Евгений Юрьевич Лукин
Зона Справедливости
Текст предоставлен автором https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=121688
Аннотация
«Зарежут меня когда‑нибудь в этой арке», – уныло подумал Алексей Колодников и, оскользнувшись, свернул в неосвещенный переулок, в дальнем конце которого, отражаясь в остекленелом асфальте перекрестка, вздувался и опадал желток светофора.
Прелесть ситуации, однако, заключалась в том, что куда ни сворачивай, а переулка и арки не миновать. Арка эта и впрямь пользовалась дурной славой. В феврале, например, там нашли замерзшего насмерть алкаша, причем, судя по количеству сломанных ребер и свежераздробленной переносице, его перед тем, как бросить, топтали долго и с чувством. А несколькими месяцами раньше в аккурат на том же самом месте застрелился офицер внутренних войск. То ли застрелился, то ли застрелили – опять‑таки дело темное. Да о чем говорить, если буквально на днях, досталось не кому‑нибудь, а супруге самого Колодникова! А не возвращайся домой в первом часу ночи! У Иришки она была… Да хоть бы и у Иришки!..»
Евгений Лукин
Зона Справедливости
© Лукин Е. Ю.
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Сергею Синякину, консультанту и участнику описываемых событий.
Глава 1
«Зарежут меня когда‑нибудь в этой арке», – уныло подумал Алексей Колодников и, оскользнувшись, свернул в неосвещенный пеpеулок, в дальнем конце которого, отражаясь в остекленелом асфальте перекрестка, вздувался и опадал желток светофора.
Прелесть ситуации, однако, заключалась в том, что куда ни сворачивай, а переулка и арки не миновать. Арка эта и впрямь пользовалась дурной славой. В феврале, например, там нашли замерзшего насмерть алкаша, причем, судя по количеству сломанных ребер и свежераздробленной пеpеносице, его пеpед тем, как бросить, топтали долго и с чувством. А несколькими месяцами раньше в аккурат на том же самом месте застрелился офицер внутренних войск. То ли застрелился, то ли застрелили – опять‑таки дело темное. Да о чем говорить, если буквально на днях, досталось не кому‑нибудь, а супруге самого Колодникова! А не возвращайся домой в пеpвом часу ночи! У Иришки она была… Да хоть бы и у Иришки!
Тоже странная история, если вдуматься: не ограбили, не изнасиловали – просто надавали пощечин и подзатыльников. Несильно, но со звоном.
Вытрясти из жены что‑либо членораздельное Колодникову не удалось. Нападающих она в темноте не разглядела. Упав на кровать, колотилась в истерике, била ногами и рыдала, что проломлен затылок. Алексей даже поверил ей на секунду. Однако, когда ему позволено было ощупать чеpеп дражайшей супруги (Боже, какой вопль она при этом испустила!), выяснилось, что все это, конечно, бред собачий. Затылок был цел и невредим. Зато на левой щеке красовались три параллельные царапины – словно маникюром полоснули. Вот это уже кое‑что объясняло. Если жену отлупили именно дамы, а не господа (ну и времечко настало!), то понятно, что ни о каком изнасиловании речи идти не могло. Хотя с другой стороны: ограбить‑то ведь – тоже не ограбили…
Потом в начале второго заявился огромный хмурый Димка. Услышав о нападении, заматерился, сунул руку под мышку, где у него располагалась наплечная кобура газового пистолета, и рванулся к дверям. Где бегал – неведомо, но вернулся сильно раздосадованный.
– Мужик, называется… – процедил он, не глядя на отца. – Жалко меня дома не было… Я бы им точно глаз на пятку натянул!..
Известно, что правда уязвляет куда больнее клеветы. Будучи крупным мужчиной нормального телосложения, Алексей Колодников тем не менее бойцовскими качествами никогда особо не отличался и к дракам питал отвращение сызмальства. Если и участвовал в них по юности лет, то исключительно в качестве жертвы.
– Ты поговори! Поговори еще так с отцом!.. – закричал он вне себя.
Шкафоподобный сынуля одарил родителя отвратительной мрачной ухмылкой.
– Типа, крутой, что ли?..
И вот теперь Колодников шел тесным, слезливо‑льдистым пеpеулком в стоpону аpки, и жизнь ему была не доpога. «Под ногами скользь и хруст… – гоpестно бормотал он. – Ветер дунул, снег пошел…»
Известные строки неисправимого нытика Ходасевича как нельзя лучше соответствовали и погоде, и настроению. Ветра со снегом, правда, не наблюдалось, зато скользи и хруста под ногами хватало с избытком. Март он и есть март…
Фонари, как водится, не горели, так что приходилось довольствоваться скудным светом из квартир второго и третьего этажей. В окнах первого стояла глухая плотная чернота. И ведь не только сегодня – каждую ночь так. Постоянно возвращаясь с новой своей работы в двенадцатом часу, Колодников давно уже заприметил, что дом отходит ко сну как бы пластами – снизу вверх: первый этаж, потом частично второй, третий… и так до шестого.
