Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 20 глава

У юноши эссекский акцент. Я узнаю этот говор, потому что одно время работала вместе с девушкой из Эссекса.

– Ваше имя? – спрашивает Кристиан.

– Даллас Кол. Я же только что вам сказал, – расте­рянно говорит молодой человек. – Что-то не так?

– Ив каком фильме вы его подсмотрели?

– Ни в каком...

– Тогда откуда вы его взяли?

– Как откуда? – Молодой человек озадачен. – Родители дали, естественно...

– Вот как, – бормочет Кристиан и опускает голо­ву, продолжая заполнять карточку.

Даллас Кол берет кассету с фильмом «Отчаянно ищу Сьюзан» и поворачивается к выходу.

– А собаки вас часто кусают? – спрашивает Кри­стиан.

– Я надеваю костюм из гальванизированной рези­ны. Собакам его не прокусить.

Молодой человек уходит. Кристиан недоуменно смотрит на его карточку.

– Я даже не знаю, что тут сказать, – признается Кристиан. – Даже не знаю.

– Он тебе понравился? – спрашиваю я.

– Я что, похож на ненормального? – возмущенно интересуется Кристиан. – Итак, милая, что у тебя стряслось?

– Мне надо срочно выбраться из города, – гово­рю я, схватив Кристиана за рубаху и сделав вид, что плачу у него на груди. – Меня здесь все сводит с ума. В голове самая настоящая каша. Я так больше не могу, Кристиан!

– Что ты больше не можешь, дорогая?

– Ничего!

Я наваливаюсь на прилавок и прижимаюсь правой щекой к гладкой блестящей поверхности. От нее исхо­дит успокаивающая прохлада.

– С чего вдруг такое уныние? – спрашивает Кри­стиан, прищурив глаза.

– Мне здесь тесно! Тесно и душно! На меня даже незнакомые люди на улицах пялятся. Следят за мной. Глаза у всех, как у горгулий! Как будто я выгляжу как- то не так или веду себя неправильно... Они все меня осуждают!

Я поднимаю голову, когда начинаю говорить, и сно­ва опускаю ее на прилавок, когда замолкаю.

– Но сама-то ты понимаешь, что за тобой никто не следит? Или ты сидишь на каких-то таблетках?

– Нет, Кристиан, таблетки здесь ни при чем.

Я качаю головой, не отрывая щеку от прилавка.

– Никто за тобой не следит, милая, и никто тебя не осуждает. Это все твое воображение. Так иногда слу­чается. Повторяй себе почаще, что никому на улицах нет до тебя дела. Даже если кому-то и есть, все равно повторяй, что нет. Помогает.

– Так нельзя! Это какое-то нездоровое отноше­ние – отрицать и все.

Я прижимаюсь к прилавку другой щекой.

– Никакое это не отрицание, дорогая моя. Таким образом ты просто-напросто подслащаешь жизнь. Нельзя принимать ее такой горькой, какая она есть на самом деле. Надо хоть иногда разбрасывать на своем пути розовые лепестки.

Кристиан с улыбкой треплет меня по волосам. Его пальцы тут же застревают в спутанных прядях.

– Это еще что такое? – с подозрением спрашива­ет он.

– Не важно.

– Кто это был?

Кристиан запускает пальцы еще глубже мне в во­лосы.

– Ой! Кристиан! Больно же...

Он убирает руку и упирается кулаками в бока.

– Я сделала одну очень большую глупость, – при­знаюсь я.

– Вот что, милая, нам надо поговорить. И чтобы снять стресс, никуда ехать не придется. Пойдем ко мне, возьмем бутылку шампанского, плитку темного шоколада с апельсиновой начинкой и фильм «Каки­ми мы были» – я как раз сегодня утром получил кас­сету. Устроимся поуютнее на диване, поболтаем. Ну и поплачем, если будет настроение. Как тебе такая перспектива?

Кристиан легонько треплет меня по подбородку. Я выпрямляюсь, оторвавшись от прилавка.

– Как-то снисходительно...

Кристиан обиженно сдвигает брови.

– И очень заманчиво! – добавляю я.

На его лице расплывается широченная улыбка.

