сыну это было бы крайне неприятно.

- Это было бы для него роковым ударом.

- Из-за этого он может потерять великолепную невесту.

- О, peccato! <Как жаль! (итал.)> - Во Франции, понимаете ли, на это смотрят строго; здесь нельзя, как в Италии, пойти к священнику и заявить: "Мы любим друг друга, повенчайте нас". Во Франции установлен гражданский брак, а для совершения гражданского брака нужны документы, удостоверяющие личность.

- Вот беда, у меня нет этих документов.

- Хорошо, что они есть у меня, - сказал Монте-Кристо.

- У вас?

- Да.

- Они у вас есть?

- Есть.

- Вот уж действительно, - сказал приезжий из Лукки, который, видя, что отсутствие бумаг лишает его путешествие всякого смысла, испугался, как бы это упущение не вызвало затруднений в вопросе о сорока восьми тысячах, - вот уж действительно это большое счастье. Да, - продолжал он, это большое счастье: ведь я об этом и но подумал.

- Еще бы, охотно вам верю; обо всем не подумаешь. Но на ваше счастье, аббат Бузони об этом подумал.

- Уж этот милый аббат!

- Предусмотрительный человек.

- Замечательный человек, - сказал приезжий из Лукки, - и он вам переслал их?

- Вот они.

Приезжий из Лукки в знак восхищения молитвенно сложил руки.

- Вы венчались с Оливой Корсинари в церкви святого Павла в Монте-Каттини; вот удостоверение священника.

- Да, действительно, вот оно, - сказал майор, с удивлением разглядывая бумагу.

- А вот свидетельство о крещении Андреа Кавальканти, выданное священником в Саравецце.

- Все в порядке, - сказал майор.

- В таком случае возьмите эти бумаги, мне они не нужны; передайте их вашему сыну, у него они будут в сохранности.

- Еще бы!.. Если бы он их потерял...

- Да? Если бы он их потерял? - спросил Монте-Кристо.

- Ну, пришлось бы писать туда, - сказал приезжий из Лукки, - и очень долго доставать новые.

- Да, это было бы трудно, - сказал Монте-Кристо.

- Почти невозможно, - ответил приезжий из Лукки.

- Я очень рад, что вы понимаете ценность этих документов.

- Я считаю, что они просто неоценимы.

- Теперь, - сказал Монте-Кристо, - что касается матери молодого человека...

- Что касается матери молодого человека... - с беспокойством повторил майор.

- Что касается маркизы Корсинари...

- Боже мой! - сказал приезжий из Лукки, под ногами которого вырастали все новые препятствия, - неужели она может понадобиться?

- Нет, - сказал Монте-Кристо. - Впрочем, ведь она...

- Да, да... она...

- Отдала дань природе...

- Увы, да, - подхватил приезжий из Лукки.

- Я это знал, - продолжал Монте-Кристо, - уже десять лет, как она умерла.

- И я все еще оплакиваю ее смерть, - сказал приезжий из Лукки, вытаскивая из кармана клетчатый платок и вытирая сначала левый глаз, а затем правый.

- Что поделаешь, - сказал Монте-Кристо, - все мы смертны. Теперь вы понимаете, дорогой господин Кавальканти, что во Франции не к чему говорить о том, что вы были пятнадцать лет в разлуке с сыном. Все эти истории с цыганами, которые крадут детей, у нас не в моде. Он у вас воспитывался в провинциальном коллеже, а теперь вы желаете, чтобы он завершил свое образование в парижском свете. Поэтому вы и покинули Виа-Реджо, где вы жили после смерти вашей жены. Этого будет вполне достаточно.

- Вы так полагаете?

- Конечно.

- Тогда все прекрасно.

- Если бы откуда-нибудь возникли слухи об этой разлуке...

- Что же я тогда скажу?

- Что вероломный воспитатель, продавшийся врагам вашей семьи...

- То есть этим Корсинари?

- Конечно... похитил ребенка, чтобы ваш род угас.

- Правильно, ведь он единственный сын.

