Отношение Константина Великого к гаруспиЦИям
А.В. Зибаев
Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского
В статье рассматривается двойственное отношение Константина Великого к гаданиям гаруспиков. С одной стороны, показаны причины негативного восприятия императором домашних гаруспиций. C другой стороны, рассмотрен текст противоречивого эдикта (конституции) Константина от 321 г. н.э. из «Кодекса Феодосия» (CTh. 16.10.1) и доказана несостоятельность версии некоторых исследователей о его в целом отрицательном отношении к гаруспикам. Очевидно, что издание этого эдикта определялось не только политическими, но и личными мотивами Константина.
Ключевые слова: Кодекс Феодосия, Константин Великий, гаруспики, Зосим, мистицизм.
Attitude of Constantine the Great to the haruspicies
А.V. Zibaev
Saratow State University named after N.G. Tchernyshevsky
The paper considers the ambivalent attitude of Constantine the Great to the divinations of haruspices. On the one hand it is showed the causes of emperor’s negative perception of domestic haruspicies. On the other hand it is considered the text of the contradictory edict (constitutio) from the Codex Theodosianus which was issued by Constantine in AD 321 (CTh. 16.10.1) and it is proved that the version by some modern researchers about Constantine’s negative attitude to the haruspices in general is unreasonable. The publication of the edict obviously was determined not only by the political causes, but also by the personal Constantin’s motives.
Key words: Codex Theodosianus, Constantine the Great, haruspices, Zosimus, mysticism.
Отношение Константина к культам античной цивилизации остаётся одной из самых важных и обсуждаемых проблем поздней античной истории. Вопрос о преследованиях императором языческих культов – ключевой в продолжающемся более ста лет споре противников и сторонников достоверности церковного предания. Последние имеют своими источниками Евсевия Кесарийского, Созомена и Сократа Схоластика. Особое место в этой многоаспектной проблеме занимает отношение Константина Великого к гаданиям, среди которых особо следует выделить гаруспиции.
Важнейший источник по этой проблеме – «Кодекс Федосия » (Codex Theodosianus)1, который является сборником императорских постановлений (сonstitutiones principes) от Константина Великого до 438 г., составленных при императоре Феодосии II в 429–438 гг. Свод содержит около 2500 императорских указов (из них около 300 законов Константина), начиная с 312 г.2. Религиозные вопросы освещаются лишь в незначительной части кодекса. Кодекс Феодосия почти полностью сохранился до нашего времени, хотя и с последующими вставками и дополнениями. Еще при составлении «Кодекса Феодосий» разрешил составителям заменять и сокращать тексты отдельных конституций, а также решать вопрос о действительности того или иного закона. В Кодекс не вошло законодательство по религиозным вопросам арианских императоров, некоторые указы, которые противоречили практике, сложившейся на востоке, а также те постановления, которые утратили значение к началу V в. Законодательство Константина против гаруспиций представлено в книгах IX и XVI.
Труд комита и адвоката фиска Зосима «Новая история»3, написанный приблизительно между 498 и 518 гг., является ещё одним важным источником. Его произведение состоит из шести книг и содержит обзор римской истории от Августа до 410 г., причем до 270 г. изложение носит суммарный и компилятивный характер, а интересующий нас период освещается довольно основательно и подробно. Основной идеей этого исторического произведения, замыкающего эпоху античной историографии, является мысль о том, что Рим был обязан своим величием покровительству древних богов, а его упадок связан с распространением христианства. Соответственно и события римской истории получают у Зосима тенденциозное освещение так же, как и у Евнапия, которому он следовал и которого использовал как источник наряду с другими, тоже не дошедшими до нашего времени4. Труд Зосима – уникальный источник для IV в. и содержит множество сведений, недоступных исследователям из других текстов. Кроме того вслед за Евнапием Зосим едва ли не единственный автор конца античности, излагающий неофициальную точку зрения на римскую историю. Он решил написать свой труд как продолжение «Всеобщей истории» Полибия. Император Константин упоминается во II-й книге, автор дает ему самые отрицательные характеристики и негативно оценивает его религиозную политику. Как и Полибий, Зосим считал, что судьба (tychē) играет в жизни людей и государства очень большую роль. По мнению А.Д. Рудокваса, с конца IV в., в связи с началом политического кризиса и полномасштабных варварских вторжений, идеологи языческой аристократии в качестве виновника всех бед стали видеть христианство. Это можно объяснить попыткой устранения противоречий между новыми общественными реалиями и традиционным миропониманием римских патриотов – язычников. Зосим явился основателем «идеологического мифа» о начале крушения империи именно со времени Константина5. Отвернувшись от «отеческих верований» (tois patriois hierois), Константин навлёк гнев богов.
