При этом это отнюдь не праздный вопрос, так как установление непосредственного объекта посягательства любого преступления имеет важное значение, поскольку с ним связано определение места конкретного преступления в общей системе преступных деяний, предусмотренных в Особенной части УК РФ. Объект преступления определяет характер преступления, его общественную опасность. Если продолжить далее линию о важности установления непосредственного объекта данного элемента состава преступления, это не только приводит к правильной квалификации содеянного, то есть установлению тождества между содержанием признаков состава в уголовно-правовой норме и совершенным деянием, но и оказывает существенное влияние на всю дальнейшую судьбу лица, виновного в совершении преступления.
Традиционно установление непосредственного объекта любого деяния начинается с определения его содержания.
Так, Л.Д. Гаухман, Н.И. Ветров и Э.Ф. Побегайло дифференцируют содержание непосредственного объекта преступления при изнасиловании через категорию общественных отношений, которые обеспечивают «половую свободу взрослой женщины, а при посягательствах на лиц женского пола, не достигших 16-летнего возраста, — их половую неприкосновенность»[5].
В качестве основного недостатка этой позиции следует, по нашему мнению, ограничиться констатацией того, что:
- во-первых, общественные отношения, существующие в сфере межполовых отношений, регулируются не только нормами уголовного, а, в первую очередь, семейного права;
- во-вторых, сами по себе общественные отношения объектом преступления быть явно не в состоянии, так как последние регламентируются не только нормами права, но и нормами морали (нравственности) и религии.
В случае совершения преступления, ответственность за которое предусмотрена ст.131 УК РФ, по нашему мнению, нарушаются:
- право совершеннолетних физических лиц женского пола на половую свободу;
- право несовершеннолетних, то есть не достигших возраста восемнадцати лет, физических лиц женского пола на половую неприкосновенность;
- право любых физических лиц женского пола, независимо от возраста, находящихся в беспомощном состоянии, на половую неприкосновенность, которые неизбежно страдают в случае совершения с ними физическими лицами мужского пола, без явно выраженного на то согласия с их стороны, полового акта.
Следовательно, уголовно-правовые отношения, обеспечивающие указанные выше права и обязанности перечисленных физических лиц, и будут выступать в качестве непосредственного объекта исследуемого нами преступного деяния.
Впрочем, необходимо признать, что с предложенной нами дефиницией непосредственного объекта преступления, признаки которого мы находим в ст.131 УК РФ, фактически не согласны большинство известных нам правоведов.
Так, Н.Г. Иванов, в качестве непосредственного объекта преступления при изнасиловании признает саму половую свободу и половую неприкосновенность некой «особы женского пола»[6].
При этом, по нашему мнению, необходимо помнить, что «половая свобода — это не только свобода от принуждения, но и свобода на самоопределение в половом общении. Половая свобода есть свобода в пределах сложившегося в обществе уклада половых отношений вступать в половое общение с другими лицами, иным образом удовлетворять свое половое влечение и не допускать какого-либо принуждения или понуждения в этой сфере либо иного игнорирования волеизъявления лица в этом вопросе.
Некоторые современные исследователи, например А.Б. Мельниченко, М.А. Кочубей, С.Н. Радачинский, специально подчеркивают, что в качестве непосредственного объекта преступления в случае изнасилования несовершеннолетней и малолетней выступает нормальное половое развитие потерпевшей[7].
Ю.В. Головлев, фактически поддерживая вышеуказанных авторов, также указывает на то, что «в случае изнасилования несовершеннолетней (малолетней) объектом преступления помимо половой свободы выступают нормальное физическое, половое и нравственное развитие потерпевшей»[8].
Ряд современных авторов высказывают точку зрения о том, что анализируемое нами преступное деяние имеет еще и дополнительный объект. Так, С.В. Бородин, С.И. Никулин, И.Я. Козаченко и Т.В. Кондрашова считают, что «дополнительным объектом этого преступления следует считать здоровье потерпевшей»[9].
Ряд авторов, в частности А.В. Корнеева, считают, что «потерпевшей для наличия состава преступления может быть только женщина, независимо от ее отношений с виновным (муж, сожитель и т.д.)»[10] 18, то есть конкретизируют потерпевшего по биологическим признакам.
Говоря о субъективной стороне преступления в целом, мы сначала традиционно характеризуем вину, а затем мотив и цель.
Если же давать общую характеристику субъективной стороны составов преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности, на наш взгляд, в первую очередь необходимо сказать о мотиве этих преступлений. Значение мотива как «субъективной побудительной силы преступного поведения» трудно переоценить, поскольку «установление вины вне мотивации, целеполагания и состояния субъекта в момент совершения преступления может носить лишь формальный характер», через мотив «преломляется осознание субъектом своих действий и их последствий, в связи с чем только и можно более или менее объективно установить интеллектуальный и волевой моменты вины»[11].
В основном авторы, комментирующие нормы, закрепленные в ст. 131 УК РФ, в качестве мотива называют «желание удовлетворить половую страсть»[12], «удовлетворение сексуальной потребности», «желание получить сексуальное удовольствие»[13] и т. п. На наш взгляд, такой подход не в полной мере охватывает случаи, имеющие место в практике.
Вне сомнения, одним из ведущих побуждений, формирующих мотив преступления, является необходимость удовлетворения субъектом своих сексуальных потребностей. Однако следует помнить о том, что лица, склонные к сексуальному насилию, как правило, имеют ряд психических отклонений, и сексуальное удовлетворение они связывают с объективными и субъективными условиями (например, причинение физических и нравственных страданий протерпевшему (потерпевшей), наступление его (ее) смерти, создание соответствующей обстановки и др.). «Именно аномалии сексуальности, и прежде всего – парафилии, определяют совершение как наиболее тяжких, так и наиболее рецидивных правонарушений»[14]. Наличие психических отклонений формирует у субъекта особое внутреннее побуждение, которое является строго индивидуальным.
Такое отношение к деянию и возможным или наступившим последствиям с большим сомнением можно определить как «страсть», «влечение», поскольку это по смыслу предполагает, как минимум, наличие хотя бы непродолжительных личных отношений между потерпевшим (ей) и преступником.
Изнасилование или насильственные действия сексуального характера довольно часто совершаются из хулиганских побуждений[15]. Здесь источником формирования мотива является желание противопоставить себя обществу, утвердиться среди сверстников путем совершения дерзкого преступления, как правило, это имеет место при совершении указанных преступлений несовершеннолетними и группой лиц либо группой лиц по предварительному сговору.
По нашему мнению, достаточно часто мотивом указанных преступлений служит личная неприязнь к потерпевшей (ему), желание причинить вред здоровью, оскорбить, унизить, запугать, отомстить.
Цели преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности в законе не определены. Однако совершение данных преступлений без цели невозможно, они могут быть неосознаваемы субъектом, но неизбежно присутствуют и прямо зависят от мотива преступления.
Так, следует отметить, что субъективная сторона изнасилования отличается набором индивидуальных признаков, каждый из которых имеет собственное значение и подлежит обязательному установлению при рассмотрении уголовных дел, поскольку именно посредством этого следствие и суд получают достаточно полную и объективную картину совершенного преступления, что, в свою очередь, обеспечивает верную уголовно-правовую оценку.