Врач войсковой части П. был осужден Московским окружным военным судом к 5 годам 6 месяцам лишения свободы с отбытием наказания в исправительной колонии строгого режима, с лишением возможности в течение 2 лет занимать руководящие должности и лишением воинского звания капитан медицинской службы. Являясь должностным лицом – начальником медицинского пункта, П. в течение 2002 г., используя свое служебное положение, из корыстной заинтересованности неоднократно лично и через посредников получал взятки за совершение незаконных действий в пользу военнослужащих по призыву. В частности, П. получил от рядового Г. 500 долл. США, рядового Ч. и его отца – 25 тыс. руб., матери рядового М. – 15 тыс. руб., отца рядового Б. – 1 тыс. долл. США за создание видимости болезненного состояния и предоставление фиктивных свидетельств о болезни, на основании которых данные военнослужащие были признаны негодными к военной службе и уволены из Вооруженных Сил РФ.
Указанные действия П. явно выходили за пределы его полномочий и по- влекли существенное нарушение охраняемых законом интересов общества и государства. Однако защитник осужденного П. в кассационной жалобе в Военную коллегию Верховного Суда РФ утверждал, что в силу занимаемой должности начальника медицинского пункта – врача войсковой части П. не имел права увольнять с военной службы военнослужащих, что свидетельствует об отсутствии в его действиях признаков составов преступлений, предусмотренных ст. 286 “Превышение должностных полномочий ” и ст. 290 “Получение взятки” УК РФ.
Военная коллегия Верховного Суда РФ определением от 17.02.2004 № 1‑03/04 установила, что П. обоснованно осужден Московским окружным военным судом.
Судом достоверно уставлено, что досрочное увольнение военнослужащих по призыву – рядовых Г., Ч., Б. и М. произошло в результате незаконных действий должностного лица начальника медицинского пункта, врача войсковой части капитана медицинской службы П., предоставившего оформленные в отношении каждого из указанных лиц заведомо фиктивные свидетельства о болезни с заключением военно-врачебной комиссии об их ограниченной годности к военной службе. Совершение этих действий стало возможным в силу занимаемой П. должности и его функциональных обязанностей, которые позволили ему обеспечить своими действиями условия, необходимые для незаконного освобождения от службы данных военнослужащих. При этом П., являясь должностным лицом, совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, повлекшие существенное нарушение охраняемых законом интересов общества и государства, поэтому содеянное им суд обоснованно квалифицировал по ст. 286 и 290 УК РФ.
Вопреки доводам защитника на законность и обоснованность приговора не влияет то обстоятельство, что П. не принимал непосредственное участие в подготовке и подписании приказов о досрочном увольнении указанных выше военнослужащих с военной службы, поскольку эти действия не входят и не могли входить в круг его должностных обязанностей.
Военная коллегия Верховного Суда РФ снизила срок лишения свободы для П. до 3 лет 6 месяцев. П. приговорен к отбыванию наказания в исправительной колонии общего режима без лишения права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью, с лишением воинского звания капитан медицинской службы.
Согласно решению Верховного Суда СССР врач, получивший вознаграждение от пациента, не является субъектом состава преступления “по- лучение взятки”, т. к. не является должностным лицом. Должностным лицом признается субъект (физическое лицо), который имеет право выдавать от имени государственного или муниципального учреждения официальные документы, подтверждающие определенный юридический факт, и тем самым как-то организовывать, направлять поведение других лиц, для которых этот акт (документ) имеет юридическую силу. Врачи, выполняющие сугубо профессиональные обязанности, не являются должностными лицами. Однако в отношении их судебная практика исходит из того, что они могут в конкретных случаях признаваться должностными лицами, если, кроме исполнения своих профессиональных обязанностей, наделяются функциями организационно-распорядительного или административно- хозяйственного характера. Так, может быть признан субъектом должностного преступления врач муниципальной больницы, незаконно выдавший документ, удостоверяющий временную нетрудоспособность (листок нетрудоспособности). Напротив, врач, не обладающий ни организационно- распорядительными, ни административно-хозяйственными функциями, не является должностным лицом и не может рассматриваться как субъект должностного преступления. Следующий пример иллюстрирует неподсудность врача по должностному преступлению.
сравнительном аспекте рассматриваются опыт законодательного регулирования уголовной ответственности за должностные преступления и нормы действующих российского и японского уголовных кодексов, предусматривающие ответственность за злоупотребление властью, взяточничество, халатность.
Особое внимание законодатель Японии уделяет институту должностных преступлений: они представлены в УК главой 25 «Преступления взяточничества». Заглавие обусловлено, скорее всего, тем, что шесть из десяти статей формулируют составы взяточничества.
Согласно УК России, специальным субъектом рассматриваемых преступлений является должностное лицо (примечание 1 к ст. 285 УК РФ). Под этим определением понимаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административнохозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, а также в Вооруженных силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации.
Субъектом преступлений, предусмотренных главой 25 УК Японии, является публичное должностное лицо, т.е. специальный субъект. Понятие «публичное должностное лицо» дается в ч. 1 ст. 7 УК Японии: этот термин означает правительственного или муниципального чиновника, а также депутата либо члена комитета или иных служащих, занятых выполнением публичных обязанностей в соответствии с законодательством. Это определение японский законодатель строит на основе формального и содержательного критериев. Формальный - занятие должности (выполнение публичных обязанностей в соответствии с законодательством)
такая формулировка определения публичного должностного лица может вызывать при квалификации должностных преступлений определенные сложности, так как содержание обязанностей указанного субъекта законодателем по существу не раскрыто.
В УК Японии оговорены разновидности должностного лица как субъекта преступлений: это особое публичное должностное лицо, под которым, как следует из систематического толкования закона, подразумевается лицо, осуществляющее судейские, прокурорские или полицейские полномочия или действующее при этом в качестве помощника. Кроме того, ответственность за взяточничество японский законодатель регламентировал не только для действующего, но и для бывшего публичного должностного лица. Подобный прием дифференциации ответственности за должностные преступления в зависимости от признаков специального субъекта представляет интерес для нас и может быть использован при совершенствовании российского уголовного закона.
Теперь целесообразно выяснить, как урегулирована ответственность за общие должностные преступления в Японии и России. К числу так называемых общих должностных преступлений уголовный закон России относит: злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), превышение должностных полномочий (ст. 286) и халатность (ст. 293).
Такое понимание особенностей деяния как признака объективной стороны должностного преступления нашло отражение в УК РСФСР 1960 г., в котором первый из названных признаков был сформулирован как «совершение деяния с использованием служебного положения». Одни исследователи считают, что должностное лицо может совершать преступные действия только в пределах своей служебной компетенции (подробнее см.: [2-4]). Другие полагают, что злоупотребление служебным положением может иметь место не только в пределах служебной компетенции, но и в использовании должностного влияния, авторитета, служебных связей с другими должностными лицами (подробнее см.: [1, 6]).
Другим обязательным признаком должностных преступлений является совершение их вопреки интересам службы
Кроме того, следует указать еще на два обязательных для квалификации признака состава должностного злоупотребления, обозначенного в ст. 285 УК РФ. Это - общественно опасные последствия и мотив преступления. Злоупотребление должностными полномочиями будет оконченным преступлением тогда, когда будет причинен вред в виде «существенного нарушения прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».
Мотив злоупотребления должностными полномочиями определен в законе как корыстная или иная личная заинтересованность. Если эти побуждения не будут доказаны, то в действиях должностного лица не будет состава преступления, предусмотренного ст. 285 УК РФ. Регламентированные в российском уголовном законе обязательные признаки должностного злоупотребления свидетельствуют о его повышенной общественной опасности, именно они возводят содеянное должностным лицом в ранг преступного, а не иного правонарушения.
Обозначенное в японском уголовном кодексе (ст. 193) злоупотребление властью публичным должностным лицом - это, по сути, состав должностного злоупотребления в понимании российского законодателя. Объективная сторона злоупотребления присвоенной по должности властью со стороны публичного должностного лица заключается в деянии, выступающем в следующих формах: 1) побуждение какого-либо лица сделать то, чего оно не обязано делать; 2) препятствование какому-либо лицу в осуществлении его прав. Однако способом совершения указанных деяний виновный должен избрать злоупотребление присвоенной по должности властью. Японский законодатель в формулировке объективной стороны преступлений не предусматривает в качестве обязательного признака какие-либо общественно опасные последствия. В теории уголовного права такие составы преступлений именуются формальными. Для признания преступления (предусмотренного ст. 193 УК Японии) оконченным достаточно, чтобы был установлен факт совершения деяния в какой-либо из обозначенных в законе форм.
Сопоставление соответствующих норм уголовных законов России и Японии показывает, что в них при конструировании ответственности должностного лица за злоупотребление должностными полномочиями использованы различные приемы законодательной техники. Скажем, по конструкции объективной стороны в УК Японии состав должностного злоупотребления является формальным, тогда как в УК России - материальным. Мотив как обязательный признак должностного злоупотребления в УК Японии также не предусмотрен. Это свидетельствует о расширенной криминализации ответственности должностных лиц за злоупотребление властью в Японии.
Ответственность за другой вид должностного преступления регламентирован в ст. 293 УК России. Уголовно наказуемая халатность без отягчающих обстоятельств определяется как неисполнение или ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если это повлекло причинение крупного ущерба.
Законодатель Японии не устанавливает уголовной ответственности публичного должностного лица за халатные деяния по службе. По-видимому, уголовно-правовая система страны отражает аборигенные правовые традиции, согласно которым невозможно представить, чтобы публичное должностное лицо не исполняло или ненадлежаще исполняло свои обязанности, недобросовестно или небрежно относилось к службе.
Ответственность за другой вид должностного преступления регламентирован в ст. 293 УК России. Уголовно наказуемая халатность без отягчающих обстоятельств определяется как неисполнение или ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если это повлекло причинение крупного ущерба.
Законодатель Японии не устанавливает уголовной ответственности публичного должностного лица за халатные деяния по службе. По-видимому, уголовно-правовая система страны отражает аборигенные правовые традиции, согласно которым невозможно представить, чтобы публичное должностное лицо не исполняло или ненадлежаще исполняло свои обязанности, недобросовестно или небрежно относилось к службе.
Еще один так называемый общий состав должностного преступления заключен в главе 30 УК РФ: превышение должностных полномочий. Применительно к УК Японии о нем можно говорить весьма приблизительно. Так, статьи 194 и 195 УК Японии регламентируют ответственность особого публичного должностного лица за специальные формы злоупотребления присвоенной ему по должности властью. Если такой субъект, злоупотребляя присвоенной ему по должности властью, задержал какое-либо лицо или держал его под стражей, то содеянное следует квалифицировать по ст. 194 УК Японии. Если же лицо, осуществляющее судейские, прокурорские или полицейские полномочия либо действующее при этом в качестве их помощника, при исполнении своих служебных обязанностей употребляло насилие или допустило оскорбление или дурное обращение с обвиняемым по уголовному делу или с другим лицом, то мы имеем состав преступления, предусмотренный ст. 195 УК Японии. Квалифицирующий признак для двух названных статей в виде общественно опасных последствий (причинение смерти или телесного повреждения другому лицу) обозначен в ст. 196 УК Японии «Причинение смерти или телесных повреждений в результате злоупотребления присвоенной по должности властью со стороны особого публичного должностного лица».
Помимо так называемых общих составов должностных преступлений, УК России предусматривает уголовную ответственность за их специальные виды, к числу которых относится взяточничество. Сравним положения уголовного закона об ответственности за взяточничество в Японии и России.
Уголовно-правовой термин «взяточничество» - собирательный. Он охватывает, согласно уголовному законодательству России, два самостоятельных состава преступлений: получение взятки (ст. 290 УК РФ) и дачу взятки (ст. 291). Такие преступления опасны тем, что они нарушают нормальную деятельность органов публичной власти, создают у значительного числа людей представление о возможности получить желаемое за счет подкупа должностных лиц.
Японский законодатель предусматривает ответственность за взяточничество в шести статьях УК (ст. 197-197-V, 198). В отличие от российского УК, в отдельных статьях уголовного закона Японии регламентирована ответственность не только за получение и дачу взятки, но и за ее передачу третьему лицу, а также за посредничество в ее получении. Необходимым признаком взяточничества и по российскому, и по японскому законам является предмет - взятка. В нашей стране при получении взятки уголовно наказуемы следующие виды поведения должностного лица: 1) за действия (бездействие), если они входят в служебные полномочия должностного лица; 2) за действия (бездействие), если лицо в силу должностного положения может им способствовать; 3) за общее покровительство или попустительство по службе. По японскому же законодательству с объективной стороны получение взятки выражается в трех формах: а) принятие взятки; б) требование взятки; в) согласие на обещанную взятку.
Сопоставление обозначенных выше положений показывает, что в УК Японии объективная сторона получения взятки законодателем описана разнообразнее, чем в УК России. Однако совпадающими признаками этих преступлений в УК обеих стран является: 1) деяния (они должны быть совершены виновным в связи с его служебной деятельностью); 2) конструкция объективной стороны (составы получения взятки - формальные); 3) субъект - специальный (по УК Японии - публичное должностное лицо или арбитр, а по УК РФ - должностное лицо).
Другая своеобразная форма посредничества во взяточничестве - передача взятки третьему лицу - преступление, описанное в ст. 197-II УК Японии. Согласно данной уголовно-правовой норме, объективно деяние может быть выражено в трех формах: а) допущение передачи взятки третьему лицу; б) требование передачи взятки третьему лицу; в) согласие на обещанную передачу взятки. Однако совершить любое из указанных деяний публичное должностное лицо или арбитр должны в связи с тем, что приняли просьбу, которую им предъявили в силу их служебной деятельности.
В УК Японии так же, как в уголовном законе России, понятие «дача взятки» не раскрывается. Согласно ч. 1 ст. 198 УК Японии, данное преступление формулируется так: «..лицо, передавшее предложение или обещавшее взятку в случаях, предусмотренных ст. 197-197-III».
Отметим, что для повышения эффективности борьбы со взяточничеством уголовный закон России предусматривает освобождение от уголовной ответственности за дачу взятки, если «...имело место вымогательство взятки со стороны должностного лица или если лицо добровольно сообщило органу, имеющему право возбудить уголовное дело, о даче взятки» (примечание к ст. 291 УК РФ). Освобождение от ответственности за дачу взятки, как это вытекает из приведенного примечания, может быть при наличии одного из условий, указанных в примечании к ст. 291 УК РФ. В отличие от российского уголовного закона, в УК Японии не предусмотрено освобождение от уголовной ответственности за дачу взятки. Состав служебного подлога, специальный вид должностного злоупотребления, сформулирован в ст. 292 УК РФ как «внесение должностным лицом, а также государственным служащим или служащим органа местного самоуправления, не являющимся должностным лицом, в официальные документы исправлений, искажающих их действительное содержание, если эти деяния совершены из корыстной или иной личной заинтересованности».
Действующий Уголовный кодекс Японии поместил нормы об ответственности за подлог, совершаемый должностным лицом, в главу 17 под заглавием «Преступления, состоящие в подделке документа». По крайней мере две статьи данной главы конструируют преступления, состоящие в подделке документов должностным лицом. Ст. 156 УК Японии (Изготовление ложного официального документа публичным должностным лицом) регламентирует ответственность публичного должностного лица. В качестве объективных признаков преступления закон описывает его предмет и деяние. Предметом преступления в ст. 156 УК Японии назван текстовой или графический материал. Однако в заглавии данной статьи предмет определяется как официальный документ. Исходя из способов осуществления подлога документов, в науке российского уголовного права различают две формы подлога: материальный и интеллектуальный. Из указанных в российском законе действий «внесение в официальные документы заведомо ложных сведений» относится к интеллектуальному подлогу. А действия по «внесению в официальные документы исправлений, искажающих их действительное содержание», соответствуют материальному подлогу. Сопоставление форм деяния служебного подлога, законодательно закрепленных в уголовных кодексах Японии и России, показывает, что по существу они схожи. К материальному подлогу, как это определено в японском законе, следует относить видоизменение текстовой или графической информации, а к интеллектуальному - составление такого документа.
С субъективной стороны в качестве обязательного признака изготовления ложного официального документа публичным должностным лицом японский законодатель устанавливает цель - использовать его. Подобное определение цели подлога документов вызывает определенные сомнения: ведь вряд ли должностное лицо будет подделывать документ, не имея намерения его использовать. В российском законодательстве обязательным признаком служебного подлога является мотив (побуждения, которые подвигают лицо на подделку) - корыстная или иная личная заинтересованность. Такое законодательное решение представляется вполне приемлемым.
Таким образом, завершая сравнение законодательного опыта, можно констатировать: в установлении ответственности за должностные преступления в УК Японии и УК России есть определенные сходства и различия. Японский законодательный опыт в регламентации уголовной ответственности должностных лиц за преступления по службе представляется достаточно противоречивым, но вполне может быть учтен в правотворческой деятельности россиян. В частности, полагаем целесообразным проработать вопрос о возможности использования в УК России отдельных представлений японского законодателя в регламентации следующих положений: 1) уточнить в главе 30 УК РФ наименование субъекта должностных преступлений и использовать термин «публичное должностное лицо» вместо дефиниции «должностное лицо»; 2) предусмотреть в качестве субъекта, ответственного за отдельные виды должностных преступлений (например, за должностное злоупотребление или получение взятки), особое публичное должностное лицо или бывшее публичное должностное лицо.