Сторонники церковного предания6 склонны доверять Евсевию Кесарийскому (Euseb. Vita Const. I.27) и другим церковным историкам (Socr. Schol. Hist. ecc. I.2) об изменении отношения императора Константина к гаданиям во время военной кампании против Максенция в 312 г. Согласно их взглядам, император, направляясь к Риму, находился в очень тяжелом положении ввиду малочисленности своей армии и тревожным слухам о попытках Максенция жертвоприношениями привлечь на свою сторону богов. Он не пренебрегал никакими средствами, обращаясь как к гадателям, так и к Сивиллиным книгам. Подобного рода слухи не могли не напугать Константина, который посчитал, что Максенцию удалось получить покровительство римских богов. Поэтому император решил, что и ему необходимо обзавестись божественным покровительством, но в лице христианского Бога. Г. Буасье полагал, что пойти на этот шаг императора заставили неблагоприятные ауспиции и гаруспиции, проведенные незадолго до начала похода. В панегирике есть следующие слова, обращенные к Константину: «И какой бог, какая столь благосклонная сила повелели, чтобы ты сам (хотя все твои военачальники и приближенные не только молчаливо колебались, но и явно боялись), сам, вопреки советам людей и предсказаниям гаруспиков понял, что именно тогда ты должен приступить к освобождению города?» (Paneger., IX.2)7.
Доказательством враждебного отношения к гаданиям исследователи –многочисленные сторонники церковного предания считают законодательство 319–320 гг., где прямо под угрозой тяжелого наказания запрещались домашние гадания. При этом многие историки обходили стороной закон 321 г., вызывающий среди ученых серьёзные споры. Согласно ему в случае удара молнии по дворцу или прочим общественным местам необходимо обращаться за консультациями к гаруспикам.
Каждый из этих законов является эдиктом. Если исходить из первоначальной древнейшей формы императорских эдиктов, с формулой «dicit» или «dicunt», в виде обращения императора ко всему народу или части его, то законы Константина, на первый взгляд, не должны называться эдиктами: это письма к магистратам, которые в дальнейшем должны были объявляться народу8. Но, как отметил А.И. Бриллиантов, подобные «письма» не только имеют равную законодательную силу, они также вытесняют древнюю форму эдиктов9. К последующему времени относятся примеры существования «писем», в самом тексте которых содержатся названия edictales leges10. Рассмотрим кратко каждый из этих законов в отдельности.
Еще в 318 г. н.э. (CTh. 9.16.3) император издал закон на имя префекта города Рима Септимия Басса, в котором были осуждены отрицательные проявления «магии» (magia), а именно нанесение вреда человеческой жизни и чести. Вместе с тем применение её было разрешено в благих целях, а именно для лечения других людей и защиты урожаев. По мнению Д. Каррана, Константин закрепил разделение магии на «черную» и «белую», которое было установлено еще в законах XII таблиц11. К. Фарр12, к примеру, отмечал, что в VIII-й таблице было проведено разграничение видов заклинаний, которые могли навредить: нанесение ущерба гражданину в виде клеветы и попытка «переманить на свой участок чужой урожай».
В 319 г. н.э. (CTh.9.16.2) Константин издал обращенный к римскому народу закон, который касался гаруспиков (haruspices) и священнослужителей (sacerdotes) о запрещении гаданий на дому. Отныне, осуществляющим обряды был запрещён вход в частные дома, даже под предлогом старой дружбы (vetus amicitia). Зато была разрешена их деятельность на алтарях и общественных святынях (apac publicas adque delubra). Внимание исследователей привлекло выражение: Qui vero id vobis existimatis conducere, adite aras publicas adque delubra et consuetudinis vestrae celebrate sollemnia: nec enim prohibemus praeteritae usurpationis officia libera luce tractari. «Praeteritae usurpationis», по мнению Д. Каррена, следует переводить как «ушедшее применение». Исходя из контекста, А.П. Лебедев предложил более радикальный перевод выражения как «устаревшее злоупотребление». Он дал следующий вариант перевода этого отрывка: «Желающие прислуживать своему суеверию могут отправлять свои обряды, можете идти к вашим общественным жертвоприношениям, ибо мы не запрещаем совершать дела устаревшего злоупотребления»13.
Наиболее радикальным являлся эдикт от 320 г. (CTh. 9.16.1). По мнению Д. Каррана, этот закон следует датировать именно 320 г., а не 1 февраля 319 г., как считал Т. Моммзен. Гаруспики не могли войти в дом другого лица по любой причине, даже если между ними существовала многолетняя дружба. Наказания за нарушения были очень жестокими: гаруспика следовало сжечь (concremando illo haruspice) заживо, а вызвавшего его следовало лишить имущества и сослать на острова. Д. Карран полагает, что слово superstitio (суеверие) можно в данном контексте трактовать как выражение отвращения к работе гаруспиков и выражает серьёзные намерения императора14. На деле подобное отношение к магии не является новым по своей сути, так как прорицатели всегда находились под подозрением римских властей. Примеры негативного отношения императоров к предсказаниям можно обнаружить ещё в правление Августа и Тиберия. Так, Август велел собрать отовсюду и сжечь все пророческие книги, греческие и латинские. Тиберий приказал изгнать из Рима всех прорицателей (Suet. Aug. 31; Tib. 36;Tac. Ann. II.32).Это определялось различными причинами, главной из которых была оппозиционность прорицателей государственной религии, исключение составляли гаруспиции и прочие гадания, связанные с государственными культами. Хотя различные формы официального культа могли воплощать различные виды магии, как «полезные», так и «вредные», она должна была находиться под общественным контролем15. Маг обычно не работал публично на общее благо, делая это тайно в интересах отдельных лиц, часто во вред остальным. Это было одной из причин запрета «частных» гаданий и разрешения только общественных жертвоприношений. Ещё во I в. н.э. император Тиберий запретил тайные обращения к гаруспикам, что, по мнению М.Л. Гаспарова, могло выражать подозрение о возможности узнать сроки смерти императора (см.: Suet. Tib. 63; а также комментарии М.Л. Гаспарова к этому отрывку). Подобное может быть применено и ко времени Константина. Другая причина запрета, по мнению К. Фарра, могла проистекать из боязни императора пророчеств, особенно тех, которые касались его правления и жизни, а также обстоятельств смерти. Если исходить из точки зрения, согласно которой после событий III в. резко возрос мистицизм среди жителей империи, то версия К. Фарра кажется более чем оправданной. Подтверждением этому может служить жестокость наказаний за участие в домашних гаданиях как гаруспиков, так и вызвавших их частных лиц. Таким образом, может показаться, что император Константин действительно был крайне враждебно настроен к гаруспикам.
Особо следует выделить закон от 321 г. (CTh.16.10.1), появившийся в необычной ситуации, когда после удара по дворцу молнии Константин, пытаясь разобраться в происшествии, обратился за консультациями к гаруспикам. Текст закона гласит: Imp. Constantinus a. ad Maximum. Si quid de palatio nostro aut ceteris operibus publicis degustatum fulgore esse constiterit, retento more veteris observantiae quid portendat, ab haruspicibus requiratur et diligentissime scriptura collecta ad nostram scientiam referatur, ceteris etiam usurpandae huius consuetudinis licentia tribuenda, dummodo sacrificiis domesticis abstineant, quae specialiter prohibita sunt.
«Император Константин Август к Максиму. Если же дворец наш и прочие общественные здания будут поражены молнией, то я постановил в соответствии с обычаем древнего наблюдения, которое предсказывается и исследуется гаруспиками и повторяется самым тщательным образом в священных текстах, донести до нашего понимания, прочим даже нужно жаловать позволение использования этого обычая, пока они воздерживаются от домашних жертвоприношений, которые в особенности запрещены».
В дальнейшем Константином было издано постановление об общественной необходимости этого шага. Можно согласиться с версией К. Фарра и Д. Каррана, согласно которой императоры, пытающиеся запретить нелегальные гадания, сами всегда были готовы проконсультироваться с ними о судьбе империи и их собственной судьбе. Предшественники Константина сами часто присутствовали во время проведения гаданий. Поэтому возникает вопрос о контроле императора за деятельностью гаруспиций. Из постановлений также становится понятно, что практика может существовать, если проводится открыто. Однако разрешение проводить гадания открыто не может быть расценено только как политический акт.
Несмотря на заявления императора о гаруспициях, как об «ушедшем применении» (Д. Каррен считает, что подобные выражения использовали для обозначения тех, кто преследовал свою религию с наибольшим усердием) в тексте законов, он все-таки обращался к ним по важным вопросам. Зосим сообщает: «После того как, вся империя попала под власть Константина, он уже не скрывал более злонравия, всеянного в его природу, но, отдавшись своим страстям, начал действовать насилием; отеческим богослужением он доныне еще пользовался, но не столько ради уважения к нему, сколько по необходимости; поэтому и прорицателям верил, узнав, что истину предсказывали они относительно всего, содеянного им » (Zosimus. Hist. nov. II.29)16.
Этот отрывок, возможно, является попыткой объяснения эдикта от 321 г. Выделенные курсивом слова позволяют подтвердить версию об осторожном отношении к гаруспикам и обращении к ним императора. Вместе с тем кажется неуместной версия об «отвращении», которое Константина будто бы испытывал к гаданиям.
