Пакы оуча й рэчэ йного сэбэ линэ оучиши, иакожэ глаголашэ, ойнехо оубо нэ веде, сами жэ сиа всиако вемы. («Иным спасти не всех взыскаемо, не всем это возможно, «каждый на собратие своё особое слово даст», рече божественный апостол, (Рим.14:12). Снова уча и рече «иного себе ли учишь!? Как говоришь, о нём ведь да не знаешь, а сам говоришь, как всяко ведующий» (Рим.2:21)».
Мотивация добрых людей порой совсем не видна, и может быть далеко и не доброй, и их корысть порой крайне скрытна и для них самих, поэтому отец и спрашивает: «А не для себя ли ты учишь, не для себя помогаешь!?».)
Страньству иа блюди сиа ходьца, й сластолюбиваго беса, Добро бэстрасие ие томужэ страньничьство мати, странэностворивый сиа Господа ради, оужэ любвэ нэ й мать, да сиа нэ иавить врэдово радискытаиася. («Страньству имеешь блюди этого хождения, сластолюбивого беса, странничество бо, вину ему отдаёт. Добробестрастие тому, кому странничество мать, странностворивший сие Господа ради, уже любви не имеет (бесов), да сие не явит вредов ради скитания».
Ускользают от бесов странники, и как сказал бы восток, ускользают от кармы, и колеса сансары, рвут все кармические связи. Но православие не знает перерождений, и более того настаивает на единоразовой возможности для «Азъ есмь», никогда не повторится никакая личность, не возможно войти в одну реку дважды. Хорошо сформулировал данную ситуацию священномученник Дионисий Александрийский (IIIвек): «не говорю, что не будет искушений, но человек мира Христа не войдёт в эти искушения, ибо Он сказал: «не внидете в напасть»(не войдёте в на´пасть)», и во второй ступени у игумена вход в место «блаженной безвредницы», а в 28 пребывание в БЕЗВРЕДИИ, где бесы не подойти не отойти не способны...)
В идеале, это ушедший из мира мёртвых, и уворачивающийся от тех «спящих» которые в своем сне кормят сластолюбивых бесов, когда человек хранит огонь Господень, то он и есть настоящий странник.)
Ижэ с мираво странилося й иещэ к миру нэ прикасайся, бывають бо врэдовэ, любиащэ воспиащэнь ие. («Если от мира отстранился, то ещё к миру не прикасайся, дабы вредов содержания любимых не испить».)
Изгонима иесть и нэхотиащи ие угайспороды, йнокы йжэ самоволне от своие иа очины, ова бо пакы дрэва ослушанаго жэлати хотиашэ, сьжэ беду от плотныхо всиако подоймашэ по вся дни, отбегай акы раны греховныхо место, овощю бо нэ сущю нэчасто похотий мамо. (Имеющий изгон, имеющий гон, то нечто, тот глагол, который использовали и при описании «гона» охоты, когда стая охотничьих собак загоняла зверя, или тот «гон огня», который разжигает преподобный, или совокупность обоих понятий, внутреннего, и внешнего, когда этот огонь выталкивается миром из мира, и притягивается к себе Подобным,
«Имеющий изгон, «изгонима иесть», имеющим «это», и не хотящим быть поглощённым дремотой рода («угайпспороды» - где гай – это глубокий лес), иноки имеющие самовольность от своей о´тчины, или снова древа ослушания желать хотяще, и эту беду от плотяного всиакого поднимать им по вся дни, - или отбегай как от раны греховное место, или, не сущий ты, и глуп, не часто в похоти живущий». Или иначе переведём:
«Думающие, что это глупость, и не существенно, время, от времени находиться в похотях, они снова древо ослушания желать захотят, и беду им эту плотяную поднимать по все дни. Иноки же самовольное имеют от своей отчизны отойти, изгониму имеют, некий внутренний гон, и нехотяще они дремоты своего рода».
Или иначе: «Не сущий, нет того, кто глупость похотей, хоть и временными пренебрегает, и не отбегает, как от раны, ибо инок иной, и странником огонь Господень ищет, и изгонима имеет и с отчизны, и с своего рода».
Отцом древо познания добра и зла, древо ослушания противопоставляется древу жизни.
