законы, ограничивающие олигархов и добиваться их выполнения с помощью силовых органов. По мере углубления глобализации эта возможность становится фикцией, а мировая олигархия становится совершенно самостоятельным мировым игроком. Гражданство олигархов сегодня - совершенно ни к чему не обязывающая формальность. Олигарх в любой момент может поменять его, предварительно перебросив свои капиталы в другую страну. А, как правило, ему и перебрасывать почти ничего не надо: и его капиталы, и недвижимость, и предприятия разбросаны по многим странам мира. А, что касается крупных транснациональных компаний (ТНК), то кто вообще может сказать, какой стране они принадлежат. Никакое национальное законодательство не может их укоротить, антимонопольные законы им нипочем, они всегда могут зарегистрироваться на каких-нибудь Мальдивах или другом офшоре, где таких законов нет. Третий по величине оборота (после нефтяного и не помню еще какого) мировой рынок, а именно фармацевтический поделен почти полностью между тремя транснациональными корпорациями. Никакое революционное лекарство от грозной болезни не может попасть на этот рынок, минуя их. Если они не откупят патент у автора, то отберут его силой. После этого они, сговорившись между собой, могут вздуть цену на это лекарство, как захотят, или вообще положить его под сукно, потому что им не выгодно, чтобы грозная болезнь, на лечение которой человечество выбрасывает огромные деньги, была побеждена. Ведь эти деньги поступают в их карманы. Вообще, о вреде монополии уже сказано выше и написано очень много до меня, а тут вот она монополия в мировом масштабе и ни гу-гу, никто не чешется.
Но глобализация - не единственное изменение в мире, произошедшее со времен Лондона. Возник целый ряд проблем и угроз, которых раньше не было. Экологический кризис и его частный случай – изменение климата, расползание по миру атомного оружия и торговля конвенциональным, наркотики и торговля людьми, истощение материальных ресурсов и борьба за их источники, бесконтрольное расползание генетически модифицированных продуктов и угроза массового клонирования ублюдков, опасность создания новых видов оружия массового уничтожения и т. д. и т. п. – все это не является делом рук одних только олигархов. Но олигархия, особенно мировая, ТНК, имеет исключительные, по сравнению с другими, возможности торпедировать усилия человечества по разрешению этих проблем и устранению угроз. Торговля ли расщепляющимися материалами, необходимыми для изготовления атомной бомбы, истребление ли лесов ради наживы в каких-нибудь тропических банановых республиках и т. п. – все это требует больших капиталов для подкупа чиновников и самих правительств, широких международных связей и структур и фактической
независимости от правительств цивилизованных стран. Всем этим обладает международная олигархия и никто другой с ней в этом отношении не может сравниться.
Отдельно надо выделить два следующих изменения в мире, чрезвычайно важных сами по себе и в их взаимодействии с мировой и национальной олигархией. Первое – это изменение системы ценностей в западном мире, которое отождествляют с сексуальной революцией, хотя на самом деле оно не ограничивается только половой сферой и распространяется практически на всю систему ценностей. Хотя это изменение произошло именно в западном мире, но касается оно всего человечества, как благодаря ведущей роли Запада в современном мире, так и благодаря тому, что эта система успешно распространяется сейчас по всему миру. Произошло это изменение не по воле олигархов, а в результате воздействия некоторых ошибочных, но получивших на Западе признание и распространение философий, в частности фрейдизма и экзистенциализма. Но олигархия давно поняла выгодность для себя этого изменения и активно и эффективно продвигает эту систему ценностей по всему миру. Для того чтобы понять, почему эта система выгодна олигархии и что она ей дает, напомню вкратце, что эта система из себя представляет.
Она стоит на двух китах: на снятии всех или почти всех ограничений половой морали и на релятивизации нашего познания. Впрочем, одно с другим связано: если наше познание относительно и то, что сегодня считается хорошим, завтра может быть объявлено плохим, то какой смысл ограничивать себя какими бы то ни было моральными ограничениями? Ведь сегодня они считаются правильными, а завтра могут оказаться неверными.