– К сожалению, я не могу принять твое предло­жение. Я только сейчас вспомнила – на портсмут­ской таможне лежат четыре коробки с товаром; если я их сегодня не заберу, то не знаю, заберу ли вообще когда-нибудь. Ну, и кроме того, у меня такое мерз­кое настроение, что лучше я проведу остаток дня в машине. Подумаю о жизни, а заодно ни на кого не наору.

Кристиан вскидывает голову.

– Ты собираешься в загородную поездку?

– Нет, я собираюсь в Портсмут, чтобы...

– Ты собираешься в загородную поездку? – по­вторяет Кристиан, яростно кивая головой и понуждая меня ответить утвердительно.

Мне приходится согласиться.

– Ну ладно, собираюсь в загородную поездку... Ты хочешь поехать со мной?

– Ну еще бы, черт побери! За магазином присмот­рит Айан. Он все равно ничем не занят, сидит, навер­ное, с телефоном балуется.

Кристиан распахивает дверь на лестницу и кричит в коридор:

– Айан! Спускайся сюда, парень, ты мне нужен! Чтобы через десять минут был здесь!

– Значит, Кэгни нет? – спрашиваю я с самым не­винным видом.

– Нет... Ушел куда-то по делу.

Надеюсь, Кристиан не заметил, как тяжело я вздох­нула. Он хватает меня за руку и, притянув к себе, очень серьезно говорит:

–Даже не смей думать, милая. Он никогда не спит с этими женщинами. Они – часть его работы, не боль­ше. Кэгни занимается этим делом больше десяти лет и еще ни разу не заводил служебного романа.

 

Я смущенно улыбаюсь и киваю.

– Итак, – восклицает Кристиан, – мы едем в за­городную поездку! Будем петь, играть в слова и сплет­ничать! И обязательно наденем летние шляпы!

– Кристиан, на дворе октябрь!

– А я сказал, наденем шляпы! Итак, во-первых, надо взять одеяло.

Кажется, дело принимает серьезный оборот.

– Кристиан, нам не понадобится одеяло. Мы...

– Мы едем не куда-нибудь, а в загородную поезд­ку! Надо обязательно взять одеяло!

Кристиан говорит таким звонким и взвинченным голосом, что мне становится немного страшно. Бели бы он был актером, то запросто мог бы сыграть маньяка- убийцу нетрадиционной сексуальной ориентации.

– Ладно, – говорю я с мрачным видом. – Только не надо закатывать истерики.

– Никогда не пренебрегай двумя вещами, Санни, Во-первых, не пренебрегай подготовкой к загородным поездкам.

– А во-вторых? – спрашиваю я.

– Уитни Хьюстон.

– Договорились, – отвечаю я. – Пойду возьму одеяло и найду диск с лучшими хитами Уитни.

– Вот и умница.

Кристиан благодарно прижимает руку к сердцу.

Сорок минут спустя, когда мои часы показывают двадцать минут четвертого, мы с Кристианом отправля­емся в нашу совместную загородную поездку. Сегодня со мной уже случилось много самых разных вещей – я впервые в жизни занималась любовью среди белого дня, познакомилась с заклинателем псов по имени Даллас Кол, а теперь направляюсь в Портсмут, чтобы забрать с таможни свои товары.

Кристиан отказался включать диск Уитни Хьюстон до тех пор, пока мы не выедем на автостраду.

– Уитни нужна скорость, – объяснил он мне.

Я не решаюсь спорить и ставлю кассету, которая давно лежит у меня в машине. Это самые популярные мелодии из разных мюзиклов.

На голове у Кристиана обещанная соломенная шля­па с лентой в синюю и красную полоску. Еще он надел голубой свитер с V-образным воротом и большие солн­цезащитные очки. У меня такое чувство, что Кристиан появился в салоне моей машины прямиком из восьми­десятых годов. Я надела в дорогу единственную соломен­ную шляпу, которую нашла у себя в гардеробе – розо­вого цвета, с мягкими полями и широкой оранжевой лентой на тулье. Поля шляпы то и дело опускаются че­ресчур низко, загораживая обзор, поэтому время от вре­мени автомобиль бросает из стороны в сторону. На носу сидят огромные солнцезащитные очки от Шанель в сти­ле Жаклин Кеннеди. Правда, солнце сегодня спрятано за тучами, поэтому у меня не всегда получается разгля­деть, красный на светофоре свет или зеленый. Чует мое сердце – нелегкая будет поездка!

Из всех песен на кассете Кристиану понравилась только одна – «Все проходит». Он пытается запомнить слова и прокручивает ее несколько раз подряд. На чет­вертый раз я не выдерживаю, достаю кассету из авто­магнитолы и бросаю подальше, на заднее сиденье.

– Какой ты, оказывается, иногда бываешь вреди­ной, – говорит Кристиан.

– Не ворчи, – отвечаю я. – Подъезжаем к авто­страде. Сейчас начнется время Уитни.

– Считай, что тебе повезло.

Кристиан вставляет диск с хитами Уитни Хьюстон. Мы натри голоса поем «Откуда мне знать», «Меня зо­вут не Сьюзан», «Хочу потанцевать», «Храню любовь лишь для тебя» и «Любовь все исправит».

– Итак, о чем будем разговаривать? – спрашиваю я. – Или лучше в слова поиграем?

– Или?

Кристиан смотрит на меня искоса с озорной улыб­кой.

– Или что? – Не понимаю, куда он клонит.

Я пытаюсь повернуться к Кристиану, не выворачи­вая следом руль, но неудачно. Машина резко дергает­ся в сторону.

– Следи за дорогой, – говорит Кристиан строгим тоном, указывая рукой вперед. – Или поговорим... об Эдриане?

– Господи Боже! Опять! Просто невероятно. Я-то надеялась оставить свои проблемы дома, пережить ма­ленькое романтическое приключение, провести день интересно. Мне надоело думать и говорить об одном и том же! Я устала! И вообще понятия не имею, что мне делать дальше.

– Ты собираешься привести его с собой в суббо­ту? – спрашивает Кристиан и поправляет шляпу, гля­дя в зеркало и стараясь повернуть поля под таким уг­лом, под которым они лучше всего гармонируют с его профилем.

– Не знаю. Наверное.

– Но зачем? – спрашивает Кристиан и с глубоким вздохом роняет руки на колени. – Зачем, зачем, зачем, зачем, зачем?

– Дело сделано, Кристиан.

– Ты ведь знаешь, что Кэгни опять расстроится, вы, ребята, надуетесь друг на друга, а потом...

– А потом не случится ровным счетом ничего. У меня с Кэгни нет никаких отношений, а с Эдрианом есть. Я не могу просто взять и оттолкнуть его, не дав ни малейшего шанса. Тем более что он ушел от невесты. Тем более что я переспала с ним не далее как сегодня днем. Я не хочу чувствовать себя шлюхой.

– Ты не шлюха, Санни.

– Я знаю. Я говорю, что не хочу чувствовать себя шлюхой.

Я перестраиваюсь в правый ряд и включаю пово­рот, давая понять другим водителям, что собираюсь свернуть с автострады.

– Может быть, тебе просто нравится секс, – вслух размышляет Кристиан.

– Может быть, может быть... Как по-твоему, не выключить ли Уитни, раз мы съезжаем с автострады?

– Пожалуй, лучше выключить. Скажи-ка, что ты сейчас видишь в Эдриане, помимо того, что тебе нра­вилось с самого начала?

– Он очень неплохой экземпляр бойфренда.

– Ничего подобного! Твой Эдриан – жалкий комп­ромисс, завернутый в подарочную бумагу. Ты всю жизнь прождешь от него романтических слов или поступков, а их не будет. И не потому, что Эдриан такой стеснитель­ный, а потому, что он на подобные вещи не способен.

– Ну, а Кэгни, конечно, гораздо романтичнее, чем Эдриан!

– Если Кэгни тебя полюбит, милая, ты будешь ви­деть это в его глазах всякий раз, когда он на тебя по­смотрит. Он никогда не выставит тебя дурой и никогда не обидит. Ты всегда будешь чувствовать себя един­ственной и неповторимой. Эдриан может стать макси­мум второсортным бойфрендом, а Кэгни – первосорт­ным мужем.