Ценными являются сведения сообщаемые далее: «Скоро поддавшись этим убеждениям и отвергнув отеческие обряды, Константин присоединился к наставлениям, какие преподал ему египтянин (по мнению ряда исследователей, под «египтянином» подразумевается Осия Кордубский)17, и своё нечестие обнаружил тем, что усомнился в предсказаниях, а так как посредством их были предвещены ему многие благоприятные события, осуществившиеся на самом деле, то опасаясь, чтобы кто-нибудь из врагов из врагов его не воспользовался ими против него, он решил уничтожить их» (Zosimus. Hist. nov. II.29.3).
Несмотря на явно тенденциозный характер труда Зосима, сообщаемая им информация представляет интерес, так как, испытывая негативное отношение к Константину, историк мог сообщить сведения, которые были обойдены другими авторами поздней античности. Слова «....опасаясь, чтобы кто-нибудь из врагов из врагов его не воспользовался ими против него, он решил уничтожить их» являются ссылкой на указанные законы «Кодекса Феодосия» (особенно CTh. 9.16.1).
Можно отметить неуклонный рост мистицизма в III в. н.э., что, разумеется, повлияло на поведенческую мотивацию людей того времени. Их поведение было рациональным в том смысле, что они стремились к достижению целей, которые им представлялись благом, и старались избегать того, что казалось вредоносным или опасным. Но «картина мира», существовавшая в мировоззрении человека того времени, была уже принципиально иной по сравнению с людьми предшествующих столетий, и, руководствуясь ею, он мог совершать действия, которые показались бы нелепыми его предку эпохи классической древности18. Если человек в основном сознательно использовал обвинения в святотатстве и недозволенной магии в качестве инструмента политической расправы или для других подобных целей, то его потомок всерьёз боялся этих явлений и искренне с ними боролся.
Таким образом, можно сделать следующие выводы. Запрет тайных гаданий гаруспиков можно объяснить, с одной стороны, их опасностью в государственном отношении, с другой – Константин боялся использования гаданий против него. Эдикт 321 г. можно объяснить попыткой императора установить контроль за деятельностью гаруспиков, также его можно оценивать как доказательство серьёзности отношения к ним.
Примечания:
1. Подробнее см.: Theodosiani libri XVI cum constitutionibus Sirmondianis / ed. Krueger P., Mommsen Th. Berolini, 1905; Elliott T.G. The Christianity of Constantine the Great. Scranton, 1996. P. 97–114.
2. См.: Demandt A. Die Spatantike: Römische Geschichte von Diocletian bis Justinian 284–565 n. Chr. München, 1989. S. 12.
3. Подробнее см.: Розенталь Н.Н. Религиозно-политическая идеология Зосима // Древний мир: сб. статей в честь академика В.В. Струве. М., 1962; Каеgi W.E. Byzantium and the Decline of Rome. Princeton, 1968.
4. Казаков М.М. Христианизция Римской империи в IV веке // сайт Bible Studies – Русские страницы (https://www.biblicalstudies.ru).
5. См.: Рудоквас А.Д. Христианский император и языческая оппозиция: (Идеологический аспект культурного переворота IV в. н.э.) // Античное общество: проблемы истории и культуры. СПб., 1995 (www.centant.pu.ru).
6. См.: Буасье Г. Падение язычества: Исследование последней религиозной борьбы на Западе в IV веке / Пер. с фр. М.С. Корелина. М., 1892. С. 17–18.
7. Панегерик Августу Константину / Пер. и комм. И.Ю. Шабага // ВДИ. 1997. № 2.
8. См.: Бриллиантов А.И. Император Константин Великий и Миланский эдикт 313 г. О месте кончины и погребения св. Максима Исповедника. СПб., 2006. С. 150.
9. А.И. Бриллиантов ссылается на П. Батиффоля: Batiffol P. Les etapes de la conversion de Constantin. II: L’edit de Milan // Bulletin d’ancienne litterature et d’archeologie chretiennes. 1913. No 4. P. 244.
10. См. комментарии Т. Моммзена: Mommsen T. Observationes epigraphicae. XLII: Constitutiones duae Cretenses // Ephemeris epigraphica. 1890. Vol. VII. P. 421
11. См.: Curran J. Constantine and the Ancient Cults of Rome: The Legal Evidence // Greece & Rome. 1996. Vol. 43. No 1 (Apr.). P. 70.
12. См.: Pharr C. The Interdiction of Magic in Roman Law // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. 1932. Vol. 63. P. 277.
13. Лебедев А.П. Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом. М., 1994.
14. См.: Curran J. указ. соч. P. 71.
15. Pharr C. Указ. соч. P. 278.
16. Здесь и далее пер. А.А. Спасского. См.: Спасский А.А. Обращение императора Константина Великого в христианство. СПб, 2007. С. 24–25.
17. См.: Буркхард Я. Век Константина Великого / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. М., 2003.
18. Рудоквас А.Д. Мотивация политических действий в поздней античности // Античное общество – 2. СПб., 1996 (www.centant.pu.ru).