1. Путин – президент компромисса
На телеобращение Путина по поводу пенсионной реформы российская часть интернета практически единогласно откликнулась замечаниями о том, что Путин совершил политическое самоубийство и что эпоха путинизма закончилась.
Об этом говорят и простые пользователи, и профессиональные политологи. И думается, эта, первая, реакция в общем-то отражает истину.
Несмотря на то, что официальная пропаганда стремится изобразить нынешнего президента неким брутальным политиком, склонным к резким и смелым решениям, его истинное политическое лицо иное. Путин вышел на большую политическую сцену как президент компромисса. Для политических и экономических элит это был компромисс между так называемыми либералами – осторожными олигархами 90-х, которые, в отличие от Березовского и Гусинского, готовы были подчиниться неким правилам, чтобы избежать «олигархической войны всех против всех» и силовиками – руководством бывших советских армий, МВД, спецслужб, в отличие от своих югославских коллег, предавших страну и партию ради возможности получить с руки ельцинской «семьи» деньги и собственность.
В федеральном ракурсе это был компромисс между центральной властью и теми регионами, которые набрали слишком много сил и ресурсов – политических, экономических, а кое-кто даже военных – в «лихие 90-е», когда федеральная власть была слаба и неустойчива и фактически никак не могла влиять на происходящее в суверенных субъектах. Причем речь не только о Кавказе или Татарстане, что естественным образом сразу приходит на ум (хотя самым главным достижением раннего Путина, сразу же расположившим к нему простые массы, стало окончание войны в Чечне и возвращение этой республики в российское пространство, пусть и при помощи компромисса с одним крылом бывших боевиков). Речь, например, и о Москве, которая чуть не стала почти независимым государством в государстве под руководством другой олигархической «семьи» – лужковской. Сейчас уже мало кто помнит, что «Единая Россия» – социально-политический фундамент власти Путина – родилась в результате слияния пропутинского движения «Единство» («Медведь») и блока «Отечество – вся Россия», который объединял региональных «тяжеловесов» – Лужкова, Шаймиева, Рахимова, Аушева – и именовался тогдашними острословами «Отечество минус вся Россия». Острословы были правы: многие участники этого блока олицетворяли собой националистические силы в регионах, и тот факт, что Путину удалось связать их договором, был также очевидной удачей его политики.
Далее, в плане международной политики это был компромисс между элитой новой России и Западом. Постсоветское российское буржуазное государство прошло сложный и противоречивый период становления, когда оно сталкивалось с серьезными вызовами – начиная с угрозы советского реванша, которая достигла своего пика в 1996 году, и кончая угрозой «парада сепаратизмов» и распада, которая заставила Кремль начать военно-полицейскую операцию на Кавказе в 1994-м. Поскольку в 90-е годы Россия находилась практически под внешним управлением, можно не сомневаться, что усилия ельцинского режима по стабилизации обстановки в стране и подавлению сепаратизма были всецело поддержаны Западом. Еще со времен перестройки Запад, и прежде всего США, страшно боялся югославского сценария в России, обладающей ядерным оружием. Публикации мемуаров американских дипломатов, тогда работавших в России, а также рассекреченных документов президентской библиотеки Джорджа Буша-старшего не оставляет сомнений в этом.
Видимо, тогда, в конце 90-х, западными кураторами Ельцина был выработан свод негласных правил, которые руководство России не должно было преступать, если не хотело потерять поддержку США и Евросоюза (к примеру, сейчас уже очевидно, что одним из главных правил было не посягать на территории других республик бывшего Союза). Вместе с тем к началу нулевых российское буржуазное государство действительно окрепло настолько, чтобы играть роль важного геополитического игрока евразийской полупериферии, и вашингтонско-брюссельский поводок был достаточно длинным, чтобы позволить ему это. Путин образца начала нулевых вполне устраивал и Запад, и сторонников сильной региональной державы в российском руководстве.
Наконец, в социальном ракурсе это был некий компромисс между властью и тем пассивным большинством простых россиян, которым не нравился либеральный разор и оголтелая антисоветчина по телевизору и которые, с другой стороны, вовсе не желали возращения советского социализма, потому что пусть немного, но кое-что (скажем, небольшой бизнес, домик в деревне, приватизацию госжилья, липовый вузовский диплом и прочее) получили, воспользовавшись неразберихой при новой власти. Кроме того, умеренный либеральный патриотизм нового руководства, казалось, сулил новые рабочие места и зарплаты работникам оборонного комплекса, силовых служб. Наконец, Путину удалось решить проблемы с перебоями выплат пенсий и зарплат, он пообещал массам невиданный рост благосостояния. Причем это были не просто обещания – отчасти они на короткий исторический срок стали оправдываться. На страну пролился ливень нефтедолларов, определенной долей которых власть, пусть и не слишком щедро, поделилась с народом. Казалось бы, совсем уже привыкшие к полунищете 90-х простые россияне стали набирать кредиты, прикупать автомобили и ширпотреб, брать квартиры в ипотеку. Все это сделало значительное их число сторонниками нового президента.
Итак, сила Путина, или, правильнее сказать, сила путинизма, состояла в том, что Владимир Путин олицетворял пусть временный и хрупкий, но всесторонний, системный компромисс внутри России и на международной арене. Путин устраивал олигархов Фридмана и Дерипаску, потому что был гарантом неприкосновенности их собственности и невозможности пересмотра итогов приватизации. Но Путин устраивал и дядю Васю из автосервиса, потому что путинское государство закрывало глаза на левые заработки и подарило ему трехкомнатную квартиру, в советские времена данную на правах арендуемой госсобственности. Путин устраивал Николая Карловича Сванидзе, потому что он в своих интервью публично осуждал Сталина и коммунистов, но Путин устраивал и пенсионера, переметнувшегося из КПРФ к единороссам, потому что… вернул мелодию советского гимна. Путин устраивал русских национал-патриотов из центра, потому что «вертикаль укрепляет», но Путин устраивал и Шаймиева с Рахимовым, потому что поначалу не особо лез в их республиканские дела. Путин устраивал читателя газеты «Завтра», потому что «такую речь в Мюнхене произнес», но Путин устраивал и Буша-младшего, потому что помог ему вторгнуться в Афганистан, пролоббировав учреждение американских военных баз в Средней Азии.
Это и есть ответ на мучивший всех тогда вопрос Who is mister Putin?, а также объяснение внутренних противоречий и курбетов политики Путина, который то пугал своих западных коллег неоимпериалистическими заявлениями, то отказывался от советских военных баз в стратегически важных для имперской политики регионах.