– Ну разумеется! В семейной жизни у него завид­ный опыт.

Я изо всех сил стараюсь не думать о Кэгни так, как меня заставляет Кристиан. Если я дам слабину и пове­рю, что удастся заполучить Кэгни Джеймса, Эдриан на его фоне совсем поблекнет.

– Нет, Санни, его предыдущие браки значения не имеют. Он мог бы стать идеальным мужем именно для тебя.

– Кристиан, ты совсем выжил из своего блестяще­го ума! Подозреваю, что виновата шляпа: она удержи­вает глупые мысли в голове, вместо того чтобы дать им улететь в космос.

– Ну почему я один вижу то, чего не видят осталь­ные? – грустно спрашивает Кристиан и снимает шля­пу, а заодно и очки.

– А чего не видят остальные?

Кристиан поворачивается ко мне:

– Того, что вы с Кэгни могли бы влюбиться друг в друга, если бы захотели.

Он говорит очень тихо, однако его слова заполня­ют салон автомобиля до отказа.

–Я тоже это вижу, – признаюсь я негромко и, стя­нув с головы шляпу, забрасываю ее на заднее сиденье вместе с солнцезащитными очками.

– Тогда почему вы оба так упорствуете и сопро­тивляетесь? – спрашивает Кристиан со страдальче­ским и совершенно искренним недоумением в голосе.

– Потому что! Ты не представляешь, как трудно почти всю свою жизнь провести в одиночестве, а по­том вдруг оказаться... в ином мире! Я надеялась совсем на другое! Я думала, что похудею и превращусь в Бритни Спирс или Кристину Агилеру. И не смейся, пожа­луйста, я говорю серьезно! Я думала, что буду выгля­деть как кинозвезда. Надеялась, что стану сногсшиба­тельной...

– Ты и так очень красивая, Санни, – с грустью го­ворит Кристиан.

– Я знаю. Знаю, что я не уродливая, а весь этот звезд­ный блеск, как правило, искусственный. Я уже начи­наю принимать себя такой, какая есть. Мне больше не хочется стать красивее, идеальнее, стройнее. Я собой довольна.

– Ты более чем в порядке, Санни.

Кристиан сжимает мою руку, лежащую на рулевом колесе.

– Внешность – не самое главное в жизни. Конеч­но, я счастлива, что похудела и поправила здоровье, но большего мне не надо. Я не стремлюсь к идеалу. Я толь­ко недавно поняла, что не хочу заменять одну зависи­мость другой. Не хочу заразиться тщеславием. Лучше я буду счастлива тем, что у меня есть. Сейчас я пони­маю, что больше всего вреда причиняет сама зависи­мость, причем не важно, от еды ты зависишь или от стремления к идеальной внешности...

– Вот и прекрасно, – вздыхает Кристиан, разгля­дывая себя в зеркале. – Прекрасно, что ты поняла это, потому что многие люди всю жизнь проводят в погоне за идеальной внешностью.

– Меня не обязательно успокаивать, – говорю я, сворачивая налево.

– Я тебя не успокаиваю. Я говорю правду. Некото­рые люди – не больше, чем сумма своих внешних дан­ных.

– Ничего удивительного. В наши дни многие слов­но помешались. Как будто их ничто не волнует в чело­веке, кроме его веса или формы носа.

– Кэгни ненавидит «наши дни», – тихо говорит Кристиан.

– И правильно делает.

– Согласен, – подтверждает Кристиан и снова надевает темные очки.

Мы продолжаем ехать по направлению к Портсму­ту на скорости, недопустимо высокой даже для авто­страды. Мимо проносятся сосны, уходящие кронами в свинцово-серое небо. Наверное, мир устроен непра­вильно, если живущим в нем созданиям чаще всего приходится судить друг о друге по внешности. Цветы щеголяют яркими душистыми бутонами, привлекая пчел, павлины распускают хвосты, привлекая самок. Таков закон природы, но не ошибка ли полагаться ис­ключительно на него?

Следующие двадцать минут проходят в благосло­венном молчании. Портсмут, к счастью, все ближе и ближе. Наконец, Кристиан со вздохом спрашивает, не могли бы мы по пути на таможню заехать в военно-морскую академию. Ему очень хочется там побывать. Вместо ответа я прошу его о том, о чем хотела попро­сить очень давно:

– Расскажи мне о его женах, Кристиан.

Я смотрю на дорогу, ни на секунду не отводя взгляд в сторону, и чувствую, что в моем голосе звучит не столько просьба, сколько требование. Мне очень важ­но, практически необходимо узнать то, о чем я спра­шиваю.

– По-моему, – произносит Кристиан, глядя на меня искоса, – это не очень хорошая идея.

Я смотрю на Кристиана, затем на дорогу, затем сно­ва на Кристиана и снова на дорогу.

– Расскажи мне о его женах, – повторяю я с улыб­кой.

Кристиан выглядит раздосадованным.

– Ну ладно, ладно. Хотя о первых двух я знаю не особенно много: одна была моложе Кэгни, а другая старше, и обе бросили его через неделю после свадь­бы.

– Через неделю?

Движение на дороге замедляется, и я сбавляю ско­рость, чтобы ни в кого не врезаться. Время подходит к четырем часам. Мы опаздываем.

– Если не ошибаюсь, – говорит Кристиан, – одна ему изменила, а у другой возникли какие-то проблемы с родителями. Кэгни старикам не понравился. Та де­вушка была очень богатой.

Кристиан говорит про богатство так, будто оно из­виняет все что угодно.

– Ну а что последняя? – спрашиваю я ровным го­лосом.

Мы двигаемся на первой скорости. Я не отрываю взгляд от дороги и держу ногу на сцеплении, а Кристи­ан, разговаривая со мной, смотрит из окна – разгля­дывает пассажиров в проезжающих мимо автомоби­лях, водителей с мобильными телефонами возле уха, собак с высунутыми набок языками и детей, корчащих рожицы.

– Третью звали Лидия.

– Ну и что она?

– Я с ней встречался, – говорит Кристиан удив­ленно, как будто сам не ожидал от себя такой похваль­ной осведомленности.

– Не может быть! – отвечаю я недоверчиво. – Не мог ты с ней встречаться!

Сама не знаю, с какой стати меня так шокирова­ла новость о том, что Кристиан был знаком с Лиди­ей. Что тут такого? Все эти женщины существуют в реальности. Они не какие-нибудь мифические созда­ния, как ведьмы или русалки, и Кристиан рассказы­вает мне не сказку под названием «Три злые жены Кэгни Джеймса». По крайней мере насколько мне известно.

– Я знаком с ней, – настойчиво повторяет Крис­тиан и кивает головой, давая понять, что ему незачем меня обманывать.

– А как вы познакомились? Ты же говорил, что по­знакомился с Кэгни, когда он переехал в Кью, а в Кью он переехал уже после того, как расстался с третьей женой. Разве не так?

– Так. Он расстался с Лидией до того, как сюда пе­реехал. Когда мы с ним впервые встретились, он жил в Кью уже месяцев шесть. Да, точна Как сейчас помню – был июль, жара стояла страшенная, как на Ямайке. Я в то лето почти ничего, кроме шорт, не носил...

– Ну а Лидия? – напоминаю я, пока Кристиан не отвлекся окончательно.

– Она заявилась ко мне в магазин как-то днем, в том же самом июле. Помню, когда она вошла, на меня прямо-таки повеяло холодом. Она спросила, не знаю ли я, где сейчас Кэгни, потому что в офисе никто не берет трубку. Он в то время мало-помалу начинал от­ходить от разрыва. Вел себя очень тихо, иной раз за целый день не скажет ничего, кроме «здрасьте», но по лицу было видно, что он успокаивается и уже не так сильно страдает. Кэгни в то время очень много рабо­тал... Ну, а тут появилась эта ведьма...

Кристиан снова вздыхает.

