Снейп пристально смотрел на Гермиону. По его чуть сощуренным глазам и сжавшемуся в нитку рту она видела, что за маской деланного безразличия идет напряженная работа ума.
— И почему же вы, мисс Грейнджер, решили, что я буду помогать Поттеру, в чем бы эта помощь ни заключалась? — Голос профессора прозвучал мягче обычного или ей только показалось?
— Потому что вы любите его.
Снейп на секунду замер с открытым ртом, словно его приложили Конфундусом, но быстро вернул самообладание и вопросительно кашлянул.
— О нет, ничего неэтичного. Любите не в том смысле, — поспешила уточнить Гермиона.
В арсенале взглядов Снейпа не нашлось ни одного подходящего, поэтому он просто слушал, остановив глаза на узле ученического галстука.
— Ваши поступки говорят о вашем истинном отношении к Гарри больше, чем показная строгость. Одной рукой вы наказываете Гарри, а другой — вытягиваете из неприятностей. Совсем как будто… Как будто…
Она вдохнула поглубже, собралась с силами и выпалила:
— Если бы я не видела фотографии Джеймса Поттера, я была бы уверена, что вы — отец Гарри!
Пожалуй, примени Гермиона к своему учителю Петрификус Тоталус, она достигла бы меньшего успеха: он, кажется, забыл, как дышать… Студентка чувствовала себя так, словно уже оттолкнулась от берега, но еще не долетела до воды — решение принято, последний шаг позади, и вот секунда полета кажется вечностью, за которую успеваешь трижды испугаться и пожалеть о сделанном…
Долгожданный ответ заставил ее растеряться.
— Сколько вам лет, мисс Грейнджер?
— Семнадцать.
Снейп скривился в гримасе сомнения.
— Полных семнадцать официально. С учетом хроноворота — около девятнадцати, — с вызовом уточнила Гермиона.
— Использование вами хроноворота обсуждалось на педсовете. Три-четыре урока пять раз в неделю… Да он вам и полугода не прибавил!
— На педсовете обсуждалось то, как я должна была его использовать, — Гермиона не удержалась от улыбки.
Профессор покачал головой.
— Чушь. Даже если вы нарушали данное декану обещание — для того, чтобы за неполный год прибавить два целых, нужно было наводнить замок маленькими лохматыми заучками. Вас бы неизбежно заметили!
— А вот и не заметили. Потому что лохматые заучки возникали в библиотеке и проводили там целые ночи. Видите ли, мы выяснили, что спать достаточно только одной из нас.
— Мы? — Снейп вытаращился так, словно перед ним возникли все четверо Основателей во плоти. — Если вы скажете, что встречались с собой прошлой…
— То вы позавидуете мне, — поддразнила Гермиона. — Представляете, как здорово читать несколько книг сразу и обсуждать с человеком, которого идеально понимаешь?
Профессор недоверчиво разглядывал ее.
— Не вижу повода для веселья. Вы не представляете, в какой опасности находились.
— Вы правы, опасность, конечно, была. Но я все предусмотрела! К тому же ситуация была под контролем директора.
— Директор не мог разрешить вам использовать хроноворот в обход правил. А если бы узнал, то немедленно изъял бы его.
Снейп был как никогда серьезен. Никаких оскорблений и язвительных нападок. Даже голос у него изменился. Теперь профессор не цедил слова с высокомерием, а говорил громко и увлеченно.
— Первое верно, — Гермиона кивнула. — Во втором не уверена. Держу пари, профессор Дамблдор знает обо всем, что происходит в замке, и все у него под контролем. Ученики, которые то заполучают философский камень, то встречаются с василиском Слизерина, то проникают в Отдел тайн… — она невольно содрогнулась и приложила ладонь к боку, где остался уродливый шрам. — И те, кто им помогает. Случайно прилетевший феникс, очень кстати выдавшие хроноворот преподаватели…
Профессор жадно слушал ее. Гермиона глубоко вдохнула и договорила:
— И человек, которому одинаково доверяют и Дамблдор, и Волдеморт.
В мертвой тишине, окутавшей класс, раздались отдаленные крики из коридора.
— Кажется, вас ищут. Верните баллы!
Снейп среагировал моментально.
— Триста баллов Гриффиндору, Коллопортус! — одновременно с последним словом он взмахнул волшебной палочкой в сторону двери. И снова замер.
Поспешность, с которой профессор проделал это, выдала, что он так же, как Гермиона, не хочет, чтобы им помешали. Подозрения укреплялись с каждым невыносимо долгим мгновением. Наконец Снейп медленно обошел стол и встал напротив Гермионы.
— Грейнджер, вы могли бы сойти за умную… — ей пришлось задрать голову, чтобы смотреть в глаза высокому мужчине, стоящему в одном шаге от нее, — если бы не ваша запредельная неосторожность. — Мягкий голос, пониженный почти до шепота, обволакивал ее. — Предположим, ваши измышления о том, что директор сознательно подвергает опасности учеников, хоть на толику разумны. В таком случае, стоит ли вываливать их человеку, которому, как вы говорите, доверяет сам Темный Лорд?
— А еще Дамблдор, — возразила Гермиона. — И я.
Снейп коротко засмеялся, вернулся к столу и вновь взял волшебную палочку.
— Последнее мне особенно льстит.
