«Напиток сладчайший - глоток старого доброго красного сладкого подъ жажду суточную» - проносилось в голове жертвы описания нижеследующего.
Фигурой, не одинока – одной: возникал из окраины ночи и нырял обратно. Существо-статуэтка: походка плавна, движения завораживающи, жестодирижирования – в такт Ветру.
Источал алкоголь, высокий одним – низкий другим, стройный тем-же – полный прежним, - подходящий для Неё, покинутой, безвестной, чистой и искренней, сколь пьян не будь рассказчик. Ветер рассекала подолы – Искусство ради Искусства воплощено: тело приятно на ощупь едва открыто и, почтисокрыто – искушающе, контуры очаровывают – влияние редко, самоосязаемо, выживательно – и более; лицо полусокрыто локонами серебра – с такими волосами, можно всё; руки – вводят в экстаз одним автографом, музыкальные, проникновенные; ключицы – что поручни в трамвае; ключ от сердца покинувшей – на нитесосплетении, гвоздика фиолетовая - в петлице. Хлюп – «Это не кровь – это вино: красное сладкое, суще кровь моя», - нездоровилось, нездоровилось: каждая обагряла и обагряла подолы, ключ отъ всех дверей и атласы кож.
Облачалась в верхнее кремовое и нижнее сочное – и плоти слаще не найти, да искать не следует: не обрести искавши – но загадав. Случается одним оказываться другими – бесстрастно асоциалу рассуждать в ключе сием, владеть скепсисом в затакте и искать разуверения – но нет. Идеал – один, Она – версия такового.
Поправляла нижнее – шествуя в Тени – и: хлюп – испугалась – «Кровь?» - и коснулась.
Провёл по каплям на своей щеке - «Это не кровь – Это вино» - и нововстречной по внешней части горла – «Не важно, впрочем, ведь нам по Пути»
Терпка - «По Пути» - и утвердительна.
Тонок - «Желаете глоток?» - и искусителен.
Воздушна - «Желаете два?» - и обольстительна: фляга изъ кармашка.
Отправил - «И поцелуй» - изъ пуританъ– «Для знакомства» - въ распутники.
Кротка - «Не маловато?» - и терпка на глоток на первый.
Обратил - «Два – пожалуй» - реверансъ емкостей: ёмко.
Осмотрела - «Жалую» - взяла за руку - «Вы жалуйте» - отпила изъ Его рук и жаловала испить изъ своихъ - «Не медля» - подплыла к лицу и провела язычком по щеке.
Задышал - «Что дальше?» - пре-пре-ры-рывисто.
Приблизилась - «Всё за исключением молодости» - лицом к лицу Его - «Сегодня мне без суток двадцать» - подышала на веки – «Через сутки – за тридцать» - ткнулась носиком в щёку - «Через двое – глубоко за век» - дотронуласьшеи кончиком язычка – «Скорее!», - послушай.
Прошептал - «Напиток сладчайший» - той въ ушко - «Влага губ» - и дотронулся губами.
Провела - «Вино?» - язычок о зубки.
Схватил запястье - «Не вино – кровь» - трепещет – «Это кровь» - и вкусил.
Приникла - «Полусомкнутых» - в рукосплетение.
Принял - «Полуразомкнутых – губосплетение под Занавес.
~Река Времени сметает Льва Выбора; воспоминания хохочут – плачу, и нити в пиджачке Её упрячу.
Диалогия
Юна - «Продолжай!» - прошептала – «Несчастный» - к Лори.
Рассказчик - «Следовал за призраком – встречал на дне взгляда встреченных и ушедших, и сокрушался: каждая была божеством и оставалась собой, каждая значила недосказанность и влачила всесказанность, каждая воплощала и оставалось бликом Звезды-Путевода что исчезал вовне радужки» - искусителен.
Юна - «Ты, встречал Её? В самом деле?» - испугалась за рассудок того.
Рассказчик - «Встретил дважды и утерял трижды» - рассмотрел свои запястья – «Вообразите!», - вообрази же.
Юна - «Подозрительно: мир встречает лицами знакомо-загаданно-встреченными и исключает одну. Мы – круассаны воображения –близки магнитно реалии Твоей. Возможна божеством – но учти: тяготение обессиливает; не развеешь образ, не последуешь Лесному Мотиву и не встретишь Божество – окажешься на другом кольце Сатурна, оставишь время, и себя, и Её» - в забвении всеосознания.
Рассказчик - «Следую, следую. Годы создания – подготовка» - погладил футляр.
Альби – «Точнее» - всмотрелась в тень от руки Рассказчика.