– Знаешь, Санни, я считаю, что в тот день она за­била последний гвоздь в эмоциональный гроб Кэгни. Причем сделала это без всякого сомнения или сожале­ния. Наверное, термин «эгоизм» был изобретен специ­ально для того, чтобы описать Лидию, когда она появит­ся на свет. Клянусь тебе, я проклял эту женщину так, что ей будет ой как несладко.

– Ну и?.. – прерываю я Кристиана.

Конечно, все эти детали крайне любопытны и по­учительны, а Кристиан прекрасно умеет рассказывать сказки, но меня интересует совсем другое.

– Ну и?.. – переспрашивает Кристиан.

– Расскажи, как она выглядела, – прошу я тихо и немного смущенно.

Кристиан качает головой и несколько раз цокает языком.

– Санни, милая, не становись одной из тех жен­щин, о которых ты так красноречиво говорила сего­дня утром и которые судят о людях только по внешно­сти.

– Как она выглядела?

Мы проезжаем мимо двух столкнувшихся машин; из-за них и образовалась пробка. Кристиан вниматель­но разглядывает разбитые автомобили, а я смотрю толь­ко на дорогу.

– Ну разумеется, она была блондинкой, – говорит Кристиан рассеянно и в то же время таким тоном, слов­но сообщает истину, записанную на каменной скрижа­ли и переданную людям на горе Синай.

– Почему разумеется?

– Потому что они все были блондинками, – объяс­няет Кристиан, по-прежнему глядя в окно.

– Ясно, – говорю я уныло»

– Еще она была очень бледная.

– Ясно, – повторяю я, бросив взгляд на свои руки, лежащие на рулевом колесе. Они у меня довольно за­горелые. Бледные лица всегда казались мне очень скуч­ными. По-моему, бледный – то же самое, что бесцвет­ный.

– Санни, дорогая, может, не стоит продолжать, а? – спрашивает Кристиан, бросив на меня косой взгляд.

– С какой стати?! – возмущенно спрашиваю я. – Конечно, продолжай.

– Еще у нее были яркие светло-голубые глаза.

– Все ясно. Эта Лидия выглядела, как мисс Вселен­ная из Швеции. Давай дальше. Сколько ей было лет? Больше, чем Кэгни, или меньше?

Я невольно стискиваю пальцы на рулевом колесе.

– Нет-нет, они с Лидией были ровесниками. То есть ровесниками день в день. Так и познакомились: оба сидели тридцатого декабря в одном и том же баре и отмечали свой двадцать девятый день рождения отдель­но друг от друга, заливая горе спиртным.

– Какое же горе они заливали? – Пересекая коль­цевую дорогу, я замечаю указатель, который направ­ляет автомобилистов в центр Портсмута.

Я смотрю на часы. Еще можем успеть.

– Насколько мне известно, Лидия тогда только- только сдала последний экзамен на юрисконсульта и поняла, что теперь она должна будет сидеть и выслу­шивать стенания и жалобы людей, которые ей совер­шенно безразличны. Надо сказать, поздновато она это поняла. По словам Кэгни, первое, на что он обратил внимание – кроме внешности, разумеется...

– Ну разумеется! – восклицаю я, закатив глаза.

–...это то, как она сидела за стойкой с бутылкой бурбона, опрокидывала порцию за порцией и повторя­ла себе под нос: «О чем я, черт побери, думала? О чем я, черт побери, думала?» Кстати, Лидия не была зав­сегдатаем бара, а вот Кэгни жил где-то неподалеку и заходил туда частенько. Санни, я видел фотографии этого бара. Тихий ужас, а не заведение! Только пред­ставь – выцветшие коричневые обои напоминают за­сохший пустынный оазис, а кожаные кресла выглядят так, будто к ним можно прилипнуть, если сядешь или случайно прикоснешься, причем отодраться получит­ся только с помощью специально вызванных спасате­лей.

– Значит, они познакомились у стойки грязного бара? – подытоживаю я рассказ Кристиана. – И ее звали Лидия... – Я повторяю имя, как будто пытаюсь вспомнить, не знакома ли мне эта женщина. – Она ирландка?

– Да, хотя по говору было почти не определить. Вообще она напоминала какую-то красивую картину или фотографию с Альпами, или швейцарским озером, или антикварным стулом, которые всегда видны толь­ко с одного ракурса. То есть ее красота была двухмер­ной. Лидия – пустышка.