Ну вот и прибыл… Оглушительно хрустнув остекленевшей снежной слякотью, Колодников сместился к обочине – подальше от арки – и совершил затем два дурацких поступка подряд. Во‑первых, достал ключи от квартиры, отчетливо ими звякнув. Во‑вторых, затеплил электрический брелок, поднесенный ему советом директоров в недавний день рождения. Окружающую действительность хитрая безделица прояснила слабо – если и вынула что‑либо из общего мрака, то одну только руку да встревоженное очкастое лицо самого Алексея. Таись в гулком туннельчике злоумышленники – работу бы им Колодников этими двумя поступками сильно облегчил.
К счастью, никаких зловещих фигур в сквозной каменной норе вроде бы не обнаружилось. Да оно и понятно! Разве что последний идиот станет поджидать одинокого прохожего в такую холодрыгу. Алексей хотел было уже облегченно вздохнуть, но спохватился и решил похоронного своего настроения не портить.
«Ишь, заробел… – с омерзением подумал он. – Главное, было бы что терять!»
С угрюмой усмешкой он сунул ключи с брелоком в карман куртки и ступил под полукруглый серый свод, где на него тут же обрушился первый удар…
Собственно, обрушился – громко сказано. Да и ударом‑то это, в общем, назвать было трудно. Чья‑то слабая – вроде бы даже детская – ладошка шлепнула с маху по левому глазу, выбив из него сноп бенгальских искр, а затем сзади на беззащитную голову ослепленного Алексея (тонкая вязаная шапочка – не защита) просыпался град хлестких затрещин. Именно град, другого слова не подберешь. Одновременно Колодникова с силой двинули локтями в ребра, и несколько раз пребольно отянули чем‑то вдоль спины.
И вот ведь она, забывчивость‑то людская! Мигом выяснилось, что жизнь Алексею Колодникову все‑таки дорога. Отмахиваться он, правда, не стал, зато прикрыл голову руками и с отчаянным воплем: «Помогите!..» – ринулся во двор.
Вопль, конечно, наивный, да и маневр не умнее. Ясно было, что жертве тут же дадут подсечку, положат на грязный слякотный асфальт и займутся крикуном всерьез. Поэтому, беспрепятственно вылетев из арки, Колодников ошалел до такой степени, что еще и оглянулся, безумец, еле удержав равновесие на влажной ледяной корочке. А ведь только что, пару секунд назад, вел себя, как подобает нормальному человеку: бьют – беги.
Судьба, однако, продолжала беречь Алексея: в арке внезапно посветлело. По переулку, неуверенно виляя среди глубоких трудноразличимых под рыхлым ледком вдавлин, ехала заплутавшая в ночи легковушка. Четко сознавая, что теряет драгоценные секунды, Алексей нацепил очки, сдернутые им с переносицы еще в самом начале избиения.
Свет фар лениво ополоснул пустое влажное нутро туннельчика. Подпрыгнули на ледяном наплыве алые огоньки, обдав напоследок своды тусклым багрянцем, отчего арка сразу приняла вид отверстого зева адской печи с плохо залитыми углями.
Бурно дыша, Алексей взялся за пылающий затылок. Невероятно, но, кажется, обошлось…
Должно быть, злоумышленники углядели машину, когда та еще только выворачивалась из‑за угла, почему и поспешили сгинуть от греха подальше. Удаляющегося хрусткого топота Алексей так, правда, и не услышал, хотя ничего удивительного: от собственного вопля у него до сих пор звенело в ушах.
Вспомнив об этом постыдном, мещанском «Помогите!», пострадавший замычал от унижения. И вообще – отвык он от физических расправ. Последний раз Алексея Колодникова, помнится, били не то в восьмом классе, не то в девятом… Да, но с тех пор – ни разу. До сорока пяти лет везло…
Почувствовав дрожь в ногах, он отступил к сваренной из труб стойке для выколачивания ковров, где и присел на низкую решетчатую полку. Гулкий безлюдный двор, как и следовало ожидать, мольбу о помощи сглотнул равнодушно. Лампа над крылечком ближнего подъезда тлела трепетным сиреневым сгустком, в самой же арке снова стояла тьма кромешная.
«Ну что за сволочи!..» – мысленно простонал Алексей, имея в виду не столько хулиганов, сколько виновников этой тьмы. Есть же там, есть патрон в жестяной тарелке – под самым сводом! Неужели трудно было вовремя поставить стремянку и ввинтить в арке новую лампочку?.. Хотя – бьют. Разбивают, мерзавцы, одну за одной…
Тут ему почудилось вдруг, что в темном окне нижнего этажа возник и шевельнулся смутный блик. Колодников всмотрелся – и вздрогнул. К черному влажному стеклу припало изнутри мучнистое старушечье лицо, тут же, впрочем, отпрянувшее. То есть завтра о случившемся станет известно всему двору. У, вор‑роны!.. Старух Колодников ненавидел с детства.
Собственно, можно было уже отрывать поротую задницу от трубчатого холодного железа и, дожевывая обиду, плестись к родному, провались он совсем, очагу. Однако теперь, зная, что старая карга из первой квартиры наверняка за ним подглядывает, Алексей просто не имел права так поступить. Поэтому он продолжал сидеть и мерзнуть, грозно хмурясь в скопившуюся под сводами туннельчика сырую темноту. Пусть видит… Кроме того, Колодников еще не решил, как он обо всем об этом сообщит жене и сыну. И вообще – стоит ли сообщать? Александра в простодушии своем возликует («А‑а?.. Тоже досталось? Вот так‑то! Чужой беде не смейся, голубок…»), а Димка… Снова кинется к двери, хватаясь за кобуру, или же злорадно заржет? Да заржет, конечно… Чего еще от него ждать?..
А ведь это одна банда работает! Уж больно почерк похожий… Пораженный внезапной догадкой, Алексей выпрямился. Сначала жену подкараулили, теперь вот – мужа… Заказное избиение? Да нет, ерунда!.. (Алексей расслабился.) Во‑первых, по заказу работают на совесть, никакой проезжающей мимо легковушкой их не смутишь, а во‑вторых, кому бы это могло прийти в голову – тратить деньги на семейство Колодниковых? Может, спутали с кем‑нибудь? Услышали голос, поняли, что бьют не того… Но тогда выходит, что и жену с кем‑то спутали… Бред какой‑то!
Переулок в арке опять возник из темноты. Стеклисто сверкнули края выбоины, колыхнулась зыбкая марля света. Еще одна машина. Надо же! Полпервого ночи, а движение – как на проспекте. Алексей, отогрев дыханием озябшие руки, сунул их под мышки и вновь оцепенел в оторопелом раздумье.
«Попытка ограбления?» – неуверенно предположил он и, запоздало взявшись за левый карман куртки, убедился, что бумажник на месте…
Нет, воля ваша, а присутствовала в его ночном приключении некая неправильность, даже, если хотите, нелепость. Откуда они, например, взялись вообще? В арке их Алексей не углядел, в переулке – тоже… Крались по пятам от самого угла? Тогда бы он услышал шаги… Гулкий переулок, подмерзшая хрупкая слякоть…
Кстати, сколько их было? Затрещины, помнится, летели то сзади, то справа, да и не смог бы один человек так часто замахиваться… Прямо пулеметная очередь какая‑то…
В арке тем временем становилось все светлее и светлее, автомобильный двигатель ворчал где‑то уже совсем рядом, слышно было, как под угодившим в рытвину колесом всхлипнула снежная хлябь. Свет фар широко плеснул по левой стенке туннельчика. Кажется, собирались заезжать во двор.
Так и есть. Алексея окатило светом с головы до ног, и он поспешил принять по возможности независимый, даже несколько недовольный вид. Сижу, дескать, дышу ночным воздухом, а ты тут фарами своими слепишь…
Впрочем, вскоре стойка для выколачивания ковров вместе с присевшим на решетчатый приступочек Колодниковым снова уехала во мрак – машина вписывалась в поворот. В следующий миг раздался омерзительный, вздымающий волосы скрежет – левое крыло задело угол арки. Затем на глазах Алексея автомобиль (старая «Волга») неспешно очертил по двору широкий полукруг и с хрустом уперся правой фарой в крыльцо второго подъезда.
Алексей вскочил, выдохнув клуб пара.
– Да что ж ты делаешь, алкаш?! – заорал он, стискивая кулаки. – Жить надоело?..
Ответом была тишина. Дверца так и не хлопнула. А двигатель «Волги», надо полагать, заглох в момент удара.
«Хотя, может, и не пьяный… – перетрусив, подумал Алексей. – Может, просто сердце прихватило… Всякое ведь бывает… Черт меня дернул здесь остаться! Получил по морде – иди домой. Нет, расселся, понимаешь! Теперь, наверное, «скорую» вызывать придется…»
С такими вот не слишком возвышенными мыслями Алексей Колодников, то и дело поскальзываясь, приблизился к месту происшествия. Уцелевшая фара яростно лупила светом в серую стену чуть пониже окна. Можно себе представить, какой переполох поднимется сейчас во внезапно озарившейся квартире. Видно было, как кто‑то уже отдергивает штору и, гримасничая, припадает к стеклу.
Стараясь держаться поувереннее (а то еще заподозрят, не дай Бог, что он имеет какое‑нибудь отношение к этой аварии), Алексей чуть нагнулся и заглянул в неосвещенную кабину.
– Послушайте… э… Вы там как?.. Живы?..
Секунду внутри было тихо, а потом Колодников услышал слабый, исполненный боли стон…
* * *
– Вы – свидетель?
– Я, – тихо ответил осунувшийся от переживаний Алексей, глядя, как, пульсируя синими лампами, отъезжает «скорая». Молочный микроавтобус медленно развернулся по двору и канул в арку. Серая «Волга» по‑прежнему стояла, упершись в крыльцо подъезда, только уцелевшая фара была теперь выключена. Окна нижнего этажа – сияли. Полотно смутного света падало как раз на притулившиеся у бровки старенькие голубые «жигули» с желтой полосой и надписью «Госавтоинспекция».
– Тогда давай в машину… Да нет, не туда!.. В нашу машину. На заднее сиденье…
Несколько озадаченный бесцеремонностью приказа, Алексей протиснулся в указанную дверцу. Капитан милиции, суровый крепыш лет тридцати пяти, включил свет в кабине и, устроившись на том же сиденье справа, потер покрасневшие руки.
– Дверцу захлопни, – недовольно сказал он Колодникову.
Тот поспешно выполнил приказ, после чего в машине вроде бы стало еще холоднее. Капитан тем временем положил на колени тощую папку, достал шариковую ручку. Записал фамилию, адрес, место работы.
– Когда это случилось? – хмуро осведомился он.
– Где‑то… полчаса назад… Или минут сорок…
– А поточней не можете?
– Не могу, – виновато сказал Алексей. – Часов нет…
По слякотному асфальтовому дну арки гуляли желтоватые тусклые блики карманных фонариков. Слышно было, как выбравшаяся на проспект «скорая» включила сирену. Видимо, есть вероятность, что до больницы живым не довезут. Алексей вспомнил, как санитары извлекали из кабины этого бедолагу – и снова ощутил дурноту.
– Так… – Капитан строчил, не поднимая головы. Такое впечатление, будто он заранее знал, что скажет свидетель, и записывал показания впрок. – Где находились в момент происшествия?
– В‑вон там… – Алексей беспомощно извернулся, пытаясь указать на сваренную из труб стойку. – Сидел как раз напротив арки. Метрах в десяти…
– А чего так поздно?
– Видите ли… – сказал Алексей. – На работе у нас всего один компьютер, ну и приходится пользовать его как бы в две смены. Прихожу к четырем, а ухожу в одиннадцать, в двенадцатом… Сегодня вот задержался…
– Выпил? – равнодушно спросил капитан.
Колодников сначала не понял, потом – оскорбился.
– С чего вы так решили?
– Первый час ночи, – напомнил капитан, по‑прежнему головы не поднимая. – Погода – сами видите, какая… Тут бы скорей‑скорей домой попасть, а вы вдруг отдохнуть присели – перед самым подъездом…
Алексей закряхтел.
– Да не торопился я домой, – выговорил он в тоске. – Ну, как бы это вам объяснить? Семейные неурядицы, словом… Был расстроен…
– Ну и вмазал… – подсказал капитан.
– Хотите – дыхну?.. – несколько даже угрожающе предложил Колодников.
– Нет, не надо. Рассказывайте, как было дело…
Тем временем фонарики, гулявшие в арке, погасли, и вскоре из темноты вышел некто в милицейской форме.
– Нет там никакого тормозного следа, – буркнул он, приоткрыв дверцу. – Ни хрена там ничего нету…
– Погоди, – сурово сказал ему капитан. – Рассказывай, Алексей Петрович, рассказывайте…
Алексей взял себя в руки и, проникшись серьезностью момента, принялся старательно излагать все, что видел, – начиная с того момента, когда «Волга» свернула во двор. К удивлению своему, иссяк он довольно быстро. Странно… Казалось бы, столько пережил, а рассказать, по сути, нечего.
Он вспомнил окровавленную мотающуюся голову, влажное черное пятно на белом халате – и содрогнулся вновь.
– Значит, машина не останавливалась и никто из нее на ходу не выскакивал? – с сомнением, как почудилось Колодникову, произнес капитан.
Алексей очнулся. Жуткое видение сгинуло.
– Нет… Нет‑нет! Я бы заметил…
– Вы раньше встречались с потерпевшим?
– Ни разу…
– Живете в одном дворе – и ни разу не встретились?
– Я недавно сюда перебрался, – объяснил Алексей.
Капитан сморщился и почесал бровь.
– Ладно, – процедил он. – Прочти и распишись. Здесь и вот здесь…
Алексей принял листок, поправил очки и, поднеся бумагу поближе к желтоватому неяркому плафону, изучил ее с должным вниманием. Стиль показался ему нарочито официальным и, честно сказать, несколько дубоватым… Да ладно уж! Не до стиля… «С моих слов записано верно и мною прочитано», – вывел Колодников под диктовку капитана неловкими от холода пальцами и, дважды расчеркнувшись, вернул документ.
– Да, вот еще какое дело… – выдавил он, зябко передернув плечами и заранее чувствуя, что зря заводит об этом речь. – Я, право, не знаю, имеет ли это отношение… Ну, словом… На меня тоже напали в этой арке.
Капитан (он только что спрятал объяснение в папку) медленно повернулся к свидетелю. Впервые, кстати…
– Когда?
– Да только что… Буквально за несколько минут до того, как он во двор въехал… Я ведь еще потому и присел… в себя прийти…
– Побоев в области лица не видно… – заметил капитан, недоверчиво разглядывая смущенную физиономию свидетеля.
– Меня по затылку били… – зардевшись, признался тот.
Капитан матерно пошевелил губами.
– А раньше‑то что ж молчал? – бросил он в сердцах. – Заявление писать – будешь?
– Буду, – удивив самого себя внезапной решимостью, сказал Алексей. А чего он ему «тыкает» все время? Мальчика нашел!
Капитан снова почесал бровь.
– Тогда поехали, – сказал он устало и разочарованно. – С этим в райотдел надо…
Глава 2
Огромный серый дом, возведенный перед самой войной, стоял особняком, отсеченный от прочих строений тремя улочками и проспектом, привлекая внимание приезжих своей несколько тюремной архитектурой – сам себе квартал. В какой‑то мере это было даже символично, поскольку здание предназначалось когда‑то для сотрудников НКВД и их семей. В обширный внутренний двор можно было попасть через одну из четырех арок, но далеко не всем, ибо вход в каждую перекрывался в те исторические времена не только железным кружевом ворот, но и бдительным стражем с красным околышем на фуражке. Потом, естественно, всех тогдашних жильцов вместе с родными их и близкими благополучно репрессировали, а в освободившиеся квартиры въехал довольно‑таки случайный люд, подчас не имевший никакого отношения к нашим славным органам.
Порядку во дворе, понятно, поубавилось, красные околыши на входе‑выходе исчезли бесследно, а лет этак пятнадцать назад железные ворота в трех арках почему‑то заварили наглухо, зато в четвертой сняли вообще. То есть единственный путь во двор пролегал теперь по переулку – местечку неприветливому, а в темное время суток – и вовсе жутковатому.
Жильцы вроде Алексея Колодникова, вынужденные возвращаться со службы довольно поздно, то и дело поднимали вой, требуя раскрыть еще одну арку – в первую, конечно, очередь, ту, что выводит на проспект. Но каждый раз обязательно что‑нибудь да мешало, причем, в самый последний момент: то машина сломается, то сварщик приболеет, то авария какая в городе… А казалось бы, делов‑то – ворота разварить! Тем более что в огромном сером здании сплошь и рядом обитали весьма и весьма влиятельные лица, люди со связями. Ибо несмотря на запущенное состояние, дом продолжал считаться элитным: высокие потолки, просторные квартиры, подсобки…
Сам Алексей о таких хоромах никогда даже и мечтать не смел. На освобождающуюся сталинскую двухкомнатку точили зубы многие, в их числе – председатель областного общества книголюбов. Но тут как раз грянули перемены, обком приказал долго жить – и пошла охота за обнаглевшими аппаратчиками с избыточным метражом жилой площади. В общество явились с проверкой, и перетрусивший председатель сам вычеркнул себя из списка на жилье, где он, естественно, занимал первую строчку. А на второй (и последней) строчке того же списка болтался без особых надежд некий Алексей Колодников. Так, первый раз на его памяти, добро одержало решительную победу над злом, хотя и тут не обошлось без потерь. Отойдя слегка от испуга, председатель немедленно заподозрил, что проверка к ним нагрянула по сигналу Алексея, и сотрудник Колодников спустя малое время попал под сокращение.
Но квартиру он все‑таки отхватил – и какую! Чуть ли не в самом центре, полногабаритную, потолки – в прыжке веником не достанешь!
Вот если бы еще только не арка…
* * *
И кто его, спрашивается, за язык тянул? Пришлось теперь подниматься с утра пораньше и переться с направлением в судмедэкспертизу. Суд… мед… Уродуют язык, как хотят!
Заехав черт знает куда на трамвае, Колодников первым делом вдрызг промочил ноги, поскольку денек выдался солнечный, окраина тонула в грязноватом ртутно‑серебряном месиве. Затем он был неприятно поражен тем, что судмедэкспертиза, как выяснилось, обитает под одной крышей с моргом. Понятно, дух в здании стоял тяжелый. В коридоре Алексея замутило, и он, естественно, толкнул не ту дверь. За дверью обнаружился обширный пустой зал, уставленный алюминиевыми столами. На ближайшем, безмятежно сложив на груди пухлые желтоватые руки, лежал пожилой покойник, полностью подготовленный для выдачи родным. Алексей сглотнул и поспешно ретировался в коридор, где столкнулся с неизвестно откуда взявшимся молодым человеком в просторной рубахе из зеленой фланели и таких же штанах.
– Извините… – стараясь дышать ртом, обратился к нему Колодников. – А эксперты где сидят?
Фланелевый служитель молча ткнул пальцем куда‑то в глубь коридора…
Эксперт Алексею решительно не понравился. У него было морщинистое лицо горького пьяницы, а веру в человечество он, судя по всему, утратил уже давно. Он даже не скрывал, что считает Колодникова симулянтом, а горестную его историю – враньем, причем неумелым. Хотя следует признать, что основания у него к тому были. Побоев в области лица, как изволил выразиться вчера капитан милиции, и впрямь обнаружить не удалось. Как, впрочем, и в области затылка. Пришлось Колодникову упомянуть и о толчках локтями в ребра, и о бичевании спины, после чего эксперт велел ему разоблачиться. На ребрах синяков также не оказалось, а вот пониже талии удалось высмотреть небольшую красноватую припухлость, очертаниями и размерами наводившую на мысль о пряжке брючного ремня.
– Вас что, по голой… по голому телу пороли? – сердито спросил эксперт. – Штаны, что ли, с вас снимали в этой арке?
Колодников смертельно обиделся и несколько визгливым от сдерживаемого бешенства голосом объяснил, что брюки на нем во время избиения – были. И куртка была. Вот эта самая куртка… И никто с него ничего не снимал!..
Кое‑как выбравшись на свежий воздух, он проклял себя за вчерашнюю болтливость и поспешил убраться подальше от угрюмого здания. Потом еще пришлось черт знает сколько торчать на остановке. Когда же он принялся в нетерпении расхаживать туда‑сюда, его угораздило вдобавок ступить в канаву, прикрытую рыхлым снежком и полную ледяной воды, после чего Алексей озверел окончательно. Ну и райончик! Нет, в центре хотя бы снег иногда сгребают…
* * *
Днем арка выглядела вполне безопасно, но мерзко. Хуже, чем ночью. Серые влажные своды с непристойными надписями на двух языках (вот она, польза‑то образования!), ветвистые трещины в старой штукатурке… Колодников постоял, злобно озираясь, и прошел во двор.
Во дворе тоже ничего глаз не радовало. Серая «Волга» с промятой фарой стояла в общем ряду легковых машин неподалеку от мусорных ящиков. Асфальт возле крылечка, в которое она вписалась ночью, был полностью освобожден от плотной снежной корки и, кажется, даже выметен.
На лавочке перед третьим подъездом сидели рядком и грелись на мартовском солнышке неподвижные старухи в шубейках. Поджав губы, они с неодобрением смотрели на приближающегося Алексея. Как всегда, он прошел мимо них, не поздоровавшись. Был обидчив. Хватит! Поприветствовал однажды – так они даже и головы не повернули.
Колодников взбежал на крыльцо, взялся за ледяную ручку входной двери.
– Щашливчик… – шаркнуло тихонько за спиной, как по наждаку, и Алексей обернулся, оторопев.
Старухи по‑прежнему смотрели на него, храня неприязненное молчание. Губы у всех поджаты совершенно одинаково – так что поди пойми, кто из них подал голос.
Послышаться, вроде, не могло… Немигающие совиные глаза старых гарпий почему‑то смутили Алексея настолько, что он поспешил отвести взгляд и нырнул в темный тамбур подъезда, где принялся нервно тыкать в кнопки кодового замка. Прошамканное с тяжелой завистью слово явно не было обрывком предыдущего разговора и, как ему показалось, имело прямое отношение к событиям нынешней ночи. Вспомнилась кстати смутная личина, выплывшая, как медуза из глубины аквариума, к черному оконному стеклу. «Щашливчик…» В чем же это он «щашливчик»? В том, что мало досталось? Меньше, чем хозяину серой «Волги»?
Где только ни жил Алексей Колодников, но ни в одном дворе не встречал он столь древних старух – и в таком избытке. Прямо заповедник какой‑то! Память огненных лет… А почему бы и нет, кстати? Вполне возможно, вдовы тех самых чекистов, шлепнутых еще достославным Лаврентием Павловичем…
Нет, но почему «щашливчик»‑то? Да еще, главное, с такой ненавистью… В искреннем недоумении Алексей поднялся к себе на второй и отпер дверь.
С порога его никто не приветствовал. В кухне трещало масло на сковородке. Не раздеваясь, Колодников заглянул для начала в большую комнату и нашел ее вызывающе неприбранной. Широкое супружеское ложе было разворочено, как от прямого попадания снаряда. Сама Александра Дмитриевна еще изволила почивать. На смятой подушке лежала текстом вниз раскрытая сиреневая книжица в мягкой обложке. Блеснуло вытисненное золотом название – «Мертвых не судят».
«Повешусь, – с привычным тупым отчаянием подумал Алексей. – Сил моих больше нет…»
На журнальном столике под торшером разлеглись две пухлые стопки бумаги, причем отдельные листы были умышленно из них выдвинуты на треть. Подошел, посмотрел. Та‑ак… Частное издательство, на которое сейчас работала Александра, надо полагать, скурвилось окончательно. Испещренный корректорской кабалистикой серый прямоугольник текста был в трех местах прорублен махонькими иллюстрациями, на которых схематично нарисованные человечки делали друг с другом что‑то весьма интимное. Поначалу Алексей наивно решил, что на картинках изображены различные способы возвращения к жизни выловленных из воды утопающих. Так вот, ни черта подобного! Кого сейчас колышет спасение на водах? Тонешь – тони! Человечки на картинках, понятно, занимались любовью.
«Необходимо помнить, что у женщин, в отличие от мужчин, половые органы как бы разбросаны по всему телу», – изумившись, прочел Колодников первую фразу. Эк его! Не иначе кто‑нибудь из местных врачей разродился пособием для молодых супругов.
Вернувшись в прихожую, он скинул туфли, определил куртку в шкаф и двинулся прямиком на кухню. У плиты возвышался голый до пояса Димка и, жутко пошевеливая пластами спинных мышц, жарил себе глазунью.
– До двух часов ночи всякую дурь читает, спать не дает, – наябедничал в сердцах Алексей, непонятно что имея в виду: то ли детектив, то ли корректуру. – А теперь вот дрыхнет полдня…
– Твои проблемы… – проскрипел Димка, не оборачиваясь.
Колодников ждал, что сынуля хотя бы спросит о причинах его утреннего отсутствия, но, надо полагать, никому это было неинтересно.
– К судмедэксперту ходил, – сухо сообщил он тогда.
– Чего это ты?
– Да подрался вчера в арке…
Димка отставил сковороду на незажженную конфорку и, обернувшись, уставился на отца.
– Ты‑и?..
– Да напало хулиганье какое‑то… – объяснил тот, открывая холодильник и сосредоточенно оглядывая скудное его содержимое. – Отбиваться пришлось… А эскперт – скотина! Синяки ему, видишь ли, подавай… Что ж мне, морду им надо было нарочно подставлять?
– А ну‑ка покажись… – все еще недоверчиво попросил Димка.
Алексей захлопнул дверцу холодильника и предъявил неповрежденную физиономию.
– Да нету там, нету ничего! – бросил он с досадой.
– А как это ты?
– Уметь надо…
Димка моргал и хмурился. Ну ни фига себе! Оказывается, родитель‑то его лишь представлялся лохом, а сам – гляди что творит!
– У меня вот тоже вчера ночью… – приревновав, видать, к отцовской славе, сердито сказал он. – Сидим с Серым, никого не трогаем… Ларек закрыли, ставень – на болт, взяли бутылку сухого – сидим, базарим… Потом слышим: кто‑то ломом по дверце скребет… Серый спрашивает: «Кто?» Сам‑то здоровый (в одном зале качаемся), а голосок – как у девчонки… А тот снаружи басом: «Сейчас увидишь!..» И лом уже просовывает… Ну мы вдвоем за кончик ухватились – ка‑ак дернем…
– И выхватили? – с интересом спросил Алексей.
– А то нет! Выскакиваем – пусто… – Димка вспомнил про яичницу и вновь водрузил сковороду на огонь. – А чего ты к эксперту ходил? Вырубил, что ли, кого?
Пришлось рассказать обо всем по порядку. Димка озадаченно хмыкал.
– Это Костик из второго подъезда, – сообщил он наконец сквозь зубы. – В свое крыльцо и вкололся… Живой хоть?
– Ну если на «скорой» увезли! Да еще с сиреной…
– Да с сиреной они и за водкой ездят… – резонно заметил Димка, открывая посудный шкафчик. – Сам виноват. Не фиг было калымить по ночам…
Потряс сковородой – и глазунья послушно соскользнула в тарелку. А вот у Алексея так никогда не получалось – масла, что ли, мало наливал?..
Колодников снова открыл холодильник и нахмурился. За яйцами надо сходить… И кубиков прикупить бульонных… Можно было, короче, и не разоблачаться.
– Ч‑черт… Зря я капитану про эту драку сболтнул… – в бессчетный раз подвел он итог и, вздохнув, прикрыл дверцу.
– А то нет, что ли? – уже с набитым ртом согласился Димка. – С ментовкой вообще лучше не вязаться…
* * *
Выйдя на крыльцо подъезда, Алексей был приятно удивлен отсутствием старух. Правда, вместо них на лавочке утвердился теперь электрик Борька, живущий этажом выше Колодниковых. Был он по обыкновению на взводе и, судя по всему, еще с утра. Обветренная небритая морда шла багрово‑синими пятнами.
– Здорово, сосед! – приветствовал он Алексея. – Сядь, посиди…
Следует заметить, что Алексей Колодников особо дружеских отношений ни с кем из жильцов не поддерживал, поскольку с людьми сходился трудно и в разговоре предпочитал соблюдать дистанцию. Однако с электриком такой бы номер не прошел. Уклониться от напористого, не в меру общительного Борьки не удавалось еще никому. Стихийное бедствие, а не человек…
– Я в магазин… – сказал Алексей.
– Да на минутку! – взревел Борька, умоляюще выкатывая подернутые красными прожилками глаза.
Пришлось присесть.
– Ну? – спросил Алексей.
Борька опасливо оглянулся.
– Слышь… – просипел он, подаваясь к Колодникову и дохнув таким перегаром, что тому невольно припомнились его утренние блуждания по моргу. – Правду, что ли, врут? Будто ты это… тоже вчера не уберегся?..
– Кто сказал? – неприятным голосом осведомился Алексей. – Бабки, небось?
– Ох, не любишь ты их! – широко ухмыльнувшись, то ли упрекнул, то ли одобрил хмельной электрик. – Я, брат, зна‑аю, от меня ничего не скроешь… Вот о ком хочешь спроси – из жильцов! Бывает, человек еще сам о себе чего‑то там не знает, а я уже знаю… Насквозь вижу, понял?..
– Я в магазин иду! – проникновенно сказал ему Алексей и даже предъявил пластиковый пакет.
– Да ладно тебе… – пристыдил его электрик. – Час еще до перерыва… Ты вот что лучше… Досталось‑то сильно? С виду вроде как и не битый…
– Считай, что не битый, – хмуро признался Алексей. – Деру дал вовремя. Так, по затылку слегка огрели…
Борька отстранился и оторопело посмотрел на Колодникова.
– И все? – не поверил он. – Так ты что, вообще, что ли…
Тут он осекся, крякнул и некоторое время озадаченно крутил башкой.
– Мудрый ты… – изронил он наконец с некоторой даже завистью. – А я вот в позапрошлом году в травматологию загремел – как Костик…
– Что… тоже из арки? – опешив, спросил Алексей.
– А то откуда же! – Электрик заерзал, и глаза у него малость остекленели. – Слышь… – сказал он, сглотнув. – Там у меня в бендежке еще на донышке осталось. Пойдем примем. Чего ей там стоять!
Борька уже не однажды пытался заманить Алексея на предмет выпивки в свою таинственную «бендежку» в подвале четвертого подъезда. Этой торжественной церемонии (в каком‑то даже роде – посвящению) Борька, видимо, подверг – и давно – всех обитателей двора. Единственным неохваченным жильцом мужского пола, надо полагать, оставался Колодников. Обычно он отвечал электрику вежливым отказом, но уж больно интригующий на этот раз завязывался разговор. Колодников подумал, поколебался.
– Мне ведь еще на работу сегодня… – неубедительно молвил он.
– Тебе ж к четырем, – напомнил всезнающий Борька. – Да и что там пить‑то? На донышке же, вот столько!.. – И, жалобно наморщив лоб, звероподобный электрик изобразил из правой руки подобие разводного ключа, настроенного на крупную гайку.
* * *
– Я ведь еще не каждого к себе приглашу… – радостно заливал он, пока они шли мимо мусорных ящиков, мимо временно осиротевшей серой «Волги» – к четвертому подъезду. – Один пить – не могу. Ну не могу – и все! Н‑но… – Борька выкатил глаза и поднял корявый палец. – Только с хорошими людьми, понял? Взять тебя… Человек умный, образованный… в компьютерах секешь…
Навстречу, разбрызгивая сапожками снежную слякоть, пробежала крохотная девчушка с ярким рюкзачком за плечами.
– А‑а, попалась? – возликовал электрик, страшно разевая щетинистую людоедску