Рассказчик - «Твори сотню тварей, отождествляй и обожествляй» - впал в транс и, бесчувственный, взывает к смерти, хладнокровию и жестокости – «Без Воздуха Любви – Любви Воздуха, - ничто разбивает лагерь в сердце надтреснувшем и вещает забвения: завесу, воспоминания, случаи, - даже списки случившегося (сожаление, к примеру); одно оставляет за завесой: не относишься к прошлому, паришь над следствиями и отворачиваешься от ждущего; Искусство бесполезно, когда ищущий обделён в силах. Живём в кредит у ждущего (впредь, отказываюсь от буду/ю/щего) – возьми всё в руки, Верь в Себя, Люби, Слышь, Иди, Осязай и Следуй Зову Любящего Сердца» - опомнился - «Окончил Консерваторию - из-за Неё. Тридцать один. Микрожизнь завершилась; боязно отдавать себя чему-либо, - и изумительно» - опьяняет голосом и уводит от преходящего.
Юна – «Страх Смерти суть страх Жизни» - вспомнила своё однажды.
Рассказчик - «Смерть – точнейшее из лезвий: прикосновение предчувствуешь, а послесловие слагается ретроспекцией, - и возможно ли понять: живу впервой – или в воспоминании напоследок? – что если воспоминание породит воспоминание и откупорит бутыль сверхформы?» - заветен, забвенен и истинн.
Лори – «Страх нереализации суть страх реализации суть страх неопределённости суть страх определённости» - запуталась в сентенции.
Рассказчик - «Загадываешь себя – и исполняешься. Нововведения теснятся прежним, канат тяготения сбрасывает Занавес с закулис реалий» - себе о себе же.
Лори – «Со скольки же играешь?» - дотронулась замочка на футяре.
Рассказчик – «С трёх» - приоткрыл хранилище.
Юна – «Пополудни?» - провела Рассказчику по голове – «Не утомился?» - задумкалась - «Уж четыре пятьдесятъ три...света что в час по полуночи» - вспомнила что едва ушла из дому.
Лори уняла Юну – «Кто Твои родители?» - объятием.
Рассказчик – «Происхожу от беглых итальянских евреев: прабабушка с прадедушкой прознали про прозаизирование Жизни здешней – и произвели матерь мою кошку» - балуется?
Юна – «Уверена: Твоя мать не кошка – но очень красивая женщина» - представила себя кошкой и пожелала остаться в обличии новоизбранном.
Рассказчик – «Многие столбенеют – и смущают – и смущаются» - и смутился.
Юна – «Хи-Хи» - разделила смуту.
Рассказчик – «Дочерь тех отправилась во странствия – первая волна хиппизма, круги барабанные, облака гашишные, Хендрикс, Джоплин, Морриссон, - великие наркоманы» - ностальгия по незастанному – «Встретила гитариста – посредственного ныне, востребованного годами теми» - криводушие – «Брала уроки скрипки и превзошла возлюбленного – сонаты Паганини тому не по уму/рукам/губам/зубам. Зависть взяла своё, возлюбленный променял скрипку на клавикорд а бабушка вышла за учителя – студента той самой Консерватории» - рассказал им, нам и себе.
Лори – «Консервативно» - кулачки на бока.
Рассказчик - «Беременность проявилась позже, фальсификация. Розовое мясо – в лице моём и плоти остальной – потянулось к шести струнам, нежели к четырём; мать воззлилась, отправила гитару в печь а меня – на языковедения, - так время рассеялось чтоб отправиться мне на зов утраченного: музыкальную школу закончил заочно, отправился в училище в двадцать; Консерватория, - из презрения к породителю: эдипов комплекс по-музыкальному. Где ни будь, призрак – тень примитива – даёт знак: “часть Тебя – не Ты”» - и вспомнил свои однажды.
Юна – «Кто учил Тебя?» - жизнеутвердительна.
Рассказчик – «Гений» - добропамятен – «Однажды, встретились после расставания многолетнего» - над однажды.
Лори – «Ммм...» - поиграла бровками.
Рассказчик – «Интересно, окажись он моим породителем. Пили вино – белое – в общежитии Консерватории. Делились ответами и общались, общались, - рассказывал о студентах, когда едва мыслилось обучиться здесь.
Сэнсей слушал мои эскизы – и произведения, играл джаз – и Классику, на моей шестиструнке-акустике-путешественнице: спасла от холода, голода, забытия, нищеты и безверия, - Музыка даровала Высшее, когда остальное и остальные непреклонны с отказом. Сэнсею понравилась моя техника – усовершенствовавшаяся – и переиначения некоторых из произведени его репертуара. Многословно – и Художественно» - закрыл глаза ладонью – «Сэнсей облокотился об окно и обратился к коллеге-трубачу: мы имеем дело с самоучкой, стремящимся стать профессионалом; всё что у него есть – год – даже меньше года - моих занятий - и Любовь к Музыке» - руки дрожатъ - «Затем – череда полубеспамятства до беспамятства – занимался не помня себя; скитался и по Свету и по Тьме, в поисках утраченного времени – в Далёкое Близкое - и учился Музыке – вопреки обстоятельствам и в унисон Существу. Муза, Нимфа, Ангел, Божество, вела. Музыка радует процессом, и знать – удастся иль нет – не нужно, - боле чем трепетно, сознавать радость (восхождение невыполнимо без зарубок кровью падавшего), - удастся или нет – несущественно: главное – старание пульсировало в руках и трогало сердце, - а лучше – Муз.
Музыка – Свобода от свобод. Пусть даже не удастся – постараюсь. Постарался» - срывался на пение – «Муза... Муза... Божество!» - и вернулся в памятное.
Юна – «Расскажи!» - опомнила за руку.
Рассказчик - «Послевкусие объятия, предвкушенье поцелуя, контур бедра в океане света Луны восшедшей» - отдался вуали Забытия и шокопомадке Безмятежности. Блаженство оплетает тело, вьётся листком Нарцисса и слагается бутоном. Блики изъявили намерение к избранному оплотом Света.
Юна – «Так, бывает?», - бывает.
Рассказчик – «Я умер этой Ночью, в самом деле: душа выскочила из спящего, белоснежье дало шанс: обнимал не узнававших тепла на плечах...» - рассверипел – «...Плакал бесслышно и искал проводника – и нашёл: продиктовал Ей на четыре страницы – зачла, странник блуждал в непомерности. Умолял, молил и просил продлить Жизнь; срок источал Любовь всего существа – и задействовал укромные уголки Вселенной; обращался ко всему и всем, в вере и безверии – хотел вернуться со знанием, что не хочу больше умирать» - сник – М-многое теряем со смертью» – В затухании последнего слова, вернулся внушать Жизнь, - на ночь сладостней мгновения, единую в году», - единую в году.
Лори – «Сомнительно-подозрительно» - бессильна прервать эпитафию.
Рассказчик – «Мы, кто стали прямы и жестоки, не понимаем: чужие уроки затупляют крылья. Рассеки свежесть перерождения в невинной наивности, постигни искусство на собственных завитках, осмотри ждущий пейзаж, наберись сил у Безмятежности, воспали страсть и Следуй Зову Своего Сердца. Удастся – продолжай: вершение непрестанно; либо не удастся – оно существует на шаг от, завершённое, - и нам пустить искусство в материи либо запереть в расселине миров.
Нехорошо – черпай возвышение в иных искусствах, перейди на новую грань Себя. Единственное, что не пожелаю – сильнейшая пробуждающая боль: расколоться и потерять любимого; расскажу, не в обиду ёжикам и Лесной Госпоже, в обход неуверенности и Веры в Себя» - сломлен ожиданием.
Лори – «Знаю» - знает.
Юна – «Не понимаю» - поминает всем существом.
Рассказчик – «Знание, ослепляет и утяжеляет чувство. Вершина Чувства – Знание, апофеоз Знания – Чувство. Формируем краткость мыслеформ из лени мозга опыта тела и ощущений 314» - размыслил над тайной мира своего.
Юна – «Триста четырнадцать, чего?» - уловила знакомое.
Рассказчик – «Придумали Время – чтоб думать, - не совладали со странствиями мыслящихъ, в душахъ поверья. Возникает неслучавшееся, в самосознании. Отлив у Океана Боли – ловушка Остову Милосердия отъ Острова Любви въ Океане Боли» - упархивает по лестнице абстракции.
Юна – «Триста четырнадцать, чего?» - хватается за Воздух.
Рассказчик – «Умереть – сладость во рту. Миг принятия. Вспышка – изумруды во зрачках» - глаза стали зеркалами: девочки видели Душу, себя и каждой - «Свет на грани мироздания. Одно – ничтожное, ничто. Порошок минувшего» - серебро расцветало в локонах - «Лучшее. Худшее. Ушло» - руки покрылись отражением - «Мыслить категориями – мыслить верно и скудно. Меньшего общее – бульон на два супа» - косновение: Хлад серебра - «Забвение. Забытие. Учение. Призвание», - Юна обняла испугавшего и испугавшегося, - «Отказ уйти. Саморазрушение. Стенание. Старание», - Юне холодно, - «Полные золота карманы скрипят и рвутся – исток неминуемъ. Не насладиться: априори. Всё – ничто, всё – Ничто. Упиться вареньем забродившим, уесться героином, укуриться жасмином» - отталкиваетъ замерзавшую - «Что сулишь, Грядущее? Самоубийственно. Лучшее, взываю» - слеза раскалывается, стеклянистая, и обращается водой во пламени Жизни что воплощает Юна - «Любимое. Наилучшее. Найдись», - изникните из памятей.
Юна сорвала круассан съ Веточки ближайшей – «Вкусно» - с пралине! – «Угощайся» - и подкормила.
Рассказчик – «Круг замкнут: Жизнь – страдание. Можешь радоваться - и страдать, страдать – и страдать, можешь насытиться – затем проголодаться и вновь страдать, думать о хорошем – и страдать в неугасаемом знании. Уходить стоит лишь отстрадав» - провёл по лицу Юны, угасал и забывался – «Звонила по понедельникам, делилась вожделением, проблемами и скорбью, - женщины умельцы поддерживать иллюзию в разговорах. Изводила, уже тогда – смолчу о прежних выходках; существует одна весомая энергия: Любовь» - запрокинул голову, словно пересытившийся после долгой жажды, и выдохнул Занавес на сцену затянувшуюся излишне.