Почему эта система ценностей оказалась выгодной олигархам? Потому что она помогает им укреплять свою власть. Почему диктатура “железной пяты” не состоялась во времена Лондона и почему сегодня олигархия усиливает свои позиции? Ну, во-первых, по причинам, которые я перечислил выше. Но есть еще одна, может быть, главная. Во времена Джека Лондона средний класс, который, как я сказал, не дал осуществиться реальной тогда опасности установления диктатуры олигархии, был силен своей здоровой моральной основой. А сегодня он разъеден, ослаблен этой новой системой ценностей, “новой ментальностью”, как ее называют иногда. Тогда средний американский предприниматель готов был драться за свою свободу, свободу политическую, экономическую, если надо с оружием в руках. И не только средний предприниматель, но и прочие представители среднего класса: журналисты, писатели, юристы, судьи и т. д. И не только представитель среднего класс, но и вообще средний американец. Нет не каждый, конечно, ведь и Джек Лондон пишет о продажных юристах и
журналистах. Всегда, в любом обществе есть продажные, есть такие и сякие. Речь идет о критической массе. О том, что тогда было не так, как сейчас, мы знаем хотя бы потому, что тогда были такие писатели, как сам Джек Лондон, давшие мировую славу американской литературе: О Генри, Марк Твен, Хемингуэй и т. д. Сегодня нет таких, потому что сегодня все, включая свободу, продается и продано за деньги, ставшие единственной ценностью (секс тоже продается). А деньги сосредоточены в основном у олигархов, а кто платит, тот и заказывает музыку. И олигархия это поняла и потому и поддерживает и распространяет эту ментальность, эту систему ценностей. Вот вышеупомянутый Сорос, он не только финансист – спекулянт, но и известный филантроп. И он действительно много помог ученым бывшего Советского Союза после его развала. Заработав несколько миллиардов на мировом финансовом кризисе, которому он сам же помог разразиться, можно пожертвовать один миллиард на филантропию. В частности он помог деньгами Киево-Могилянской Академии. Но обусловил эту помощь требованием, чтобы в помещении Академии была постоянная экспозиция современной американской живописи, им самим отобранной. Я был на этой выставке. Она на 100% нагружена и пропагандирует вышеупомянутую ментальность.
Еще одно изменение, произошедшее в современном мире не по воле олигархов, но используемое ими для усиления своих позиций, это изменение роли СМИ в современной действительности. И во времена Джека Лондона олигархия использовала СМИ для манипуляции общественным мнением и давления на власть. Но с тех пор мир вступил в фазу информационного развития, в связи с чем необычайно возросла роль СМИ в жизни общества в каждой стране и в мире в целом. Можно сказать также, что мир вступил в фазу информационных войн. Информационные войны предваряют горячие войны, сопровождают их и определяют победителя вне зависимости от того, кто победил на поле брани и, тем более, определяют, кто прав, кто виноват, независимо от истины. Олигархи, явно или тайно владея большей частью СМИ в мире, получили дополгительный инструмент для установления своей диктатуры.
В начале и до середины прошлого века, после того как американскому среднему классу удалось обуздать и приструнить свою олигархию, американская внешняя политика была изоляционистской. Это естественно, потому что средний класс, в отличие от олигархии, мало заинтересован во внешних рынках. Тем более, он не заинтересован в войнах, поскольку его представители, в отличие от олигархов, сами участвуют и, соответственно гибнут в них. Потом случилась Вторая Мировая Война, начавшаяся не по вине Штатов, Америка была вынуждена ответить на нападение на нее Японии в Пирл Харборе. По окончании ее началась холодная война с Советским Союзом, которая со
стороны Америки по большому счету была войной за идею: за демократию, права человека и т. д. Но, хотя по большому счету Америка была здесь права, но это не было войной по чисто идеалистическим мотивам и американская правота здесь не была такой чистой, как во Второй Мировой Войне. Существенной компонентой в мотивах американцев во время холодной войны был эгоистический, экономический и в частности нефтяной интерес. И это был интерес, прежде всего олигархов, которые со времени их последнего обуздания успели незаметно и с использованием разобранных выше новых приемов, вновь укрепить свои позиции в Америке, хотя теперь они эту свою власть сделали более тайной, чем во времена Джека Лондона и менее заметной для рядового американца.
