День 28 сентября 1944 года навсегда останется в памяти гвардейцев дивизиона. В этот день войска Красной Армии, получив приказ командования перейти государственную границу между Болгарией и Югославией, начали освобождение многострадального героического югославского народа от немецко‑фашистских захватчиков.
Перед началом операции дивизион сосредоточился в пограничном селе Брегово, у горной речки Тимок. Переправа еще не наведена. Стрелковые подразделения, механизированные части и танки переправились раньше бродом. Одна за другой боевые машины, разрезая волны быстрой речки, вступают на югославскую землю. Здесь же, около брода, дивизион занял огневую позицию. Противник яростно сопротивлялся, пытаясь задержать продвижение наших частей, часто переходил в контратаки. Дивизион залпами срывал их. Бой длился несколько часов. Фашисты не устояли, оставили город. Наши части вошли в Неготин – первый город на югославской земле.
Больше трех лет гитлеровские оккупанты правили городом. Больше трех лет они устанавливали здесь свои порядки и культуру. Мы видели эту «культуру» и «порядки» на нашей земле. Такие же они были в Югославии: разбитые здания, истерзанные голодом люди, тысячи расстрелянных женщин, детей и стариков.
Колонна дивизиона входила в Неготин. Население нас встретило с великой радостью, которую трудно описать. Женщины, дети бросали цветы на пути наших боевых машин. Никогда не забыть слез старушки‑матери, которая нам рассказывала о зверствах гитлеровцев, о казни ее трёх сыновей‑партизан. Она просила гвардейцев не знать пощады к врагу. Мы обещали отомстить за все.
Великое чувство самопожертвования во имя освобождения родной земли от гитлеровцев, во имя победы, которое так часто проявлялось у наших бойцов в боях за русские, украинские и молдавские города и села, двигало ими и в сражениях на югославской земле.
|
|
Короткие, наспех сделанные записи в пожелтевших от времени блокнотах, сжатые боевые сводки и донесения, написанные прямо на полях сражений, хранят подвиги многих гвардейских минометных подразделений, героев‑минометчиков. Перечитывая эти записи и документы более чем 30‑летней давности, я снова вижу мужественные лица своих однополчан, вижу их в часы отдыха и в часы боев. Чаще боев, потому что их было больше, чем отдыха.
Прежде чем показать еще несколько конкретных эпизодов, рассказать о героических действиях наших людей, позволю вспомнить моменты общего характера.
Враг с огромными для него потерями был вышвырнут с нашей земли. Мы уверенно начали освобождение других народов от фашистского гнета. Однако гитлеровцы и их оставшиеся союзники продолжали оказывать упорное сопротивление, до последних дней войны организовывая не только оборону, но в довольно крупных масштабах и контрнаступательные сражения и операции. Достаточно об этом свидетельствуют Белградская, Будапештская и Венская операции. Я уже не говорю о заключительной Берлинской операции и ей предшествующих на других участках советско‑германского фронта. Гитлеровская армия, конечно, самые страшные злодеяния творила на нашей земле. Но отступая под неудержимым напором наших частей, фашисты продолжали и на земле братской Югославии мародерство, насилия, грабеж. Отступая, эта армия уничтожала все, что только успевала уничтожить, лишая людей крова, средств к существованию, увозя с собой произведения искусства, разрушая памятники старинного зодчества. В это время многие гитлеровские солдаты чувствовали страх за совершенные перед народом злодеяния. Геббельсовская пропаганда использовала это по‑своему. Она пугала немецкий народ и армию ужасами, какие якобы последуют за военным поражением. Будучи сами невероятно жестокими в отношении других народов, гитлеровцы не верили в чью‑либо гуманность. Определенную роль играли и геббельсовские обещания «чудо‑оружия», надежды на конфликт между союзниками. Таковы были некоторые причины упорного сопротивления фашистской армии до последних сражений. До самого дня Победы мы не могли позволить себе хоть немного ослабить наступательный порыв. В одном из стихотворений говорится: «Последний бой… Ты самый страшный». В этих словах правда. Чувствовать, ощущать, что остались до победы месяцы, дни, и вместе с тем знать, что за эти оставшиеся сроки можно погибнуть – большое нужно было иметь мужество, чтобы сражаться со всей отдачей, не впасть в соблазн осторожничать. И наши люди, к их славе и чести, выдержали до конца те великие испытания последними боями. Боевой наш порыв нарастал, люди как бы обрели второе дыхание. Да по‑другому и не могло быть. Ведь наш народ шел в бой, вдохновленный идеями партии, выражающей его чаяния, интересы, глубоко сознавая свою освободительную миссию. Советские войска продолжали идти вперед, к столице Югославии Белграду.
|
|
14 октября наше мотострелковое соединение при поддержке гвардейских минометов и артиллерии, сломив сопротивление противника, подошло к юго‑восточной окраине Белграда и завязало уличные бои. Заранее подготовленная противником оборона, большое сосредоточение живой силы и огневых средств обусловили ожесточенность и напряженность боев за этот город.
|
|
Лейтенант Сединин, начальник разведки гвардейского минометного дивизиона, получил задачу разведать удобные и скрытные пути подъезда для стрельбы по узлам сопротивления и опорным пунктам противника.
Сединин с двумя разведчиками отправился на передовую. Улицы, по которым они пробирались, засевшие в домах гитлеровцы простреливали огнем автоматов и пулеметов. Разведчикам все же удалось проскочить опасное место. Они выбрали дом и, укрепившись в нем, стали вести наблюдение. Едва успели сориентироваться, как начались контратаки.
Лейтенант отправил одного бойца с донесением в штаб дивизиона. А враг подступал к дому, в котором находились разведчики. Можно было скрытно уйти, но они решили принять бой. Первые же автоматные очереди отбросили наседавших гитлеровцев. Наступило затишье, однако ненадолго. На улицу медленно выполз танк. На ходу стреляя, он подходил все ближе и ближе к дому, где засели разведчики. За ним бежали автоматчики. Боец бил по ним короткими очередями.
Сединин спустился со второго этажа и затаился в подъезде дома. Когда танк приблизился метров на двадцать, он метнул гранату. Танк завертелся на месте, продолжая стрелять. Отважный лейтенант бросил вторую гранату. И тут вражеская очередь сразила героя. Но донесение, отправленное им, было получено командиром. Пока Сединин сдерживал врага, гвардейские минометы заняли огневую позицию и дали залп. Атаку отбили. Боевая задача благодаря мужеству разведчиков была выполнена.
…16 октября. Радиостанция старшего сержанта Коркина из гвардейского минометного дивизиона майора Ларина разместилась в трехэтажном доме на одной из улиц, прилегающих к реке Сава. По ней беспрерывно передавались на огневую позицию команды.
Четкая работа радистов была крайне необходима в сложных условиях уличного боя, когда обстановка меняется буквально через каждую минуту. И эта работа действительно была четкой. Уже через несколько минут после передачи команды в дивизион радисты слышали привычный им звук залпа гвардейских минометов.
После одного из таких залпов вблизи дома раздались автоматные очереди. Радист Сироткин, выглянув из окна, увидел, что к дому, где они находились, приближается группа немцев. Доложил сержанту Коркину.
– Сколько их? – спросил Коркин.
– Пятнадцать! Что будем делать?
Всего несколько секунд думал Коркин.
– Что будем делать? – переспросил Коркин, посмотрев на Сироткина, – ясно что – бить!
Оставив одного радиста для того, чтобы тот продолжал работу на радиостанции, сержант приказал остальным четырем взять гранаты, автоматы и следовать за ним.
Заняв удобные места для стрельбы, они терпеливо ждали, когда немцы подойдут ближе. Подпустив их на семьдесят‑сто метров, Коркин скомандовал: «Огонь!»
Гвардейцы стреляли спокойно и уверенно. А когда фашисты, потеряв половину солдат, ослабили огонь, командир отделения с тремя радистами спустились на первый этаж и неожиданно появились перед остатками группы. С криком «ура» бросились они на врага и огнем из автоматов и гранатами добили последних фрицев.
Этот случай – один из многих, которые рождаются в уличных боях. Ведь в таких боях принимают участие не только огневики, но и бойцы других специальностей.
Уличные бои за столицу Югославии, развернувшиеся во второй половине октября 1944 года, отличались особым упорством и ожесточением. Противник, прижатый к Дунаю и Саве, пытался удержать за собой мосты и переправы для эвакуации техники и отступающих частей.
19 октября взвод боевых машин лейтенанта Бокова поддерживал часть, штурмовавшую 12‑этажную гостиницу «Албания», где засело более двухсот фрицев.
Подходы к гостинице простреливались плотным пулеметным и минометным огнем. Но гвардейцы‑минометчики все же решили дать по зданию залп. Разведав пути подхода и указав позиции командирам установок, лейтенант неожиданно вывел машины одновременно с нескольких улиц и дал залп. Противник растерялся от внезапной дерзости гвардейцев. Не прошло и пятнадцати минут, как последовал повторный залп установок, выехавших уже с других улиц. С этого часа через определенные промежутки времени в течение всей ночи боевые установки лейтенанта Бокова, выезжая поочередно с различных улиц, обрушивали на гитлеровцев мощные снаряды.
Изнурительный огонь и большие потери заставили противника к утру прекратить сопротивление и поспешно оставить это громадное здание. Наша пехота после очередного залпа гвардейских минометов рано утром очистила подвалы гостиницы от оставшихся немцев и, овладев полностью зданием, начала успешно продвигаться вперед.
Умелое сочетание массированного огня с огнем отдельных установок нанесло большие потери противнику, сломило его моральный дух. Это и решило исход боя.
20 октября натиск наших частей еще больше усилился. Враг дрогнул и начал отступать.
На допросе пленный фашист сообщил, что решено при отходе на противоположный берег реки Сава взорвать мост и тем самым задержать наступление советских войск. Майору Ларину было приказано: огнем гвардейских минометов не допустить противника к переправе.
Подготовив данные, гвардейцы Ларина открыли так называемый беспокоящий огонь. Наступила ночь. Немцы несколько раз пытались заминировать мост, но стоило им только приблизиться к нему, как на их головы обрушивались снаряды.
Противник открыл по огневой позиции дивизиона артиллерийский огонь. Это не помогло. Стоило врагу только пристреляться по огневым позициям боевых машин, как они сейчас же перемещались на запасные. Немцам так и не удалось взорвать мост.
А утром, после сильной артиллерийской подготовки, советские пехотинцы, не давая опомниться противнику, прорвались через спасенный мост и закрепились на том берегу.
Этот бой характерен тем, что гвардейские минометы выполняли задачу не разрушения, а наоборот, сохранения объекта, и она была завершена отлично.
Интересен пример взаимодействия минометчиков с пехотинцами в бою за город Сотин.
Потеряв выгодный рубеж обороны, медленно отступающий противник закрепился на промежуточном рубеже Сотин – высота 86,4 и дальше на юг по безымянному ручью. Гвардейский минометный дивизион майора Забродоцкого с марша занял побатарейно боевой порядок на флангах стрелковой дивизии. Противник произвел ночью перегруппировку и на рассвете 16 декабря стал яростно контратаковать, стараясь любыми средствами вернуть утерянные рубежи. В 16.00 были введены в бой танки, и при их поддержке противнику удалось вклиниться в наши боевые порядки.
Завязался кровопролитный, с переменным успехом бой. Поступил приказ: открыть массированный огонь гвардейского минометного дивизиона по основной группировке наступающего противника. Однако при сложившейся обстановке дивизион вести огонь не мог ввиду того, что своими же снарядами могли поразить наши пехотные подразделения. Произведя тщательные расчеты для сосредоточения огня двух батарей с разных огневых позиций по одному району, командир дивизиона предложил смелый и рискованный план – разомкнуть фронт и пропустить противника сквозь боевые порядки. Предложение было одобрено.
Как только противник почувствовал ослабление нашего огня и получил возможность продвижения, он устремился в образовавшийся проход и стал быстро продвигаться вперед. Но в это время прозвучал залп гвардейских минометов. Гитлеровцы, не ожидавшие такого сюрприза, попали под перекрестный огонь двух батарей гвардейских минометов. Залп был настолько точным и губительным, что пехота, снова закрывшая проход, без труда добила остатки немцев.
И еще один эпизод из боевой жизни гвардейцев‑минометчиков на югославской земле.
Противник медленно отходил в западном направлении.
Закрепившись в Грабово, с утра 16 декабря, действуя мелкими разведывательными группами, он стал прощупывать прочность наших позиций. Встречая сильное огневое сопротивление, в конце концов вынужден был бросить в атаку более значительные силы. Обстановка заметно обострилась. В 13.00 огонь артиллерии противника, ранее довольно сильный, перешел в методический, с темпом один‑два снаряда в минуту.
Казалось, противник оставил попытку добиться успеха на этом участке. Но это было не так. Из Грабово стремительно вырвалось несколько танков и бронетранспортеров с пехотой.
Командир батареи гвардейских минометов старший лейтенант Соломонов, прикрывавший своей батареей левый фланг дивизии, произвел залп. Не рассчитывая на достижение достаточной плотности огня одной батареей, он решил только ограничить свободу действий танкам, и это ему вполне удалось. Раскатистое эхо залпа «катюш», за которым последовали мощные разрывы снарядов, вызвали замешательство в рядах противника. Его движение на некоторое время было приостановлено, а боевой порядок расстроен.
Старший лейтенант Соломонов выиграл у противника время и обеспечил маневр противотанковой артиллерии, которая выдвинулась вперед и преградила путь танкам и пехоте противника. Атака была сорвана. Наша пехота перешла в решительное наступление и стремительным контрударом овладела Грабово. Дни фашистской оккупации югославской земли были сочтены. Огрызаясь, гитлеровцы отступали за Дунай.
Перед нами был Дунай. О нем, голубом Дунае, до войны пела музыка Штрауса в красивом фильме «Большой вальс». Только не был в войну Дунай голубым. И не чудесные вальсы довелось нам слушать на его берегах. Плыли по реке распухшие трупы, стелился над берегами черный дым и тяжко гремела канонада.
* * *
Начинались сражения на венгерской земле. На плацдарм Бетина‑Апатин первыми переправлялись через Дунай наблюдатели‑корректировщики. Необходимо было наладить с ними постоянную связь.
Это ответственное дело поручили гвардии старшему сержанту Хасанову и бойцу Маркову. Еще засветло они нашли рыбацкую лодку, просмотрели подступы к правому берегу. Как только стемнело, связисты спустили лодку на воду. Переправлялись, соблюдая максимальную осторожность. И все же, когда до берега оставалось пятнадцать‑двадцать метров, их заметили. Завизжали вражеские мины. Одна разорвалась вблизи лодки, и та быстро стала заполняться водой. Связисты кинулись в холодный Дунай. Телефонный аппарат и катушка с кабелем тянули на дно. Особенно трудно пришлось Маркову. Силы начинали ему изменять. Хасанов помог боевому товарищу выбраться на берег. До НП оставалось триста‑четыреста метров. Этот участок плацдарма сильно обстреливался, но гвардейцы благополучно дотянули связь до наблюдательного пункта командира гвардейского дивизиона.
Командир гвардейской минометной части подполковник Снытин, восхищаясь мужеством воинов, с волнением передал: «Спасибо связистам, они вовремя дали связь!» Наблюдатели вскоре сообщили: «Противник, как видно, готовится ликвидировать плацдарм».
На рассвете это сообщение подтвердилось. Немцы ринулись на наши подразделения, закрепившиеся на правом берегу. Несколько залпов гвардейских минометов преградили им путь. Атака была сорвана. В результате сноровки, отваги и мужества гвардейцев телефонная связь через широкую реку была наведена своевременно. Это позволило в нужное время вызвать мощный огонь гвардейских минометов и удержать плацдарм, с которого потом началось мощное наступление в Венгрии.
В боях по расширению плацдарма на правом берегу Дуная гвардейцы взвода управления 1‑го дивизиона показали образцы мужества и умения.
Связисты сержанты Иванов, Лисиченко и рядовой Кузнецов, несмотря на обстрел вражеской артиллерии и массированные налеты авиации, на примитивном плоту протянули связь через Дунай.
Обстановка усложнялась с каждым часом. Сержант Иванов, устраняя обрыв провода, дважды бросался в холодную воду. Находчивость проявили связисты Кузнецов и Лузин. Они привязали к проводу камни и притопили его, что в дальнейшем уберегло линию от порыва. Надежная связь дала возможность командиру дивизиона, находящемуся на плацдарме, своевременно передавать команды и залповым огнем отражать яростные атаки противника.
Войска 3‑го Украинского фронта подошли вплотную к Будапешту. Гвардейцам‑минометчикам вместе с другими частями предстояло форсировать Дунай и, продвигаясь по правому берегу, выйти в тыл Будапештской группировки противника.
Вечером 25 ноября дивизион расположился в девяноста шести километрах от Будапешта на шоссе, идущем вдоль левого берега Дуная. Здесь была оборудована огневая позиция, зарыты в полный профиль установки, наблюдательный пункт разместили в двух километрах впереди, на крыше домика, стоящего у самой дороги.
За рекой виднелось село Белчке, а чуть левее – деревня Мадоча. Приказано было форсировать Дунай именно в этом месте. Днем здесь не было ни души, но зато с наступлением темноты шоссе на правом берегу Дуная оживало. Подтягивались артиллерия и пехотные подразделения противника. Форсирование намечалось провести вслед за коротким огневым налетом. И только лишь после соприкосновения наших передовых частей с противником должна была вступить в действие вся артиллерия.
Ночью разведка установила, что при переправе плавсредства сносятся течением километра на три. Были сделаны необходимые расчеты.
Утром 28 ноября на нашу сторону переплыла лодка с мадьярами, которые дали много ценных сведений. Все это помогло командованию уточнить свои планы по форсированию реки.
30 ноября наша артиллерия внезапно произвела значительный удар по огневым средствам противника. Одновременно дивизион получил приказ от командира полка подполковника Олейника с наступлением темноты вывести установки из аппарелей и приготовиться к работе. Все горели желанием поскорее принять участие в предстоящем бое. Все понимали, что дивизион участвует в большой операции, поддерживая войска, форсирующие Дунай.
В часть, первой форсирующую Дунай, был направлен лейтенант Гаташев с разведчиками. Для связи с ним было выделено радиоотделение. Лейтенант Гаташев отобрал старшего сержанта Курлова, прошедшего суровую школу Сталинградской битвы, молодых и смелых разведчиков Ворожейкина, Алферова, а также двух добровольцев из топографического отделения – Илюшина и Ковальчука. С рацией ушли старший радист старшина Никищенков и сержант Самуйлик, который не впервые отправлялся на выполнение подобной задачи. С ним на сей раз вместо старой, испытанной в Сталинградской битве рации РБ была новая, но очень капризная РБМ. Это его беспокоило больше, чем сама переправа. Разведчики и радисты подошли к берегу. Вокруг мертвая тишина. Но они знали: на нашем берегу готовились к форсированию. Бесшумно вытаскивали из кустов лодки. Подходили пехотинцы. Подносили боеприпасы. Гаташев вошел в землянку командира гвардейского стрелкового полка и доложил, что он представитель полка «катюш» и имеет задачу переправиться на ту сторону, откуда будет корректировать огонь дивизиона и поддерживать действие полка. Подполковник радостно улыбнулся и, пожав руку, сказал: «Ну что ж, будешь со мной вместе. Поедем на ту сторону со вторым рейсом».
В 21.00 все были на местах, ждали сигнала к отплытию. И вот лодки одна за другой бесшумно отчалили от берега. Вскоре они скрылись в темноте. Все, кто остался на берегу, с тревогой всматривались в ночь. Было тихо. И вдруг взрыв, огонь. Это одна из лодок наскочила на мину. Застрочили вражеские пулеметы. Поздно! На головы ошеломленных врагов посыпались гранаты. Противник не успел опомниться, как наши бойцы ворвались в траншеи и после короткой схватки закрепились в них. Тем временем к берегу подходили все новые и новые лодки. Наступление 1‑го батальона было настолько стремительным, что к 22.40 он уже находился в пятистах метрах от деревни Мадочи. В 23.00 был дан батарейный залп по этой деревне. И вовремя, ибо противник, оправившись, уже собрал силы для перехода в контратаку.
Батальон сразу после залпа поднялся в атаку и без потерь занял Мадочу. Это был успех, весть о котором сразу подняла настроение на том берегу.
В это время противник начал артиллерийский огонь из района станции Белчке. Гвардейский минометный залп точно накрыл цель. Вражеская батарея больше огня не вела.
С рассветом с ротами 2‑го батальона на этот раз переправлялся командир 119‑го полка вместе с нашими разведчиками и радистами, которых он держал при себе, чтобы в нужный момент иметь возможность вызвать огонь «катюш».
Едва надувная лодка командира полка отчалила от берега, в воздухе послышался гул моторов и два «Фокке‑Вульфа‑190» с характерным свистом пронеслись над водой. Они вели пушечно‑пулеметный огонь по правому берегу, где продолжался бой за расширение плацдарма. Когда до берега осталось метров двадцать, в воздухе опять появились «Фокке‑Вульфы». На этот раз они стреляли по лодкам.
К счастью, людей пули не задели, но пробили упаковку питания рации и борт лодки. Гребцы поднажали, и через полминуты все повыскакивали на берег.
Эту картину переправы – обстрел и бомбежку – наблюдал с правого берега разведчик Курбанов, но из‑за плохой видимости не разглядел, добралась ли лодка до берега. Поэтому его доклад о происшедшем заставил еще больше беспокоиться за судьбу разведчиков и радистов и с еще большим нетерпением ждать голоса Самуйлика из‑за Дуная.
Но вот в телефоне послышался голос связиста, вызывающего командира дивизиона. Начальник разведки лейтенант Гаташев докладывал командиру, что неисправность рации устранена и что они благополучно переправились на правый берег.
Стрелковый полк к полудню занял станцию Белчке и продолжал продвигаться к селу Белчке. Но здесь батальоны встретили сильное сопротивление, поддержанное артогнем. Вскоре расположение батареи противника установили, и лейтенант Гаташев вызвал огонь наших установок.
Прошло несколько минут с момента передачи координат батареи противника, и из‑за реки прогремел залп «катюш». Бойцы с криками «ура!» бросились вперед. Наступление было настолько стремительным, что немецко‑мадьярские артиллеристы убежали, бросив свои орудия. Развивая успех, части стремительно продвигались вперед в направлении села Белчке. Это был большой успех.
Несколько узлов сопротивления было подавлено огнем артиллерийского полка, которому передавал координаты целей все тот же неутомимый Самуйлик. Он сумел во время движения и под сильным обстрелом поддерживать непрерывную связь с левым берегом. По его данным с того берега летели на головы врага снаряды ствольной артиллерии, а когда требовала обстановка, наши гвардейские. К исходу дня начальник разведки доложил командиру дивизиона, что наши части зацепились за окраину села Белчке и ведут там уличные бои.
Наступление, поддержанное новыми переправившимися частями, развивалось успешно, и к рассвету 2 декабря наши части заняли село Белчке.
Прочно удерживались и расширялись и другие плацдармы на правом берегу Дуная. Так с небольших клочков отвоеванной земли началось наступление на город Печ.
Противник занимал господствующие высоты, районы огневых позиций его артиллерии и вторых эшелонов нами не просматривались. Разгорелся напряженный бой. Немцы ходили в контратаку по нескольку раз в сутки. Их артиллерия вела сильный огонь по нашим боевым порядкам, в которых находилась и батарея гвардейских минометов.
Трудно было маневрировать на небольшом клочке земли, который простреливался со всех сторон. Выручил опыт прежних боев. Командир батареи гвардии старший лейтенант Сиволобов выбрал пять огневых позиций в двухстах‑трехстах метрах друг от друга.
Быстрый маневр с одной позиции на другую позволил на ограниченной территории выполнить все поставленные задачи.
В районе села Вереб наступление успешно развивалось. На правый берег Дуная переправились наши танки. Дивизион 58‑го гвардейского минометного полка был придан танковому корпусу, который получил задачу выйти к Дунаю и отрезать тылы гитлеровских частей, находившихся в Будапеште. По боевым порядкам танкового корпуса противник открыл сильный артиллерийский огонь. Движение было приостановлено. Гвардейцы получили приказ: огнем расчистить путь. Батарея боевых установок начала продвижение на огневую позицию, но была обстреляна из засады танками противника. Командира одного из орудий младшего сержанта Хорошева убило, шофера Богатыря – тяжело ранило. Боевая машина остановилась, но орудийный номер Кулинич не растерялся, сел за руль, вывел установку из‑под обстрела и довел ее до огневой позиции. Залп был дан.
После залпа наши танки пошли вперед, на север, выполняя свою задачу. Одновременно с действиями танкового корпуса, идущего на север, к Дунаю, другие наши части, ломая сопротивление врага, приближались к городу Печ. На южных подступах к городу завязался ожесточенный бой. Противник всеми силами старался удержать выгодный рубеж, переходя в частые контратаки, бросая в бой подходившие резервы.
Гвардейский минометный дивизион майора Зайцева действовал в составе частей, наступавших на Печ. Противник в четвертый раз с южной окраины Печа при поддержке восемнадцати танков и броневиков шел в контратаку. Гвардейские минометы дали залп. Несмотря на большие потери, немцы продолжали контратаковать. «Мессершмитты» ринулись на огневые позиции дивизиона. Бомбы рвались между боевыми машинами, засыпая землей бойцов, укрывшихся в ровиках. Был убит майор Зверев и тяжело ранен майор Климов, но гвардейцы не растерялись. Еще не успел рассеяться дым от разорвавшихся бомб, а минометчики уже заряжали боевые машины. Прошла минута, и последовал второй залп. И на этот раз контратака врага захлебнулась. Обессиленный, он перешел к обороне. На рассвете, перегруппировав свои силы, наши танки после огневого налета артиллерии и дивизионного гвардейского залпа ворвались в город Печ.
В бою за город Капошвар наша пехота встретила сильное огневое сопротивление со стороны гитлеровцев. Командиру взвода гвардии лейтенанту Бокову было приказано выдвинуть две установки на открытую позицию, чтобы подавить огневые точки противника. Узнав об этом, младшие сержанты Бабкин и Иванов обратились к командиру с просьбой поручить им выполнение задачи. Просьба была удовлетворена, и они быстро вывели машины, использовав для прикрытия насыпь железной дороги.
Произвели два залпа. После этого пехота ворвалась на окраину города. Вместе с ней были и два расчета с боевыми установками гвардейских минометов. В центре города бронетранспортер и два станковых пулемета приостановили продвижение нашей пехоты. Младший сержант Бабкин быстро сориентировался в обстановке. Он со своей машиной выехал из укрытия и открыл огонь. Бронетранспортер был подбит и огневые точки подавлены. Пехота стремительно пошла вперед, очищая Капошвар.
В декабре ожесточенные бои разгорелись в районе между озером Балатон и Дунаем.
Многим памятны бои за город Секешфехервар – сильный узел сопротивления противника. К вечеру 22 декабря наши части сломили сопротивление фашистов и вплотную подошли к городу. Противник предпринимал непрерывные отчаянные попытки задержать наступление. В бой вводились танки, самоходные орудия, бронетранспортеры. Вместе с пехотой находились разведчики и радисты, которые спокойно передавали команды и одновременно вели огонь по пехоте, двигающейся за танками.
Последняя, самая сильная контратака фашистов. В этот опасный момент никто не дрогнул. И вот над головами знакомо пропели снаряды «катюш». Огонь артиллерии и залп гвардейских минометов накрыли контратакующих фашистов. Наши подразделения поднялись в атаку и ворвались в пригороды Секешфехервара. 23 декабря город был взят.
На одном из участков сражения за Секешфехервар действовала и отличилась батарея трофейных шестиствольных минометов части полковника Лупанова. Гвардейцы посылали немцам в качестве «рождественских» подарков их же собственные снаряды.
Город Секешфехервар – важный узел многочисленных шоссейных и железных дорог, крупный промышленный центр. Противник не мог легко смириться с его потерей. 25 декабря он вновь начал беспрерывно атаковать наши позиции. Вместе со всеми гвардейцы‑минометчики батареи трофейных шестиствольных минометов отбивали атаку за атакой. Темп огня доходил до того, что стволы становились горячими. За пять дней вместе с артиллерией гвардейцы‑минометчики отбили залпами трофейных систем семнадцать атак, израсходовав свыше тысячи немецких снарядов.
В ходе дальнейшего наступления в боях за город Тата дивизион гвардейских минометов поддерживал стрелковую дивизию. Противник на ее участке сосредоточил большие силы и в новогоднюю ночь 1945 года перешел в наступление. Основной группировкой ему удалось вклиниться в расположение наших боевых порядков. Отдельные группы автоматчиков просочились к нам в тыл.
Просочившиеся автоматчики обнаружили боевые установки и атаковали огневую позицию. Открыв беспорядочный автоматный огонь, немцы бросились к машинам. Гвардейцы не растерялись. Старший сержант Иванов тотчас же открыл огонь из ручного пулемета и подал одновременно команду: «Гранаты к бою!» Автоматчики были в семидесяти метрах от установок. Гвардейцы бросились навстречу врагу и стали забрасывать фрицев гранатами. Немцы были отброшены. В это время с другой стороны к установкам бросилась еще одна группа автоматчиков.
Спас положение командир орудия младший сержант Абзалутдинов. Он вовремя заметил немцев и встретил их автоматным огнем и гранатами. Гвардейцы отбросили и эту группу фашистов.
Заместитель командира дивизиона старший лейтенант Кондратюк и командир батареи лейтенант Боков немедленно усилили охранение батареи и попытались вывести установки по дороге через мост в безопасное место. Но противник в это время крупной группой уже перерезал дорогу. У моста снова завязался бой за установки. Разорвавшейся гранатой был ранен шофер старший сержант Киркилан. Теряя сознание он просил товарищей: «Вы меня поддерживайте, у меня еще хватит сил вести установку». Гвардейцы с боем все же прорвались через мост.
В этой сложной обстановке дивизион организованно сменил боевые порядки, сохранив всю материальную часть, и с рассветом был вновь готов к ведению огня.
Противник, не считаясь с огромными потерями, бросал в бой все свои резервы, пытаясь прорваться с запада к Будапештской окруженной группировке. В течение одного дня, 2 января, в районе села Жамбек немцы предприняли восемь яростных атак, которые однако не увенчались успехом.
В ночь на 3 января противник вновь возобновил свои попытки. В самый ответственный период была внезапно нарушена телефонная связь, обеспечивающая управление огнем гвардейского минометного дивизиона майора Кравченко. Телефонисты Марков и Пугачев тотчас же вышли на линию отыскивать порыв. Артиллерийская канонада усиливалась. Разрывы снарядов заставляли связистов прижиматься к земле. Эти минуты для них казались часами. Наконец заметили у глубокой воронки конец провода. Марков в темноте отыскал другой конец линии, быстро подключил аппарат, но связь с командиром дивизиона майором Кравченко по‑прежнему не работала. Терять время было нельзя. Обстановка требовала быстроты действий. Связисты, пренебрегая опасностью, устремились вперед, ликвидировали еще два порыва. Но и это не помогло: связь не работала. До наблюдательного пункта оставалось шестьсот‑семьсот метров, но каждый метр простреливался гитлеровцами. Марков, прижимаясь к земле, ползком продвигался вперед. И вдруг, приподняв голову, совсем рядом он увидел немецкий танк. Разорванный провод лежал у самых гусениц.
Переведя дыхание, Марков с мотками резервного кабеля пополз по следам гусениц к танку. Боевая хватка гвардейца сказалась и здесь. Ему удалось отыскать второй конец кабеля и восстановить телефонную связь в нескольких метрах от вражеского танка.
Смелость, мужество и умелые действия связистов обеспечили управление огнем. Мощным гвардейским залпом была накрыта просочившаяся группа немцев.
Попытки немцев прорваться к окруженной Будапештской группировке с запада нарастали. Сосредоточив крупные силы эсесовских танковых дивизий, фашистское командование, пытаясь через Жамбек выйти к Буде, нанесло сильный удар по нашим частям, окружившим Будапешт со стороны Буды. Противнику удалось потеснить наши части на направлении Тата, Жамбек. На ряде участков танки, ведя сильный огонь, глубоко вклинились в наши боевые позиции. Группы автоматчиков при огневой поддержке танков просочились к огневым позициям. Боевые порядки фашистов буквально перемешались с боевыми порядками нашей пехоты. Залпы давать было невозможно, они могли нанести серьезные потери и нашим частям.
В гвардейском минометном дивизионе 47‑го полка три боевые машины были серьезно повреждены огнем танков. Почти неуправляемые, с побитыми радиаторами, на спущенных баллонах, благодаря искусству водителей установки все же были выведены с огневой позиции. Личный состав в пешем строю прокладывал путь для своей техники автоматами, пулеметами и гранатами. Едва удалось оторваться от преследователей, как в машине водителя Шатохина кончилась вода. Колодца поблизости не было. Зато в подвале ближайшего дома оказалось вино. Гвардейцы не растерялись, поехали дальше, подливая в радиатор вино. Машина шла, вихляясь на спущенных баллонах. Солдаты шутили:
– После такого боя выпить не грех…
В ночь на 3 января 45‑й гвардейский минометный полк получил приказ занять боевой порядок севернее Жамбека. Местность оказалась открытой, и только гребень, идущий на северо‑восток, служил единственным препятствием для танков противника.
Командир дивизиона выбрал огневую позицию за гребнем несмотря на значительно худшие пути подъезда и условия маневра. С рассветом противник возобновил наступление. Дивизион в течение трех часов дал четыре залпа, нанеся ощутимые потери врагу.
Несмотря на яростные атаки в течение трех дней немцам удалось продвинуться на главном направлении вдоль дороги, идущей на Жамбек, всего лишь на десять‑двенадцать километров, после чего они были окончательно остановлены.
И в этом была немалая заслуга минометчиков. Дивизион в течение трех дней сдерживал натиск гитлеровцев, не меняя боевых порядков. Стабильность боевого порядка дивизиона дала возможность в тяжелую минуту, когда наши части вынуждены были сниматься с боевых позиций, прикрывать их огнем, сдерживая наступающие части противника.