Лори свела бровки, ткнула ноготком рассказчику в плечо – «Что с ним?» - и встретила пустоту всеобъемия.
Юна умильнулась, провела по руки Блаженного (инако) и дотронулась руки подруги – «Счастлив» - тёплой.
Тени обступили Действующих. Свет снизошёл возвратистый. Девочки - ясно: «Бежим!» - изникли из сцены.
~!Занавес!~
~ Послание ~
Ангелу Любви
Время расскажет повесть оплошностей и случаев, Волшебства и глупостей, обещаний и Забытия, скупости и Великодушия. Нам судить и причитать, символизировать и стенать, забывать и возвращаться. Луна благовещет.
Если встретимся, быть ли Тебе тенью оплота минувшего – что влечёт к грядущему? – стоит увериться в одном, случается иное. Боязно, расстаться с Тобою – мгновениями ненапрасного, пульсом Души, тяготением внетелесного. Вероятность разбивает возможность.
Воссоздать Тебя, выгравировать углём вседозволености по данности бытия, призвать отражённую. Приди, в место – откуда не уходила. Позволь восполнить ушедшее и обратиться, обратиться, обратиться.
Образ сквозит жизнь и обратное, размолвку и примирение. Ты – оплот открытости, Душа Любви, Божество во всевоплощении. Встреться завтра, чуть позже или никогда, будь Тебе интересно, расскажу всё после двух вопрошаний; что именно, и – важно ли?
Время обратит скорбь в восхищение. Встретимся – встретились. Позволь заметить – Абсолют, одушевила Жизнь.
Следуешь по Вселенной Воображения, предвосхищаешь шаги и отступления, гладишь по плечу в тяготах. Позволь встретиться – во избавление и новообретение. Обращения, ослепили?
Мысли-истязатели, найдётесь ли в третье послание? Адресую Заветы в облака данности, - встретишь, заметишь, прочтёшь и почтишь вниманием. Покидать места сии – расставаться с Тобой, но следовать навстречу. Где Ты? – отзовись.
Тенью от новолуния, шепотом сквозь сон, воодушевлением из глубин Ночи, косновением к щеке, теплу по шее – и ниже. Останься, мотивом Космического Леса.
Следуем об руку – невидимые, всесущие. Моя душа отдана – Тебе. Чудно’ склоняться к воображению во страхе разбиться о реалии.
P.s. Мы взаиможивы – знаю, чувствую и верю.
P.s.s. Время дано нам, и мы – себе. /
P.s.s.s. Не иначе.
*
Salut! Дочитали до ещё не конца – но до приближения к таковому.
............................
................
~
Черта
Октябрь Тридцатое выдался таким днем, таким днем: светлоденность во вуали пасмурной: Осень расцвела. Молодость была единственным украшением а Ветер в голове сплетала и приглаживала пыльные волосы странникам просторов дня, поднимала подолы, навязывала шарфы деревьям на места небесчувственные, отыскивала одиночек и пускала пыль в те же волосы – чтоб обернулись равными По-Обратную-Сторону-Взгляда: одиночки находили шарфы и, один другого, недруг - недруга, друг – друга, инакая - иную; Ветер утешала час сей: знакомила с покинутыми и покинувшими, рисовала обнажения дев годов моих – и старше – что ходят в ночи в одном нижнем, а выходятъ в плаще-мантии-одеянии чей элемент важнейший – обнажение. Прошлости истязали - «Незачем» - наблюдатель и испытуемый теснились в теле - «Нельзя» - и сердце порочное - «Меня нет» - изникало над ростком святости - «Я суть облако над телом» - руки взывали к Небесам (низа превосходимы – осязаймы); листва кочевала с древес до родни сугробившейся, мы благодарили книги за содержание строк в разрозненности собранностей, прохлада взывала к дому, День знаменовался Ночью, дабы увековечиться в орнаментах прозы.
Небеса благовеяли в склонении надъ избранником. Смотришь – и сознаёшься, и бросаешься в объятия; такие, существуютъ в природе, живутъ в мире, встречаются в жизни, - им столь тяжко сколь и легко, столь нежно сколь и грубо, столь роскошно сколь и любовно сколь и самозавбенно: пьют вино, ласкаютъ возлюбленных, нежатся в воспоминаниях и созерцают до полудня новолунного; не отличие – несравненность: “Человек без Времени” - доминации отказавшей: сравнивать не с чемъ. Существуют: живут в Мире Абсолютов: Музыка – для Орудий Искусства, Чувство – из флакона, образ – молодость да младость, погода – Осень в расцвете, - Любовь – вопреки смерти; Музыка слышится иначе чем звучит, - с того и казусы, и чудеса, и волшебства, и Инакости Меркурия, и Озёрные Блики, и при-и-косновеня – до дрожи, и встреча Большего, Большего, Большего, и робкость, и потустороннесть: общение с таковым суть общение с потустороннестью: черта стёрта со-при-кос-но-ве-ни-ем-ъ.