Но особенно усилилась и стала заметной роль олигархов во внешней политике Соединенных Штатов после развала Советского Союза. Чем дальше, тем более очевидным становится, что Америка, сыгравшая главную роль в развале Союза и делавшая это под лозунгом защиты прав человека, не пожелала, чтобы Россия стала действительно демократической страной, а во главу угла в отношениях с новой Россией поставила свои экономические и геополитические интересы. В первую половину ельцинского правления Россия с открытой душой рванулась навстречу Западу и демократии. Но Запад и особенно Америка не пожелали с такой же открытой душой принять ее в свою среду. Уговаривая Россию вступить на путь демократии и рыночной экономики, Запад пользовался идеалистической терминологией. Но когда Россия пошла этим путем, Запад и особенно Америка перешли на терминологию силовую. Вот мол, Россия потерпела поражение в экономическом соревновании и теперь должна за это расплачиваться рынками сбыта и т. п. Тон этот был оскорбительным и ясно, что это толкало русских к национализму и отвращало их от демократии
Можно сказать, что приход к власти Путина и откат назад России при нем от демократии были прямым результатом американской (чти американской олигархии) политики в отношении России. Теперь уже не без основания (но с большими преувеличениями) американские СМИ обрушились на Россию за это.
Эта конфронтация с Россией, эта искусственно созданная холодная война, приводит к расколу единого фронта цивилизованных стран перед лицом мирового террора и фанатичных режимов, рвущихся к обладанию атомным оружием. Приводит к тому, что, например, Северная Корея, уже отказавшаяся от создания своего атомного оружия, вновь вернулась к старому, возобновила действие своего реактора и т. д. Также и Иран стал более непримиримым в своей атомной позиции. Спрашивается, кому это
надо корме олигархов в Америке и фанатичных националистов в Украине и Грузии?
В заключение, а что делать? Во-первых, необходимо понимание того, что происходит, чему, я надеюсь, поспособствует эта моя книга. Понимание того, что, двигаясь таким путем, как мы двигаемся сегодня, мы придем к самоуничтожению человечества, может отрезвить и олигархов, по крайней мере, часть из них. В конце концов, они – тоже люди и глобальная катастрофа коснется и их. Надо сказать, что они не просто тоже люди, но среди них есть и порядочные люди, которые и капитал свой нажили честно (как Бил Гейц, например) и в борьбе за дальнейшее его увеличение соблюдают какую-то меру. (А не бороться за его увеличение они не могут, так как перестанут быть олигархами, и, напомню, что у олигархов есть и полезная функция в развитии экономики). Другие олигархи уже и так начали осознавать опасность того развития человечества, которое происходит, и сами пытаются что-то делать во избежание этого, в меру своего разумения и совести. Вот, например, Сорос, пишет книгу за книгой об опасности глобализма и о том, как этот глобализм нужно подправлять. И со многими его мыслям я согласен. Он же тратит много денег на благотворительность. Благотворительностью сейчас занимаются и многие другие олигархи, например, тот же Ахметов. Но это не мешает ни Соросу, ни другим разорять многих эффективных мелких и средних предпринимателей и использовать свои капиталы для воздействия на правительства их стран и на течение мировых процессов, выгодное им лично и во вред их странам и человечеству. Причем никакая благотворительность этого вреда не искупает и искупить не может. Достаточно вспомнить роль Сороса в мировом финансовом кризисе 98-го года. Кроме того, финансовая мощь этих людей делает их неуязвимыми в случае локальных катастроф, скажем, национального масштаба. Как я уже сказал, их капиталы, имущество и средства производства рассредоточены по многим странам и в случае краха одной они могут укрыться в другой. А в катастрофу мирового масштаба не все они верят или исповедуют философию: “Умри ты сегодня, а я завтра”.
