Дэнни Кинг
Дневник порнографа
Дэнни Кинг
Дневник порнографа
"Порнографические книги куда увлекательней реальных оргий".
Олдос Хаксли
Я посвящаю эту книгу Джиму Хаидлбаю, Эндрю Эмери, Нэту Сондерсу, Барри Смиту, Крису Хейварду, Бену Эшби и – Питу Кэшмору – друзьям, коллегам и порнографам.
* * *
Все имена и события, описанные в этой книге, – вымысел. Конечно, зайдя в любой угловой магазин, вы обнаружите миллион цветных журналов, сваленных на верхней полке. И некоторые совпадения с их текстом вполне возможны, но они – в чистом виде случайность. Все персонажи, издания, названия компаний и забавные истории – выдумка автора. Исключение составляет Мэтт Сэндерс, который не только существует, а еще и задолжал автору семнадцать фунтов пятьдесят пенсов или (на выбор) возможность посмотреть на его девушку в душе. Ну же, гад! Выбирай!
Пролог. Вопросы
Когда работаешь в порножурнале, постоянно приходится отвечать на одни и те же вопросы – стоит только окружающим узнать о твоем занятии. При всем разнообразии формулировок и стилей вопросов этих только пять:
1. Можешь раздобыть несколько номеров?
2. Можешь помочь с трудоустройством?
3. А письма – настоящие?
4. А на съемках ты бываешь?
5. А моделей трахаешь?
Навскидку ответы будут "да", "нет", "да", "да" и "иногда, если повезет". А в деталях... Нет, тут надо но порядку.
Папье-маше-порнуха
Я заорал от боли.
– Ты чего? – спросил пробирающийся следом Барри.
– Занозу посадил!
Я вытащил руку из ежевики и присосался к Маленькой черной точке на ладони. Теперь за колючку можно было уцепиться зубами. Пока я се тащи:, на глазах у меня выступили слезы, а губы задрожали. К счастью, я стоял к Барри спиной, так что i школе ни о чем не узнают. Я вытер кровь о джинсы и пополз дальше.
|
|
– Ну как, нашел? – опять заныл Барри.
– Еще раз спросишь – получишь в зубы! – прошипел я в ответ, имея в виду следующее: "Если ты спросишь об этом еще раз, я, пока ты будешь в магазине, брошу твой велосипед в реку, а потом скажу, что это сделал Нил Барратт".
Я ухватил еще несколько перемазанных, измочаленных страниц и благоговейно на них уставился. Цвета потемнели от сырости и грязи, кое-где остались лишь фрагменты картинок, но этого оказалось достаточно. Роскошные, манящие тела!.. Женщины дерзко на меня оглядывались. Что на них вообще было? Отсутствующее выражение на лицах, а еще – пятна какой-то мерзости, которую можно найти среди растительности... Нет-нет, я не о дамской растительности, а о тех колючих кустах в Беркшире.
Так я увидел свой первый порножурнал... Мне понравилось! Само собой, каталог "Грейт Юниверсал"[1] был мне знаком – точнее, те его отделы, что посвящены нижнему белью и занавескам для душа, а доведись вам разбросать по спортивной площадке наши учебники географии, то они открылись бы на одной и той же странице. Но тут совсем другое дело. Ведь это порножурнал! С настоящими, голыми тетками! Чудеса... Большие сдобные сиськи, внушительные волосатые междуножия... Все такое всамделишнее, что воображения больше не требовалось. Глянцевые страницы розовели голой плотью; тут и там темнело птичье дерьмо и зеленела плесень. Я аж задохнулся! Покупка рождественских подарков и случайно обнаруженный дневник старшей сестры сразу отошли на второй план.
|
|
Видите ли, женское тело прельстило меня совсем незадолго до этого. Я говорю не о девочках, не о тех маленьких девочках, моих одноклассницах (мне и теперь нет до них дела), – речь идет о женщинах. Например, о мамах моих друзей или даже о подругах моей мамы. Ко мне то и дело возвращалось одно видение: моя бывшая учительница, мисс Дженкинс, оставляет меня после школы: запирает дверь и садится мне на лицо. Картинке, тогда еще не сложилась полностью, однако журнал, похоже, содержал несколько интересных подсказок.
Я был наслышан о таких изданиях. Гэри Аллисон как-то рассказал нам, что его отец припрятал у себя в сарае журнал, в котором полно всяких теток: им пришлось раздеться и встать так перед фотографом. Барри поинтересовался, не закрываются ли они ладонями, не становятся ли боком или как-то там еще, но Гэри заверил нас, что они "повернуть, лицом, и у них все видно". Я толком ничего не понял. Впрочем, если бы мне тогда кто-нибудь сказал, что у вселенной нет ни начала, ни конца, я бы понял ровно столько же.
– Все видно! – воскликнул Дэвид Тиннингс.
В другой раз мы заявили бы ему, чтобы отвалил и лучше поиграл на своей маленькой флейте, но в тот миг большинству из нас стало не до этого: потребовалось срочно одернуть собственные штаны.
– Принеси! – потребовал Барри.
– Не могу! Папа меня убьет... – ответил Гэри.
– Видали специалиста! Того и гляди со штанов закапает! – это уже Нил Барратт.
Потом он добавил:
– Гэри все врет!
(А то вдруг кто не понял, чего он тут разорался?)
|
|
– Не вру! – настаивал Гэри.
– Тогда принеси! – подключился весь класс.
И тут я посмотрел в его глаза: Гэри уже сам был не рад, что заикнулся об этом журнале. Увы, его приперли к стенке, и теперь надо было спасать лицо. Когда вам одиннадцать лет от роду, у вас просто нет выбора.
На следующий день Гэри стянул у папаши журнал и принес его в школу. Теннисные корты в то утро смахивали на Мекку в час пик, и мистер Эскотт-Нью заподозрил что-то неладное. Гэри попытался запихнуть контрабанду обратно в портфель, но окружающие по его же вине пришли в такое неистовство, что журнал прямо-таки рвали на куски.
Гэри отволокли к директору. Хорошо еще, что не выпороли. Его родителям было написано письмо, и мало парню не показалось. Впрочем, сам виноват. Спереть у предка любимый журнал для рукоблудия! То-то он взбесился.
А я – опоздал, просто опоздал... И даже краем глаза не увидел сего тайного свитка. Я изводил себя неделями напролет, и вот Барри рассказал мне, что, по слухам, на дальнем иоле лежит такой журнал, и его, наверное, можно поискать. Через десять секунд мы уже топали по дороге через ближнее поле, потом перешли ручей, потом... Собственно, с этого я и начал свой рассказ.
– Ну же, Год, давай их сюда! – торопил меня Барри.
– Подожди ты!
Я еще раз просмаковал прелести женщины. Возраст модели оставался для меня загадкой: самому-то мне исполнилось всего одиннадцать. На взгляд я дал бы ей лет сорок пять (вот видите!), а уж страшная была... Хмурое лицо, щель между зубами, густо накрашенные глаза и стоящие дыбом волосы – по огромной кучерявой копне сверху и снизу. Она лежала, откинувшись назад, опершись на руки, и сердито смотрела в объектив. В ее взгляде мне чудилось презрение, хотя теперь я понимаю, что женщина изображала похоть. Ладно-ладно! По первому разу немудрено и перепутать. Вот мы и решили, что раздевались они по принуждению. Вид у них и вправду был недовольный. Да и не могли мы представить себе такую тетку, которая добровольно разделась бы и еще дала себя сфотографировать. Зачем ей это? Нет, где-то наверняка есть комната, где их держат. Там они смиренно раздеваются, а потом хмурятся перед фотографом – им просто не оставляют другого выхода. Помните песенку?
В Париже за волшебною стеной
Танцуют женщины, как бабочки весной!
А в той стене проверчена дыра.
В нее мужчины смотрят до утра.
И я решил, что в Англии наверняка есть такая же стена. Возможно, в Лондоне. Поту сторону сидят, развалясь, голые девицы, которым страшно надоело так сидеть, а домой – не отпускают. В этом-то самый смак и есть. Стыдно признаться, но мне и в голову не приходило пожалеть девушек или выпустить их на волю, к родным и друзьям, – я хотел лишь сам увидеть, как их заставляют раздеваться.
Хорошее было бы место, правда? Замечательное даже!
Это я тогда так думал, вы ж понимаете. Впрочем... Нет-нет, я не собираюсь искать ту стену.
Впечатление та женщина произвела грандиозное, и хотя с тех пор я видел тысячи и тысячи женщин – в журналах, на видео, а иногда и во плоти, – она до сих пор стоит перед моими глазами, словно я только вчера держал в руках ее фотографию. Она стала для меня олицетворением похабности: голая, угрюмая, покрытая слякотью и птичьим дерьмом. У меня выработались соответствующие рефлексы, мой мозг в этом совершенно уверен. Как вылупившийся утенок принимает плюшевого медвежонка за свою мамашу, так и мрачная голая тетка сформировала мое восприятие противоположного пола. Жаль только, что не всякая баба готова угваздаться с головы до ног и полезть вместе со мной в заросли ежевики. Иногда я задумываюсь: где теперь та женщина, чем занята? Надеюсь, ее больше не держат за стеной, да и какой теперь в этом смысл?
Наконец я запустил кончики пальцев в зловонную липкую массу: это и была основная часть журнала. Подтащив его к себе, я оставил несколько десятков озадаченных муравьев без крыши над головой. Обложка почернела от грязи, однако я умудрился отслоить несколько страниц, с которых так и полыхнуло розовой плотью.
Задний ход, задание выполнено.
– Покажь, покажь! – скулил Барри, переминаясь с ноги на ногу.
– Погоди! Я его еле вытащил, не порви!
Мы аккуратно разложили журнал на земле. Вытерев руки о джинсы, я принялся осторожно отделять страницы одну от другой. Не знаю толком, что было на первых листах, так как они превратились в один большой грязный (во всех смыслах этого слова) ком, а вот на странице под номером четырнадцать оказалась блондинка, которая сидела на подоконнике, уставившись в объектив сквозь тюлевую занавеску. Она смахивала на женщину в рекламе "Флейк", только у этой были видны сиськи.
Барри пыхтел у меня над ухом. Мы молча рассматривали фотографии. На другой стороне листа блондинка оказалась уже без трусов (и без головы, так как половина страницы оторвалась). Наши взгляды привлекли рыжие волосы на лобке, играющие в солнечном свете из большого окна.
– У меня встал! – поделился со мной Барри. Он показал на свои вельветовые штаны. Вот это кстати! Я понимаю, вы удивитесь, но мне было невдомек, что при виде голых теток встает не только у меня, а что этим "болеют" все. Я считал себя единственным, ни на кого не похожим. Теперь, узнав правду, я облегченно вздохнул. Это, оказывается, не тот случай, при котором следует думать о визите к врачу – заходишь, показываешь на свою колбасу и спрашиваешь: "Вот, доктор Хендерсон. Как вы думаете, что со мной?" Да уж... Сообразительностью я не отличался.
– Надо его где-нибудь спрятать! – предложил Барри. – Пусть он будет нашим сокровищем.
– Ага! Только никому не рассказывай, а то сопрут, – строго сказал я.
И тут же сам его спер, стоило Барри уйти пить чай.
За лето журнал распрекрасненько высох в папашином сарае, но к концу августа исчез – вместе с вечерними застольными беседами. С тех пор я его не видел. Впрочем, картинку с той волосатой женщиной я хранил отдельно, под шкафом у себя в комнате. (Поэтому окружающие могли подумать, что каждый раз, как я уходил "делать уроки", наверху начинала работать бригада грузчиков.) А однажды, придя из школы, я не нашел и ее: в моей комнате переставили мебель. Холодящие душу воспоминания. Правда, сказано мне ничего не было. Мамаша, которая делала теперь замечания вообще по любому поводу, лишь прозрачно намекнула, чтобы я не прятал лишнего у себя в спальне. И вообще надо, дескать, "разобраться" в моей комнате, а то я что-то совсем распустился.
А тот год для меня и вправду оказался поворотным. Лето напролет я соображал что к чему – точнее, во что (в кулак, разумеется!). Насмотревшись на картинку и на своего замороченного часового, я наконец отдался воле инстинктов и двенадцати лет от роду (нежный, пылкий, невинный возраст!) исполнил первое в своей жизни соло на дарованном самой природой инструменте.
С тех пор я не оглядывался назад.
Поможете с трудоустройством?
И вот я в приемной. Тут очень даже мило: стены обшиты сосновыми или буковыми панелями, большой черный кожаный диван. Шику добавляли два искусственных дерева, вполне похожих на настоящие. С интерьером они, что и говорить, расстарались, но остается вопрос: где сиськи? Ведь это порнофирма, не так ли? При чем тут виды Нью-Йорка? Почему я не вижу ни одной задницы? Правда тут лежало несколько журналов. Консервативные либеральные, сатирические, даже про ипотеку один был (на случай, если вам, пока вы ждете, взбрело в голову поглазеть на что-нибудь эдакое). Ни "Блинга", ни "Эйса", ни "Фрота", ни "Бэнгерз!". А ведь все они выходили в "Мунлайт". Обидно!
Я взял журнал консервативного направления иначал старательно его листать. Секретарша на мгновение подняла глаза. Нас разделяло полудюймовое толщины стекло, которое защищало ее от случайного придурка, а то и от пули. Она продолжила читать "Гарри Поттера". Уж лучше бы штудировала знаменитую колонку в "Блинге", посвященную оральному сексу и последним проделкам шалуньи Натали.
Если получу здесь работу, то буду всегда поступать именно так.
"Если" – ключевое слово.
Мне предстояло собеседование. Вакансия – помощник редактора в "Блинге". Необходимые навыки у меня были, и я рассчитывал не только на везение. Последние три года я пахал в автомобильном журнале, посвященном автоотдыху, однако мечтал именно о такой работе. В центральной прессе из года в год публиковались объявления. Все они были похожи одно на другое:
"Требуется трудолюбивый, способный профессионал на штатную должность в издании, занимающем лидирующие позиции на рынке. Необходим опыт работы в коммерческих изданиях – минимум 18 месяцев. Требуется владение программами "Word" и "QuarkXPress". Зарплата – около 17 тысяч фунтов стерлингов в год. Резюме и вырезки посылать Стюарту Толдо, "Мунлайт паблишинг" – и так далее, и так далее, и так далее...
А не дурят ли они нашего брата? Все, кто увлекся порнографией еще в семидесятые, не могут не знать о "Мунлайт паблишинг". (Речь идет о большей части мужского населения Великобритании.) Как я уже говорил, такие объявления появлялись время от времени. Я каждый раз откликался – так, на удачу. По моему разумению, мне было бы о чем рассказать внукам, даже если бы дальше собеседования дело не пошло.
Может, третья попытка окажется счастливее первых двух? Им понравилось мое резюме, так что они связались со мной и попросили написать похабный рассказ на пятьсот слов, выдуманное интервью с порнозвездой (тоже на пятьсот слов) и юмористический очерк о "Спасателях Малибу" на восемьсот слов. Позже я узнал, что они подбирали подходящую кандидатуру более двух месяцев, а тем временем три десятка надеющихся и подающих надежды претендентов делали за них всю работу для журнала. Через шесть недель после того, как я опустил в почтовый ящик статьи для третьего и четвертого номеров, мне позвонила девушка и пригласила меня на собеседование. Говоря с ней, я одновременно рассматривал ее сиськи. Такое со мной было в первый и последний раз в жизни.
Собеседование назначили ровно на десять утра, а сейчас уже было двадцать пять минут одиннадцатого. Я пытался читать консервативный журнал и успел вполне погрузиться в первые четыре слова статьи Гора Видала[2], потом бросил его и взял тот, что про ипотеку. Без толку. Я просто не мог сосредоточиться. Меня мучила неизвестность. Что же за этими стеклянными дверьми, за спиной этой маглихи[3]? Увижу ли я там голую девушку? Может, они там прямо так и разгуливают? Или все стены сплошь оклеены фотографиями с сиськами и остальным? Последний раз я рассматривал порножурнал в компании с кем-то другим в четырнадцать лет.
Собеседование не лучшее место для того, чтобы начинать вновь. А вдруг мы просмотрим пару номеров, и редактор сообщит мне, что у него встал? О господи...
Обычные собеседования – и те способны испугать кого угодно, а уж в ожидании этого невозможно было усидеть и пяти секунд. Гулко билось сердце, подмышки вспотели, а набриолиненная голова ужасно зудела. Я осторожно ее почесал, стараясь не испортить прическу, и несколько раз глубоко вдохнул. За эти десять минут секретарша едва взглянула на меня, но я чувствовал себя как под прицелом сотни глаз.
Я внимательно ее рассматривал. Она наверняка знает что к чему и, работая в таком месте, не может не отличаться некоторой широтой взглядов. Секс вряд ли играл в ее жизни какую-то особенную роль. А вот сиськи у нее очень даже ничего. Интересно, она тоже модель? Может быть. Возможно, она даже снимается в жестком порно. Весьма вероятно. Я уже начал задумываться, надето ли у нее что-нибудь ниже пояса, но вовремя остановился: еще немного, и я бы не смог нормально встать. Тут меня отвлек курьер с большим, формата A3, конвертом в руках. На конверте значилось: "ГРАНКИ". Секретарша нажала кнопку, раздался сигнал, открылись двери, и тот прошел внутрь. Она расписалась за конверт, подняла трубку и набрала номер. Курьер не обратил на меня внимания, а мне до него и вовсе не было никакого дела. Я не отрывал взгляда от конверта. Мысли мои понеслись вскачь – сразу в нескольких направлениях. Тут из двери высунулся какой-то парень и спросил, не угодно ли мне пройти. Если кому что и было угодно, так это тому приятелю, что у меня в штанах.
– Извините за задержку. Утро выдалось то еще... Стюарт Толдо, – представился он и протянул руку, которую я взял, пожал и вернул обратно.
Потом прошел вслед за ним через стеклянные двери. Алиса попала в свое Зазеркалье.
– Удачи! – улыбнулась секретарша, оторвавшись от книги, а я умудрился улыбнуться в ответ и даже не взглянул на ее сиськи. Почти.
– Ну что ж... Мы выпускаем четыре журнала: "Блинг", "Эйс", "Фрот" и "Бэнгерз!". Я редактор "Блинга", для работы в котором мы и хотим вас протестировать.
Протестировать?
– Вам ведь приходилось читать "Блинг" прежде? – спросил он.
Задай мне тот же вопрос любой другой человек, я бы ответил: "Нет! Но у моего приятеля есть целая куча таких журналов, и я их смотрел... Так, знаете, смеха ради... Хороший журнал! Очень... Мне понравился..." Впрочем, и этот ответ не был бы окончательно правдивым. Слово "читать" тут не совсем подходит. Обычно я открывал три-четыре номера на любимых фотографиях и проливал свое семя "на места каменистые". Глупость, конечно, но я не удивился бы, укажи Толдо на меня пальцем и начни смеяться: "Посмотрите на него все! Он признался! Он покупает порножурналы!" И тогда все высыпали бы из своих кабинетов и тоже бы смеялись, а жен-шины разглядывали бы меня с презрением.
– Господи, мы лишь выпускаем их, мы – профессионалы, а он... Какая мерзость! – кричала бы секретарша. – Насильник! Насильник! Насильник!
И натягивала бы кофту на свои большие, пухлые, округлые, упругие, цветущие...
– Да, верно, "Блинг" из всех наиболее качественный, – ответил Стюарт, возвращая меня к действительности. – Мы нанимаем самых красивых девушек. Во всяком случае, стараемся... И фотографы у нас лучшие. Журнал занимает четвертое место в стране по продажам.
– Какой у вас тираж? – спросил я, стараясь вести себя как профессионал.
– Около девяноста тысяч. Я так и прирос к полу.
– Каждый месяц?!
– Да, плюс-минус. Если есть бесплатное приложение, видеокассета или что-то еще, продажи растут, но в основном они держатся на уровне девяноста тысяч.
Поразительно! Девяносто тысяч в месяц! Я ждал чего-нибудь вроде пяти тысяч, ну десяти. А тут – девяносто! Охренеть! И это четвертое место. Какой же тираж у лидера? Я вспомнил о десятках таких журналов, продающихся в киосках. По всей Великобритании их, глядишь, наберется тысяч пятьсот, а то и миллион в месяц. Каждый месяц!
Минутку. Давайте подсчитаем. Возьмем, для простоты, хороший месяц. Итак, миллион номеров. Население Великобритании шестьдесят миллионов и половина из них – мужики. Средняя продолжительность жизни у нас около семидесяти лет. Ни один из тех, кому меньше восемнадцати, журнал не купит – ему его просто не продадут. Прекрасно, пятьдесят два составляет от семидесяти где-то семьдесят четыре процента (я пользуюсь калькулятором, так что не удивляйтесь). Семьдесят четыре процента от тридцати миллионов это... погодите, нажал нету клавишу... двадцать два миллиона двести тысяч. У нас около двадцати двух миллионов парней, достаточно взрослых для того, чтобы покупать порножурналы. Пенсионерам, пожалуй, это ни к чему, так что исключим их. Итак, круглые двадцать миллионов. Значит, в среднем каждый двадцатый парень регулярно спускается в киоск (в моем случае это круглосуточная бензоколонка, полночь) и покупает свой ежемесячник. Один из двадцати. Коли это столь распространенное явление, мы могли бы наблюдать его почаще, а? Я застукал как-то у киоска одного алкаша, но до сих пор не видел никого выходящим оттуда с порножурналом под мышкой. Хотя подозрительно толстые выпуски рекламных изданий я замечал в руках у многих. Я вдруг осознал, что не одинок, и мне сразу стало легче.
– Люди всегда удивляются нашим тиражам, – сказал Стюарт. – Мы как масоны. Что-то вроде...
– Ага, у вас, наверное, и рукопожатия особые предусмотрены, – ответил я, однако не услышал смеха, на который рассчитывал.
Мы шли по коридору, с каждой стороны которого тянулись офисы. Ярдов через двадцать появилась большая двойная дверь, а за ней – офис без перегородок. Здесь я не увидел ни нью-йоркских видов, ни всяких занудных политических журналов (во всяком случае, на первый взгляд). Все стены были увешаны цветными плакатами и фотоснимками. Столы – сплошь завалены журналами, шкаф у дальней стены ломился от коробок с видеокассетами, слайдами и все теми же журналами. На одной из полок стояла чуть не дюжина фаллоимитаторов. Так обычно ставят ружья. Вот она, пещера Аладдина!
– Здесь мы работаем, – сказал Стюарт, пока я хлопал глазами. – Все четыре журнала делаются в этой комнате. Тут сидит около... – он быстро считал, шевеля губами, –... около двенадцати человек. Просто рановато еще, поэтому и нет никого.
Я глянул на часы. Половина одиннадцатого. В комнате было три человека – с газетами и "Гарри Поттером" в руках. Немного рановато, значит? Чтоб мне... Я хочу здесь работать!
– У всех есть телефоны, почти на все компьютеры установлена электронная почта, большинство подключены к Интернету.
– Как пить дать это единственное место в Лондоне, где не выгоняют за просмотр порносайтов... – подумал я вслух.
– Возможно, это единственное место в Лондоне, где ни у кого не возникает такого желания, – ответил Стюарт, а я почувствовал себя полным идиотом и впредь решил обойтись без прозрений. Закрыть пасть, одним словом.
– Ну вот, хорошо, такие дела. Просто я хотел показать вам офис. Стандартная процедура. А теперь мы устроим коротенькое собеседование в одной из дальних комнат. Я дам вам задание, и мы посмотрим, как вы с ним справитесь. Правильно, вот сюда.
Я прошел вслед за Стюартом в большой, едва обставленный кабинет. Посередине торчал огромный стол, вокруг – полдюжины стульев, в конце стола был установлен компьютер. Все напоминало обычные собеседования, которые я так ненавидел.
– Садитесь, – показал мой спутник на одну сторону стола, а сам сел напротив.
Стюарт схватил с полки за своей спиной несколько номеров "Блинга" и положил их передо мной. Один из них у меня уже был, а два других – еще нет. Интересно, отдаст он мне эти выпуски?
– Вот наш журнал. Наверное, вы его узнали. Множество девушек... – пролистывал он страницы, а я про себя краснел. – Несколько статей, юмор, немного спорта...
Я старался вежливо кивать, словно замечал хоть что-нибудь из перечисленного.
– Много читательских писем, правдивые признания, все такое... Куча рекламы в конце – о ней вам заботиться нечего. Вот...
Он развернул журнал ко мне.
– Вопросы?
– Правдивые признания действительно правдивы?
– Вряд ли. Их пишет постоянный автор... Если бы вы ее увидели, то сильно засомневались бы, что в ее жизни случалось хоть что-то подобное. Мы лишь каждый месяц меняем ее имя. Вот читательские письма – настоящие. Только я не помню, эти настоящие или нет...
Стюарт разглядывал лежащий между нами журнал.
– Их нужно редактировать, это будет входить в ваши обязанности, – сказал он, и у меня возникло ощущение, что работа уже в моих руках. – Еще вам придется писать рассказы для отдела юмора, а также обзоры, девичьи аннотации... Одним словом, все, за исключением авторских материалов и рекламы. Как видите, работы хватает.
– Что еще за девичьи аннотации? – спросил я.
– Подписи к фотографиям.
Он открыл журнал. На странице была изображена высокая стройная блондинка: она покатывалась со смеху. Снимок был сделан в конюшне. Стюарт показал на несколько абзацев текста, цитата из которого была вынесена в угол картинки.
– Так я буду с ними беседовать? – радостно спросил я.
– Вряд ли, – ответил Стюарт, листая журнал. – Эта из Венгрии, эта из Чехии, вот эстонка, а эта – русская, еще одна – из Уолверхэмптона. Никто из них не говорит по-английски. Нет, вы просто смотрите на фотографии и прикидываете, что тут можно написать, пытаясь вообразить, как бы они стали отвечать на ваши вопросы. Можно полистать предыдущие номера.
– Вообразить... – протянул я, просматривая текст.
Девушка мечтала спрятаться в грозу под каким-нибудь навесом, и чтобы две фермерские руки, и чтобы во все щели, и чтобы вокруг – лошади...
– Да, их выдумывают. Вы нам уже кое-что присылали, мы пустили это в дело.
– А, ну ладно.
Я попытался скрыть разочарование. Оказывается, сами девушки ничего такого не говорят. Выходит, я приходил в неистовство по воле каких-то типов вроде меня самого?
– Так вот... А почему вы хотите работать в "Блинге"? – спросил Стюарт, глядя на меня через стол.
"Ну... Здорово день напролет работать с голыми бабами, чтобы они по очереди делали тебе минет!"
Естественно, я не сказал этого вслух, хотя если вы решили поработать в порножурнале, то идете вы туда именно за этим – даже и не думайте открещиваться.
– Ну... – начал я, судорожно придумывая ответ.
Я знал о собеседовании за несколько дней, заранее боялся этого вопроса, но так и не придумал убедительного ответа.
– Меня всегда интересовал мир моды.
– А при чем тут порнография? – спросил Стюарт, и я торопливо отступил.
– Не знаю, – признался я. – Ни при чем. Просто мне казалось, что тут будет весело, вот и все. Нынче я работаю в очень уж официозном месте. Хочется сменить обстановку.
Вот как скажет сейчас, что у них тут не "Олтон Тауэрз"[4]! Однако Стюарт ничего такого не сказал.
– Да, годится, – согласился он.
Лучший ответ придумать было сложно. Скажи я ему, что всегда обожал порнографию и всю жизнь мечтал работать в этой области – шансов у меня не было бы почти никаких. Кому охота вкалывать вместе с человеком, который при одной мысли о порножурналах начинает капать слюной? Становится как-то не по себе. Разве нужен владельцу кондитерской фабрики двухсоткилограммовый обалдуй в качестве работника?
– За сколько вы должны предупредить о своем уходе?
– Как правило, за две недели, но если понадобится раньше, я договорюсь.
Да если он даст мне работу, я брошу все завтра же и к чертовой матери!
– Деньги? – спросил Стюарт.
– Я смогу платить вам не больше сотни в неделю, – пошутил я.
Мы посмеялись, и он про себя решил отнять от первоначальной суммы пару тысяч.
– А если серьезно?
– Если вы дадите мне мою нынешнюю зарплату – будет здорово, – ответил я и прибавил к своей нынешней зарплате четыре тысячи.
– Ладно, я подумаю. Ну а теперь перейдем к собственно тесту. Страница должна быть уже на экране. Там похабный рассказ в пятьсот слов. Просмотрите его и исправьте все, что сочтете нужным исправить, а также разместите текст на странице. Если выделите изменения жирным шрифтом – буду очень вам признателен: мне не придется перечитывать весь этот бред целиком. Я сел к компьютеру.
– Отлично, в вашем распоряжении пятнадцать минут. Более чем достаточно.
Я быстро просмотрел рассказ. Домохозяйка из высшего общества, разбитая раковина, сантехник, его приятель и большой, пахучий... В общем, там имел место минет. Рассказ не уметался на странице (слов на двести) и содержал некоторое количество орфографических, пунктуационных и вовсе ни на что не похожих ошибок. Еще там была такая цитата: "ВОЙДИ В МЕНЯ ВОЙДИ В МЕНЯ ВОЙДИ В МЕНЯ ВОЙДИ В МЕНЯ ВОЙДИ В МЕНЯ". Я даже хотел оставить эти кавычки как есть. Она и вправду могла говорить нечто подобное.
Стюарт позвонил секретарше насчет кофе. Вскоре открылась дверь, и я не поверил собственным глазам. Осознание смахивало на взрыв, сердце застряло где-то в глотке. Напротив меня стояла высокая стройная молодая блондинка и спрашивала, кофе я хочу или чай. Ей было лет двадцать или около того, а из одежды – туфли на высоких каблуках и пара заколок. Да, я не верил собственным глазам... Именно так, не верил...
– Вы будете кофе или чай? – слегка улыбаясь, спросила она опять.
– Э... Благодарю... – обрел я наконец голос.
– Сахара дна кубика или один?
Девушка стояла самое большее футах в трех. Ее большие круглые сиськи качнулись, когда она слегка наклонилась в мою сторону, а пупок был примерно на уровне моих глаз. Я боялся на нее взглянуть. Понимаю, я вел себя глупо: красивая (правда красивая!) обнаженная девушка стояла в трех футах от меня и вежливо со мною разговаривала, а я уставился на собственные туфли. Я горел от смущения, воротник превратился в удавку. Не знаю, как это объяснить. Впрочем, если отбросить фантазии, то вот как. Большинству людей становится очень неуютно, когда они вдруг наталкиваются на нечто такое, с чем они обычно имеют дело только у себя в спальне. А тут еще проклятый тест!.. Тест? Вот оно что. Это и есть тест? Статья – лишь для отвода глаз, а настоящий тест – девушка. Черт побери... Что мне делать? Для начала надо ответить на ее вопрос.
– Мне без сахара, спасибо.
– Сливки? О господи!
– Просто с молоком, благодарю.
Девушка подмигнула и вышла из комнаты. Как истинный джентльмен я дождался, пока она повернется ко мне спиной, и изо всех сил вперился в нее взглядом, постаравшись навсегда запечатлеть в памяти ее образ.
Я взглянул на Стюарта, который даже не оторвался от своих записей. Он мог бы улыбаться, или смеяться, или пытаться скрыть эрекцию (как я), но он был совершенно неподвижен. Это тест? Возможно, что и мет. Возможно, они держат в штате голых женщин. Да что я такое говорю, с какой стати? В чем смысл? Конечно, это порноиндустрия, но разве отсюда следует, что местные работники должны расхаживать в чем мать родила? Или все-таки должны? Нет, это и в самом деле тест. Только что за тест? Что от меня требуется? Если бы Стюарт повернулся ко мне и велел намазать ее груди маслом или сделать несколько фотографий, то я знал бы по крайней мере, как действовать. Но он не произнес ни слова. Вся инициатива предоставлялась мне. А по этой части я тот еще специалист! Или они хотят, чтобы и я разделся? Не может быть! Или может? Иначе зачем приводить голую девушку? Боже милостивый, она вернулась!
– Пожалуйста!
Она поставила передо мной чашку с чаем.
– Ребекка, будьте добры... Мне нужно отправить письмо, – сказал Стюарт.
Ребекка уселась рядом со мной, взяла ручку и принялась строчить за Стюартом – что он там нудел. Я его не слышал. В ушах у меня шумела кровь, сердце колотилось, а молния на джинсах начала расходиться.
Я насилу продрался сквозь статью, старясь не думать о сидящей рядом голой женщине и читая о совсем другой голой женщине, у которой во рту было сразу два члена.
Нет, это не тест! Мне ведь не придется на глазах у Стюарта заниматься любовью? О господи, это мне не по силам! Я на пляже-то футболку стесняюсь снять, а уж извлечь на свет своего приятеля, когда на меня смотрит другой мужчина... О нет! Нет-нет-нет!
Или именно этого от меня и ждут? В конце концов, речь идет о порноиндустрии! Возможно, им нужны вполне определенные люди, подготовленные к такой работе. Например, человек, способный средь бела дня получить удовольствие от исходящей слюной домохозяйки, стоя бок о бок с приятелем, с которым они тут же приветствуют друг друга традиционным ударом ладони в ладонь. Им не нужны скромники и недотроги, не нужны застенчивые мальчики! Если я хочу получить эту работу, то мне придется переступить через все запреты и переплюнуть любого из них. Это и будет настоящей проверкой, верно? Достаточно ли я мужчина, чтобы здесь работать? Сейчас мы со Стюартом ударим ладонью в ладонь и скажем: "Давай, сука!"
О господи... А если наши яйца случайно соприкоснутся? Что до моих, то они тут же сморщатся и превратятся в два крошечных алмаза. И больше я их не увижу. Я не смогу, просто не смогу. Они-то ждали от меня именно этого, чтобы я встал и сказал: "А теперь давайте повеселимся!" На хрен! Ни за что! Если для работы в порноиндустрии я должен вести себя именно так – что ж, эта работа не для меня, желаю удачи мои последователям.
Я навалился на статью, проверил в последний раз и объявил, что готов. Потом спросил, все ли это.
– Ладно, хорошо, время в любом случае закончилось. Жирным шрифтом выделили?
Я сказал, что выделил.
– Хорошо. Тогда вроде все, если не хотите напоследок о чем-нибудь меня спросить.
Я задумался лишь на мгновение. Это мой последний шанс.
– Только об одном, – произнес я, глядя на Ребекку. – Из какого вы агентства?
Шутка... Жалкая шутка – все, на что я оказался способен. Разве это оправдание для мужчины?
Они улыбнулись, а Стюарт сказал, что проводит меня. Я медленно, осторожно встал на ноги. Ребекка глянула на перед моих джинсов, потом подняла глаза и улыбнулась. Я чуть не плакал. Что я делаю? Никогда такая красивая девушка не проявляла ко мне такого интереса (и не проявит), а я бегу прочь, как последний трус! Я последний раз взглянул ей в глаза, и она опять мне подмигнула.
Как несправедлива жизнь! Выйди Стюарт минут на пять... Да что там пять минут, хватило бы и тридцати секунд – в таком я был состоянии!
Стюарт пожал мне руку и обещал со мною связаться. Мы были у двери. Я не верил ему ни минуты. Какого он теперь обо мне мнения? Секретарша спросила, как все прошло, и я ответил, что так себе.
– Уверена, вы все сделали как надо! – сказала она и добавила: – Вообще-то в этой компании... Если вы им понравились, они вас возьмут. Иначе где они будут искать людей? У кого есть соответствующий опыт?
Легче мне не стало. Вы удивитесь, но, прощаясь, я глядел прямо в ложбинку между ее грудей, а вспомнил об этом, только когда выходил. Не знаю – сделала ли она тот же вывод, что и Стюарт насчет моей ориентации.
– Да его больше интересовал я, нежели ты! Мне казалось, я слышу эти слова Стюарта – там, в комнате для собеседований.
– Я смогла бы его заинтересовать, – защищала меня Ребекка. – Надо было оставить нас минут на пять. Он сделал бы все...
Этот разговор не выходил у меня из головы на протяжении всего пути домой. В кульминационный момент беседы Стюарт дал Ребекке мой домашний телефон и адрес, чтобы та меня навестила. Возможно, она сейчас тоже едет в метро и в любую минуту начнет ломиться в мою дверь! В ожидании ее прихода я стянул пиджак, швырнул туфли в противоположный конец комнаты, задернул шторы. Так отчаянно я еще никогда не дрочил!