Территория школы составляет около 100 акров, в том числе 90 акров игровых площадок и полей. Школа занимает настоящие старинные здания в викторианском университетском стиле. В Сент Эдвардз недавно была проведена программа по модернизации и развитию, и в настоящее время школа представляет собой очень комфортное и хорошо оборудованное учебное заведение. Из последних построек – здание научного центра и центр искусств, который включает в себя театр, репетиционные и танцевальные студии.
«Тедди» основал в 1863г. человек, весьма близкий отцу Оливье: преподобный Томас Чемберлен. Вдохнлвленный идеалами Оксфордского движения,Чемберлен видел в своей школе колыбель нового поколения священнослужителей, более активных и целеустремлённых. В 1920-е плата за обучение, составившая 125& в год, немного превышала возможности любого священника. Не имеющего фамильного состояния, но не поднималась при этом до уровня расценок в большинстве английских частных школ; кроме того мальчиков из семей духовенства принимали туда за уменьшенный взнос. Подобныхпретендентов было множество, и отцу Ларри, добивавшемуся места для своего сына, отнюдь не помешало знакомство с герцогом Ньюкаслским, покровителем и старостой церкви «ВсехСвятых», который был хорошо осведомлён о даровании Ларри. В 1911 г. герцог стал членом совета школы св. Эдварда.
Мой брат, был уже в «Радли», и выражал сочувствие своему менее привилегированному младшему брату. Хотя «Радли», судя по всему, «дорогая корона» для меня, это долгий путь к «Первой пятёрке»: Итон, Харроу, Винчестер, Вестминстер и Регби. В последнюю из этих известных школ моя мать планировала отправить меня; это было одной из тех вещей, о которых она говорила отцу перед своей смертью.
Ра́дли Ко́лледж (мужская привилегированная частная средняя школа [public school] близ г. Абингдона,графство Оксфордшир. Основана в 1847; ок. 600 учащихся).
Доктор Томас Арнолд (1795 — 1842) — английский специалист по античности и реформатор образовательной системы. Отец поэта Мэтью Арнолда, прадед Олдоса Хаксли. В 1828 году Арнолд возглавил закрытую школу для мальчиков Rugby School, которая в те годы переживала не лучшие времена. Он сделал упор на строгой дисциплине, укреплении социальной иерархии и подвижных играх (регби). Эта модель викторианской школы («христианство с мускулами») оказалась крайне успешной; ей подражали во всех уголках Британской империи. За год до смерти Арнолд принял приглашение занять кафедру современной истории в Оксфордском университете. Его наследие включает несколько томов проповедей и трёхтомную «Историю Рима» (1838-43).
После смерти мамы в 1920, моему отцу разрешили продать славный, «Королевы Анны», дом приходского священника в Старом Летчворте, и мы переехали в приличный, но построенный кое-как (построенный на скорую руку, построенный непрочно) дом, в новый и растущий, Летчворт Гарден Сити.
В 1918 году, отец Оливье принят на должность ректора в церкви Святой Марии, городе Летчворт, Хартфордшир, и семья жила в старом доме приходского священника, теперь часть школы Святого Христофора.
Здесь он был в пределах досягаемости, в новой части города, что стало лучше для его статуса, когда он мог служить в просторных «St Michael» и «Всех ангелов», в которых он действительно был вознагражден бесконечно большей паствой, чем в старой каменой церкви, одиноко стоящей в полях, в двух или трех милях от нового города.
Этот шаг был хорош для него и тем, что он был менее затравлен, и не так страдал от его большой потери. (Вероятно, переживал смерть жены). Этот шаг также позволил ему принять дом на острове Гернси для нашего летнего отдыха – нам предстояло ночное морское путешествие из Саутгемптона, которое дало нам много новых впечатлений при наших тяжёлых обстоятельствах.
Гернси («Коронное владение британской короны, но не является частью Великобритании. В состав коронного владения Гернси кроме одноимённого острова входят острова Олдерни, Сарк, Херм, Джету, Бреку, Лиху, Бурху, Каскетс, Ортак, Кревишон, Уме и множество маленьких необитаемых островков и скал.» В 933 году Нормандские острова стали частью Нормандского герцогства. В 1066 герцог Нормандский стал английским королём Вильгельмом I. 138 лет спустя король Иоанн Безземельный потерял большую часть герцогства Нормандского, но Гернси и другие Нормандские острова остались под английским управлением. В это время остров развил свою собственную систему правления и институты парламентаризма, и сегодня — это территория с самостоятельным управлением.