The Ghost of Autumn has put its hands onto my shoulders. I saw traces of cold future anywhere i could find some light, but felt: The Autumn Ghost has a gift for someone finding its traces and preparing to fight for get any light and tribute it. The Chain of Searching-Finding makes forget breathing of Ghost right beside skin of the-searcher-one, how it could happen with no one of us – never preparing to lie to feelings to cry; time flows, ends.
~ ~ ~
Вели об руку одна иную, иная инакую, статная скрытную, всевестная всебезызвестную. Лица сочли всеизъволенность юности в атласах и шелках поверх плоти, консерватизм Академизма в длине изяществе и продолжительности пальцев полусогнутых – смысмыкающихся-разразмыкающихъся плавно и поочерёдно, баловство Сфер в идеалитете - в единении Разума с Душой да Сердцем, невыспанность в глазах блеском тухнущим – божественным несмываемым/неиспоренимым - и всевыспанность в медальонах-пандушках под острогом взгляда, истоком тяготения и недосказанностью. Юна оступилась и не пала благодаря сосплетению с волосами Лори – отросшими за год и день, обратилась вспять падению – и что-то произошло: воззрилась на скамью парковую что сочла родность и едвазнакомость, – примечлась тем что не несла воспоминаний, в волшебном городе где каждая скамья обладает дюжиной историй чудесных поистине, – и взмыла в сон, явление, воспоминание, - что всеугодное властить над Жизнью, слагать воспоминания и оказываться миром всепамятным, любимым и запамятованным.
Юна - «Здравствуй» - Другу.
Лори - «Ты о ком» - не теплей мороженого в рожке у девушки прохожей.
Юна - «Смеешь непомнить с кем разделила Ночь?!» - возмущена.
Лори - «То-то не выспалась» - потянулась: одни хрустят грушей, другие – сухариками, третьи – позвонками.
Юна - «Прогрезили...» - призадумалась – «О Котобог!» - и ужаснулась – «Год и ночь?» - озадачена.
Лори - «Другие спят всю жизнь» - зевнула – «С пробуждением преуспели» - потянулась - «Куда бы деть себя» - пустила руку во власосплетение.
Юна – «Идём же!» - двинулась к неизвестности воспоминания, пока не поздно, пока помнишь.
Лори – «Ай» - последовала за глупенькой.
Юна – «Невозможно!» - помнит голос бездыханного.
Лори – «Нераспустимо!» - вынула руку, не без усилия.
Юна склонилась над фигурой брюнета стройного, чьи кудри – не без серебра в воспоминании – ниспадали до лопаток и ниже, - кому могло быть двадцать три, могло и девятнадцать. Серебро составляло плоть. Памятник.
Тучки сочувствовали и собирались на мистерию, бухчали и определялись в очерёдности. Тропический Ливень вышел изъ литургии благовонной и созвал мистерию. Время уходит.
Дотронулась лица Его, провела по щеке до виска, по кудрям к плечам и до ключиц, взяла из кармашка каплю застывшую из Реки Времени и докоснулась камушком ладони. Пусть знать истинный человеческий облик неоткуда, общение выше первичного – невозможное – ранит, когда Ветерок расплетает локоны склонившейся над эпитафией Смерти, Времени и, Любви.
...^:^...
Божеству Ожидания.
Солнце взошло в созвездие Скорпиона и удалилось от Луны, покинутой, покинувшей, в сумрак Вечности. Прохлада сблизила Детей Венеры, Художников Жизни, изобретателей новообещаний и расставшихся в жизнях прошлых – зарекшихся новообрестись в следующей. Ей случалось быть с двоими подъ одной Луной, Ему – испекаться в нетерпении Солнца, ожидать и ожидать и ожидать и дожидаться встречи из сотен назначенных; осмеивала и обласкивала, не могла оставить иль дозволить оттолкнуть.
Существа Человеческие слепы до недоспелости, недопустимостей – и платы, несознанны – и невзаимны. Любовь поразительна: нематерия самообретения: цветок неизвестной породы Lawsonia Inermis, время несуществующее года несуществующего данности несущественной, - вещественное несущественно исполнению, снег фруктовый. Различие вилось меж воспринятой и явной: вторая истребляла Лучшую.
Любовь отделила образ отъ плоти и благосклонила к недосказанности: плоть скатывалась в преисподнюю а образ сокрушалась в бессилиии, взмывала по колее страдания. Случается, возлюбишь – то возникнет вопреки противящимся разуму и плоти. Разрознение искоренило ту из памяти – но не обращения и, Ветер возникла: в температуре воздуха, въ осязании, во снах – чувством что всегда впервые, и воплотилась: встретились – и разминулись: напоследок; мемориал на скамье сколько помнимъ, не знаем возведшего, – делимся слухом, персоны съ чутким ухом: каждый принимает по-своему, одни утверждают будто встречали юношу живым, третьи находят в руках любвеписца послания-истории и, стоит переписать те, обретают Любовь Любви.
...и прахом станется то, чего коснёшься: любимые потерпят, ради чего Ты жил. Огонь Воодушевления обязательно вернётся – насторожишься и утратишь в силах...
