Тодд Шорр: парадоксальность, как возможность узнать мир с другой стороны.

Сегодня выдался непростой и суетливый денёк в Лос-Анджелесе. Было достаточно тепло и атмосферно, как на улице, так и между мной и Тоддом Шорром. Мы назначили встречу в самом сердце города, о чём нисколько не пожалели.

Уютное кафе, приятная музыка, вкусный кофе. Правда, людей будто бы сегодня, как назло, пришло намного больше, чем это обычно бывает. Но Шорр сказал, что мне не стоит удивляться.

Передо мной мужчина, весьма серьёзный. Он редко улыбается, но несмотря на это у него особенно добрый и приветливый взгляд, который располагает к себе. Нужно было начинать разговор, только вот я не понимала, как. Сюрреализм для меня – загадка, которую даже не хочется разгадывать, но требуется попытаться в неё проникнуть. Это не просто направление в искусстве. Это тончайшее использование иллюзий, умение парадоксально сочетать различные формы.

Но, наверное, стоит начать сначала.

- Уважаемый Тодд Шорр, мне известен такой факт, что вы родились 9 января, как и я. Удивительное совпадение, не правда ли?

- Здорово! Да, я и правда родился 9 января 1954 года в Нью-Йорке. Незабываемое время было. Моё детство прошло в Окленде, штат Нью-Джерси. Сколько воспоминаний связано с теми местами. Прекрасно.

Он немного задумался, отвёл взгляд в сторону. И с несколько минут молча смотрел на какого-то чудаковатого старичка в красных панталонах.

- Скажите, ваша тяга к искусству, ваша любовь к творчеству – они с детства?

- Совершенно точно. Изначально это было что-то по типу принуждения. Родители записали меня на субботние, да ещё и утренние, уроки по рисованию, когда мне было всего пять лет. В эти времена я был глубоко затронут фэнтезийными фильмами, такими как классический «Кинг-Конг» 1933 года и ранними анимационными мультфильмами Уолта Диснея и Макса Флейшера. Их влияние наряду с комиксами, такими как «Безумный», в последствии имело длительный эффект на развивающуюся визуальную лексику, которую я сумел представить массам в более осознанном возрасте.

- Интересно, фэнтези… мультфильмы… комиксы… Как вы пришли к этому?

- Я играл в различных группах в качестве барабанщика где-то в 60-х – 70-х годах. Было нереально. Тут-то я и попал под чары сначала психоделических танцевальных постеров, вышедших из Сан-Франциско, а затем уже и под чары андеграундных комиксов, лучшим примеров которых является «Zap».

- Ваша идея, самая первая идея, связанная с началом вашего творчества. Какая она?

- Летом 1970 года я ездил в Европу, посетил там неоднократно галереи Уффици в Италии. Именно здесь мне и пришла моя идея. Идея заключалась в сочетании любви к мультфильмам с техникой рисования старых мастеров. На мой взгляд тогда, это было исключительно интересным экспериментом, над которым нужно было попотеть.

- Если не секрет, то Вы получали образование? Многие художники, как говорится, от Бога.

- Я поступил в Филадельфийский колледж искусств, ныне Университет искусств, желая стать художником. Но мне тут же посоветовали заняться иллюстрацией. И я начал профессиональную иллюстрацию, еще учась в колледже, и вскоре после его окончания переехал в Нью-Йорк, где работал над проектами, включая обложки альбомов для AC / DC, постеры фильмов для Джорджа Лукаса и Фрэнсиса Форда Копполы, а также обложки для Журнал Time.

- Художник – это свобода мысли и действий. Реализация в их деле, как по мне, не нуждается в рамках. Вы согласны со мной?

- Да, бесспорно. Спустя больше 10 лет, я стал разочаровываться всеми теми творческими ограничениями, которые накладывали на меня коммерческие издания.

- И что же дальше? Всё закончилось?

- Нет, что вы. Это дало мне новый толчок. Мне пришлось, правда, прилагать целенаправленные усилия, чтобы оторваться от залов рекламных агентств и перейти к стенам художественной галереи. И тут же я был приглашен для показа работ в рамках знаковой выставки 1986 года «Американские поп-образы культуры» в музее Лафоре в Токио, Япония, вместе с известными художниками Робертом Уильямсом, Сюзанной Уильямс, Неон Парком, Бобом Зоеллом, Георганной Дином, Марком Мазерсбау, Гари Пантером, и своей женой Кэти, которая в значительной степени оцинковала «Lowbrow» и поп-сюрреализм движения.

- А как же иллюстрация?

- С ней было уже покончено. Я продолжал выставляться в групповых выставках, но ко времени своего безумно успешного первого персонального шоу в 1992 году в галерее Тамара Бэйн в Лос-Анджелесе, разорвал все связи с иллюстрацией. И нисколько не жалею об этом, знаете ли.

- Ваша жена, как Вы выразились, «оцинковала» поп-сюрреализм. Кем она Вам являлась на тот момент? Похоже, она была Вашим другом-товарищем.

- О, Кэти! Замечательная она у меня женщина. Всегда была со мной и поддерживала. Была иногда строга, но никогда не оставляла одного. Она понимала, что творчество для меня – нечто особенное. Иногда даже ревновала. Но это были мелочи. У нас необыкновенная связь с ней. За небольшой период времени, буквально пару лет, мне пришлось два раза переехать. Сначала из Нью-Йорка в Коннектикут, а затем оттуда уже перебрались сюда, в Лос-Анджелес. И она всегда рядом. Жутко ей это не нравилось, конечно, но зато теперь мы поняли, что именно здесь наш уголок, в котором можно провести остаток своих дней.