Никогда в моей жизни я не осмеливался расспрашивать отца о его собственной жизни, не говоря уже о вопросах его мотивации или поведения. Поэтому его внезапный поворот к щедрости, особенно с нашей жидкой закуской перед любой едой, но возможность полстакана «этого нового итальянского вермута» и полстакана порто после еды - был странным для меня. Фужеры моего отца, естественно, были наполнены должным образом. Время от времени он взял обыкновение объяснять такую роскошь, говоря: «Конечно, я не мог сделать этого, если бы не избавился от Old Rectory. (старый приходской дом).
Я не думаю, что в Old Rectory раньше прихожане помогали чаще чем, конечно, мои мать и сестра. И сейчас там уже не было такой помощи, так как моя сестра начинала свою карьеру, как актриса. В новом приходе у нас появилась любимица (излюбленная прихожанка) - Эми Портер - «Эймс». Она была вполне приличной кухаркой, также искусной рукодельницей, на протяжении многих лет помогала и моей сестре, которой требовался гардероб для сцены. В те дни, все «артисты», как ожидается, должны были сами обеспечивать свой собственный гардероб, чтобы получить работу. Моя мачеха, Ронни, дала мне половину б/у вечернего костюма (пиджак и чёрный галстук), что позволило мне получить мою первую работу. Полный «охотничий костюм», как было признано, должны были мне обеспечить, это выглядело как «костюм», но многие предпочитали приносить своё (по известным причинам). Из моих собственных запасов я мог иметь полный вечерний наряд, полный утренний и короткое чёрное пальто с мехом, спортивную куртку, пиджак и клубный пиджак (серый и белый фланелевый), халат и пижаму, а также носки, майки, обувь, воротнички и галстуки.
Моя сестра рассказывала, что её первое прошение о приёме на работу в ирландскую компанию Добелля (Dobell,s Irish company), с которой она запрашивала 3& в неделю, соглашаясь, чтобы ей предоставили одно бальное платье, одно простое вечернее платье и ежедневную одежду, исключая, обувь и чулки. Ответ пришёл такой, что она будет получать 3&, но сама обеспечивает себе обувь и чулки.
Помимо своего скудного содержания мой отец, как приходской священник, получал вполне приличный гонорар, за заказы на «Пасхальные пожертвования» (пасхальныйденежныйсбор). Это поступало из сборов на Пасху, куда каждый священник чувствовал обязанность погружать свои руки очень глубоко в эти пожертвования (для своего кармана или кошелька).
церковно-приходскому духовенству прихожанами на Пасху в качестве компенсации за причинение десятины. Пасхальные подношения, или Пасхальные взносы в английском праве: небольшие суммы денежных средств, уплаченных или десятина для личного труда;
Когда мой отец умер, вначале 1939 и моя очень любимая мачеха позвонила мне с печальными новостями в её жизни, она нашла меня в Индианаполисе, где я играл в пьесе Бермана «Не время для комедии». (участвовал в генеральном прогоне для Нью-Йоркской постановки). Это была такая ситуация в театре, что я не мог оттуда уйти; я не мог найти возможность вернуться домой и протянуть ей руку помощи.
«Лучше для карьеры будет отправиться и появиться в театрах Нью Йорка, и этот счастливый случай для меня стал Мисс Катарина Корнелл (высший свет имеет «Мисс» или «Мистер» перед фамилией; это американский эквивалент рыцарства – всегда «Мистер Джордж Арлисс»). Пьесой того времени было «Не время для комедии» Sam Behram, другого друга. Это был дикий успех и я «щеголял сам себе орган с много большим, чем мой обычный успех». (Гендель с его «Мессией» на открытии в Дублине). Когда репетиции подходили к концу, тревожные новости стали приходить из Голливуда; истощенность в паре с истерией, благодаря нашему жестокому разделению, породили опасные симптомы, и Дэвид, по телефону умолял меня, предпринять какие - ни будь меры для успокоения (использовать моё влияние, чтобы успокоить ситуацию) «если только на один день». Какое счастье, что я нашёл такое тёплое понимание руководства в лице Кит Корнелл и Гатри МакКлинток; они, в самом деле, отпустили меня с генеральной репетиции в Индионаполисе, дав один день, чтобы слетать туда, один день, чтобы успокоить, как только возможно будет и следующий день, чтобы лететь прямо в Индианаполис сразу на премьеру.
-2 глава.
Вивьен было разрешено, пока была сделана серия дублей, покинуть Голливуд для нескольких недель передышки. Она быстро дала мне об этом знать, но мой ангажемент должен был закончиться только через пару недель или около того. Я жил в доме с Кит Корнелл, Гатри МакКлинток, дорогой Маргало Гилмор, её мужем Робертом Россом и равнозначно любимым Джоном Вильямсом, твёрдо пытались дружить в спектакле со мной, как Роберт Флеминг, постоянный желанный гость. Вивьен, волей-неволей пришлось остаться и стать желанным гостем для этой драгоценной группы. В надлежащее время мы были на ss Majestic и вернулись домой. Это было мило, всегда очень мило быть дома; мы провели 2 недели в нашей обожаемой Франции. Мы остановились дома опять, чтобы забрать её маму, «и её мама пришла тоже», милая, чудесная женщина, преуспевающий косметолог, Гертруда Хартли.
Затем вернулись в Голливуд, где Вивьен быстро вовлекли в её работу на съемках, а я был счастлив с Хичкоком в «Ребекке». Казалось, нет времени на всё, до невероятного шока, что война может настичь нас.
Не стоит забывать, что тогда не было трансконтинентальных перелётов в любой день; только в 1940 «в ответ на мольбу Черчилля «Дайте нам инструменты, и мы закончим работу»» (Известное высказывание Черчилля в 1941 на письмо Рузвельта.) мы смогли вылететь из Сев. Америки через Ньюфаундленд и приземлиться в Шенноне. Похороны моего отца были отложены до момента, пока я пересекал море. Моя мачеха подстраховала меня, когда я не мог ничего сделать, и сделала всё отлично; зная и любя её, я мог доверять ей.
Это событие, конечно, оказало глубокое смятение на мой дух. Я уверен, что даже не в очень близких по духу семьях, смерть старого человека будет неожиданностью (щелчком по носу). Чувствуешь внезапную незащищенность между собой и смертью и находишь тревожные звоночки в авангарде жизни, чувствуешь себя также странно, как первый день в школе; ощущение новой «атмосферы» недружелюбия, мерзости и затруднений.
Это, возможно, также, способность уклониться от воспоминаний прошлого. Так приступы неблагодарности пронизывают в этих к самому себе вопросах; когда я не мог дать решительный отпор своему отцу («кишка тонка»), то разве я мог сказать ему, что его позиция была глупой, детской, ошибочно злобной в своей опасной гордости и безразличии? Я помню его заявление с твёрдостью слепой веры, что Бернард Шоу был возрожденным дьяволом! (Я играл в паре пьес Шоу в то время и делал вид, что не слышу этого). Я вспоминаю с восхищенной завистью об абсолютном бесстрашии моей сестры перед ним; её блестящие глаза пристально смотрят сквозь него, сверкая. Слабое братское старание поддержать её - только слабое возражение, «О, послушай, Baba, это немного….», чтобы избежать ссоры любой ценой.
‘Analyzed his feelings about the death of his dad, the Reverend Gerard Olivier. Larry never really got along with the Rev. He was scared of him growing up and, as he said, he never respected his dad much later in life. But Gerard's death in 1939 had an unexpected effect on his youngest son. Larry told Vivien, "He must have stood for more than I realized."
Во время отдыха на Гернси он решал, где я дальше буду учиться. Мы встретили 2 или 3-х счастливчиков, которые уже были в «Св. Эдварде»; также 3 мальчика из хора решили идти туда.
Я видел, как мой отец решает эту проблему, в том числе и финансовую. Каждому посетителю он сообщал о выборе - «Я думаю, что «Тедди Скул» - («Св. Эдварда») будет идеальным выбором для мальчика» Они все послушно кивали и энергично решали, что это хорошее место. Я пытался высказать своё мнение «Отец, а как же Регби (Rugby)?», мама этого хотела.
был хорошо осведомлён о даровании Ларри.
В 1911 г. герцог стал членом совета школы «св. Эдварда».
Итак, я поступил в «Св. Эдварда». В 13 лет он отправился в "Сент-Эдвард" школу, Оксфорд.
По прибытии я был поражён 3-мя лёгкими ударами. Я был загнан в хор и, хотя я любил «All Saints», я чувствовал, что уже достаточно побыл хористом. Это была не просьба, это был приказ. Через день-другой мне сообщили, что их солист был в порядке, но ему придётся уйти, т.к. скоро исполнится 16 лет; я его затем заменю. Я знал достаточно про жизнь в простых школах, и эти 2 фактора могут стать серьёзной гарантией против любого шанса завоевать популярность. Я могу сейчас признаться, что желал этой коварной (ненадёжной) славы и буду одержим этим желанием всю свою жизнь; возможно не так сильно, когда я хотел быть самому себе боссом, в начале моей профессиональной жизни, но сильно в мою раннюю юность, когда мне было 14 лет. Третий удар был от того, что мальчики, которых я знал или думал, что знал, и которые были либо из моей старой школы, либо были с нами на каникулах, были холодны и дистанцированы от меня в этих изменившихся обстоятельствах. Это было немного похоже на то, как доброволец, которого призвали, узнаёт, что его знакомый бармен в гражданской жизни, теперь его сержант и должен приветствовать его в дружелюбной форме на его первом параде.
Я чувствовал непопулярность и знал, что я делал это осознано в мои первые дни в «Св. Эдварде». Я чувствовал себя точно оглушенным в моём ужасном унижении. В мои первые 2 или 3 семестра я был поглощён решением вопроса, что я должен сделать. Мой наставник, который был всегда добр ко мне, решил назначить меня вице-президентом в большую классную комнату (В классе, в котором группа студентов собирается перед уроками с наставником, учителем, прежде чем разбежаться по другим классам) во втором семестре, заменив другого мальчика, который был лишен из-за меня своей должности в комнате - не легко управлять в такой обстановке. Я должен был бы, конечно, имея хоть грамм чутья, отказаться от этого места; но, видимо, я ещё не научился иметь крупицы понимания; но я взял на себя бремя власти и был поддержан Warden, который пожелал мне удачи и сказал: «Покажи, на что ты способен». Я боялся, что в данных обстоятельствах это обернётся очень слабой поддержкой, конечно.
Оглядываясь на прошлое, я предполагаю, что допускал чувство превосходства, возложенное на солиста хора, плюс мой головокружительный успех в актёрстве (возможность участвовать в постановках), благодаря моей внешности мог выпендриваться; и играть женские роли, покрытые дополнительным слоем изнеженности. Всё это лишь вежливый способ обойти тот факт, что я был универсально известен как - “ That sidey little shit Olivier” –
из городского (урбанистического) словаря – термин «SIDEY» возник в Бомбее, как способ описать актеров, которые играли неглавные роли. В разговоре значит фигово/второй сорт/распущенный/странно.
Sidey
It originated in Bombay as a way to describe actors who played non-main roles.
In conversation means kinda lame/second rate/uncool/weird.
Я очень скоро оказался привлечённым к бурному вниманию нескольких старших мальчиков. Совершенствуя себя в чувстве собственного достоинства в их возвышенной позиции, они были выше таких вещей.
Я не хотел такого внимания; Я достаточно хорошо знал, что они очарованы. Мой первый опыт испугал меня. Зайдя в церковь «Всех Святых» в день, после моего поступления в хор, я был остановлен большим мальчиком, старшим хористом, который предложил показать мне лестницу на сцену, где будет хоровое выступление. Я был в килте, Керр тартан (моё второе имя, так как мой отец Керр), в вельветовой (бархатной) курточке с серебряными пуговицами, обычной воскресной одежде, доставшийся мне от брата. Этот мальчик швырнул меня вниз с верхней площадки, бросился на меня сверху и заставил меня повторять снова и снова «Нет, нет, дай мне пройти, я не хочу этого». Я сделал это охотно, но только усилил его пыл. Его «упражнения» становились более мощными, когда моя помощь, как ему послышалось, поднимается по каменным ступеням лестницы. Он толкнул меня вниз, а сам убежал наверх. Я ринулся вниз, в слезах, и дрожа, к моей матери и оказался в её объятии. По пути домой она спросила его имя, которое она узнала; год или 2 спустя, он пришёл на мой день рождения, на который мамочка пригласила всех 14 мальчиков. Она взяла с меня обещание, что я буду ей говорить обо всех подобных случаях. Реакция, которую я спровоцировал 2 года спустя в «Св. Эдварде» была, казалось бы, общая для всех школ, мгновенной.
Я был влюблен.
Я был подвергнут остракизму. (Я был изгоем?)
В «All Saints» я чаще других подвергался дисциплинарным наказаниям. Это случилось в год, когда прибыл новый наставник. Он был контужен, раненый герой, вернувшийся домой с войны, наводящий страх и ужас на всех школьников в то время. Его героическая храбрость была вскоре раскрыта в садистских наклонностях (действиях). Вскоре его первостепенный интерес перешёл на меня (Я пел как ангел и был так хорош, что привлекал внимание плохих мужчин).
Он прибыл в школу, вооруженный специальным ремнём. Мы, мальчики, думали: «О, он много думает о наказаниях». Объектом его ремня, был, конечно, я. Со снятыми брюками я сгибался – «Сгибайся плотнее, ещё» всегда говорил он; становясь под прямым углом для его удовлетворения, он оставлял рубцы на моём теле, пока мой крик не долетал до дома священника.
отношения учитель — ученик, сопряжённые с неминуемым применением обычных для старой Англии телесных наказаний.
Дойдя до дома викария, мой брат повёл себя как защитник. Он увидел викария и заявил ему, что я подвергаюсь наказаниям чаще, чем все остальные мальчики. «Это несправедливо», он так крикнул, что брови у викария подпрыгнули.
Высокое начальство было в курсе, что такой тип людей «садисты» были у них в штате. Ужасный виновник (несчастный преступник) исчез с удивительной внезапностью; он только недавно присоединился к братству и только несколько дней до происшествия он отметился своей первой Мессой (службой). С моим опытом быть наказанным в моей старой школе я не видел причин чувствовать настороженность на новом месте. Я был удивлён масштабом своего просчёта. Старшие префекты уже имели достаточно времени и личного болезненного опыта, глядя вперёд и упражняясь в существенном выражении своей власти.
младшие школьники становились рабами старшеклассников, превращаясь в прислугу, мальчиков для битья, погоняемых палками и подвергающихся жестоким расправам со стороны своих «хозяев».
Senior prefects of public schools «В некоторых британских школах учащиеся или завуч назначают членов высшего сорта для выполнению ряда обязанностей, чтобы помочь в организации учебного процесса. Как правило, несколько избранных людей мальчик/девочка (которые становится "старшими Префектами") избираются для этого. Старшие Префекты обычно отвечают за помощь в школьных мероприятиях, таких как школьные вечера, корпоративные дни, будущей направленности дни, и др.
Это не редкость для серии Префектов (звание ниже старшего префекта) должны быть назначены для того, чтобы помочь старшим Префектам со своими обязанностями. В нижнем положении ранг может быть, что капитан префекта или''. Даже нижние чины являются весьма желанной позиции, а не подрываться, как только относительно немногие выбираются».
Их удары тростью были так сильны, что я испытывал боль, которую не знал до этого. Я не мог контролировать себя и в этих обстоятельствах, я не мог терпеть как мужчина; моя реакция была, поэтому, необычной - я пронзительно кричал. Другие мальчики, когда они знали, что я ожидаю наказания, собирались во дворе, обеспечивая себе развлечение, слушая мои жалобные завывания. Почти 2 года я учился терпеть сильную боль, что была предназначена мне. Мой 3-й год здесь, однако, оказался не без случайной приятности. Я всегда знал, что популярность меня найдёт. Я был абсолютно не очень хорош вообще в играх, несмотря на дикие героические фантазии; даже те, кто только помогал на спортивных мероприятиях и то были объектами некоторого уважения. Что до меня, то на 3-й или 4-й год я прошёл тест на выносливость. Мой небосклон засиял здесь без сомнения; вскоре голос у меня сломался, и ужасный повод горевать исчез. Я полюбил 2 предмета Английский и Историю. Весной я попал в свой дом (Set D) в Школе «Тоггерс» (Toggers),которую я любил. Я стал одним из старших мальчиков.
В течение моего последнего Рождественского семестра, в 1923, случилось то, чего я боялся больше, чем ужасного призрака. Я говорил, что был задействован в школьной постановке «Сон в летнюю ночь» и ужасный ужас, я был назначен Паком; Пак перед публикой. Это было, что я открыл, как бесценный подарок для себя. В то время, когда перспективы, казались совсем безнадёжны (для примера роль Сергиуса в пьесе Б. Шоу «Оружие и Человек»), некоторая глубокосидящая свирепость (агрессивность) моей натуры была готова проявиться. Мысль, как маленький, острый стальной кинжал пронзает мой мозг, и голос, который, кажется, идёт из моих губ, говоря, «Так, что же это? Это так? Эта мрачная, ужасная роль, это крайне безнадёжно, и это называется возможность? ОК, хорошо. В таком случае, я не знаю ещё пока как, но я им покажу».
Пак был очевидным успехом на протяжении всего представления. Я не мог придумать, как играть его, как только наиболее очевидно, что нужно предпринимать какие-нибудь энергичные действия. Наш нелюбимый, но не такой уж и плохой «старый мухомор», старший наставник, бородатый и миниатюрный, с незапамятных времён восседавший на троне, как продюсер, каких бы то ни было школьных постановок, придумывал много впечатляющих инноваций. Я танцевал среди публики, вверх и вниз по проходу в зрительном зале, и туда и сюда через ряды, неожиданно появлялся, моё лицо снизу освещали 2 фонарика, которые крепились на сбруе у меня на груди.
Позже я узнал, что Актер, который берется играть Шекспира должен ему доверять.
формула Шекспира, что «театр должен быть зеркалом природы, а актеры—извлечением и краткой хроникой эпохи».
В 1929 году во главе театра стал Харкорт Уильямс. С этого времени началась лучшая пора истории "Олд Вик", когда он, в сущности, исполнял функцию отсутствующего Национального театра Англии. В эту пору и начал формироваться тот сценический стиль 30-х годов, который позже был назван стилем "Олд Вик". Антрепризу в театре продолжала держать знаменитая своими странностями Лилиан Бейлис, бескорыстно влюбленная в свой театр (о делах "старушки Вик" она беседовала с Богом, запираясь в своем кабинете). Но не она (просившая Бога в молитве послать актеров получше и подешевле) определяла творческую атмосферу в театре. Это им, X. Уильямсом, была установлена строжайшая серьезность, царившая на его репетициях, напоминавших богослужение или университетскую лекцию. Он ставил Шекспира только по тексту 1623 года. Центром его спектакля был не философский тезис, не идея, не прием, но прежде всего человеческая личность. Он самоотверженно служил Шекспиру, полагая, что шекспировский текст ценен сам по себе и не нуждается ни в каком осовременивании. То есть он чтил и восстанавливал в Шекспире то, что в 20-е годы было осмеяно и почти уничтожено под грузом археологического, исторического быта писательства. Он восстанавливал "театральную репутацию" шекспировского текста. Его главная цель - "вернуть на сцену шекспировскую поэзию".
В конце это были, конечно, не только мне аплодисменты, я хорошо знал школьную традицию - это было справедливо для всех. Но следующий день, случилось то, о чём я и не мечтал, что будет такое количество мальчиков, которые не только хотели, но желали прогуливаться со мной по школьному двору под руки, и я, наконец, получил, что хотел. Популярность мерилась количеством товарищей, которые по очереди гуляли вокруг двора с одним из нас.
Невероятно, конечно, наконец, я популярен. Но было уже поздно, очень поздно. Через несколько дней мой брат отправится в Индию, а я найду себя, сидящим в тепловатой грязной воде в ванне, выслушивая в напряженном ожидании, как мой отец даёт мне основательные и волнующие инструкции, касательно моего будущего.
Конец 2 главы.