Вспышка. Ветер сплетал волосы странникам просторов дня – и искоренял покинувших изъ памяти – не чувств. Разум находит запретные из дверей реалий, чувство же - отпирает.
Альби прогуливалась по Роще Лунной – с зонтом – пряди кололи хладом стали - и застала любопытное: монумент девушке – изъ золота – и юноше – из серебра: юноша в объятьи. Камушек в ладони – фиолетовый (любимое фиолетово); Дождь избегал божеств мистерии. Альби призадумалась.
Ни воспоминания - «Странно» - и вложила зонт в одну изъ ладоней, - «Принято», - вековенчание – и взяла манускрипт из рук Поэта.
~
II - fin – II
Дождь
Иренъ, лицо тысячи картин, Душа Любви в воплощении Абсолюта, скользни встреча инако, шепни Ветерок нам наискосок: «Останьтесь» - просочись мы в Вечер, остались бы. Разминулись пустотами вселенскими. Что – если иначе?
Погода отыгрывала Каприс Осень. Образ вился позади взгляда – единый на годы – и развеивался о неумение живописца к рисунку, но слову:
«Блик сквозил заполуденный кудри тонов Lawsonia Inermis, Ветерок ошёптывал Заветом Космического Леса, а некто фотопечатлел: Иренъ расположилась: собрала ножку левую четвёркой по мотивам песочным, другую ведёт по песку сырому, локоток на ножке, ладонь ласкает лицо: грустит, по обратную сторону горизонта къ Ожидающему: во хладу тени минувшей близ полутона пляжа с Рекой Времени, опирается о ножку левую и всматривается в монументт Времени: золото ‘сейчас’ мечется по треугольнику циферблатов: каждый опережал последующий и уступал предыдущему на ‘так’; пыль сбивалась с сильных долей, приводила в замешательство и обращалась эскизом мыслящего о наблюдателе (загадай божество мира Абсолюта: Твоего) – «Хочешь секрет? В греческом, вижу суть являюсь» - встречаетъ очерк Вечера и дня, – на двоихъ»»
Я было во негласии [самоидентификация ‘я’ веет самолицимерием на манер псевдоинтеллектуализма: тяга къ самоидентификациямъ включима в наследованное одними и ненаследуемое другими, - такъ]. Дождь смыл пороки, размягчил бумаги, разбавил фиолетила, тело охладело, по Ночи влёкши, влёкши в Рощу Лунную где воспоминания сплелись с линиями рук, к месту слагания Заветов. Дива без зонта? – кудри тонов Lawsonia Inermis – оказалась близ слышимости - «Помокнем?», - «У меня зонт» - раскрыла зонтик цвета снега, ткани самого нежного нижнего, с кружевами, – «В хорошем месте», - осталась настоящей, средь толп марионеток.
Заглянемъ в заветное-запретное: обрелись бестелесно: вселенные возродились. Губы слились, Знакомец обнял и покинул Знакомку на века – «Оставайся Божеством», - и шагнули из минувшего-грядущего в сейчас – во усладу. И запели птицы, и завершится сказание, и расцветут Lawsonia Inermis, и допишется исповедь, и быть Волшебству и, быть вечной, Любви.
Всё
Дитя Ветра
II
Ω ☼ Ω
¤
Река Времени
Не верь одному – к чему принуждают:
«Позабудь Веру, имя Ей – лесть.
Отдайся пустыне сомнений» –
Станешь тенью, чьей силы не счесть.
Ми ро Р ОждениЕ
Чёрное – КалейдоскоП – белоЕ
(метр короток мгновением,
перерождением,
становлением,
всеосязанием,
судьбосплетением,
нитесвязанием)
Белый Экран
Кадр всесущий: Свет. Пустота. Статичность. Выдержка долгая.
Хруст Ключа в скважине – отмыкание.
Зарождение: Точка – Чёрная – в левоправом углу.
Движение: Оператор отворачивает камеру – безуспешно: точка в камере.
Статичность: Оператор склоняется над камерой, протирает микрофиброй наспиртованной и возвращается в закадрие.
Голос: Хм-м...
Наплыв: Точка неподвижна если избавляться, ежели нет – умещается в Фокус е, в Кадр е.
Переход: Ближе и Ближе. Точка заполняет экран, выходит за пределы мониторов и Взрыв ается: Космосом.
Плед Тьмы
Кадр всесущий: Пустота. Статичность. Выдержка долгая.
Хруст Ключа в скважине – замыкание.
Зарождение: Точка – Белая – в углу левоправом.
Движение: Оператор отворачивает камеру – безуспешно: точка в камере.
Статичность: Оператор склоняется над камерой, протирает наспиртованной микрофиброй и возвращается в закадрие.
Голос: Хм-м...
Реприза: Зарождение Тьмы чередуется зарождением Света.
Динамика: Скорее и скорее: Тьма сплочается со Светом (браво, выдержка долгая).
Кадр: Многослойность: Каскад повторов до тысячи слоёв – иллюзии тысяч.
