4 сентября, понедельник
126 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 27, калорий – 15, минут, проведенных в воображаемых разговорах с Даниелом, где я высказываю ему все, что я о нем думаю, – 145 (хор., лучше).
8:00. Первый день на новой работе. Должна создать себе новый имидж спокойного, всеми уважаемого человека и продолжать в том же духе. Не курить. Курение – признак слабости, оно подрывает личный авторитет.
8:30. Только что позвонила мама, и я решила, что она хочет поздравить меня с новой работой.
– Знаешь что, дорогая? – начала она.
– Что?
– Элейн приглашает тебя на их рубиновую свадьбу! – сообщила мама и выжидательно затаила дыхание.
Я была весьма озадачена. Элейн? Брайан-и-Элейн? Колин-и-Элейн? Элейн – жена-Гордона-бессменного-начальника-управления-дорогами-в-Кеттеринге?
– Она подумала, что было бы здорово, если бы кто-то из молодежи составил там компанию Марку.
Ах, вот оно что. Малькольм и Элейн. Породившие само совершенство – Марка Дарси.
– Кажется, он сказал Элейн, что, по его мнению, ты очень привлекательна.
– Фр-р-р. Не ври, – проворчала я (хотя мне было приятно).
– Во всяком случае, я уверена, что именно это он и имел в виду, дорогая.
– А что он сказал? – с подозрением спросила я.
– Сказал, что ты очень…
– Мама.
– Ну, на самом деле он употребил слово – эксцентрична. Но ведь это прекрасно, правда? Эксцентрична! В любом случае, ты сможешь его обо всем расспросить на рубиновой свадьбе.
– Я не собираюсь тащиться в Хантингдон, чтобы праздновать рубиновую свадьбу людей, с которыми я разговаривала единственный раз в течение восьми секунд, когда мне было три года, – только ради того, чтобы пересечься с богатым разведенным мужчиной, который называет меня эксцентричной.
|
|
– Ну, не говори глупостей, дорогая.
– Ладно, мне пора идти, – сказала я и поступила глупо, поскольку мама, как всегда, начала тараторить, как будто я отправляюсь на смерть и это наш последний телефонный разговор перед тем, как мне введут смертельную инъекцию.
– Он зарабатывал тысячи фунтов в час. Времени зря не терял – тик-так-тик-так. Я тебе говорила, что встретила на почте Мейвис Эндерби?
– Мам. У меня сегодня первый день на новой работе. Я очень волнуюсь. Мне не хочется говорить о Мейвис Эндерби.
– Господи, дорогая! А что ты собираешься надеть?
– Короткую черную юбку и майку.
– Послушай, ты же не пойдешь туда, как замызганный бродяга, в тусклых тонах. Надень что-нибудь яркое и нарядное. Как насчет твоего чудесного светло-вишневого костюма? Да, кстати, я тебе говорила, что Юна уехала путешествовать по Нилу?
Фр-р-р. Так разозлилась, что выкурила пять сигарет подряд. Не оч. хор. начало дня.
21:00. Лежу в постели, совершенно измотана. Я уже забыла, как это ужасно – начинать работать на новом месте, где никто тебя не знает. Люди начинают определять твой характер по любому случайному наблюдению или твоему слегка своеобразному высказыванию. А сама ты не можешь сделать даже такой малости, как сходить поправить макияж, не спросив, где женский туалет.
Я опоздала не по своей вине. Попасть в студию оказалось невозможно – у меня не было пропуска, а у двери стояли охранники, которые считают, что их работа заключается в том, чтобы не пускать сотрудников в здание. Когда я наконец добралась до приемной, меня отказались пускать наверх, пока кто-то за мной не придет. К тому времени было уже 9:25, а собрание начиналось в 9:30. В конце концов появилась Пачули с двумя огромными лающими собаками, одна из которых принялась прыгать и лизать мне лицо, а другая положила голову прямо мне на юбку.
|
|
– Это Ричарда. Правда же, они, это, великолепные? – пояснила Пачули. – Я только отведу их в машину.
– А я не опоздаю на собрание? – в отчаянии спросила я, нащупывая собачью голову между коленями и пытаясь оттолкнуть её.
Она осмотрела меня с ног до головы, как бы говоря: «И что?», а затем исчезла, таща за собой упирающихся собак.
В итоге, когда я добралась до офиса, собрание уже началось, и все оглянулись на меня, кроме Ричарда, чьи пышные формы были затянуты в странную зеленую шерстяную робу.
– Давайте, давайте, – повторял он, бегая взад-вперед и обеими руками привлекая внимание присутствующих. – Я думаю, девятичасовая служба. Я думаю, развратные викарии. Я думаю, сексуальные акты в церквях. Я думаю, почему женщины влюбляются в викариев. Давайте. Я плачу вам не для того, чтобы вы бездельничали. Давайте идею.
– Почему бы вам не взять интервью у Джоанны Троллоп? – робко предложила я.
– Что за троллоп? – удивился Ричард, тупо уставившись на меня.
– Джоанна Троллоп. Она написала «Жену пастора», что показывали по телевизору. «Жена пастора». Она должна знать.
Лицо Ричарда расплылось в хитрой улыбке.
– Прекрасно, – сказал он, глядя мне на грудь. – Совершенно прекрасно, черт возьми. У кого-нибудь есть телефон Джоанны Троллоп.
Наступила длинная пауза.
– Э-э-э, на самом деле, у меня есть, – нарушила я молчание, чувствуя, как со стороны юнцов на меня накатывает волна ненависти.
|
|
Когда собрание закончилось, я бросилась в туалет, чтобы восстановить самообладание, и обнаружила там Пачули, которая красилась вместе со своей подругой. Та была в таком открытом платье, что видны были её трусики и грудь.
– Это ведь не было очень уж резко, правда? – говорила девушка Пачули. – Ты бы видела лица этих старушек за тридцать, когда я вошла… Ой!
Обе в ужасе оглянулись на меня, прикрыв рты ладонями.
– Мы не имели в виду вас, – пояснили они. Не уверена, смогу ли я все это вынести.
* * *
9 сентября, суббота
124 фунта (оч. хор. преимущество новой работы, которая сопровождается постоянным нервным напряжением), порций алкоголя – 4, сигарет – 10, калорий – 1876, минут, проведенных в воображаемых разговорах с Даниелом, – 24 (отлично), минут, потраченных на воображаемые повторы разговоров с мамой, в которых я беру верх, – 94.
11:30. Зачем, ну зачем я дала маме ключи от своей квартиры? Я как раз собралась (впервые за последние пять недель) провести уикенд без тупого смотрения в стенку и без рыданий. У меня была тяжелая рабочая неделя. Я начинала думать, что, может быть, все будет хорошо, может быть, меня не обязательно съест овчарка. И тут ворвалась мама со швейной машинкой в руках.
– Что это ты делаешь, глупышка? – пропела она.
Я взвешивала 100 граммов овсяных хлопьев для завтрака с помощью плитки шоколада (шкала на весах оцифрована в унциях, а это неудобно, потому что в таблице калорий вес указан в граммах).
– Знаешь что, дорогая? – продолжала мама, начав открывать и закрывать все дверцы кухонного шкафа.
– Что? – я стояла в носках и халате и пыталась стереть тушь под глазами.
– Малькольм и Элейн устраивают рубиновую свадьбу в Лондоне, двадцать третьего, так что теперь ты сможешь прийти и составить компанию Марку.
– Я не хочу составлять компанию Марку, – выдавила я сквозь зубы.
– О, но он так умен. Закончил Кембридж. Он хорошо заработал в Америке…
– Я не пойду.
– Так, ну ладно, дорогая, давай не будем опять начинать, – предложила мама, как будто мне было тринадцать лет. – Понимаешь, Марк закончил ремонт дома в Холланд-Парк, и он устраивает там для них праздник. Шесть этажей, поставщики и все такое… Что ты собираешься надеть?
– А ты пойдешь с Хулио или с папой? – спросила я, чтобы как-то остановить её.
– О, дорогая, не знаю. Возможно, с обоими, – ответила мама тем особым голосом, с придыханием, который она придерживает для случаев, когда считает, что она Диана Дорз.
– Ты не можешь так сделать.
– Но мы с папой остались друзьями, дорогая. И с Хулио мы просто друзья.
Фр. Фр-р-р. Фр-р-р-р-р. С ней просто невозможно разговаривать в таких ситуациях.
– В любом случае. Я скажу Элейн, что ты придешь с удовольствием, ладно? – И мама направилась к двери, захватив необъяснимую швейную машинку. – Мне надо лететь. Пока!
Я не собираюсь проводить ещё один такой вечер. Чтобы мною снова крутили перед носом Марка Дарси, как ложкой с пюре из репы перед ребенком. Думаю, мне стоит уехать из страны или предпринять ещё что-нибудь в этом роде.
20:00. Еду на ужин. Теперь, когда я снова одна, все Самодовольные Женатики наперебой приглашают меня по субботам и усаживают напротив все более ужасного набора одиноких мужчин. Очень мило с их стороны, и я оч. это ценю, но их забота, кажется, только подчеркивает мою эмоциональную несостоятельность и изолированность. Хотя Магда и говорит, что я должна помнить: быть одной лучше, чем иметь неверного, сексуально невоздержанного мужа.
Полночь. О, боже. Все пытались подбодрить свободного мужчину (тридцать семь, только что развелся с женой, пример суждения: «Должен сказать, я думаю, что с Майклом Ховардом вроде как обошлись несправедливо»).
– Не знаю, на что ты жалуешься, – рассуждал Джереми, обращаясь к нему. – Мужчины с возрастом становятся все привлекательнее, а женщины теряют свое очарование, так что все эти двадцатидвухлетние девочки, которые и не посмотрели бы в твою сторону, когда тебе было двадцать пять, будут теперь бегать за тобой.
Я сидела, опустив голову и пытаясь унять гнев на их умозаключения о женской судьбе и представления о жизни как о музыкальной игре со стульями, где девушки без стула (без мужчины), когда музыка останавливается (им переваливает за тридцать), «выходят из игры». Уф. Вот так.
– Да, я согласна, гораздо лучше найти партнера помоложе, – беззаботно подтвердила я. – Мужчины, которым за тридцать, наводят такую скуку с их медлительностью, навязчивыми идеями о том, что все женщины только и мечтают, как бы окрутить их по рукам и ногам. Мне теперь действительно интересны мужчины до двадцати пяти. Они гораздо лучше способны… ну, вы понимаете…
– Правда? – сильно заинтересовалась Магда, пожалуй, даже слишком сильно. – А как…
– Да, тебе они интересны, – вмешался Джереми, свирепо глядя на Магду. – Но проблема в том, что они не слишком интересуются тобой.
– Хм. Прошу прощения. Моему теперешнему бойфренду двадцать три, – вежливо возразила я. Все ошеломленно притихли.
– Что же, в этом случае, – ухмыльнулся Алекс, – ты сможешь привести его к нам в следующую субботу, когда придешь на ужин.
Вот сволочь. Где я найду двадцатитрехлетнего мальчика, который в субботу вечером пойдет на ужин к Самодовольным Женатикам, вместо того чтобы принимать «Экстази»?
* * *
15 сентября, пятница
126 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 4 (оч. хор.), калорий – 3222 (вокзальные сэндвичи с жуткой начинкой), минут, потраченных на придумывание речи, которую я произнесу, когда буду отказываться от новой работы, – 210.
Уф. Ненавистное собрание. Босс-молодец Ричард Финч все твердил:
– Так. Однофунтовые туалеты «Хэрродз». Я думаю, туалеты «Фэнтази». Я думаю, студия: Фрэнк Скиннер и сэр Ричард Роджерс в меховых креслах, ручки с вмонтированными экранами отделаны туалетной бумагой. Бриджит, ты займешься Требованиями безработной молодежи. Я думаю, север. Я думаю, безработные молодые люди слоняются кругом без дела, живут за чертой бедности.
– Но… но… – заикнулась я.
– Пачули! – крикнул Ричард, и собаки, спавшие у него под столом, проснулись и начали прыгать и лаять.
– Чего? – послышался в общем гаме голос Пачули.
На ней было вышитое тамбуром платье-миди под оранжевой нейлоновой блузой со стеганой подкладкой и соломенная шляпка с обвислыми полями. Кажется, наряды, которые я носила в юности, были невинной шуткой.
– Где у нас эфир по безработной молодежи?
– В Ливерпуле.
– Ливерпуль. О'кей, Бриджит. Наша команда там у аптеки в торговом центре, эфир в 17:30. Найди нам шесть безработных молодых людей.
Позже, когда я уже уезжала на вокзал, Пачули небрежно бросила мне вслед:
– Да, это, Бриджит, не Ливерпуль, а это Манчестер, поняла?
16:15. Манчестер.
Количество найденных безработных молодых людей – 44, количество безработных молодых людей, согласившихся дать интервью, – 0.
Поезд Манчестер – Лондон, 19:00. Уф. К 16:45 я уже истерически бегала между бетонными клумбами и тараторила:
– Звените, у вас есть работа? Ничего. Пасибо!
– А что мы вообще делаем? – спросил оператор, не предприняв даже попытки проявить интерес.
– Безработная молодежь, – бодро отозвалась я. – Вернусь через минутку!
Я забежала за угол и схватилась за голову. У меня в ушах уже звучал голос Ричарда: «Бриджит… где, черт возьми… Безработная молодежь?» И тут я увидела на стене автомат, выдающий наличные деньги.
К 17:20 шестеро молодых людей, заявивших, что они безработные, аккуратно выстроились перед камерой, засунув в карманы новенькие хрустящие двадцатифунтовые купюры, а я скакала вокруг них, пытаясь внести кое-какие поправки в их внешность, дабы было ясно, что они принадлежат к среднему классу. В 17:30 я услышала в наушниках музыкальную заставку, затем треск и голос Ричарда: «Извините, Манчестер, мы вас пропускаем».
– Э-э-эм… – обратилась я к молодым людям, выжидающе глядевшим на меня.
Они, ясное дело, решили, что у меня особый синдром, который заставляет меня делать вид, что я работаю на телевидении.
Хуже всего было то, что всю неделю я работала как сумасшедшая, да плюс ещё этот Манчестер, – в общем, я так и не придумала, что же делать с завтрашним ужином. Тут я обвела взглядом этих мальчишек с невинными лицами, стоящих на фоне кассового автомата, и у меня в голове начала зарождаться сомнительная с моральной точки зрения идея.
Хм-м-м. Думаю, я приняла верное решение не пытаться приманивать безработного мальчика на ужин к Космо. Это было бы совсем уж нехорошо. Правда, теперь снова возникает вопрос: что делать? Пойду выкурю сигаретку в вагоне для курящих.
19:30. Уф. «Вагон для курящих» оказался грандиозным свинарником, где несчастные курильщики жались друг к другу, напустив на себя вызывающий вид. Я поняла: люди, которые курят, теперь уже не могут сохранять собственное достоинство. Их вынуждают мрачно прозябать на гнусном дне. Я бы вовсе не удивилась, если бы вагон каким-то чудом пустили по другому пути, чтобы никогда больше его не видеть. Может быть, частные железнодорожные компании начнут пускать «поезда для курящих», а жители окрестных деревень будут потрясать кулаками и кидать камни в проходящие составы, пугая своих детей сказками об огнедышащих чудовищах, обитающих внутри них.
Позвонила Тому с волшебного телефона в вагоне (Как он работает? Как? Никаких проводов. Странно. Может быть, связь каким-то образом возникает через электрический контакт между колесами и рельсами?) и пожаловалась на проблему с двадцатитрехлетним бойфрендом.
– А как насчет Гэва? – озарило Тома.
– Гэва?
– Ну, ты его знаешь. Парень, с которым я тебя познакомил в «Саачи-галери».
– Думаешь, он не будет возражать?
– Нет. Ты ему действительно понравилась.
– Ну, что ты. Пре-кра-ти.
– Нет, правда. Не грузись. Предоставь это мне. Иногда мне кажется, что, если бы не было Тома, я бы исчезла из этого мира без следа.
* * *
19 сентября, вторник
124 фунта (оч. хор.), порций алкоголя – 3 (оч. хор.), сигарет – 0 (неудобно курить в присутствии молодых здоровых мальчиков).
Черт возьми, надо поспешить. Собираюсь на свидание с юным мальчиком. В субботу на ужине у Алекса Гэв был бесподобен и вел себя идеально. Он флиртовал со всеми женами, подлизывался ко мне и парировал все их коварные выпады по поводу наших «отношений» с ловкостью парня-души компании. К несчастью, меня настолько переполняла благодарность (желание), что в такси на обратном пути я не смогла сопротивляться его приставаниям (положил руку мне на колено). Однако я все же умудрилась взять себя в руки (справиться с паникой) и не принять его приглашение выпить кофе. Но в то же время я чувствовала вину из-за того, что так бессовестно дразню Гэва (у меня в голове все звучало: «Черт, черт, черт!), поэтому, когда он позвонил и пригласил к себе на ужин сегодня вечером, я любезно согласилась (еле сдержала свой восторг).
Полночь. Чувствую себя древней старухой. Я так давно не ходила на свидание, что не удержалась и начала хвастаться таксисту о своем «бойфренде», который готовит мне ужин.
Но, к несчастью, когда мы приехали, дом 4 по Малден-роуд оказался овощным магазином.
– Хочешь воспользоваться моим телефоном, дорогуша? – устало предложил таксист.
Естественно, я не знала телефона Гэва, поэтому пришлось сделать вид, что я звоню, но там занято. Потом я позвонила Тому и попыталась выяснить у него адрес Гева, чтобы таксист не подумал, что я наврала про бойфренда. Выяснилось, что он живет в доме 44 по Малден-Виллас, просто я перепутала, когда записывала. Пока мы ехали по новому адресу, разговор между мной и таксистом протекал гораздо суше. Уверена, он решил, что я проститутка или что-то в этом роде.
К тому времени, как я добралась до места, я растеряла всю свою уверенность. Поначалу все было очень мило и скромно – немного похоже на визит к лучшей подруге на чашечку чая в младшей школе. Гэв приготовил спагетти. Проблема возникла, когда приготовление и сервировка ужина были закончены и дело дошло до беседы. В результате мы черт знает почему заговорили о принцессе Диане.
– Это было похоже на сказку. Помню, как на свадьбе я сидела на стене собора святого Павла, – зарапортовалась я.
– А ты там был?
Гэв несколько смутился.
– На самом деле, мне тогда было только шесть лет.
В конце концов мы покончили с разговорами, и Гэв, с невероятным возбуждением (помнится, в этом и состоят легенды про двадцатидвухлетних мальчиков), начал меня целовать, а заодно искать подходы к моей одежде. Наконец ему удалось просунуть руку к моему животу, и тут он сказал (это было невероятно унизительно):
– М-м-м. Ты вся такая мясистая.
После этого я уже не могла продолжать. О, боже. Это нехорошо. Я слишком стара, и мне надо все бросить, начать преподавать религию в школе для девочек и переехать жить к учителю физкультуры.
* * *
23 сентября, суббота
126 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 0 (оч. оч. хор.), черновиков ответа на приглашение Марка Дарси – 14 (но они, по крайней мере, вытеснили воображаемые разговоры с Даниелом).
10:00. Значит так. Мне надо ответить на приглашение Марка Дарси и ясно и твердо дать понять, что я не смогу прийти. Непонятно, зачем вообще я должна туда идти. Я не близкий друг и не родственница, а кроме того, мне пришлось бы пропустить «Встречу с незнакомкой» и «Несчастный случай».
Хотя это чертовски трудно. Я получила одно из этих дурацких приглашений, написанных в третьем лице, как будто все такие важные персоны и прямо признать, что они устраивают праздник и хотят знать, приедешь ли ты, – это все равно что назвать дамскую уборную туалетом. У меня какие-то смутные детские воспоминания, что я должна ответить в такой же косвенной манере, будто я воображаемый персонаж, которого сама себе наняла, чтобы он отвечал на приглашения от воображаемых лиц, нанятых моими друзьями рассылать их приглашения.
Что написать?
Бриджит Джонс сожалеет, что она не сможет…
Мисс Бриджит Джонс безумно сожалеет, что не сможет…
Трудно выразить словами страдания мисс Бриджит Джонс…
С невероятным сожалением мы должны сообщить, что горе мисс Бриджит Джонс по поводу невозможности принять любезное приглашение мистера Марка Дарси было настолько велико, что она слегла и теперь, следовательно, ещё несомненнее, чем раньше, не сможет принять любезное…
Ох, телефон. Это был папа:
– Бриджит, дорогая моя, ты ведь идешь на жуткое празднование в следующую субботу, правда?
– Ты имеешь в виду рубиновую свадьбу Дарси?
– А что же еще? Это единственное, что ещё отвлекало твою мать от вопроса, кто получит кабинетную мебель из красного дерева и установит столики для кофе, с тех пор как в начале августа она взяла интервью у Лизы Лисон.
– Я надеялась вежливо отказаться.
На том конце линии установилась тишина.
– Папа?
Послышалось глухое всхлипывание. Папа плакал. Думаю, у него нервный срыв. Имейте в виду: если бы я была жената на маме в течение тридцати девяти лет, у меня случился бы нервный срыв гораздо раньше, чем она сбежала бы с туристическим агентом-португальцем. – Что случилось, пап?
– О, просто… Извини. Просто… я тоже надеялся отказаться.
– Так в чем же дело? Ура. Давай лучше сходим в кино.
– Но… – он снова разрыдался. – Как подумаю, что она пойдет с этой мерзкой, надушенной, напыщенной обезьяной и люди, которые сорок лет были моими друзьями и коллегами, будут с ними здороваться, а меня вычеркнут из своей жизни…
– Они не станут…
– Станут, станут. Я решил идти, Бриджит. Буду выглядеть как ни в чем не бывало, высоко держать голову и… но… – снова всхлипывания.
– Что?
– Мне нужно, чтобы кто-то меня морально поддерживал.
11:30.
Мисс Бриджит Джонс с большим удовольствием…
Мисс Бриджит Джонс благодарит мистера Марка Дарси за…
С огромным удовольствием мисс Бриджит Джонс принимает…
Ох, ради бога.
Дорогой Марк, благодарю за приглашение на вечер в честь Малькольма и Элейн. Я с удовольствием приду.
С уважением, Бриджит Джонс
Хм-м-м.
С уважением, Бриджит или просто Бриджит Бриджит (Джонс)
Вот так. Теперь надо аккуратно переписать, проверить ошибки и отослать.
* * *
26 сентября, вторник
125 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 1256, лотерейных билетов – 0, тяжелых мыслей о Даниеле – 0, негативных мыслей – 0. Я совершенно святой человек.
Как здорово начать думать о карьере вместо того чтобы волноваться по пустякам – из-за мужчин и личной жизни. В «Добром дне!» все идет хорошо. Кажется, у меня талант к работе на популярном телевидении. Потрясающая новость: мне предоставляют возможность выступить перед камерой.
Эта идея пришла в голову Ричарду Финчу в конце прошлой недели. Он решил провести особую передачу в прямом эфире, в которой репортеры будут прикреплены к аварийным службам по всей столице. Сначала у него ничего не получалось. Народ в офисе говорил, будто ему отказали все аварийные и чрезвычайные службы города, полиция и «скорая помощь» графства. Но сегодня утром, когда я приехала, босс схватил меня за плечи и завопил:
– Бриджит! Мы победили! Пожары. Я хочу, чтобы ты была в кадре. Я думаю, мини-юбка. Я думаю, пожарный шлем. Я думаю, брандспойт в руках.
После этого все в офисе встало с ног на голову, все забыли о своих делах, висели на телефонах и договаривались о связи, вышках и эфире. В общем, это произойдет завтра, и мне надо будет вести репортаж с пожарной станции в Левишеме в одиннадцать часов. Вечером собираюсь всех обзвонить и сказать, чтобы смотрели. Мне не терпится рассказать все маме.
* * *
27 сентября, среда
123 фунта (усохла от стыда), порций алкоголя – 3, сигарет – 0 (на пожарной станции нельзя курить), потом – 12 за час, калорий – 1584 (оч. хор.).
21:00. Я ещё в жизни не испытывала такого унижения. Весь день я репетировала и все подготавливала. Идея состояла в том, что, когда они переключатся на Левишем, я мгновенно соскользну с пожарного шеста и начну брать интервью у пожарника. В пять часов мы вышли, и я уцепилась за верхушку шеста, готовая по сигналу соскользнуть вниз. Тут в наушниках раздался голос Ричарда: «Давай, давай, давай, давай, давай!» Я немного разжала пальцы и начала соскальзывать. Голос продолжал:
– Давай, давай, давай, Ньюкасл! Бриджит, будь наготове в Левишеме. Мы к тебе вернемся через тридцать секунд.
Я хотела спрыгнуть вниз и быстро забраться обратно по лестнице, но, поскольку успела соскользнуть всего на несколько футов, начала снова подтягиваться. И вдруг в наушниках раздался крик:
– Бриджит! Ты в эфире! Что, черт возьми, ты делаешь? Тебе надо спускаться по шесту, а не залезать на него. Давай, давай, давай!
Я истерично оскалилась в камеру и рухнула вниз, как и планировали, к ногам пожарника, у которого я должна была брать интервью.
– Левишем, время вышло. Заканчивай, заканчивай, Бриджит! – орал мне в ухо Ричард.
– А теперь – обратно в студию, – пролепетала я, и на этом все закончилось.
* * *
28 сентября, четверг
124 фунта, порций алкоголя – 2 (оч. хор.), сигарет – 11 (хор.), калорий – 1850, предложений о работе от пожарных станций или конкурирующих телекомпаний – 0 (в общем-то, неудивительно).
11:00. Я в опале и стала объектом насмешек. Ричард Финч высмеял меня перед всеми, прямо на собрании, швыряя в мой адрес слова вроде «неуклюжая корова», «позор» и «проклятая идиотка».
Фраза «А теперь – обратно в студию», кажется, стала теперь в офисе самой ходовой шуткой. Каждый раз, когда кому-нибудь задают вопрос, на который он не знает ответа, он цитирует: «Эм-м-м… а теперь – обратно в студию» – и хохочет. Хотя забавно, что противные юнцы ведут себя по отношению ко мне гораздо дружелюбнее. Пачули (даже!) подошла и сказала:
– Ты, это, не обращай внимания на Ричарда, ладно? Ему ведь, это, понимаешь, надо все контролировать, да. Понимаешь, о чем я говорю? Эта штука с пожарным шестом действительно была, это, потрясающа, да. Ладно, это… а теперь – обратно в студию, о'кей?
Ричард Финч сегодня либо просто игнорирует меня, либо пораженно мотает головой, когда я оказываюсь поблизости, так что мне совершенно нечего делать.
О, боже. Как я несчастна. Думала, что наконец нашла дело, которое у меня получается, а теперь все рухнуло, и в довершение всего ещё эта ужасная рубиновая свадьба в субботу, а мне нечего надеть. Ничего у меня не выходит. Ни с мужчинами. Ни с социальными навыками. Ни с работой. Ни с чем.