– Пустышка? То есть скучная? – спрашиваю я с надеждой в голосе.

– Нет, не скучная, – задумчиво говорит Кристи­ан. – Хуже, чем скучная. Она была холодной. К ней будто ни разу в жизни не прикасалась человеческая рука.

– Значит, она выглядела холодной, – повторяю я, не скрывая удовлетворения.

– Совершенно верно. Как ледяная скульптура, ко­торую нельзя обнимать, потому что она может раста­ять.

– Поэтому она Кэгни и понравилась? – спраши­ваю я немного озадаченно. – Ему хотелось завоевать недоступную женщину?

– Нет, Санни. Просто ему понравилось, как она сидит в баре, в полном одиночестве пьет бурбон и чер­тыхается. Он решил, что отыскал наконец родственную душу. Ну и, кроме того, красивая блондинка...

– Ты ведь сказал, что она юрисконсульт?

– Ага.

Кристиан выразительно кивает головой и делает вид, что жует резинку.

– Разве Кэгни могла понравиться женщина-юрис­консульт?! – восклицаю я с недоверием. – О чем он думал?

– Я понимаю, дорогая, понимаю. Но Кэгни не все­гда был таким угрюмым, как сейчас... Хотя разговари­вать он всегда не особенно любил... К тому времени, как он встретил Лидию, у него за плечами уже было два неудачных брака, да и служба в полиции не задалась...

– Кэгни хотел служить в полиции?

Я не знаю, верить ли собственным ушам. За одну поездку нелегко переварить такой объем информации.

– Похоже, Кристиан, нам понадобится еще не раз съездить вместе за город.

– А я тебе что говорил? – торжествующе спраши­вает Кристиан и улыбается с мудростью старого индий­ского гуру.

– Ну и что случилось дальше?

– С Лидией или с работой в полиции?

– И с тем, и с другим.

– Лидия была на грани нервного срыва и не позво­ляла мужчинам к себе прикасаться.

– О Господи, – говорю я в ужасе.

– Согласен. Она прочитала в какой-то умной книж­ке, что если женщина убедит мужчину не торопить ее с близостью, то между ними установятся какие-то уди­вительные отношения, и они будут счастливы до кон­ца своих дней. Она просто помешалась на этой идее, а тут и Кэгни подвернулся. Они поцеловались прямо там, в баре, и Лидия сказала, что переспит с ним, если он заслужит этого терпением. Не знаю, почему Кэгни со­гласился.

– Получается, он позволил ей диктовать условия их отношений. С какой стати?

Вдруг я вспоминаю, что Эдриан проделал со мной то же самое, и смущенно замолкаю. О чем тут гово­рить?

– Понимаешь, Санни, она дала ему слово: если у них получится достичь каких-то там невероятных ду­ховных высот, то они будут вместе до конца жизни. Очевидно, он клюнул именно на это. Ему хотелось уст­роить наконец свою жизнь. Он не хотел упустить шанс после двух неудачных попыток создать нормальную семью. Лидия мучила его целый год. Расспрашивала его каждый божий день. Что он чувствует по отношению к ней? Что он чувствует по отношению к себе? Зачем он сказал то, что сказал? Почему он сделал то, что сде­лал? В конце концов, у Кэгни никаких сил не осталось! Лидия обрушивала на него всякие философские тео­рии – Декарта, Сократа, Канта, Фрейда, Юнга. При­чем все свои знания она почерпнула из популярных книжек и толком не понимала, о чем говорит. Кэгни уже начинал тихо сходить с ума. Лидия твердила, что он должен самосовершенствоваться, заглянуть к себе в душу, открыть свое сердце и тогда Господь обязатель­но его полюбит. Она заставил» Кэгни открыться так, как он никогда не открывался. Она привязала его к себе. Сначала привязала, а потом взяла и бросила... Однако перед тем как бросить, решила, видимо, раз­влечься и вышла за него замуж. К тому времени они встречались уже целый год. Она уговорила его зареги­стрироваться перед рождественскими праздниками, и очень скоро Кэгни оказался женат на очередной блон­динке.