Нисий образо, ни лэсть татинаиа, да нэ оутаитьсиа тэбэ, влагають бо ныво оумо, мирьскыхо нэ от лучатися, многу мьзду глаголащэ намо приймати, ащэ видевошэ жэнэско поло самися оудэрожимо, йхо жэ нэпослушати подоба, пачэжэ супротивь творити. («Ни этот образ, ни лесть воровская, да не утаится тебе, влагают бо их в ум, мирских не от лучатися, мзду (награду) глаголят нам принимать, ещё видевши женский пол сами удержимся, их же не послушать подобает, более того, супротив этого творить».
Путешествие по лествице человек совершает для «имения светоразличия небов вся свершенного» (28 слово «Лествица шествия»), и как этот путь пройти как лучиться солнцем, сплетаться светом, как преодолевать волей трудности, и где мзде этой быть, этому еще научиться надо, а лукавый всевать свои помыслы будет, и отец делится своим опытом преодоления препятствий.)
Иегда свойхо домово воле тойли влета отшэдошэ, мало не коие доброго вейньство, или пооувэрзэн собе приобриащэмо, тогда оубо помысли пустошний пришэдошэ, грясти намо пакы во свою очину вэлять, навозгражэнь ие рэкущэ многымо, йобразо й оуспехо темо, йжэ делона шихо благочэстьныхо смотриать, ащэли слово, й мало ведиймущэ будэмо, тогда оубо акы спаситэлэмо, душьнымо й оучитэлэмо, во мирово спиатити сиа влагають.
(«Когда своего дома изволил в своё время отойти, и пусть малые лета отшедше, мало неко ие («ие», это когда есть, это когда что - то имеется, а здесь даже чуть-чуть нет, а половинка наличия) что доброго веенства…».
(вейнство, веять, ве, старые тексты складываются из букв образов, а затем слогами передаются смыслы, то есть слогами писаны старые тексты. «В», буквица «веди», ведать, всё что связано с опытным знанием. Вежа – знающий, невежа - не знающий. Веять, - дуть, распылять, сеять, применять усилие. Вейнство – воинство, если просто перевести, но воин этот веющий в настоящем, а не просто, владеющий опытом воина в потенциале. Например вий – это дух связывающий, вить, витязь - связывать духом. Здесь же контекст – это не борьба с миром греха, а уход от мира греха, уклонение от плодов, и от древа ослушания. Уклоняясь от него и силой веять, и именно этой силой и уклоняться, но не ввязываться в прямое столкновение с лукавым. Не пытается связывать лукавого данное описание. Как уже отмечалось ранее, у преподобного Лествичника, если лукавый обнаружил вас, это уже промашка, и с этим грехом требуется разбираться. Лукавого же в поле зрения просто не должно быть. Как уже отмечалось ранее в тексте, то и самого лукавого, в древней молитве «отче наш» не было.)
«Когда своего дома изволил в своё время отойти, и пусть малые лета отшедше, даже чуть-чуть доброго веенства не приобрёл, или повержением себе приобрящемо, тогда уже помыслы пустые пришедше: «Гряди нам», снова в свою отчизну, велят, «На возграждения имеющиеся», скажут, «И многих возграждений», и образ успеха тем дадут, делающим благочестное смотрящим, а если еще и слово имеющееся мало ведущее будет, тогда уже как спасителем душ, учителем во всём мире испить сие, влагают…».)
Дата иажэ взаветри й собрана добре, воширине зле рассыплэть. («Да то собранное в заветри (не на ветре, в не ветра) доброе, в ширине зла рассыпит», или:
«Да и то и малое заветное собранное добро, в ширине зла, да рассыпит.»
Или ещё проще: «Принявшему образ потерять придётся, и в ширине зла, имеющееся доброе рассыпится. Образы через мысли пустошные входят».)
Нэ жэны но самого лота подражати поспешимо, душа бо возвращьшисиа отнюду жэ йзиди акы сольобуроде иеть й бэсподвига оубо прэбываиеть. (Не жены, но самого Лота подражати поспешим, душа возвратившияся оттуда, откуда изошла, как соль уродливой станет, и без подвига пребывает».)
