В.Токарева Этот лучший из миров (сборник рассказов). На каникулах СПб. 2016
У него было имя, отчество и фамилия: Сергей Юрьевич Гранат. Но по имени его никто не называл, все звали почему-то по фамилии, и он так привык к этому, что сам иногда не помнил своего настоящего имени, а тем более отчества.
Гранат в это утро проснулся оттого, что мимо его лица ходили куры. Это значило, что баба Дуня вышла из избы и не закрыла за собой дверь.
Гранат сел на тюфячке, обнял руками коленки. Кожа на его спине натянулась, обозначились позвонки так, будто под кожей были бусы. Он сидел и представлял себе, что будет дальше: сейчас войдет Дуня, увидит кур, замечется по избе с раскинутыми руками, как на пожаре, и завопит «Беси, тьманники, супостаты, шишь, окаянные!» Набегавшись за курами, она завопит на Грната абсолютно в тех же выражениях: «Бес, тьманник, супостат...»
Потом Гранат выйдет из этого террора во двор. Там его окружат деревенские мальчишки и спросят:
— Олово или дуб?
Если Гранат скажет «олово», мальчишки закричат: «Хвать его за голову». Если же Гранат выберет дуб, они обрадованно заорут: «Хвать его за зуб». Но и в том и в другом случае они потычут в него кулаками, несильно, но унизительно.
Гранат не видел объективной причины такого к себе отношения. А мальчишки видели: во-первых, Гранат не умел жевать смолу. А во-вторых, боялся влезть на лошадь. От смолы у него во рту скапливалась горькая слюна, и его начинало тошнить. А лошадь была очень высокая, хмурая, с жестким хребтом и громоздкими копытами. Тем не менее, Гранат был не трус. Во всяком случае, не слабее и не трусливее тех, кто его дразнил. Он еще не знал, что можно быть не слабее и не трусливее, и все равно над тобой будут смеяться.
|
|
Гранат поднялся с тюфяка, разыскал свою тюбетейку, чтобы солнце не напекло голову, и вышел во двор. Он прошел мимо огорода, слушая босыми ступнями прохладную землю, выглянул за забор.
По дороге бежала Верка. Верка свернула за забор сплетницы Котихи и исчезла. Гранат понял, что она побежала к озеру. А дальше было уже нетрудно догадаться, что раз Верка так торопится — значит, на озере Витька. А если на озере Витька — значит, там все деревенские мальчишки.
Гранат представил себе воду, густую и темную, как нефть, прохладные мясистые листья, поднимающиеся со дна на длинных стеблях, и сваленное дерево с выдолбленной серединой, на котором верхом плавает Витька.
Гранат скинул с калитки веревочную петлю, вышел на дорогу.
По другую сторону дороги на желтых досках сидел Вова-дурак и грыз кочерыжку. Вова всегда что-нибудь жевал или просто сосал большой палец, и на его майку капали прозрачные слюни.
Гранату с Вовой было неинтересно, но другого общества у него не было, приходилось рассчитывать на то, что есть.
Гранат подошел к Вове и сказал:
— Дай куснуть...
Вова на минуточку вытащил изо рта кочерыжку, переложил ее из правой руки в левую, а свободной рукой сложил фигу. Фига получилась большая.
«Понимает», — отметил про себя Гранат, но вслух ничего не сказал.
На Вову глядеть ему не хотелось, по сторонам тоже глядеть было не на что. Гранат поднял голову, и, чуть пошатываясь, стал смотреть в небо. Было оно бледно-голубое, ситцевое, а солнце небольшое, четкое и такое яростное, что Гранат зажмурился. А когда открыл глаза, увидел на дороге Ивана. Лет Ивану — три раза по восемь, и был он очень красивый в своей плоской кепочке, голубой майке и широких коротковатых брюках. Иван недавно вернулся из армии, где служил в пограничных войсках.
|
|
В данную минуту Иван стоял возле мотоцикла и нажимал ногой на педаль. Вова слез с досок, подошел к самому мотоциклу. И Гранат тоже слез с досок, остановился рядом с Воной.
— Как жизнь? — неопределенно поинтересовался Иван.
Вова ничего не ответил, этот вопрос был для него сложным. И Гранат не ответил, с восхищением глядел на Ивана,
— Хотите, прокачу? — предложил Иван.
Вова опять промолчал, по той же причине, что и в первый раз. И Гранат промолчал, потому что очень удивился. Иван никогда никого на свой мотоцикл не сажал, и просить его об этом было бесполезно.
Непринужденная беседа не завязывалась, а ждать, когда она завяжется, Ивану было некогда. Он подхватил Граната под мышки, усадил его на заднее сиденье, а сам уселся впереди и нажал на педаль.
Мотоцикл взревел, как ракета, и рванулся с места.
— А-у-а! — азартно завопил Вова и, тряся руками над головой, помчался за мотоциклом.
Он был еще маленький и не умел завидовать.
— Ноги ширше держи, — крикнул Иван, — чтоб в колеса не замотало!
Услышав такое предупреждение, Гранат задрал ноги вверх, как можно выше, и в стороны, как можно шире. Сидеть было очень неудобно. Гранат не ощущал радости движения и ничего вокруг себя не видел, думал только о том, что, если он приспустит ноги, их тут же замотает в колеса.
— Хорошая машина, — похвалил Иван. — Только тормоза гуляют. Слушай, а как твоя фамилия?
|
|
Гранат не ответил. Вытянутые ноги болели от напряжения, будто он держал на них тяжесть. Он зажмурился и ждал, когда все кончится. Ему казалось, что это не кончится никогда.
— Че? — переспросил Иван и повернул лицо в профиль, чтобы ухо было поближе к губам Граната.
— Гранат, — торопливо проговорил Гранат.
— Зовут Гранат и фамилия Гранат? — удивился Иван. — Ты какой же нации?
Мотоцикл вдруг стал, будто споткнулся. Гранат, сохраняя прямолинейное движение, ткнулся лицом в Иванову майку. От майки пахло чем-то копченым.
— Приехали! — Иван подхватил Граната и поставил его на землю.
Гранат открыл глаза, увидел перед собой озеро, головы мальчишек над водой и Верку на берегу. Верка мыла тряпкой деревянные мостки, которые спускались с берега в воду. Подражая взрослым, она подоткнула юбку, чтобы не мешала, и действительно походила на маленькую бабенку.
Иван, уверенный в том, что сделал для Граната большое одолжение, сел на свой мотоцикл, и он, вихляя, понес его по дороге.
Гранат с тоской провожал глазами затылок Ивана, его загорелую шею, голубую майку ждал, что сейчас из воды в брызгах выскочат мальчишки и заорут: «Олово или дуб?»
Гранат мог бы не ждать, а повернуться и уйти, но здесь была Верка, и он остался стоять.
А мальчишки тем временем вели себя странно: они не выскакивали из воды, а выходили медленно. Вышли на берег и остановились друг подле друга, глядели на Граната серьезно и молча. Губы у всех были синие, кожа в пупырышках, а мокрые волосы стояли на голове торчком.
Верка оглянулась на Витьку, тот смотрел исподлобья, лицо у него было сосредоточенное. Верка тоже стала смотреть исподлобья.
Гранат, чувствуя на себе Веркин взгляд, подошел к воде, сунул туда ногу, побаландал и сказал:
— Парное молоко...
Верка быстро бросила на мостки свою тряпку, не оглядываясь на Витьку, побежала к воде, сунула туда ногу, побаландала и сказала:
— Парное молоко...
Гранат понял вдруг, что его уважают. Более того, ему подражают. Он, правда, не понимал причины такой перемены: в том, что Иван привез его на мотоцикле, была заслуга Ивана, а не его.
Гранату очень понравилось новое свое положение, и он решил не разбираться в причинах и заслугах. Осмелев, подошел к Витьке и сказал, дернув головой в сторону дороги:
— Ничего машина, только тормоза гуляют.
Гранат несколько опасался, что Витька сейчас спросит: «Олово или дуб?» Но Витька ничего спрашивать не стал, отвел лицо чуть в сторону и цыкнул слюнями в воду.
Гранат понял, что он немножко зарвался, и отошел.
В полдень Гранат прибежал домой. Губы у него были синие, кожа в пупырышках, а мокрые волосы стояли на голове торчком. Увидев все это, баба Дуня запричитала:
— Чу, бес, тьманник, супостат... — Она хотела добавить «окаянный», но Гранат оборвал ее:
— Не ори! Я есть хочу.
Баба Дуня неожиданно послушалась и побежала за едой. Вернувшись, она поставила на стол картошку, политую сметаной, оладьи с медом, простоквашу в литровой банке. Гранат тут же стал хватать руками со всех тарелок. Он вдохновенно жевал, и уши при этом у него двигались.
— Да не хватай ты, — посоветовала бабка. — Не ворованное ешь.
Потом достала из кармана фартука яйцо, в два раза больше обычных размеров.
— Гляди-кась, — показала она, — верно, с двумя желтками...
Гранат посмотрел на яйцо, перестал жевать. Потом быстро проглотил все, что у него было во рту, и попросил:
—- Отдай мне это яйцо!
— На что тебе? — удивилась баба Дуня.
Гранат прикинул, что если он скажет: «Для Ивана», то бабка яйцо не отдаст. Следовало срочно придумать что-то другое, но другое не придумывалось.
— Ну, пожалуйста, — жалостно проговорил Гранат, обожая бабку глазами, — ну что тебе, жалко?
Баба Дуня растерялась, даже заробела как-то.
— Да бери, господи... — испуганно сказала она и, положив яйцо на стол, притихшая, пошла из избы.
Гранат, беспокоясь, что бабка может передумать и вернуться, быстро сунул яйцо в карман и, придерживая карман ладонью, вылез из-за стола. Не разобравшись толком, наелся он или нет, выбежал на улицу, помчался в соседний дом к Котихе.
Стены в Котихиной избе были украшены обложками от журнала «Огонек», по столу ползали мухи. Гранат никогда не видел одновременно такого количества мух.
Возле стола на табуретке сидела Котихина племянница Нюра, вязала, быстро перебирая спицами, и рассказывала что-то из своей жизни.
Здравствуйте, — поздоровался Гранат, — Тетя Паша, вкрадчиво проговорил он, — будьте добры, сварите мне, пожалуйста, яйцо в цветной тряпке, чтобы разноцветное получилось...
— На что? — удивилась Котика. Выдвинув подбородок, она подтянула под ним косынку.
Гранат подумал, что, если скажет: «Для Ивана», Котиха передаст бабе Дуне, а баба Дуня отберет яйцо.
— А я вам завтра целый стакан малины насобираю, — пообещал он.
— Нужна мне малина твоя... — с пренебрежением сказала Котиха. Взяла у Граната яйцо и полезла в сундук за цветной тряпкой.
Гранат томился, пережидая время, в течение которого Котиха сварит яйцо. Думал о том, что хорошо бы этот кусок времени можно было вырезать из дня ножницами и положить в ящик. Вообще хорошо бы завести такой ящик и складывать туда все бесполезное и скучное время, а потом, когда накопятся дни, недели, месяцы, одалживать другим людям или тратить самому на что-нибудь хорошее.
Наконец Котиха сварила яйцо. Тряпка, видимо, была какая-то линялая, потому что рисунок получился нечеткий, и окрасилась скорлупа с одной только стороны, а на другой шли подтеки.
— Надо было б в луковую шелуху, — посоветовала Нюра.
— Ничего, — сказал Гранат, скрывая разочарование. — Я вам все равно завтра малины насобираю.
Гранат вернулся домой, запер дверь на крючок, чтобы никто не заходил.
Разыскал на подоконнике химический карандаш и, положив перед собой яйцо, уселся за стол. Прищурился, оглядел яйцо со всех сторон и, не зная еще, что будет делать дальше, обвел контуры цветных пятен на скорлупе. Получилось две буро-зеленые полосины, а под полосинами разляпанный желтый круг — относительно большой и неровный.
Гранат подвинул кружку с водой, макнул туда палец, стал размывать грани между желтым и зеленым. Желтое пятно стало лохматым, как подсолнух, а фиолетовые лучики от чернильного карандаша поползли во все стороны. Полосы получались пошире и поуже, сиреневые и розоватые — одна из другой на покатой, смуглой, слабоокрашенной скорлупе.
Гранат окунал палец в кружку, потом стряхивал его, как градусник, и ничего для него не существовало на свете, кроме выплывающих из-под пальца дымно-фиолетовых дыханий, похожих не то на мечты, не то на утро.
Мальчишки, баба Дуня — все это было в другой, прежней жизни. И сам Гранат в той жизни был другой. Никаких конкретных мыслей у него сейчас не было, только напряженная сосредоточенность и еще присутствие чего-то необходимого. Даже не присутствие, а предчувствие. Может, это было предчувствие города, в котором Гранат жил всю зиму, весну и осень, может, предчувствие мамы, которая никогда на него не кричит.
— Эй! — позвали за окном тоненьким голосом.
Голос расколол тишину и сосредоточенность.
Гранат подошел к окну, увидел Верку. Она стояла, задрав голову, и смотрела на Граната так же, как он сам смотрел днем на Ивана.
— Чего тебе? — спросил Гранат.
— А мы в малину идем. Хоть с нами? — позвала Верка.
— Не хочу, — отказался Гранат, хотя обещал малину Котихе. — Я занят.
Гранат вернулся к столу, сел — усталый и безразличный. Яйцо лежало перед ним — нежное, мраморное. И все хорошее, что испытывал Гранат, рисуя яйцо, возвращалось к нему, когда он на него смотрел.
По полю взад-вперед ходил настоящий комбайн, а посреди поля Иван метал охапки. Он стоял голый по пояс, на его руках и на спине, будто шары, перекатывались мускулы, а загорелое лицо было осыпано остью. Он нагибался, поддевал на вилы скошенную пшеницу и толкал вилы вверх на стог, где стояла Веркина мать в косынке, повязанной по самые глаза.
Вокруг стояло много стогов и работало много баб. Из мужиков был только Иван. Гранат подошел к нему, достал из кармана подарок, протянул.
— Это тебе...
Иван принял хрупкий дар на потную ладонь и некоторое время с интересом смотрел на яйцо.
Гранат сглотнул. Его душило волнение, даже дна волнения: одно свое собственное, и другое то, которое должен был испытывать Иван.
— А че оно акое большое? — спросил Иван безо всякого волнения.
— С двумя желтками... — Гранат удивился вопросу.
— А соли не принес? — снова спросил Иван.
И вдруг неожиданно он кокнул яйцо о вилы.
Гранат видел, как зашевелились его толстые пальцы и пестрая скорлупа опала на скошенную траву.
Облупленное яйцо лежало на ладони Ивана, оно действительно было очень большое, лысое и блестящее.
— А хлеба не взял? — спросил Иван.
Гранат не ответил. Он вдруг почувствовал себя совершенно не нужным ни полю, ни этим людям. А поле и люди были не нужны ему.
Гранат как-то сразу устал и заплакал. Он, случалось, и раньше плакал, от боли и от обиды. От боли — громко, от обиды — тихо. Но так, как сейчас, он не плакал ни разу, без слез, с неподвижным лицом.
Гранат был еще маленький и не знал, что такое в жизни с ним случится не раз, и привыкнуть к этому будет невозможно, и еще не раз он заплачет вот так — без слез, с неподвижным лицом.
Гранат повернулся и пошел прочь. Идти босиком по скошенной траве было больно, и он постарался поскорее выбраться на дорогу.
По дороге в сторону леса шли мальчишки, Витька и Верка. Верка увидела Граната, перескочила через канаву, подошла к нему так близко, что он увидел крапинки возле ее зрачков.
— Пойдем с нами в малину, а? — Верка потерлась щекой о собственное плечо, заглядывая в лицо Граната просительно и с унижением, как нищенка.
В это время с другой стороны дороги появился Вова. Ему, видно, скучно было сидеть одному на досках, и он разыскивал по деревне своего старого товарища.
Гранат посмотрел в крапинки Веркиных зрачков. Пережитая только что обида еще не осела в нем, но не вызывала озлобления. Наоборот, в нем взмыла гордость. Гранат чувствовал себя спокойным и сильным настолько, что мог сам выбирать себе друзей, а не быть избранным.
— Пойдем, — позвал Витька и поправил консервную банку из-под свиной тушенки, которая висела у него на шее. Гранат посмотрел на банку, на Витьку. Банка как банка, и Витька как Витька. Гранату захотелось цыкнуть слюнями сквозь зубы. Но это было лишнее. Он просто сунул руки в карманы штанов, повернулся и зашагал по дороге навстречу Вове.
Рекомендуемая литература
Основная
Давыдов В.В. Лекции по общей психологии: учебное пособие для студентов высших учебных заведений.- 2 изд. – М., 2008 - С. 37-61
Маклаков А.Г. Общая психология: учебник для вузов. – СПб, 2012, - С.54-68
Соколова Е.Е.Введение в психологию: учебник для студентов вузов – М. 2005, - С. 186-206
Дополнительная
Гамезо М.В., Домашенко И.А. Атлас по психологии.Информационно-методическое пособие к курсу Психология человека. 3-е издание, исправленное и дополненное. М. Педагогическое общество России 2006г. - С.43-60
Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию. М-,2002, - С. 18-21
Психология и педагогика: учебник для вузов/ под ред. Реана А.А. – Питер, 2002 – С. 18-24