– И что случилось потом? – спрашиваю я потрясенно и глушу двигатель, готовясь услышать продолже­ние истории.

Мы уже в Портсмуте, сидим в автомобиле на сто­янке у пристани. Перед нами расположились складские помещения. На здании огромными буквами написано: «Таможенное и акцизное управление. Склады».

– Лидия бросила его на второй день Рождества, – говорит Кристиан.

– О Господи... Но почему?!

– Завязала интрижку с барменшей из того мерз­кого заведения, где они с Кэгни познакомились.

Я смотрю на Кристиана, не веря собственным ушам.

– Не. Может. Быть, – говорю я медленно, чеканя каждое слово.

– Может, – отрезает Кристиан. – Она заявила Кэгни, что заглянула себе в душу и поняла, какую со­вершила ошибку. По словам Лидии, она открыла в себе лесбиянку в их первую брачную ночь.

– Бедный Кэгни. – Я качаю головой. – Что он сде­лал?

– Запил, естественно. Никуда не ходил, а только сидел в баре – в другом баре, понятное дело, – и на­качивался спиртным.

– Понятно... Бедный Кэгни.

– И с тех пор он совершенно одинок.

– Ну, а почему Лидия вернулась? Ты сказал, она вернулась через полгода.

– Конечно, вернулась! Ей, видите ли, понадобился развод!

– Чтобы жениться на барменше? – спрашиваю я наивно.

– Вот еще! Рут она к тому времени уже бросила и собиралась замуж за какого-то богатого бизнесмена, торговавшего автомобилями.

Кристиан поворачивается и берет меня за руку.

– Ему было всего двадцать девять лет, Санни. Он ждал целый год, чтобы ее поцеловать. Она сказала, что обещание того стоит, и поклялась быть с ним до конца жизни. И оказалась очередной пустоголовой блондин­кой. Вечно Кэгни вляпывается в неприятности с этими, блондинками.

– Ясно, – говорю я с вытянувшимся лицом.

– Но это не любовь, милая, – успокаивает меня Кристиан. – Это не любовь.

– Нуда.

Я незаметно смахиваю слезинку с левого глаза.

– Итак! – Кристиан хлопает в ладоши. – Вот мы и на месте! Что ты там собиралась получить на своей таможне?

Я сбрасываю охватившее меня оцепенение. Мы вы­бираемся из машины и тут же получаем в лица порцию холодного морского ветра.

– Господи Боже!

Я засовываю руки поглубже в карманы и направля­юсь к зданию таможни. Кристиан семенит следом.

– Нам надо забрать четыре коробки, – объясняю я ему.

– Это понятно, но что в самих коробках? И глав­ное, могу ли я притвориться, что мы с тобой любовни­ки и все эти штучки предназначены для нас?

– Там всякие приспособления в стиле садо-мазо. Шелковые, очень красивые, украшенные лентами. И не надо притворяться, что мы с тобой любовники!

– Насчет садо-мазо звучит неплохо, – одобритель­но замечает Кристиан.

Он распахивает входную дверь, и мы наконец-то входим в тепло.

– Напоминает сериал «Династия», – добавляет Кристиан. – Что-нибудь еще?

– Еще стимуляторы сосков.

– Извини? – Кристиан ошеломленно останавли­вается и хватает меня за руку. – Стимуляторы чего?!

– Сосков. Я пока не знаю точно, что они собой пред­ставляют, но попробовать интересно. Вроде бы это такой маленький приборчик, который надеваешь, включаешь, и он начинает втягивать сосок, как будто сосет его, а внут­ри там такие маленькие резиновые пипочки, и они ще­кочут...

Я показываю пальцами, как должны щекотать «ре­зиновые пипочки».

– Можно сделать давление посильнее или посла­бее. Можно подключить холодную воду, и она будет подаваться внутрь...

– Хватит! – восклицает Кристиан. –Достаточно, Санни! Есть такие вещи, которые нельзя заменить ни­какими приборами. Язык ничем заменить нельзя. Во­обще человеческое тело не заменяемо. Пластмасса не способна выполнять его функции!