- А теперь, когда мы обо всем сговорились, когда вы освежили ваши воспоминания и они уже вас не подведут, вы, надеюсь, догадываетесь, что я приготовил вам сюрприз?

- Приятный? - спросил приезжий из Лукки.

- Я вижу, - сказал Монте-Кристо, - что нельзя обмануть глаз и сердце отца.

- Гм! - пробормотал майор.

- Кто-нибудь уже проговорился вам или, вернее, вы догадались, что он здесь?

- Кто здесь?

- Ваше дитя, ваш сын, ваш Андреа.

- Я догадался, - ответил приезжий из Лукки с полным хладнокровием. Так он здесь?

- Здесь, рядом, - сказал Монте-Кристо, - когда мой камердинер приходил сюда, он доложил мне о нем.

- Превосходно! Превосходно! - сказал майор, расправляя при каждом возгласе петлицы своей венгерки.

- Дорогой господин Кавальканти, - сказал Монте-Кристо, - ваше волнение мне понятно. Надо дать вам время прийти в себя; кроме того, я хотел бы приготовить к этой счастливой встрече и молодого человека, который, я полагаю, обуреваем таким же нетерпением, как и вы.

- Не сомневаюсь, - сказал Кавальканти.

- Ну так вот, через каких-нибудь четверть часа мы предстанем перед вами.

- Так вы приведете его ко мне? Вы так добры, что хотите сами мне его представить?

- Нет, я не хочу становиться между отцом и сыном; но не беспокойтесь: даже если бы голос крови безмолвствовал, вы не сможете ошибиться: он войдет в эту дверь. Это красивый молодой человек, белокурый, пожалуй, даже слишком белокурый, с приятными манерами; впрочем, вы сами увидите.

- Кстати, - сказал майор, - я, знаете ли, взял с собой только две тысячи франков, которые я получил через посредство добрейшего аббата Бузони. Часть из них я потратил на дорогу, и...

- И вам нужны деньги... это вполне естественно, дорогой господин Кавальканти. Вот вам, для ровного счета, восемь тысячефранковых билетов.

Глаза майора засверкали, как карбункулы.

- Значит, за мной еще сорок тысяч франков, - сказал Монте-Кристо.

- Может быть, ваше сиятельство желает получить расписку? - спросил майор, пряча деньги во внутренний карман своей венгерки.

- Зачем? - сказал граф.

- Да как оправдательный документ при ваших расчетах с аббатом Бузони.

- Вы дадите мне общую расписку, когда получите остальные сорок тысяч франков. Между честными людьми эти предосторожности излишни.

- Да, верно, между честными людьми, - сказал майор.

- Еще одно слово, маркиз.

- К вашим услугам.

- Вы разрешите мне дать вам небольшой совет?

- Еще бы! Прошу вас!

- Было бы неплохо, если бы вы расстались с этим сюртуком.

- В самом деле? - сказал майор, не без самодовольства оглядывая свое одеяние.

- Да, такие еще носят в Виа-Реджо, но в Париже, несмотря на всю свою элегантность, этот костюм уже давно вышел из моды.

- Это досадно, - сказал приезжий из Лукки.

- Ну, если он вам так нравится, вы его опять наденете при отъезде.

- Но что же я буду носить?

- То, что найдется у вас в чемоданах.

- Как в чемоданах? У меня с собой только дорожный мешок.

- При вас, разумеется. Какой смысл затруднять себя лишними вещами? К тому же старый воин любит ходить налегке.

- Вот потому-то...

- Но вы человек предусмотрительный и отправили свои вещи вперед. Они вчера прибыли в гостиницу Принцев, на улице Ришелье, где вы заказали себе помещение.

- Значит, в чемоданах?..

- Я полагаю, вы распорядились, чтобы ваш камердинер уложил в них все необходимое: штатское платье, мундиры. В особо торжественных случаях надевайте мундир, это очень эффектно. Не забывайте ордена. Во Франции над ними посмеиваются, но все-таки носят.

- Прекрасно, прекрасно, прекрасно! - сказал майор, все более и более изумляясь.

- А теперь, - сказал Монте-Кристо, - когда ваше сердце закалено для, глубоких волнений, приготовьтесь, господин Кавальканти, увидеть вашего сына Андреа.

И с обворожительной улыбкой поклонившись восхищенному майору, Монте-Кристо исчез за портьерой.

 

Глава 18

 

АНДРЕА КАВАЛЬКАНТИ

 

Граф Монте-Кристо вошел в гостиную, которую Батистен назвал голубой; там его уже ждал молодой человек, довольно изящно одетый, которого за полчаса до этого подвез к воротам особняка наемный кабриолет.

Батистен без труда узнал его: это был именно тот высокий молодой человек со светлыми волосами, рыжеватой бородкой и черными глазами, с ослепительно белой кожей, чью внешность Батистену описал его хозяин. В ту минуту, когда граф вошел в гостиную, молодой человек, небрежно развалясь на софе, рассеянно постукивал по башмаку тросточкой с золотым набалдашником.

Заметив входящего Монте-Кристо, он быстро поднялся.

- Граф Монте-Кристо? - спросил он.

- Да, - ответил тот, - и я, по-видимому, имею честь говорить с виконтом Андреа Кавальканти?

- С виконтом Андреа Кавальканти, - повторил молодой человек, непринужденно кланяясь.

- У вас должно быть адресованное мне письмо? - спросил Монте-Кристо.

- Я не упомянул о нем из-за подписи, она показалась мне довольно странной.

- Синдбад-Мореход, не правда ли?

- Совершенно верно. А так как я никогда не слыхал о другом Синдбаде-Мореходе, кроме того, который описан в "Тысяче и одной ночи"...

- Так это один из его потомков, мой приятель, богатейший человек, англичанин, более чем оригинал, почти сумасшедший; его настоящее имя лорд Уилмор.

- А, теперь мне все понятно, - сказал Андреа. - Тогда все чудесно складывается. Это тот самый англичанин, с которым я познакомился... в... да, отлично... Граф, я к вашим услугам.

- Если то, что я имею честь слышать от вас, соответствует истине, возразил с улыбкой граф, - то, надеюсь, вы не откажитесь сообщить мне некоторые подробности о себе и о своих родных.

- Охотно, граф, - отвечал молодой человек с легкостью, свидетельствовавшей о его хорошей памяти. - Я, как вы сами сказали, виконт Андреа Кавальканти, сын майора Бартоломео Кавальканти, потомок тех Кавальканти, что записаны в золотую книгу Флоренции. Наша семья до сих пор очень состоятельна, так как мой отец обладает полумиллионом годового дохода, но испытала много несчастий; я сам, когда мне было лет пять или шесть, был похищен предателем-гувернером и целых пятнадцать лет не видел своего родителя. С тех пор как я стал взрослым, с тех пор как я свободен и завишу только от себя, я разыскиваю его, но тщетно. И вот это письмо вашего друга Синдбада извещает меня, что он в Париже и разрешает мне обратиться к вам, чтобы узнать о нем.

- В самом деле, все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно, сказал граф, глядя с мрачным удовольствием на развязного молодого человека, отмеченного какой-то сатанинской красотой. - Вы прекрасно сделали, что последовали совету моего друга Синдбада, потому что ваш отец здесь и разыскивает вас.

Граф, с той самой минуты как вошел в гостиную, не сводил глаз с молодого человека; он восхищался уверенностью его взгляда и твердостью его голоса, но при столь естественных словах, как: "Ваш отец здесь и разыскивает вас", Андреа подскочил и воскликнул:

- Мой отец! Мой отец здесь!

- Разумеется, - отвечал Монте-Кристо, - ваш отец майор Бартоломео Кавальканти.

Ужас, написанный на лице молодого человека, мгновенно исчез.

- Да, правда, - сказал он, - майор Бартоломео Кавальканти. Так вы говорите, граф, что мой дорогой отец здесь?

- Да, сударь. Мало того, я только что с ним разговаривал; все, что он мне рассказал о своем любимом сыне, давно потерянном, меня очень растрогало, поистине его страдания, его опасения, его надежды могли бы составить трогательную поэму. И вот однажды его уведомили, что похитители его сына предлагают возвратить его или сообщить, где он находится, за довольно значительную сумму. Но ничто не могло остановить любящего отца; эта сумма была им отослана на пьемонтскую границу, и вместе с ней визированный паспорт для Италии. Вы, кажется, были в то время на юге Франции?

- Да, граф, - отвечал с несколько смущенным видом Андреа, - да, я был на юге Франции.

- Вас в Ницце должен был ожидать экипаж?

- Совершенно верно: он доставил меня из Ниццы в Геную; из Генуи в Турин, из Турина в Шамбери, из Шамбсри в Поп-де-Бовуазеп, из Поп-де-Бовуазена в Париж.

- Превосходно? Он все время надеялся встретить вас в пути, так как ехал той же дорогой, вот почему и для вас был намечен такой маршрут.

- Но, - заметил Андреа, - если бы мой дорогой отец меня и встретил, я сомневаюсь, чтобы он меня узнал; я несколько изменился, с тех пор как мы потеряли друг друга из вида.

- А голос крови! - сказал Монте-Кристо.

- Да, верно, - ответил молодой человек, - я не подумал о голосе крови!

- Одно только беспокоит маркиза Кавальканти, - продолжал Монте-Кристо, - а именно: что вы делали, пока были в разлуке с ним? как обращались с вами ваши угнетатели? относились ли к вам с тем уважением, которого требовало ваше происхождение? не потускнели ли вследствие ваших нравственных страданий, в сто раз более тяжелых, чем страдания физические, дарования, которыми так щедро наделила вас природа, и считаете ли вы себя в состоянии снова занять то высокое положение, на которое вы имеете право?

- Я надеюсь, сударь, - растерянно пробормотал молодой человек, - что никакое ложное донесение...

- Что вы! Я в первый раз услышал про вас от моего друга Уилмора, филантропа. Он мне сказал, что нашел вас в затруднительном положении, не знаю каком; я не стал спрашивать - я не любопытен. Раз он проявил к вам сочувствие, значит в вас было что-то, достойное участия. Он сказал, что хочет вернуть вам то положение в свете, которого вы лишились, что он будет разыскивать вашего отца и найдет его; он принялся его разыскивать и, очевидно, нашел, потому что отец ваш здесь: наконец, вчера он предупредил меня о вашем прибытии и дал мне кое-какие указания, касающиеся вашего имущества, - вот и все. Я знаю, что мой друг Уилмор большой оригинал, но так как в то же время он человек верный, богатый, как золотая россыпь, и, следовательно, имеет возможность оригинальничать, не опасаясь разорения, то я обещал следовать его указаниям. Теперь, сударь, я прошу вас, не обижайтесь на мой вопрос: так как я должен буду немного вам покровительствовать, я хотел бы знать, не сделали ли вас ваши несчастья - несчастья, в которых вы неповинны и которые ничуть не умаляют моего к вам уважения, - несколько чуждым тому обществу, в котором ваше состояние и ваше имя дают вам право занять такое видное положение?

- На этот счет будьте совершенно спокойны, сударь, - отвечал молодой человек, к которому, пока граф говорил, возвращался его апломб. - Похитители, по-видимому, намеревались, как они это и сделали, впоследствии продать меня ему; они рассчитали, что, для того чтобы извлечь из меня наибольшую пользу, им следует не умалять моей ценности, а, если возможно, даже увеличить ее. Поэтому я получил недурное образование, и эти похитители младенцев обращались со мной приблизительно так, как малоазийские рабовладельцы обращались с невольниками, делая из них ученых грамматиков, врачей и философов, чтобы подороже продать их.

Монте-Кристо удовлетворенно улыбнулся: по-видимому, он ожидал меньшего от Андреа Кавальканти.

- Впрочем, - продолжал Андреа, - если бы во мне и сказался некоторый недостаток воспитания или, вернее, привычки к светскому обществу, я надеюсь, что ко мне будут снисходительны, принимая во внимание несчастья, сопровождавшие мое детство и юность.

- Ну что же, - небрежно сказал Монте-Кристо, - вы поступите, как вам будет угодно, виконт, - это ваше личное дело и только вас касается. Но поверьте, я бы не обмолвился на вашем месте ни словом обо всех этих приключениях; ваша жизнь похожа на роман, а свет, обожающий романы в желтой обложке, до странности недоверчиво относится к тем, которые жизнь переплетает в живую кожу, даже если она и позолоченная, как ваша. Вот на это затруднение я и позволю себе указать вам, виконт; не успеете вы рассказать кому-нибудь трогательную историю вашей жизни, как она уже обежит весь Париж в совершенно искаженном виде. Вам придется разыгрывать из себя Антони, а время таких Антони уже прошло. Быть может, вы вызовете любопытство, и это даст вам некоторый успех, но не всякому приятно быть мишенью для пересудов. Вам это может показаться утомительным.

- Я думаю, что вы правы, граф, - сказал Андреа, невольно бледнея под пристальным взглядом Монте-Кристо, - это серьезное неудобство.

- Ну, не следует и преувеличивать, - сказал Монте-Кристо, - желая избежать ошибки, можно сделать глупость. Нет, надо просто вести себя обдуманно, а для такого умного человека, как вы, это тем легче сделать, что совладает с вашими интересами. Все темное, что может оказаться в вашем прошлом, надо опровергать доказательствами и свидетельством достойных друзей.

Андреа был, видимо, смущен.

- Я бы охотно был вашим поручителем, - продолжал Монте-Кристо, - но у меня привычка сомневаться в лучших друзьях и какая-то потребность возбуждать сомнения в других; так что я был бы не в своем амплуа, как говорят актеры, и рисковал бы быть освистанным, а это уже лишнее.

- Однако, граф, - решился возразить Андреа, - из уважения к лорду Уилмору, который вам меня рекомендовал...

- Да, разумеется, - сказал Монте-Кристо, - но лорд Уилмор не скрыл от меня, что вы провели несколько бурную молодость. Нет, нет, - заметил граф, уловив движение Андреа, - я от вас не требую исповеди; впрочем, для того и вызвали из Лукки вашего отца, чтобы вы ни в ком другом не нуждались. Вы его сейчас увидите; он суховат, держится немного неестественно, но это - из-за мундира, и когда узнают, что он уже восемнадцать лет служит в австрийских войсках, с него не станут взыскивать: мы вообще не требовательны к австрийцам. В конечном счете как отец он вполне приличен, уверяю вас.

- Вы меня успокаиваете, граф; я так давно разлучен с ним, что совсем его не помню.

- А кроме того, знаете, крупное состояние заставляет на многое смотреть снисходительно.

- Так мой отец действительно богат?

- Он миллионер... пятьсот тысяч ливров годового дохода.

- Значит, - с надеждой спросил молодой человек, - мое положение будет довольно... приятное?

- Чрезвычайно приятное, мой дорогой, он назначил вам по пятьдесят тысяч ливров в год на все время, пока вы будете жить в Париже.

- В таком случае я буду здесь жить всегда.

- Гм! Кто может ручаться за будущее, дорогой виконт? Человек предполагает, а бог располагает.

Андреа вздохнул.

- Но во всяком случае, - сказал он, - пока я в Париже и... пока обстоятельства не вынудят меня уехать, эти деньги, о которых вы упомянули мне обеспечены?

- Разумеется.

- Моим отцом? - с беспокойством осведомился Андреа.

- Да, но под ручательством лорда Уилмора, который, по просьбе вашего отца, открыл вам ежемесячный кредит в пять тысяч франков у господина Данглара, одного из самых солидных парижских банкиров.

- А мой отец собирается долго пробыть в Париже?

- Только несколько дней, - отвечал Монте-Кристо. - Он не может оставить свою службу дольше, чем на две, три недели.

- Ах, милый отец! - сказал Андреа, явно обрадованный этим скорым отъездом.

- Поэтому, - сказал Монте-Кристо, делая вид, что не понял тона этих слов, - я не хочу больше оттягивать ни на минуту ваше свидание. Готовы ли вы обнять почтенного господина Кавальканти?

- Надеюсь, вы не сомневаетесь в этом?