Бежи иегупта нэ возвратне, обращьнима бо сиа сердца тамо землиа бэсстрасны иа й иерусалимскы нэ оузреша. (Беги Египта невозвратно, обратившись бо сия туда сердцем, земли бесстрасной, и Иерусалимской не узреешь». Стоит обратить внимание, что в тексте именно «бес с трасны иа) – без трясучки, если буквально. Хотя конечно без страсти, то же будет верно, но уже дальше по смыслу. Текст оперирует терминологией, в которой человек есть Слово, звук, а его действие через образ проявляется, благодаря внутреннему свету «ра». И всё, как и в Писании, в начале Слово, затем Образ, затем свет (см. 1 главу евангелия от Иоанна). В природе кстати всё, наоборот, вначале мы видим молнию, а затем слышим грохот грома. В природе, всё движется к своему концу, к смерти.)
Бываиеть в начатоко детьства ради, оставльшэмо своя, йсвэршэне очищьшэсиам разумомь, темь полэзне возвратитися, да по спасэнь й спасти некы иа взмогуть, о Бозе. («Бывает в начале, детства ради, оставив своя, и свершенно очищенным разумом, тем полезно возвратиться, да по спасэнь имея спасти неких взмогут, о Боге».)
И мойсий бо оне Бого видэць, от Бога на спасэнь ие своие плэмэньнымо людэмо послано, многыво иегупте рэкошэ во мире сэмь тэмнемьйме. (И Моисей бо будучи быв боговидец, от Бога на спасеньие своим племенным людям послан, много в Египте говорил в мире сем тёмном». Если бы отец игумен в тексте не повторял часто о семёрке, как о возделывании её в нынешнем раевозделывании, как «множество, в семь, а семь в иеДеницу», то можно было бы и остановится, и на этом переводе. Но с угла семерки, можно перевести и так:
«И Моисей Боговидец, от Бога на спасень приобретения своим племенным людям был послан, много имел говорить в Египте, в мире семи´, тёмном, и немо´м».
Добро опэчалити родитэль а нэ Господа, овобойсоздайспасэ, оважэ многажды иажэ любиста погубиста й муце прэдаста. («Добро опечалить родителя, а не Господа, тот бо имеет создать спас, а они же многажды имеют любимой пагубы стоящей, и муке предающей». Буквица «Т» - означает образ твёрдости, «с та», указывает на то, с чем стоят твёрдо, здесь, например, «любиста погубиста», стоят твердо в любви пагубного. Но можно более глубже перевести, как: «Добро опечалить родителя, а не Господа, тот бой создал и спасёт, а они многой пагубы твердо любят, и муке предадут». «Господь бой спаса создал!», и в него, в этот бой имеется возможность войти. «Господь грядёт судить живым и мёртвым», читаем мы ежедневно в «Символе веры». И Он творит своё Царство, и в него, как в действо спасения, имеется возможность войти здесь и сейчас.)
Странэно она странэно, йжэ акый но иазычэно, войномь иазыце вразуменый седя. («Странно престранно, если который будучи язычником, и в этом языческом народе вразумлённым усидит». Страньство – корнем слова «ра» свет, буквица «Т», означает твёрдость, «С» - соединительная форма, поток с чем-то быть, то есть потоку света твёрдо быть с ….., или следовать за твёрдым потоком света. «Странно в языческой среде остаться разумным».)
Нэ нэнавидиа щэьы свойхо, йли место отходимо, нэ будито, но оттехо прэбывающаго намо врэда, й всиа коиа споны. («Не ненавидяще же своих, или места отходим, не будет то, но от тех (того) пребывающего нам вреда, и всего чего покоя лишает». «Буквица «П» - покой, равновесие, «понь», «поне» - по крайней мере, некая крайность, «понька» - рубаха, рубашка. То есть сама среда способствует быть и содержанию, а среда греха повреждает. Отец уходит их греха. «Не из ненависти мы уходим от своих близких, но из места греха выходим».)
Иакожэ й привсемь й симо бываиеть намо Хсо благымо учитэль иавлиа иеть бо сяй то родитэлямногажды по плоти оставиво. («Как при этом в семь (при всём), и сим бывает нам Христос благим, учитель повелевает бо родителей по плоти ногами оставить». Если не знать, что отец рассматривает внутреннюю семёрку, то можно и не обратить внимание на данную фразу. Но она звучит в контексте того, что, не обращая внимание на семёрку внутреннюю, но и во внешнем мире надо покинуть среду ножками. Не только внутренне нам требуется преображаться, но и во внешнем мире дела делать.)