Поэтому надеяться на то, что все олигархи станут травоядными, не приходится. Значит, надо усиливать позиции среднего класса с помощью законодательства с учетом в этом законодательстве тех изменений, которые произошли в мире со времен Джека Лондона. Прежде всего, надо ограничить влияние олигархов на СМИ. Для этого надо освободить СМИ от налогов, а серьезным СМИ, (не бульварным и желтопрессовым), предоставить финансовую поддержку государства, независимо от их политической направленности. Все это должно быть закреплено законом, чтобы власть не могла подкармливать “свои” СМИ, давя тем самым “чужие”. Только так смогут существовать СМИ, не зависящие ни от
государства, ни от олигархов. И хотя это не отменит существования СМИ, купленных олигархами, но уравновесит их влияние на общество.
Далее необходимо международное законодательство в духе антимонопольных законов отдельных государств, для обуздания буйства транснациональных монополий.
Но самое главное, нужно, чтобы Запад вернулся к нормам морали, бывшим до сексуальной революции. Ибо сексуальный либерализм, разъедая все устои морали, ослабляет способность общества противостоять натиску олигархов.
Глава 14
Экономика и мораль
Что касается социализма, то тут связь экономики и морали задекларирована в постулатах марксизма и в народных поговорках. “От каждого по способностям, каждому по труду” - это не только экономический постулат, это также и моральный, устанавливающий экономическую справедливость в марксовом понимании ее. Народная же поговорка периода перезрелого социализма гласит: “Если вы думаете, что вы нам платите, то думайте, что мы вам работаем”. Это уже оценка народом этой самой марксовой справедливости в ее реальном воплощении, т. е. это опять мораль в экономике. В этом переходе от марксовой формулы к народной, отлично видно влияние морального состояния общества на успех или не успех социалистической экономики. Пока народ верил в марксистскую идею и честно служил ей, советская экономика развивалась достаточно успешно. Когда вера ушла и произошла, вследствие этого, деморализация общества, экономика развалилась, а вслед за ней и Союз.
В неправильном понимании взаимоотношения морали и экономики была, пожалуй, главная ошибка марксизма. Маркс полагал, что мораль есть функция экономического строя, производственных отношений, полностью определяется ими. Что при капитализме рабочие, не будучи хозяевами средств производства, не заинтересованы в результате труда, а при социализме они – хозяева, трудятся сознательно на благо общества и поэтому производительность труда при социализме непременно будет выше. А оказалось наоборот. Произошло это потому, что рабочие не стали на самом деле хозяевами средств производства, а хозяевами стала номенклатура. И когда рабочие это поняли, то наступило “если вы думаете, что вы нам платите, то думайте, что мы вам работаем”.
Но почему при социализме реальными хозяевами предприятий, вопреки ожиданиям Маркса, стала номенклатура, а не рабочие? Есть у Марса, среди прочего, теория о постепенном отмирании государства. Отмереть оно должно при коммунизме и тогда наступит эдакий рукотворный рай на Земле. А при социализме оно все-таки необходимо еще и потому при социализме – еще не рай, но лучше (так он думал), чем при капитализме. Но чем, спрашивается, мешало ему государство? Маркс писал, что государство – это насилие и потому – нехорошо. И это совершенно верно. Но чудится мне, что была у Маркса и еще причина не любить государство, которую он чувствовал интуитивно, но не до конца додумал. Дело в том,
что государство – это не просто так ни с того ни с сего насилие, это, прежде всего управление. Управление же организованному обществу необходимо всегда, в том числе при коммунизме, если таковой возможен и наступит когда-нибудь. Управление – это власть. И вот тут в дело входит мораль, независимая, вопреки Марксу, от строя. Маркс, исходя из своего ошибочного положения о зависимости морали от строя, полагал, что власть при социализме будет абсолютно моральной и, имея возможность управлять в стране всем, чем ей угодно, добровольно откажется от управления заводами, фабриками и т. д. и передаст оное самим рабочим, а себе оставит только общее руководство. Но вопреки ожиданиям Маркса, моральная природа людей вообще и находящихся у власти, в частности, не изменилась в мгновение ока с победой социалистической революции и люди, получившие политическую власть, не захотели оставить за собой только общее, политическое управление страной, а управление предприятиями передать рабочим. В результате и получилось “Если вы думаете…”.