- Ну, так пройдите в эту гостиную, мой друг: там вы найдете своего отца, он вас ждет.

Андреа поклонился графу и прошел в гостиную.

Граф проводил его глазами и, когда он вышел, надавил пружину, скрытую в одной из картин, которая, выдвинувшись из рамы, образовала щель, позволявшую видеть все, что происходит в гостиной.

Андреа закрыл за собой дверь и подошел к майору, который встал, как только заслышал шаги.

- О, мой дорогой отец, - громко сказал Андреа, так чтобы граф мог его услышать из-за закрытой двери, - неужели это вы?

- Здравствуйте, мой милый сын, - серьезно произнес майор.

- Какое счастье вновь увидеться с вами после стольких лет разлуки, сказал Андреа, бросая взгляд на дверь.

- Действительно, разлука была долгая.

- Обнимемся? - предложил Андреа.

- Извольте, мой сын, - ответил майор.

И они поцеловались, как целуются во Французском театре: приложившись щека к щеке.

- Итак, мы снова вместе! - сказал Андреа.

- Мы снова вместо, - повторил майор.

- Чтобы никогда больше не расставаться?

- Напротив, дорогой сын: ведь для вас, я думаю, Франция стала теперь вторым отечеством?

- Должен признаться, - сказал молодой человек, - что я был бы в отчаянии, если бы мне пришлось покинуть Париж.

- А я не мог бы жить вдали от Лукки. Так что я возвращаюсь в Италию при первой возможности.

- Но раньше, чем уехать, дорогой отец, вы, конечно, передадите мне документы, на основании которых я мог бы доказать свое происхождение?

- Само собой: ведь именно для этого я и приехал, и мне стоило таких трудов разыскать вас, чтобы передать их вам, что было бы немыслимо проделать это вторично. На это ушли бы последние дни моей жизни.

- И эти документы...

- Вот они.

Андреа жадно схватил брачное свидетельство своего отца и свою метрику и, развернув их с вполне естественным сыновним нетерпением, пробежал оба акта быстрым и привычным взглядом, свидетельствовавшим о немалой опытности, так же как о живейшем интересе.

Когда он кончил, лицо его засияло невыразимой радостью, и он со странной улыбкой взглянул на майора.

- Вот как? - сказал он на чистейшем тосканском наречии. - Что же, в Италии нет больше каторги?

Майор выпрямился.

- Это к чему? - сказал он.

- Да к тому, что там безнаказанно фабрикуют такие бумаги. За половину такой проделки, мой дорогой отец, вас во Франции отправили бы проветриться в Тулон лет на пять.

- Что вы сказали? - спросил майор, пытаясь принять величественный вид.

- Дорогой господин Кавальканти, - сказал Андреа, беря майора за локоть, - сколько вам платят за то, чтобы вы были моим отцом?

Майор хотел ответить.

- Шш, - сказал Андреа, понизив голос, - я подам вам пример доверия: мне дают пятьдесят тысяч франков в год, чтобы я изображал вашего сына; таким образом, вы понимаете, у меня нет никакой охоты отрицать, что вы мой отец.

Майор с беспокойством оглянулся.

- Не беспокойтесь, здесь никого нет, - сказал Андреа, - притом мы говорим по-итальянски.

- Ну, а мне, - сказал приезжий из Лукки, - дают единовременно пятьдесят тысяч франков.

- Господин Кавальканти, - спросил Андреа, - верите ли вы в волшебные сказки?

- Раньше не верил, но теперь приходится поверить.

- Так у вас появились доказательства?

Майор вытащил из кармана пригоршню луидоров.

- Осязаемые, как видите.

- Так, по-вашему, я могу доверять данным мне обещаниям?

- По-моему, да.

- И этот милейший граф их выполнит?

- В точности, но вы сами понимаете, чтобы достигнуть этого, мы должны хорошо играть свою роль.

- Ну еще бы!..

- Я - нежного отца...

- А я - почтительного сына, раз они желают, чтобы я был вашим сыном.

- Кто это - "они"?

- Ну, не знаю, - те, кто вам писал: ведь вы получили письмо?