Йне от кых мыша мати твоиай братьиа йщютьтэбо, воэкоре добрый нашь Господь й оучитэль, бэстрасную нэнависть показа рэко, милости моиай братьиа моиа суть, твориащий волю отца моиего й жэиесть на небесихо. («И не от тех мы сказавших: «мати твоя и братья ищут тебя», но вот добрый наш Господь, и учитель, бестрасную ненависть показал сказав: «милости мои ай братья мои суть, творящий волю Отца моего же и есть на небесах». «Бэс трасную» без трясучки, если быть дословным.)
Буди ти отець йжэ обрэмэни греховнемь потрудити сиа с тобою могы й хотя, мати жэ по оувэрзеньие, могущи отмыти тиа сквэрны. («Будут тебе, в отец имеющимся делом, тот, кто в обременении грехов потрудится с тобой могут и хотят, мать же – кто по повержению себя, и могуществу отмыть те скверны способны»)
Братожэ йжэ помагамо тэчэньи горнемь й бэседуя. («Братья же помогающие в понимании горнего течения».)
Жэнужэ приобриащи нэ отлучающю сиа памиать исходную. («Жену приобретёшь – когда не отлучающаяся память исходная пребывает».)
Чада ж эти любовь нада будуть, воздыханьиа сердечная. («Дети – сердечного воздыханья любовь пребывание».)
Рабо жэ притиажи свою плоть. («Светом трудясь притянешь свою плоть».)
Другы жэ святыя силы, иажэ во врэмиа йсхода оуспехоти могуть створити, ащэ ти друзи буть сэродо йщющихо Господа. («Друзья же – святые силы, имеющие во время исхода могущество успеха отворения, если они друзья среди ищущих Господа».)
Любы Божьиа оугаси любовь родитэльскую, глаголяй жэ обоие ймети Нэпридохо рече Господь мирав ложити на зэьлю родитэлэмо ко сыномой братьй, работати ми йзволивошимо, но рать й ножь, отрезато любьвэ Божья от любьвэ мирьскыхо, славолюбнысиа от смерэныхо радуиеть босиа Господь на обои и не о распри разлучэнья, любьвэ ради иа жэ к тому бывающаиа. («Не пришёл», говорит Господь, «мир вложить на землю, родителям к сынам, и братьям, но работать Мне изволившим, - ратное войско и оружие, отрезать любовью Божьей, от любви мирских, славолюбное имеющих, от сме´ренных, светом дует бо это Господь на этот бой, и не о распрях разлучения тот бой, но светоразлучение, любви ради имеющей же к тому это бывающа». Не для чего иного эти связи света разлучают как для любви ради. Сплетаются в греховных связях своим светом люди греха, случаются, лучь к лучу, свет к свету, случка, есть такое оставшееся из старины слово, но использующаяся лишь в контексте совокупления животных. Этот контекст прямой, разорвать требуется эти греховные связи. И как добрый родитель, отрывая лейкопластырь от ранки, дует на эту ранку, так и Господь «светом дует», «радуется Господь», отрывая своей любовью, любовь ко греху, и особенно притягательную любовь, когда эта любовь связана с близкими.)
прэльстисиа само. («Сила любви Божья гасит любовь родительскую, говорящие же, что имеют обе, прельщают себя».)
Слышо глаголащаго, никтожэ можэть двема господном, арат патий прокоие. (Слышал глаголющего: «Никто же может двум господинам пахать и прок иметь».)
Блюди блюди, иеда како водо всэй сполнэно, иавиши сиа прилэжань ие своихо любя, исой стоплэньиемь мирьскымь отйдэши. («Блюди люди (будь внимателен в человеческих взаимоотношениях), как это всё исполнено (всё вышеизложенное), прилежно явившимся любящих своих, мирским утоплением отойдёшь (от Духа)». Категорически лаконично описано отцом как, хитросплентения лучей и как их разрывают, и разделяют силой Господа. Сегодня можно встретить много трудов по данному поводу, как возникают сплетения энергий между душами, и какие пагубные последствия ожидают человека, вследствии их греховных хитросплетений. Разные религии, и разные взгляды на Богообщения, но имеются для всех некие параллели в духовных вопросах, как и в данном случае. Описание отцом данного процесса напоминают микрохирургию, тонкое отделение от грубого взаимодействия.)