Не эффективным оказалось и номенклатурное управление хозяйством. Номенклатура оказалась еще менее моральной, чем народ. Собственно, загнивание социализма с нее и началось. Хотя материальное положение представителей номенклатуры было несравненно лучше, чем у народа, но ее представители не столько заботились об успехе общего дела, сколько о персональном продвижении по карьерной лестнице. В конечном счете, все свелось к тотальному воровству и безделью, что наверху, что внизу. Точнее, были, конечно, и честные люди, особенно среди простых, не номенклатурных, их было даже не так уж мало, но тон задавали жулики, бездельники и бездарь, занимавшая места не по праву, не по способностям. Они понабились во власть, заботясь о своем личном интересе, вопреки интересу общества. И это решило дело.
Таким образом, можно сказать, что реальный социализм сгубило неправильное представление Маркса о полной зависимости морали от строя. Представление, которое противоречит марксовому же, хотя и заимствованному им у Дарвина, представлению о происхождении человека от обезьяны. На всем этапе эволюции до человека, никакой морали у животных, включая обезьян, не было. И у человека она не появилась мгновенно скачком. Она эволюционирует постепенно, вместе с человеком и обществом. Поэтому не было никаких оснований предполагать, что при социализме моральность людей, тем более стоящих у власти, поднимется скачком до абсолютной.
При капитализме на первый взгляд кажется, что мораль не имеет отношения к экономике, к кризисам и к нынешнему, в частности. Господствует мнение, что при капитализме движителем экономики
является не мораль, не сознательная забота каждого об интересах общества в целом, а корыстный интерес каждого и капиталиста и рабочего. Одни гонятся за прибылью, другие за высокой заработной платой, а в результате богатеет все общество. Каждый заботится о своем интересе, но интерес этот, в отличие от социализма, совпадает с интересом общества в целом. И в определенных ситуациях, в определенные периоды это действительно так. Но не всегда. Т. е. на самом деле полного совпадения интересов хозяйственных субъектов, будь-то капиталисты или рабочие, с интересами общества в целом нет никогда, принципиально, но есть периоды, когда это совпадение имеет место по большому счету, есть периоды, когда эти интересы совпадают более-менее, и есть, когда они расходятся далеко.
И капиталистическую и социалистическую экономику можно представлять, как игру по определенным правилам. Только правила в каждом случае разные. В каждую игру можно играть, соблюдая правила, и тогда побеждает тот, кто лучше играет, а общее дело выигрывает – уровень игры повышается. Но это обидно тем, кто хуже играет. И, поскольку стопроцентной моральности в обществе не бывает ни при какой принятой морали (чти, правилах игры), то всегда имеют место нарушения. Конечно, между играми есть разница, нарушать правила в одной игре легче, чем в другой. И в этом смысле, можно говорить о преимуществах одной игры перед другой. (Хотя понятно, что сравнение можно проводить не только по этому критерию). Но, тем не менее, в любой игре есть принципиальная возможность нарушать правила и получать за счет этого индивидуальный выигрыш при проигрыше общего дела.
При капитализме, вообще говоря, подчеркиваю, вообще говоря, т. е. при некоторых, будем считать, нормальных обстоятельствах, нарушать правила игры ее участникам с одной стороны труднее, чем при социализме, а с другой, у них для этого меньше мотивация. Рабочим тяжелее воровать у капиталиста, чем у социалистического директора, потому что в первом случае украденное принадлежит самому капиталисту и в силу личного интереса он бдит, чтобы не украли. А во втором случае, украденное принадлежит всему государству, которое не в состоянии уследить за всем своим имуществом. Далее, у капиталиста вообще нет резона воровать у самого себя и напрягается он ради собственного обогащения, а потому он в полную меру своих возможностей эффективен. А советский директор заботится не о подлинной эффективности своего предприятия, а о том, чтобы создать у начальства видимостью оного. Не стану развивать далее это сравнение, поскольку, в общем, это все хорошо известно (хотя сегодня некоторые, кажется, начинают забывать об этом).
Но нужно заметить, что и в нормальной ситуации нельзя сказать, что у
капиталиста и его рабочих совсем нет мотивации и возможностей для нарушения правил игры в капитализм. Во-первых, и при капитализме есть государство, которое (предположительно) олицетворяет интерес общества в целом и предназначено заботиться о нем. И капиталисты, и рабочие имеют отношения не только друг с другом, но и с государством. И тут есть у упомянутых субъектов и интерес и возможность нарушать правила игры. Это - уклонение от выплаты налогов, коррупция и прочие экономические преступления. Нечестность возможна и в отношениях между капиталистами и капиталистов с рабочими. Но здесь правы апологеты рынка, утверждая, что рынок ограничивает нечестность такого рода. Действительно, отношения с партнерами выгоднее вести честно, иначе рано или поздно никто не захочет вести с тобой дел. А что касается обмана рабочих с зарплатой, то при нормальной конкуренции это также не выгодно делать, они перейдут к тому, кто платит им лучше. Возможность и при капитализме нарушать правила игры снижает потенциальную эффективность капиталистической системы, но не в такой степени, как при социализме. Т. е. при капитализме эффективность экономики также зависит от морального состояния общества, от сознательного выполнения правил игры всеми игроками, но при нормальном состоянии зависит меньше, чем при социализме. Но все это – при нормальном состоянии.
Не уточняя пока, что такое - нормальное состояние при капитализме, я хочу обратить внимание на то, что никакое общество не пребывает постоянно в одном и том же состоянии. Изменение, развитие, эволюция есть всеобщий закон природы, распространяющийся и на общество. И на капиталистическое он распространяется, может быть, больше, чем на другие формации. Оно является наиболее динамичным и по сравнению с предыдущими формациями и с социализмом. В разных странах эволюция капитализма происходила и происходит по-разному и я не буду давать здесь ее обозрения во всем ее разнообразии по временам и странам. Я воспользуюсь общей схемой, заимствованной у историка – философа Ю. Павленко. (“История мировой цивилизации”). И изложу ее вкратце (и в моем понимании).
В той части планеты, где впоследствии развился капитализм, жили независимые субъекты хозяйственной деятельности, крестьяне и ремесленники. Одни из них хозяйствовали успешно и богатели, другие разорялись. Первые начали нанимать последних в наемные работники и так развился капитализм. Вот этот самый начальный капитализм, когда существовала неограниченная свобода предпринимательства и стихийность рынка и конкуренция в наиболее чистом виде, я имел в виду, говоря о нормальных условиях игры в капитализм. Нормальность тут в том, что в этой фазе интересы отдельных игроков – капиталистов,
максимально (хотя все равно не абсолютно) совпадают с интересами всего общества. Но рано или поздно конкуренция приводит к тому, что, как ранее из независимых крестьян и ремесленников образовались капиталисты, так и теперь из среды капиталистов выкристаллизовываются монополисты. Интересы монополистов при существовавших до их появления правилах капиталистической игры, т. е. при неограниченной свободе предпринимательства, далеко расходятся с интересами общества в целом. Это была главная причина кризисов соответствующего периода (периода, когда монополизм уже возник, но еще не были приняты антитрестовские законы). Она была устранена принятием антитрестовских законов, т. е. изменением правил игры. Этим удалось опять привести в соответствие интересы игроков капиталистической игры интересам общества в целом. Но до того как были приняты антитрестовские законы, монополист, не обремененный, подчеркну, моралью, в рамках прежних правил игры имел возможность вздувать как угодно цены на свою продукцию, грабя тем остальную часть общества и вредя обществу в целом. Это и позволило Марксу и его последователям говорить о монополизме, как о последней стадии, загнивании капитализма и т. д. При этом Марксу не пришло в голову, что если бы монополисты были моральны и не вздували цены на свой продукт сверх средней прибыльности, то все было бы нормально и не нужно было бы никакого социализма. Но Маркс не верил, и правильно не верил, в возможность абсолютной моральности монополистов. А вот в абсолютную моральность начальников при социализме он почему-то верил.