- Это так здорово, найти своё место в жизни. А теперь давайте поговорим о творчестве. «Lowbrow» или так называемое «низкорослое искусство» - это очень интересно. Кстати, почему именно такое направление? И с чем связано такое его наименование? Смотря на Ваши произведения, язык не поворачивается назвать его «низкорослым».

- Что касается названия, это Вам стоило бы обратиться к Роберту Уильямсу. Ведь именно он решил таким образом отобразить наше направление для людей. Он называет это движение «абстрактным сюрреализмом, испорченным мультфильмами». У меня, собственно, совершенно противоположное мнение на этот счёт. Никакой это не испорченный сюрреализм. Его, в принципе, нельзя испортить.

- Мне тоже так кажется. В ваших работах «мультяшность» особенно пролеживается.

- В этом-то и есть суть сюрреализма. Это парадоксы, везде и повсюду. В этой, как вы выразились, «мультяшности» и есть свой шарм и неповторимость. Стиль менялся за 25 лет его существования очень сильно. Где-то и у кого-то мультфильмы – это лишь малая часть композиции, а у кого-то – это самый центр, самая её суть. Все мы разные, это понятно. Ни одно из направлений нельзя назвать «чистым». Сюрреализм – не исключение, далеко не исключение. Но я его люблю, как Вы могли бы заметить.

- Вы правы, это сложно не заметить. Расскажите, что Вас, кроме парадоксальности, привлекает в стиле? Какие работы нашли отклик в Вашей душе? Может, есть такие картины, от которых замирает сердце до сих пор?

- Не буду выражаться скромно. Этот стиль для меня прекрасен во всём! Это и его яркие цвета, и полная свобода, и даже то, что моё творчество доступно не каждому. Да, да! Именно, не каждому. Понять мою психоделику могут лишь единицы, но ради них я и творю. Это особенные люди, которые находят место в моём сердце. Кстати, раз уж упомянул свою психоделику, хочу сказать, что это моё самое любимое, как я называю, «поднаправление». Все работы в этом стиле, которых у меня предостаточно, это нечто особенное. Надеюсь, что Вы видели.

- Да, я просмотрела множество Ваших работ. И не скрою, картины именно в стиле «психоделика» - это искренняя любовь и моё признание. Получается, что у Вас нет любимых работ?

- Нет, любимых нет. Их столько много, что, во-первых, трудно выбрать. А во-вторых, незачем. Это же Ваша участь (смеётся) – признавать и любить чьё-то творчество.

- Ваша творческая жизнь спокойна? Или бывали какие-то прецеденты?

- Был за мной один грешок. Ну как грешок. В общем-то была у меня картина, называемая «Битвой праздников». Великолепная и, пожалуй, самая известная. Менеджеры музея разослали около 4000 почтовых открыток с надписью: «Битва праздников». Там началось безобразие. Было сказано примерно так: «Дед Мороз и Пасхальный заяц заперты в смертельной схватке. Санта держит топор. У кролика есть нож. Рудольф, красноносый олень и Младенец Иисус, которые жуют ухо у шоколадного кролика, стоят в стороне». Ужас. На самом деле это была просто шутка, как и многие мои картины, которые дразнили вещи. Обвинили меня, в общем, в богохульстве и других, подняв это как проблему свободы творчества.

- Как интересно. А какова дальнейшая судьба картины?

- Закончил я эту пьесу в 2000 году, а затем продал ее известности в телевизионном шоу Кортни Кокс из «Друзей». Вот и всё. Больше никаких прецедентов у меня не было. Ну или я о них ничего не знаю.

- Хорошо. Ну и в заключении, скажите, на Ваш взгляд, за чем будущее? И есть ли оно у сюрреализма?

- Я не хочу делать никаких прогнозов. Это замечательно и очень важно, что в мире есть множество направлений, которые развиваются и находят отклик в сердцах людей. Нас это развивает, не так ли? Поэтому я буду рад любому исходу событий, и совсем не против того, чтобы появлялись новые, переворачивающие сознание людей, стили. А что касается сюрреализма, то, я думаю, он ещё покажет своё. Он безграничен, и далеко не все его возможности мы видели. Поверьте мне. Не берусь говорить, что за ним будущее. Хотя…

Список литературы и источники:

1. https://en.wikipedia.org/wiki/Todd_Schorr

2. https://en.wikipedia.org/wiki/Lowbrow_(art_movement)

3. https://toddschorr.com/about/

4. https://chto-eto-takoe.ru/surrealism

5. https://smallbay.ru/surreal.html

Приложение: наиболее известные произведения:

1. «Мир, в котором мы живем» 2009 (холст, акрил, 84 "x 38")

2. «Поклонение обезьяны» 2008 (холст, акрил, 96 "x 120")

3. «Пиратская мечта сокровища» 2006 (холст, акрил, 72 "x 96")

4. «В Долину Финков и Чудовищ» 2002 (холст, акрил, 60 х 84)

5. «Призрак мультфильма» 2000 (холст, акрил, 60 x 84 дюймов)