- Получил.

- От кого?

- От какого-то аббата Бузони.

- Вы его не знаете?

- Никогда его не видел.

- Что ж было в этом письме?

- Вы меня не выдадите?

- Зачем мне это делать? Интересы у нас общие.

- Ну так читайте.

И майор подал молодому человеку письмо.

Андреа вполголоса прочел:

- "Вы бедны, вас ожидает несчастная старость. Хотите сделаться если не богатым, то во всяком случае независимым человеком?

Немедленно выезжайте в Париж и отправляйтесь к графу Монте-Кристо, авеню Елисейских Полей, "N 30. Вы его спросите о вашем сыне, рожденном от брака с маркизой Корсинари и похищенном у вас в пятилетнем возрасте.

Этого сына зовут Андреа Кавальканти.

Дабы у вас не возникло сомнений в том, что нижеподписавшийся желает вам добра, вы найдете приложенные к этому:

1) Чек на две тысячи четыреста тосканских ливров, выписанный на банк г. Гоцци во Флоренции.

2) Рекомендательное письмо к графу Монте-Кристо, который по моему поручению выплатит вам сорок восемь тысяч франков.

Явитесь к графу 26 мая, в 7 часов вечера.

Аббат Бузони".

 

- Так и есть.

- Что значит "так и есть"? Что вы хотите этим сказать? - спросил майор.

- Что получил почти такое же письмо.

- Вы?

- Да, я.

- От аббата Бузони?

- Нет.

- А от кого же?

- От одного англичанина, некоего лорда Уилмора, который называет себя Синдбадом-Мореходом.

- И которого вы знаете не больше, чем я - аббата Бузони.

- Нет, я больше осведомлен, чем вы.

- Вы его видали?

- Да, однажды.

- Где это?

- Вот этого я не могу сказать; вы тогда знали бы столько же, сколько и я, а это лишнее.

- И что же в этом письме?..

- Читайте.

- "Вы бедны, и вам предстоит печальная будущность. Хотите получить знатное имя, быть свободным, быть богатым?"

- Черт возьми, - сказал Андреа, раскачиваясь на каблуках, - как будто об этом надо спрашивать.

- "Садитесь в почтовую карету, которая будет ждать вас при выезде из Ниццы, у Генуэзских ворот. Поезжайте через Турин, Шамбери и Пон-де-Бовуазен. Явитесь к графу Монте-Кристо, авеню Елисейских Полей, N 30, двадцать шестого мая, в семь часов вечера, и спросите у него о вашем отце.

Вы сын маркиза Бартоломео Кавальканти и маркизы Оливы Корсинари, как это удостоверяют документы, которые вам передаст маркиз и которые позволят вам появиться под этим именем в парижском обществе.

Что касается вашего положения, то годовой доход в пятьдесят тысяч ливров позволит вам его достойно поддержать.

При сем прилагаю чек на пять тысяч ливров, выписанный на банк г. Ферреа в Ницце, и рекомендательное письмо к графу Монте-Кристо, которому я поручил заботиться о ваших нуждах.

Синдбад-Мореход".

 

- Недурно! - заметил майор.

- Не правда ли?

- Вы видели графа?

- Я только что от него.

- И он подтвердил написанное?

- Полностью.

- Вы что-нибудь понимаете в этом?

- По правде говоря, нет.

- Тут кого-то надувают.

- Во всяком случае не нас с вами?

- Нет, разумеется.

- Ну, тогда...

- Не все ли нам равно, правда?

- Именно это я хотел сказать: доиграем до конца и дружно.

- Идет, вы увидите, что я достоин быть вашим партнером.

- Я ни минуты в этом не сомневался, дорогой отец.

- Вы оказываете мне большую честь, дорогой сын.

Монте-Кристо выбрал эту минуту, чтобы вернуться в гостиную. Услышав его шаги, собеседники бросились друг другу в объятия; так их застал граф.

- Ну что, маркиз? - сказал Монте-Кристо. - По-видимому, вы довольны своим сыном?

- Ах, граф, я задыхаюсь от радости.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-12-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: