РЕЦЕПТУРА МЫЛА, ОБНАРУЖЕННОГО СОЮЗНЫМИ ВОЙСКАМИ В ДАНЦИГСКОМ АНАТОМИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ МЕДИЦИНСКОЙ АКАДЕМИИ




 

[Документ СССР-196]

 

Анатомический институт Данциг, 15 февраля 1944 г.

Медицинской академии Делбрюкаллея, 76

Директор проф. д-р Шпаннер

 

Производство мыла из остатков жиров

10—12 фунтов жира

10 литров воды

1000 граммов раствора натрона (Natroletten) для твердого мыла

или

1000 граммов калиумоксида для жидкого мыла и

1 пригоршня соды.

Варить в котле три часа. Прибавить полную пригоршню поваренной соли, немного поварить и оставить застыть. Застывшую поверхность снять, разрезать и снова переварить от полутора до двух часов с одним-двумя литрами воды.

Вылить в плоские миски и оставить застыть.

Разрезать на куски для употребления.

Раствор, который остается после первого остуживания, может употребляться в разбавленном виде для чистки.

Чтобы устранить неприятный запах, можно добавлять в мыло перед застыванием вещество для запаха, например бензальдегид.

 

ИЗ СООБЩЕНИЯ БРИТАНСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ОТДЕЛА КОМИССИИ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПО ВОПРОСУ О ГЕРМАНСКИХ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ В АНАТОМИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ В ДАНЦИГЕ

 

[Документ СССР-264]

 

Письменное показание

Я, Джон Генри Виттон, рядовой №3965290 королевского суссекского полка, в настоящее время находящийся на службе в 3-й войсковой части, расположенной в Нортгемптоне с постоянным адресом в Лондоне Е15, Стратфорд, Эмитт род, 4, приношу присягу и сообщаю следующее:

1. Я был взят в плен под Амьеном 21 мая 1940 г. В Данциг меня привезли 4 апреля 1943 г. Мне пришлось быть членом рабочей бригады №203, приданной шталагу[256] ХХ-В в Мариенбурге. С 5 апреля 1943 г., примерно, до середины мая мы выполняли строительные работы в окрестностях института. 7 августа 1944 г. я попал в госпиталь в Данциге, а когда выписался из госпиталя в сентябре 1944 года, то опять вернулся в шталаг в Мариенбурге.

2. Внутри института мне приходилось заниматься самой разнообразной работой, включая починку пола, постройку загона для кроликов и исправление электрического освещения.

3. Трупы прибывали в количестве от 7 до 8 в день. Все они были обезглавлены и раздеты догола. Иногда их доставляли в автомашинах Красного Креста в деревянных ящиках, вмещающих 5—6 трупов, иногда по 3—4 трупа их доставляли в небольших грузовиках. Обычно мне не приходилось замечать на трупах следы увечья или насилия, за исключением одного русского, у которого сохранились следы ранения в области живота. Трупы обычно выгружали с предельной быстротой и сносили в погреб, в который вела боковая дверь из фойе при главном входе в институт. В этом погребе при помощи трубок через отверстие в шее в трупы вводили какую-то жидкость, содержащуюся в цилиндрических баллонах. Затем их помещали в большие металлические сосуды, где их оставляли, примерно, на 4 месяца. Впоследствии их относили наверх, клали на столы в главном зале и вскрывали. Мне самому приходилось заниматься перетаскиванием трупов в погреб и в зал, где производилось вскрытие, и в конце дня выносить их оттуда. После вскрытия сносили в крематорий, построенный той рабочей бригадой, членом которой я был. У тех трупов, которые более или менее сохранились, с рук, живота и ног снимали всю ткань. Вследствие того, что трупы предварительно пропитывались какой-то жидкостью, ткань очень легко отделялась от костей. Затем всю ткань складывали в бак для кипячения размером небольшого кухонного стола. Этот бак был весьма сложного устройства. Он был установлен, насколько я помню, около рождества 1943 года. После кипячения полученную жидкость разливали по белым сосудам размера, примерно, в двойной лист обычной писчей бумаги и глубиной в 3 см. Эти сосуды затем выставляли на солнце для высушивания. Обычно в день машина давала 3—4 таких сосуда. К обслуживанию этой машины допускались лишь немногие студенты. После всех упомянутых процедур полученное вещество куда-то уносили, и я не знаю, что с ним делали дальше. Студенты рассказывали мне, что это вещество употребляется в качестве мыла; однако до употребления это вещество обрабатывали каким-то химическим препаратом для того, чтобы избавиться от дурного запаха.

4. Я могу сообщить о следующих людях, работавших в институте:

1) профессор Шпаннер стоял во главе института. Я познакомился с описанием этого человека, данным в показаниях артиллериста Шеррифа, и ничего не имею прибавить;

2) профессор Вольман казался карикатурой, сделанной на Гитлера. Его жена также жила в Данциге и нередко посещала институт. У него было два сына. Зигмунд Мазур сообщил мне, что Вольман был прислан в институт гестапо для того, чтобы держать всю работу под наблюдением. Сам Вольман был членом СС;

3) профессор Тауэр;

4) господин фон Барген;

5) Зигмунд Мазур сообщил мне, что его отец был заключен в германский концентрационный лагерь и что сам он принимал участие в подпольном движении в Польше. Он заявил, что работает в институте по принуждению, однако считал, что он принесет больше пользы движению сопротивления, если останется свободным человеком, чем в случае, если он откажется работать и попадет в концентрационный лагерь. Мне пришлось неоднократно слышать, как профессор Шпаннер угрожал послать за гестапо и арестовать Мазура. Мазур всегда оказывал помощь британским военнопленным, доставая для них сигареты, бритвенные ножи и кожу для починки краг;

6) секретарь профессора Шпаннера. Я не помню фамилии этой женщины. Она была немка, лет 30—33 с темнокоричневыми волосами, подстриженными, как у мужчины. Рост ее составлял примерно, 56,4", у нее были темные глаза и бледный цвет лица, маленький нос и неяркие губы. Она была замужем, и ее муж, очевидно, служил в германской армии. У нее также был сын. Говорила она очень быстро и громко, и была очень худа;

7) поляк, имени которого я не могу припомнить. Он занимался изготовлением чертежей и макетов для института. Очевидно до войны он был художником. Приехал он из района Данцига, кажется из Гдыни или Цоппота. Ему было лет 35, темные вьющиеся волосы, темные глаза, роговые очки. Ростом он был, примерно, в 57,4", имел яркий цвет лица. В начале 1944 года перенес операцию, и по обе стороны шеи у него остались шрамы. Он хорошо говорил по-английски. Крепкого телосложения. Женат. Хорошо относился к британским военнопленным, высказывал свои симпатии к союзникам. Он нам рассказывал, что в Польше до войны он был членом команды конькобежцев. Насколько я помню, его звали Цезарь.

Показано под присягой вышеупомянутым Генри Витгоном в городе Вестминстере, Спринг Гарден, 6, 3 января 1946 г.

Подпись: Джон Генри Виттон.

В моем присутствии: Р.Д.Л. Келли — капитан юстиции.

Военный отдел ведомства генерального прокурора. Лондон.

 

[Документ СССР-272]

 

Письменное показание

Я, Вильям Андерсон Нили, капрал №2573842 королевских войск связи, постоянно проживающий в Шотландии, Файфшайр, Киркгальди, Хай Стрит, 26, приношу присягу и сообщаю о следующем:

1. Я был взят в плен при Сен-Валери 12 июня 1940 г. С мая 1942 года, примерно, до июня или июля 1944 года я был членом рабочей бригады в Данциге, приданной шталагу ХХ-В, находившемуся в Мариенбурге.

2. Почти все это время мы работали на строительную фирму Хейлштадт в Данциге. Мы не нанимались непосредственно этой фирмой и фактически работали по передоверенному контракту на другую фирму, которая называлась Мильке и была расположена в районе Данцига Лангфюр, близ лангфюрской маслодельни.

3. Некоторое время мы работали водопроводчиками, столярами, исполняли случайные строительные работы, я же большую часть времени был занят перебиранием трупов для анатомического института.

4. Трупы доставлялись в количестве 2—3 в день. Все они были совершенно нагие, причем большинство было обезглавлено. Обычно на телах не было заметно следов насилия, за исключением трупа одного русского из Украины, который убил немецкого фермера и его жену и был за это повешен. Труп оставался висеть в течение нескольких дней, начали разлагаться, однако на нем можно было ясно различить следы насилия.

5. По прибытии трупы складывались в погреб, расположенный под институтом, и пропитывались какой-то жидкостью, чтобы предотвратить. разложение. От фон Баргена мы узнали, что это был формалин. В течение трех-четырех недель трупы сохраняли в больших баках, после чего их переносили наверх и вскрывали. В погребе постоянно находилось от 100 до 120 трупов. После вскрытия с костей трупов снимали всю ткань с целью использования ее для опытов, в то время как кости сжигали в печах крематория.

6. Конструирование машины для изготовления мыла было завершено в марте — апреле 1944 года. Постройка здания, в котором ее предполагалось поместить, была закончена в июне 1942 года. Машина эта была смонтирована на данцигской фирме Айрд, не связанной с военным производством. Насколько я помню, эта машина состояла из бака, обогреваемого электричеством, в котором при помощи добавления каких-то кислот растворялись кости трупов.

Процесс растворения занимал около 24 часов. Жировые части трупов, в особенности женских, складывались в большие эмалированные чаны, подогреваемые огнем двух бензиновых горелок. Для этой процедуры также применялись какие-то кислоты. Я предполагаю, что в качестве кислоты брали едкий натр. Когда кипячение заканчивалось, полученной смеси давали остынуть, а затем выкладывали в специальные формы для изучения под микроскопом.

Я не могу точно определить количество получаемого вещества, но я видел, как его употребляли в Данциге для чистки столов, на которых производили вскрытие трупов. Люди, пользовавшиеся им, уверяли меня, что это — лучшее мыло для этой цели. Насколько я знаю, за стенами института этим мылом никто не пользовался. Даже в самом институте им начали широко пользоваться только во время последних недель моего пребывания там. Готовое мыло представляло собой куски толщиной в 2 дюйма, длиной в 6 дюймов и шириной в 2 дюйма. Оно имело желтоватый оттенок и нормальный запах.

Из своих личных наблюдений я заключаю, что производство мыла к тому времени, когда я оставил работу в институте, т.е. в июне или июле 1944 года, находилось еще в стадии изучения.

7. Прибывающие в институт трупы главным образом принадлежали немцам и полякам. Обычно фон Барген доставлял их в грузовиках, принадлежавших германскому Красному Кресту. Грузовики были отмечены знаком красного креста с надписью «Дейчес роте крейц». Фон Барген говорил нам, что трупы он доставляет главным образом с места казню в Кенигсберге.

8. Я могу сообщить сведения о следующих людях, работавших в институте:

(1) Профессор Шпаннер являлся главой института. Фон Барген рассказал мне, что до войны он работал в анатомическом институте в Киле, который Шпаннер также возглавлял. Фон Барген сообщил мне, что до войны Шпаннер некоторое время работал в Лондоне в госпитале. Шпаннер мог бегло объясняться по-английски, однако избегал пользоваться этим языком. Его жена тоже разговаривала по-английски. Шпаннер был также хорошим хирургом и являлся ярым нацистом.

(2) Профессор Колл, или Кель, обычно носил военную форму старшего лейтенанта медицинской службы германской армии. Я думаю, что он был психиатром и специалистом по глазным болезням. Жил он близ Сопперт Рейс Коре и Казино, как называлось побережье близ Данцига. Он был антинацистом и проявлял большие симпатии по отношению к Британии.

(3) Профессор Тауэр прекрасно говорил по-английски. Предполагаю, что он был специалистом-психиатром.

(4) Доктор Вольман был удивительно похож на Гитлера. Он приехал, кажется, из Судетов и работал в отделе, занимавшемся производством опытов в качестве ассистента Шпаннера.

(5) Капитан войск СС Цинглер. Я крайне редко видел этого человека.

(6) Фрау Хорн работала секретарем у профессора Шпаннера. Немка по национальности, лет 30; темнокоричневые волосы подстрижены под мужскую прическу, при работе в конторе одевала очки; была постоянна бледна, худа, с быстрой гортанной речью. Замужем, муж, очевидно, служил в германской армии. Я никогда не видел ее в форменной одежде; она никогда не носила каких-либо значков.

(7) Фон Барген был служащим германского Красного Креста. Он жил недалеко от института вместе со своей женой. Рассказывал, что постоянное его местожительство в Киле, где живет его мать и где он со Шпаннером работал в анатомическом институте.

(8) Зигмунд Мазур говорил, что он был членом подпольного движения в Польше, и в доказательство этого показывал нам какое-то письмо. Он постоянно оказывал содействие британским военнопленным и обещал помочь нам в устройстве побега; однако нас перевели в другое место до того, как этот план мог быть приведен в исполнение. Он обычно сообщал нам вести, переданные по британскому радио. Фон Барген неоднократно угрожал ему арестом за слишком дружеское обращение с нами.

(9) Поляк, фамилию которого я не могу припомнить. Имя Цезарь. Он был судостроителем и некоторое время до войны прожил в Англии. Хорошо говорил по-английски и был весьма образован. С британскими военнопленными обращался по-дружески. Его заставляли работать в институте помимо его воли. Он должен был чертить цветные диаграммы для студентов. Жил он где-то между Данцигом и Готтенхафеном. Его фамилию можно найти почти на всех чертежах и диаграммах, которые употреблялись в институте.

(10) Мильхс — каменщик, подданный г.Данцига, лет 40, проживал в районе Лангфюр, близ Данцига; чисто выбрит, яркий цвет лица. Я видел его всего один раз и потому ничего больше не могу прибавить к его описанию.

9. Ниже я привожу наиболее точное описание, какое я могу воспроизвести в памяти, тех часовых, которые несли нашу охрану.

(1) Адольф Хоманн, рядовой полевого охранного батальона, в 1943 году получил чин ефрейтора; до этого жил в районе Ганновера; имел косой глаз и получил кличку «Вонки». Я прочел описание, данное Адольфу Хоманну сержантом Нейлем, и ничего не имею прибавить к нему.

(2) Унтер-офицер Вилли Висбах. Насколько я знаю, он приезжал из Ганновера. У него были не в порядке ноги. В общем он довольно хорошо относился к британским военнопленным и каждую субботу обычно покупал для нас продукты на черной бирже. Он также имел-обыкновение разрешать британским военнопленным слушать новости из Англии. Больше я ничего не могу прибавить к описанию, данному сержантом Нейлем.

10. В 1943 году, кажется, в мае мне пришлось руководить небольшой группой британских военнопленных, которые закладывали фундамент здания, связанного с анатомическим институтом. По подстрекательству рядового Хоманна, десятник гражданской службы дал нам на день задание, которое явно превышало наши силы. Я заявил, что мы не в состоянии выполнить подобного задания, и потребовал, чтобы мне дали возможность переговорить с унтер-офицером Висбахом. Хоманн приказал нам ждать в небольшой хижине, пока за нами не пришлют. Когда появился Хоманн, он начал меня страшно бранить, потом зарядил свою винтовку, взвел курок и стал целиться в меня на расстоянии 4—5 футов. Висбах вмешался, и я уверен, что если бы он этого не сделал, Хоманн: пристрелил бы меня.

Я был также свидетелем того, как Хоманн напал на двух британских военнопленных несколько позднее в том же году. Шесть или семь. британских военнопленных чистили картофель, когда пришел Хоманн и приказал нам отправляться на перекличку. Так как оставалось всего несколько неочищенных картофелин, мы попросили разрешения окончить. эту работу. Хоманн не обратил внимания на наши слова, схватил свой штык и сбил с ног двух британских военнопленных. Он их, правда, не ранил, но от толчка они оба свалились на землю.

11. Мне с одним из военнопленных пришлось одно время заниматься перетаскиванием отчетов о работе института в погреб Высшего технического института в Данциге. Это было в июне или июле 1944 года.

Показано под присягой вышеупомянутым Вильямом Андерсоном-Нили в Спринг Гардене, 6, город Вестминстер, 7 января 1946 г. в моем; присутствии.

Подпись: С. М. Масон, капитан юстиции.

Военный отдел ведомства генерального прокурора. Лондон.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2022-11-01 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: