БОГ, ПРЕВЫШАЮЩИЙ ВСЕ
Й гимн святителя Григория Богослова: перевод и комментарии
Сотворение светил, фрагмент. Венеция, собор Святого Марка. XIII в.
Предлагается русский перевод 29 гимна святителя Григория Богослова «Песнь к Богу». Чем он интересен, и что в нем поражает читателя?
Прежде всего – его парадоксализм. Вот лишь один из парадоксов – молчаливая песнь, которую воспевает Богу все творение:
Все что желает, и все что страдает, стремится
Со моленьем к Tебе и все же единство
Умных существ молчаливую песнь Тебе воспевает.
Полнота гармонии, предел красоты и высота смысла подразумевают молчание, как высшую молитвенную сосредоточенность и предельно премудрое слово
Это не то молчание, которое лишено звука и слова. Напротив, полнота гармонии, предел красоты и высота смысла как раз подразумевают молчание, как высшую молитвенную сосредоточенность и предельно премудрое слово.
Но еще парадоксальнее звучат следующие слова гимна:
Общий предел Ты всего, Единый, и все, и Никто же,
Ты же – Не-Сущий [1]не все, Всепетый, и как назову Тя?
Какой-нибудь буддист подпрыгнет от радости: вот оно – Великое Ничто, нирвана буддизма. Поспешим его огорчить, именование «Не-сущий» означает вовсе не отсутствие бытия, а напротив – преисполненность им, столь великую, что положительные определения здесь не подходят. Для величия Бога как источника Бытия подходит отрицание «Не-сущий» еще и в том смысле, что вечное бытие Бога совершенно несхоже с временным существованием твари.
Дело в том, что существует фундаментальное онтологическое (бытийственное) различие между Богом и тварным бытием. Это принципиальная позиция Отцов Церкви, в частности, отцов IV века в полемике с арианством[2]. Как говорит святитель Афанасий Александрийский, «все тварное никоим образом не подобно своему Творцу по сущности, но находится вне Его»[3]. Святитель Григорий Богослов развивает его мысль: «Еcли Бог, то не тварь. Если же тварь, то не Бог, ибо получила начало во времени».
Именно поэтому в отношении Божественной сущности отцы-каппадокийцы придерживались апофатического (отрицательного) метода и определяли ее отрицательными понятиями. Вот как о ней богословствует святитель Григорий в 28 слове: «Постичь Бога трудно, а изречь невозможно (Платон. Тимей 28 С). Я же говорю: изречь невозможно, а постичь еще более невозможно… Такую реальность объять разумом совершенно невозможно. Не знаю, по силам ли это природам высшим и духовным» (Слово 28, 4).
Святитель Григорий Богослов
Но возникает вопрос: а почему нельзя постигнуть Бога? С одной стороны, святитель Григорий обращает внимание на ограниченность человеческих чувств и страстность человека: «Всякая истина и всякое слово остается темным и неудобосозерцаемым. Мы строим нечто большое при помощи малого инструмента, охотясь за знанием сущего при помощи человеческой премудрости и к умососозерцаемому приступаем с чувствами, которые кружат нас и сбивают с пути». С другой стороны, непостижимость Божественной природы связана с Ней Самой: «Соломон … вершиной мудрости считает то, чтобы найти насколько мудрость удалилась от него». В результате, святитель Григорий приходит к следующему выводу: «Бога – чем Он является по природе и сущности – никто из людей никогда не находил и не найдет, а найдет ли когда-нибудь, пусть исследуют и философствуют желающие. Найдет тогда, когда это богоподобное и божественное в нас – наш ум и разум (νοῦν καὶ λόγον) соединится со сродным им и образ взойдет к Первообразу» (Слово 28, 17).
Именно непостижимость Божественной природы побуждает святителя Григория Богослова прибегать к парадоксальным определениям, говорить о Боге как о Все и Не-Все. В своей тридцать восьмой проповеди он приводит еще один парадоксальный образ, связанный с непостижимостью Божественной сущности и восходящий в конечном счете к Платону: «Бог обладает всецелым бытием и объединяет его в себе, не имеющее ни начала, ни конца. Как некий океан сущности (πέλαγος οὐσίας), беспредельный и неограниченный, превосходящий всякую идею времени и природы, одним умом он может быть очерчен, и то весьма неясно и неполно, и не Он Сам, но то, что вокруг Него»[4].
При словах «Океан сущности» те, кто смотрел фильм «Солярис», наверное, вспомнят планету, покрытую океаном, в котором хранится память обо всем свершенном и о всех прежде живших людях. Но это, разумеется, лишь тень теней и самый слабый образ того, Чем и Кем в самом деле является Бог.
И последнее. Этот гимн удивительно литургически проникновенен. Подобно тому, о чем говорится в Песне Трех Отроков, все творение, все дела Господни воспевают Своего Господа.