Нэмилуи родитэлэ с коили дружэнь слэзо, ащэ ли ни, вечне хощэши плакати, иегда тиа окружать акы пчэлы, пачэ жэ осы, плачь оужи ко надо тобою, збирающэ во скоре душэвноие око, на своиа дела й свою смэрть, нэвоспиащаиа во пэрьвый, да трудомь трудово зможэши отразити. («Не милуй родительских, или слёз друзей, или в вечности сам хочешь плакать? Если те окружаться, кружат и летают вокруг яко пчёлы, снова же – осы, плача и жужжа над тобою збирающе во скоро душевное око на своё делание, - во свою смерть, не пей из первого, и да трудом трудное возможешь отразить». Не питай их внимание, и не изопьёшь из их смерти, ибо они, как пчёлы, но в реальности как хищные осы, для своего внутреннего ока душевного, это всё делают, и сами погибая, и тебя вовлекают в это. Не пей, и не изопьёшь, и трудом отразишь притяжение их лучения.)
Обещавають лукавий намо, ижэ наший нэ наши, всиа любаиа творити, разуможэ симо, доблэму нашэму тэчэнью прэпиати, та чэоубо насвой разумо насо прихватити. («Обещают лукаво имея, что «Это наше!», что не наше, «Всё любяще творить разумно этим», доброму нашему течению припирая, тем убо, на свой разум нас прихватив».)
Место нашихо отхожэньиемо, будиилбэзо оуветныхо, йбэзотщэ славныхо, й с мерэнохо частэхо, ащэ ли ни с врэдомь летаиемо, скрываи доброродьие, йдоброславьие обличати, иеда како обриащэши сиа йнако оустый накожэ делэсы. («Место нашего отхождения, будет или без ответного…» Слово «буди» более сложное чем просто указывающее на время – «будет то то…», но более сложное, «буда» – сооружение, жилище, гроб; «будень» – трудовые будни, и согласно того же церковно-славянского словаря Дьяченко корнем же, является бодрствование, и санскритно входит в «buddha» - мудрый; «buddhi» - ум, душа; где сам Будда – просветлённый.
(«Место нашего отхождения, бодрое, и без ответного, и без от тщеславных, и смерено этим, и часто: если не вредом лета тратишь, скрывая добродное, имея доброславье обличати, когда и как обрящеши сия иноческого устья, иноческого тонкого делания». Стоит обратить внимание, что отец описывает сам процесс ухода в мир Божий, как некое «место», место пребывания уже в ином состоянии. И тогда перевод возможен, и так: «Место наше – от хожень иемо, от отошедшего, отхожее место, без ответа...» Отхожее место использовалось как место испражнений, со всеми вытекающими, то есть, человек покинул прошлое, и оно в прошлом, и для жизни не годящееся.
«На коже делесы», на коже делания, где может быть в действе, в труде, образ «кожи»!? «Кожух» — это изделие из убитого зверя, например. Поэтому, и перевод напрашивается как «иноческого тонкого делания», Или «прямого делания», но действо это, указывает на прямой смысл, род живущий в грехах, оставляется позади, от него берётся лишь некая кожа, нечто самое необходимое для дальнейшей жизни. Кожа есть сама жизнь прямого действия.)
Никтожэ толмастраньству водася, иакожэ прилучися, иакожэ вэликый оно слышавый йзиди от зэмлиа твоие иай отрожэньиа твоиего, й отдому отца твоиего, ащэ ивойноя зычнуюй страньну зэмлю призываиемоиесть, иегда акы вэликаго сэго страньнова вошана мнозе Господь во слави, обачэ й слава Бого угодьна ащэ иесть, добротоющи томь смерэнь иа отвращатися. (В считывании данных текстов имеется грубая ошибка, это игнорирование прямого смысла «никто», и «ничто», считая это простым отрицанием чего-то. Чётко понятно по некоторым предложениям, что это именно категория, и категория чего-то. Например, «Никто же вои небесны», - никто воин небесный, никто входит в небеса, и тд….Это свидетельствует об искажении прямой традиции, когда «слышат звон, да не знают где он». Любой православный знает о святых утверждающих, что они «никто, и ничто», и воспринимают это как нечто аморфное, и самоуничижительное, и забывают провести параллель с состоянием «пустоты» самураев, или «пустотности» адептов даосизма, забывая, что были и на Руси монахи с русскими именами (!), и принимающих прямое, и успешное действо в боях. Итак:
«Никто же столько странству даст, как прилучившийся, как Великий оно слышавший: «Изыди от земли твоей от роженьия твоего, и от дома отца твоего, ешё и в воинственную языческую странную землю призыв имеет. Когда как великого сего странства много Господь во славит, впрочем и слава Богоугодна ещё есть, добротою ещё томить, смерень имея отвращаться (мерой доброты томить).»)
Иегда насо бесовэ оакы овэлице оуправлэньй хвалиать, йличеловеци о страньничьстве нашэмь, тогда мы насо ради с нэбесэ на зэмлю страньствова вошаго возмемо напамиать, йобриащэмо сиаво векы векомо достигнути нэмогущэ. («Когда нас бесы как великих управителей хвалят, или человеки о странничестве нашем, тогда мы, нас ради, с небес на землю страньствовавшего возьмём на память, обрести сего во веки веком достигнуть не могуще».)
Люто некому отсвойхо, йстраньныхо пристрасие, могущэие помалувомиро насо прихватити, й огньнашь по оувэрзеньиа доконьца ойстудити. («От своих имея пристастие к кому либо, люто тому страннику, могуще помалу в мир нас прихватить, и огнь наш повержения нашего, до конца остудити».)
Иакожэ нэмощно одинемь оубо окомьна небо, другымь жэ на зэмлю зрети, сицэ нэмощнойжэ своихо йнэсвойхо, самому помысломь йли теломь нэ оустранивошюся, нэприати беды душэвныя. («Как не мощно одним оком на небо, другим на землю зреть, так и не мощно иметь своими не своих, самому помыслом или телом не устранившись, и при этом не принять бед душевных».)
Трудомь мноземь йспехомь оуправлиа иеться в насо обычай благо йдобре оустроиено, ймноземь спехомь оуправлэноие, мощново иединомь часе погубити. («Трудом многим и спехом управляется в нас обычай благого и доброго устроения, и многим спехом управления имея, мощно и одним часом погубить».)
Тлиать бо обычаиа благы бэседы злы, мирьскыиа й нэ оукрашэныя, йжэ с мирьскыми по ошэствийживый, йли близьсы, всиа койливо техово падэть сети, йли сердцэ осихо поминаньй оусквэрниа иеть, йли нэ оусквэрьниая, аосквэрниающаиася осужая, йто само осквэрниться. («Тлят обычаи добрые - беседы злые, мирские, и не украшенные, иже с мирскими шествовать живя, или близко находясь, всяко как тех во сети падёт, или сердце о сих поминая скверну имеет, и если, не оскверняясь, оскверняющихся осуждая, и то сам осквернится».)
Тогожэ осонь иахо, во следующихо ново во вэдэнымо (Заглавие: «Того же, о сон имеющих, в следующих новому ведению», или проще говоря, о сне начинающих странников):
Нашэго оубо разума, оумо нэсвэршэно вэсь, й всиа кого нэ веденьиа йсполнэно, скрывати нэмощьно, гортань бо бряшна рассужаиеть, слухо жэ разумы разумеваиеть. («Нашего разума, ум весь несвершён, и всякого неведень имея исполнен, скрывать не мощно, гортань бо приятным рассуждает, слух же разумы разумевает». Приятно рассуждая гортанью, и думая всякую чепуху, ум повреждается, и разумом становится несовершенным, теряя свой свет в сетях пса.)
Болезнь бо очную иави солнцэ, нэведень иежэ душэ вноие иавиша словэса. («Солнце являет болезнь очей, слово же, явившееся вновь, явит неведенье души». Слово, это звучание души, и новое в душе, новое и являет. Как сон говорит образами души, так и сонный духовно, сонный своей душой инок гортанью, словами своими явит брашное своё. То есть, грех и на устах виден. То есть, отец пишет, что как солнце проявляет слабость и болезнь глаз, так и новая жизнь странничества, проявит и нечто новое, и неизвестное.
Обачэ иакожэ противу силе любовью понужэно, никакожэ оубо мню нэ бой оуставлиаиемо во следуиема, постраньничьскыхо словэсэхо, пачэ жэ вотех о снехо мало вочинити, иелико жэ ни тоиа прэльсти прэлэстьныхо нэведущэмо быти намо. («Впрочем однако, как против силы любовью понуждают, никак мню не бой оставляет во следуя, по странническим словесам, ещё же в тех о снах мало починить (исправить согласно чинов), если же то прельстить прельщёнными неведуще мо быть нам». Но даже будучи неизвестным, мы любовью против силы понуждаем, и никак усилие, в том в чём следуем, не оставим. Для тех, кто во сне, мы любовью бой свой помочь им не оставим. Те, кто оставили мир греха, им останется «мало вочинити», мало, малое останется исправить. Но это малое, как утверждает отец в первом слове, большое двигает, ибо ум принадлежал до этого ПСУ, но принадлежал ещё и сердцем, и телом, и соответственно теперь лишь принадлежит частично.)
Соно иесть о уму по шествии ие, во нэ пошьстьй тэлэснемь, мэчето, иесть прэлэсть очная, воспиащи мысли. («Сон имеется уму по шествии его, во не по шествии телесном, мечется то, имеется прелесть очей, воспившая мысли». При отсутствии движения тела, если присутствует метание ума, это в чистом виде, есть прелесть его, испившего, пьющего мысли ума. Собственная троица, вводится в небесную Троицу, об этом отец пишет в конце слова, об этом учили с древности, «Отец, Сын, и Святой Дух, - ум, сердце, и живот. Смотреть у преподобного Григория Синаита, об этом у него хорошо изложено.)
Мьчэто иесть йступлэнь ие оума, бдящу телу, мчэто иесть нэ вособлэно ие видень ие, вина ие иадэ ради поваривошимь чину, о снехо глаголати восхотехомо иаве. (Заметавшая себя мысль есть мечта, и приводит она в ступор ум. Стоит обратить внимание, что и сегодня известна фраза «рыба мечет икру»
«Мечта – есть исступление ума, в бодрости тела, и мчит то имея не существующее видение создавая. Вина имеется, где ради сварившего, создавшего сего чина, о тех, с кем глаголати восхотели на яву». То есть, само намерение общения с теми, кого нет, напоминаю речь идёт об иноках, оставивших всё мирское, и всех мирских, это намерение наполняет чувствами образ, который вызывает собственный ум (!). То есть ум, наполняет образ, даже в недвижимом состоянии тела, то есть даже во сне.)
Иегда оставивошэ Господа ради своиа домы, страньничьствомь любьви Божьей сами сиа прода мы тогда оубо беси, сныво сплашити окушають насо, своиа намо показающэ, йли плачюща сиа йли оумирающа, йли заны дэржимы й колеблющася, да веру иай оубо сномо, подобэно иесть с тень свой гониащэму, йто окушающю сиа иати. ((плашка – огниво, кресало, оно же – ловушка для убийства зверька; плаха – место казни)
«Когда, оставив Господа ради, свои дома, странничеством любви Божьей сами сия мы рода этого, тогда бесы с нами ловушки устраивают, казнят и охотятся на свет сном, и снами кушают нас, своих (родных) нам показывающа, или плачущими, или умирающими, или за то, чем держимся и колеблемся. Веру имеющий снам, подобен с тенью своей гоняющийся, и окушанный этим». Объедают человека, объедают его свет бесы, и в миру будучи, напоминаем, что глава вся о тех, кто спит, но для иноков, сны принимают более мощный характер.)
Беси любо славний во сне прореци, будущая акы злохытрьци на знамэнующэ йто намо провозвещающэ, виденыможэ сконьчава иемомо, мы подивихомся, йакы близь проведьныиа благодати, помыслево звысихомо. («Бесы любославное во сне прорекут, будущее как злохитрые на знаменующееся нам провозвещая, видеть могут окончания происходящего, мы же подивимся, что близ провиденья имеющейся благодати, и помыслив так возвысимся».)
Во повинующихо сиа бесу многажды прореко бы, во оукариающихо жэ того присно солга. («В повинующихся бесу многожды прорекут, в укоряющих же того, опять солгут».)
Духо сы оутрэниа во вздусе семь виде, йразумево того, оумирающа во сне простеишимо прорэчэ. («Дух утренний в воздухе этим видит (дух внутренне в духе семи видит), и разум имея того, умирающего во сне простейше проречёт». Беыс будучи живя в тонком, внутреннем, «утрэниа», утробно, легко созерцают происходящее сообразно их природе. О возделывании этого внутреннего мира, будет отдельно у отца, и не сейчас, не в этой ступени. В этой ступени, он выводит инока из тёмного, порабощенного мира.)
Ничто жэ отхотиащихо быти от прооуведиать, ащэ ли то волсвинамо й смэрть прорицати могли быша. («Ничто же от хотящих быть от проведущих, если то вольны были нам и смерть прорицать могли быша». Отец рекомендует уйти от этих тонких, но порабощенных областей, в НИЧТО, не реагировать на них.)
Во ангело светэло йм человечь видо, многа жды прэображаютсиа, йнамо приходящэ во сне показашася, й возбнувшэмо радостью ймнень иемь покупаша, сэ ж эти да иесть знамэнь ие прэлэстьно ие. («В ангела светлого человеческого вида, многожды преображаются, и нам приходяще во сне показавшись, и возбудивши радостью имеющейся покупают, все эти знамения прелесть имеющаяся».)
Мукы ий судо, й разлучэнь иа показають ангели, восприанувша жэ трэпэтный скорбьны створиать. («Муки Суда, и разлучение показывают ангелы, воспринимающих трепетом скорбным створяют».)
Иегда во снехо бесомо покариатисиа начнэмо, тогда оубо й иаве йграють. (Когда во сне бесу покоряться начнём, тогда и явно играют».)
Ижэ сномо веру иеть при в сэмь нэключимо, айжэ всемо нэ веру иа философо то. («Если снам веру иметь в этом не как источнику, а всему не веру имея – философ тот».)
Всемо ти благовестиащимо судо й муку веру й иединемо, ащэ ли отчаиань ие тобе, иещэ ти то отбесово. («Всему тому благовествующему Суд и муку, веруй единственно, а если отчаяние тебе имеется, то - от бесов».)
Трэть ие ие Троица равночислэно ие тэчэнь ие воступивый, да нэво зритьни дэсно ни на лево. (Третье, - имеется Троица равночисленно имеющееся течение вступивший, да не во зри ни вправо, ни на лево». Вот этот процесс, вход своей малой троицей, в большую, и небесную Троицу, вот эти три первых шага.)
«Ты как наводнением уносишь их; они — как сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает» (Пс.89:6), «И как сон, как ночное сновидение, будет множество всех народов» (Ис.29:7) И отец написал главу о спасительных странностях, среди спящих, «О страньстве, где имеется сон у них»., слово 3
Выведя из мира тления, отец преподобный подводит инока к самому корню возникновения сна наяву:
«Сон имеется уму по шествии его, когда не шествует телесное, мечется то, имеется прелесть очей, пьющая и наполняющая мысли». При отсутствии движения тела, для многих присуще метание ума, это и есть по определению преподобного прелесть его, испиваюего, и пьющего мысли.)
«Мьчэто иесть йступлэнь ие оума, бдящу телу, мчэто иесть нэ вособлэно ие видень ие, вина ие иадэ ради поваривошимь чину, о снехо глаголати восхотехомо иаве». (Заметавшая себя мысль есть мечта, и приводит она в ступор ум. Стоит обратить внимание, что и сегодня известна фраза «рыба мечет икру», так и здесь, имеет место созидание умом образа, наполнение, «мечет» ум чувствами образ, наполняет его.
«Мечта – есть исступление ума, в бодрости тела, и мчит то имея не существующее видение создавая. Вина имеется, где ради сварившего, создавшего сего чина, о тех, с кем глаголати восхотели на яву». Можно конечно упростить, и перевести, поверившим иступлению ума, поверившим мечтам, тому – вина. И согласно преподобного именно бесы «варят этот чин», и цель их проста, «окушати» душу, окушати свет. Серьёзность момента трудно не до оценить, ведь результат вины, ограниченность мерой образа всеваемого, человек получает смерть.
Современный мир являет наглядный пример обратных техник манипуляций, где созидаются Образы, и созидаются они из вне, с пониманием сути вопроса, и толкаются к внешней же их реализации, например, когда человек вгоняется в повышенное возбужденное состояние, это массовые театральные, спортивные, и иные сборища, когда предлагается взору некий образ, который потом, будучи уже наполненным чувствами, будет сам двигать к своей мере реализации эту же толпу, останется только принять результат…
Первый шаг, первое Слово у преподобного, это уход от мира мёртвых, второй вход в мир (в область) «блаженного безвредия», третий ускользание от спящих, и все три – вступление в течение Троицы. В каждом слове есть о внутреннем огне, об огне Господнем, как он назван и в этом слове. И этим миром, этой областью, как называет её древнее Евангелие (Ин. 1: 12) и нужно научиться им пользоваться.