Ошибся Маркс и, предполагая, что ситуацию с монополистами никак нельзя исправить, не свергая капитализм и не заменяя его социализмом. Ситуация таки была исправлена в рамках капитализма принятием антитрестовских законов, после чего капитализм продолжил свое успешное развитие и победил социализм. Но не правыми оказались и апологеты капитализма, полагавшие и провозглашавшие, что антитрестовские законы – окончательная поправка капитализма и дальше все пойдет гладко, если не к коммунизму, то к какой-нибудь омеге. Во всяком случае, кризисов уже впредь не будет. Кризисы, как мы знаем, продолжились и нынешний грозит превзойти все предыдущие.
Причина этого в том, что и после принятия антитрестовских законов капитализм продолжил эволюционировать и интересы так называемых олигархов при существующих сегодня правилах игры (законах) опять сильно разошлись с интересами общества. Какие именно изменения произошли в капиталистическом обществе со времен принятия антитрестовских законов и в чем именно состоит сегодня расхождение интересов олигархов с интересами общества в целом, я описал в главе
“Современная олигархия”. Там же я наметил примерно, как нужно поправлять законодательство, чтобы интересы олигархов опять пришли в соответствие с интересами общества. И не только создавать законы, но и институции новые и не только в странах, но и мировые, поскольку в связи с глобализацией олигархия перешагнула национальные границы и одни только национальные законы и институции не могут ее сдерживать.
Я утверждаю, что, если все это сделать, то ситуация поправится, экономика опять станет более эффективной и кризисы оттянутся на время. Но в отличие от авторов антитрестовских законов, я не утверждаю, что это устранит кризисы навсегда. Нет, эволюция общества продолжится, расхождение интересов отдельных групп с интересами общества в целом опять начнет возрастать и со временем опять потребуются изменения законодательные и институциональные. И если они не будут сделаны вовремя, то опять будет кризис.
Мало того, чем дальше, тем меньше все эти поправки будут эффективными. Уже первая реконструкция капитализма с помощью антитрестовских законов и антимонопольных комитетов и прочих инстанций не вернула ему прежней первозданной эффективности, в смысле совпадения интересов всех игроков с интересами общества в целом. Не вернула, потому что не вернула рынок к его первозданной стихийности, к неограниченной свободе предпринимательства. Эти (и подобные им) законы расширили роль государства, капиталистического государства в регулировании экономики, умножили число бюрократов в управлении экономикой. Чем дальше, тем больше свободным предпринимателям, теперь уже “свободным” в кавычках, приходится согласовывать свои действия с чиновниками, получать от них всяческие разрешения: лицензии, квоты и т. д. И в некотором смысле правы те, кто утверждает, что капитализм смещается в сторону социализма. Причем, замечу я, он смещается в негативном плане, перенимая, прежде всего, недостатки социализма. Поскольку свобода предпринимательства, ограничивается чем дальше, тем больше, а природа человека остается той же, то растет мотивация к нарушению правил игры. И одновременно растет возможность их нарушения. Ибо, чем больше чиновников, тем больше взяток. В результате в таких странах, как Россия и Украина, не говоря уже про бывшие республики Средней Азии, честно вести бизнес просто невозможно, а крупные чиновники при сравнительно скромной зарплате живут богаче капиталистов. Но и отказаться от регулирования рыночной экономики тоже нельзя, т. к. опять возрастет расхождение интересов тех или иных субъектов экономики с интересами общества в целом (как в случае с монополистами). Причем, чем дальше, тем больше и чаще придется вводить новые виды регулирования, создавая все больше