Голос медленный когда Хруст Открытия-Закрытия тысячекратен: сведён сотней каналов и льётся отвсюду – и из ушей Узрителя.
Хлопок: Остановка действа.
Эффект Плёнки: запись отматывается за начало.
Кадросочетание: растрескивается вдоль, поперёк и распадается на куски – рассыпаются на крупицы (стекло цветное разбивается пред камерой).
Экран Фиолетовый
Камера – устремляется (развивается в скорости и масштабах)
Наплыв: проникновение в Фиолет, дальше, дальше. Появляются: Галактики, Туманности, Системы, Созвездия.
Камера: пробивается сквозь астеройды, НЛО и облака радиации к планете, схожей во многом с нашей.
Камера пробивается сквозь Инфосферу, Стратосферу, Ионосферу и прочие.
Кадр: Руки: Владелец (за кадром) вертит планету на манер глобуса, водит ладонью по континентам и смыкает пальцы большой и указательный круг некоего Города, городка, провинции.
Наплыв: Сквозь облака и занавесы стихий, приближаемся к домам-дуэтоэтажиям, ныряем в окна – и выскользаем, пока не находим единственноверное во всём Многомерии Вероятности.
~Занавес~
О городе
Муа покинул Края Шумные – Шахматные - в угоду городку скромному, укромному и тихому.
По городу Живому приятно ходить: что не случайная встреча, то первая любовь всей жизни. Воспоминания остались далеко-далеко, но во мне. Так-то.
Жители знаются, негласно. Чувствуюсь по-домашнему, расхаживаю Вечера в сокровищнице города и распутываю прерию обманчивостей многовековую. Так-то.
Живой ценил Искусство Красноречия: таблички цитат приезжего меня, по табличке на место высказывания. Так-то.
Ценное прозвучит – Воздух Особого держит слова на весу. Триста секунд – слово словили и закрепили. Так-то.
Жители привилегированы делиться чувством чрез прикосновение - трижды. Дитя расскажет родителю - обессилевший болезнью иль юностью; влюблённый разделит с любимой Тайное Особое - робкий; старушка неспособна говорить из меланхолии, смотрит сквозь прошлое, в горизонт, - передаёт сейчас девочке, любопытной до искорки гаснущей. Три акта перемен, точка – в запятую, обвести одиночества круг пальца, отрезать уголки от книги и смягчить крик той.
36. «Судим по глазам - или о глазах: судим Душу по отражению. Растрёпанные остаются самыми ветреными, другие пустеют – совершенное просто и неоднозначно – и многое сойдёт за совершенство и, угаснет. Тишина.
Остаёмся вечны в Вечности, мгновенны во Времёнах. Начало эфемерно – Конец призрачен. Жизнь падает в ценности.
Задаём стоимость мгновению – напрасно! Опасения изникнут под пламенем сейчас. Отключиться, оторвать себя от прошлого»» - Хроники Настенные.
Пекарня I
Сумерки сгущались в Вечер, Ветерок срывала отцветшие из листьев деревьев, листов биографий и крупиц судеб. Картина на полотне прозрачном, поодаль от рукописей, Дитя Венеры.
Осенний утренний лес не был разборчив: он дарил красоту всем.
Яблоня склонилась над домиком, уставшая и прецветшая, и даровала плод ребёнку — мальчику лет девяти —взобравшемуся путём неизвестным.
Картина звалась «Дитя Венеры», семнадцатого века, - пребывала в уголке памятном Музея Современного Искусства.
Фальсификация - не сняла клейма произведения Искусства — картина миновала выставления на торг и была передана Музею Современного Искусства, где — увы — ту видели в последний раз не видевшие после.
Установлен пол похитителя — женский, - или художника.
Следы взлома не обнаружены.
О ней, отчасти, и пойдёт речь; от неё и оттолкнёмся; про ту и забудем.
Притворялся спящим: отмеривал шаги, существа — бродившего по комнате. Нечто приближалось — и наблюдатель прозрачнел и прозрачнел, невесомел и невесомел, взлетал и взлетал.
Губы сочились жизнетрепетом. Дрожь разбилась на волны восходящую и нисходящую.
Цепь разошлась — и сомкнулась
Лакомствую Вечером, в пекарне: круассан погружается в шоколад, вбирает суть и искушает падкого на сладость.
Прохожие, Вхожие, Ухожие, - сколькие призраки вырастают из почв моего почерка? Светофор благославляет Прихожих в Ухожих; засматриваюсь на Пустоту поверх событий, изяществ, изъянов, очерков; настояще ли иное? Фигура – остановилась на причале миров, где движение регуярно и регулируемо; бездвижна; оборачивается – и обращается.
Мы, не знакомы? Всматриваюсь в изумруды за стёклами полотен и очков, чувствую оно самое - «Взаимно» - и отпиваю тройного шоколада с тройным сахаром. Стройность увита материей Волшебства, Таинства, Прошлого и, печали.
Шагнула полусапожком – к пекарне: шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг; подмостки Пекарни: первая ступень, вторая ступень, третья ступень; дверь открывают; ступень, ступень; поворот влево; рука проводит по древу поручня; полусапожки приглушают Песнь Вселенной и склоняют внемлить. Чувство, будто на плече моём ютился котёнок, баловался и миловался: рука легла на плечо. Мяу.
Музыка разливалась за берега нотоносца, уносила за грани звукоряда и плескалась на стены: Апассионата Бетховена, Адажио, в кульминации. Рука на плече – тёплая теплом на двоих; Душа расцветает, тело окаменело. Взгляд – лебёдка душ: всматриваемся один в другого, один в другого; светлеет в глазах – и позади, оказываюсь вне высот и низин. Покачиваюсь – спасают от падения, спасает, Незнакомка.
Смотрю на Неё, Она – на меня. Тишина – не молчание: Безмолвие искоренило туман условностей. Быть может, сейчас – крупицы Истории Большей?
Шоколад остывал. Воздух угостил Гостью гвоздикой, шафраном и корицей. Восседаю на стуле “амбарном”, а Гостья, Гостья – неподвижна.
Ей не хватает описания – изумруд повествования, в деталях: шаль выскальзывала из пуговиц во сосплетении, тепла, материй и Вечера; обувь разшнурована. Глаза сочатся Жизнью. Губы – взывают к трепету.
Мысли изникают нерождёнными. Смотрю за радужку и обретаю некогда запамятованное. Немногое нельзя забыть – созерцаю зарождение.
Случись Ей оступиться а мне – забыться; случись данности свернуть по шоссе ‘иначе’, будь иное весомее, - Фантазии не перебраться в Воспоминание. Фиолетила привносят упомянутых. Она в очерке – и, Любить – вот оно: Вольшебство:
Она - «Ожидаете»
Муа - «Появления Вашего»
Она - «Не отягчу?»
Муа - «Воодушевите» - очнулся - «Присаживайтесь же»
Подсела - «Лакомствуете Вечер?»
Муа - «Взгляните – будто смотрите на пейзаж в полотне прозрачном впервой: Сумерки опеленали Вечер, Ветерок собрала отцветшие из листьев деревьев, листов биографий и крупиц судеб, собрала в месте не для всех и завещала знать непохожим: Вхожим, Ухожим и Прохожим»
Она - «Знаете ли» - нашептала - «У меня скромная домашняя пекарня» - дотронулась меня - «Но круассаны, скроенные на руку – лёгкую – скорую, уверяю, особы» - и говорила глазами когда подголосок расслаивал миры.
Муа - «Позвольте запечатлеть сейчас»
Она - «Прошу же» - звучит - «Горячего?» - иначе чем весь Мир.
Муа - «Тройной сладости» - изникает действительности прежнего.
Она - «Позвольте отказать» - призывает в свою.
Муа - «Простите?» - отдаётся.
Она - «Откажите меньшему во имя Большего» - Божественна, не иначе - «Иначе – получайте большее из меньшего, наслаждайтесь сейчас, ведь сейчас – всё на дне стакана»
Муа - «Если уйдёте – запомнитесь до последних дней» -
Она - «Если – на второй из трёх ступенек сей пекарни, уйду обернувшись дважды?»
Муа - «Остались бы основой размышлениям, эскизам, очеркам, интерпретациям»
Она - «Вольны оставить»
Муа - «Ежели – ушли»
Она - «Даже так. Вернитесь, скользните следом и» - поднесла ладони к губам и, прошептала: «Останьтесь!»
Муа - «Останьтесь » - доверился.
Она - «Останусь – так идём в, вдвоём» - Божественна.
Муа - «Идём» - собрал материи печатления нематерии.
Она – «Почитаете труды свои?» - коснулась рукописи в руке.
Муа – «Посвящу» - вручил лист Занавеса Вечерий в лоске ~Тс-с-с~ Сновидящей
Вернёмся к сюжету II
Вышли – переиначить Историю нас разминувшихся. Взяла за руку – и повела. Вверился Незнакомке, вверился случайности, вверился Особому и последовал Зову Сердца Любящей.
Шли сквозь символы Почтения, Особости, Великодушия и Вкусности. Души общались в рукосплетении. Мы – посредники Душесоития; не много – не мало.
Зашли в дворик-колодец, миновали дверь, дальше по парадной, лифт. Обнажила голову: локоны витого изумруда, шаль поверх шеи керамической. Руки плотности воды, пульсируют со Вселенной.
Примкнула губами ко мне, - «Наш этаж» - вышли. Занавески прошлому - и на лестничных окнах, ступени из паркета – словно клавиши фоно. Котя-Коток держит в лапках пухленьких табличку: Пекарня Совёнок Роберт.
Спутница - «Что предпочтёте?» - ввела в залы Венеры - «Кроме меня?»
Муа – «Историю»
Она – «Расположимся, брат-близнец»
Муа – «Ведите»
Она – «Отведаешь вкусностей»
Муа - «Угощаю»
Она – «Любопытно когда угощают твоим же..» - поймала мысль за хвостик – «Оплот Любви?»
Муа – «Берёг себя