В дверь постучали. Потом, не дождавшись ответа, дернули ручку. Снейп, игнорируя визитера, сделал сложный пасс в сторону небольшого шкафа с глухими дверцами, стоявшего в углу кабинета. Оттуда выпорхнули низкий пузатый бокал и бутылка огневиски. Крышка открутилась, и янтарная жидкость забулькала, наполняя бокал.
Не всякий налил бы напиток руками так ловко, как он — легкими взмахами палочки. Гермиона поневоле залюбовалась хлесткими и скупыми движениями. По кабинету потянулась струйка резкого аромата.
Профессор поймал подлетевшую к нему порцию виски, опрокинул в рот и разделался с ней одним мощным глотком.
— Пить, не предложив собеседнику, невежливо. А пить в одиночку — вообще дурной знак, — заметила Гермиона.
— А пить с учениками — того хуже, — в тон ей продолжил Снейп.
— Мы уже выяснили, что я вышла из школьного возраста.
Профессор хмыкнул:
— Значит, все еще играем во взрослых?
Он взял палочку, заставил вылететь второй стакан и плеснул в него виски, а заодно во второй раз налил себе. Гермиона ловко поймала бокал, не расплескав ни капли. Пришлось задержать дыхание, когда она поднесла терпко пахнущий напиток к лицу.
Первый же глоток обжег рот так сильно, как будто она откусила от кактуса, щедро посыпанного перцем чили. Слезы брызнули сами собой, а тем временем проглоченная лава катилась ниже, разъедая внутренности и вызывая рвотные спазмы. Гермиона зажмурилась, беспомощно разинула рот и глубоко дышала в надежде выветрить ужасный вкус.
— Задержите дыхание, — ее возвратил в реальность голос, который она не сразу опознала как принадлежащий Снейпу. Неожиданно мягкий и даже… заботливый?!
Открыв глаза, Гермиона обнаружила протянутый профессором стакан с апельсиновым соком, схватила его и осушила в считанные секунды. Сведенное горло расслабилось и вернуло возможность дышать.
— Да уж, я вряд ли когда-нибудь решусь повторить. Вы талантливый педагог, — улыбнулась Гермиона. — Как вообще можно пить эту гадость?
В качестве ответа Снейп отхлебнул из своего бокала, покатал виски во рту и медленно проглотил, ничуть не изменившись в лице.
— Кстати, о педагогике. Вторая серьезная ошибка. Почему вы не проверили содержимое стакана?
— Я же сказала, что доверяю вам, сэр.
Профессор снова замер, слушая ее, и Гермиона начала путано объяснять:
— Разумеется, я помню методички Министерства. Постоянно быть начеку, проверять все и вся, секретные вопросы, условные знаки… Но ради чего воевать, если никому не доверяешь?
Снейп не перебивал. Гермиона сидела на парте, крутила в руке свою волшебную палочку и смотрела в одну точку под ногами:
— Ради чего… Ради кого бороться мне, профессор?
Он протянул руку, приподнял пальцами подбородок девушки и тихо спросил, заглянув в глаза:
— Не боитесь ошибиться?
От этих слов Гермиона дернулась, как от удара, и выкрикнула:
— Боюсь?! Да я больше не могу бояться!!!
Из глаз хлынули слезы, и она небрежно смахнула их рукой.
— Вас война застала взрослым мужчиной! Вы не знаете, что такое вернуться за школьную парту после настоящего боя! Когда каждую ночь проживаешь все заново: крутящиеся двери, кричащие пророчества! Молния из палочки Долохова! Месяц под сонными зельями в Мунго! А наутро надо как ни в чем не бывало прилежно вести конспекты?! Да пропади она пропадом, эта учеба!!! Гори Адским пламенем! — и Гермиона махнула рукой, забыв, что держит в ней палочку…
Адское пламя у нее, к счастью, не получилось. Но сорвавшийся с палочки яркий луч осветил кабинет, отскочил от пола в паре футов от Снейпа, потом от стены, от потолка и с громким треском врезался в одну из парт, превратив ни в чем не повинную мебель в дымящуюся кучку щепок.
Когда профессор МакГонагалл приехала в дом Грейнджеров, чтобы пригласить их дочь-волшебницу в магическую школу, то долго выпытывала у ошеломленных родителей Гермионы: неужели у девочки никогда не взрывались в руках стаканы? не загорались тетради, если не получается сложная задача? неужели совсем ничего необычного? а если Гермиона пугается или злится? Родители лишь пожимали плечами.
И вот теперь Гермиона узнала на собственном опыте, что такое стихийный выброс магии. Казалось, если она не выпустит волну злости, отчаяния и бессилия, то чувства разорвут ее, не уместившись внутри. По кабинету летал фейерверк белых лучей, осыпались стекла шкафов, с грохотом падали со стен картины…
Вдруг сзади раздался выкрик: «Протего!» — и очень вовремя. Одна из отразившихся молний, уже подлетая к девушке, изменила направление и врезалась в книжный шкаф, наполнив кабинет оглушительным звоном и треском.
Гермиона не произносила заклинаний, палочка сама летала, увлекая за собой ее руку, и с каждым взмахом с плеч точно падал камень.
Выброс закончился так же неожиданно, как начался. Обессилев, она выронила палочку, развернулась навстречу Снейпу и вцепилась в его плечи крепко, до боли в пальцах.
— Если бы я только встретила ту сволочь, которая сдала пророчество Волдеморту!!! Задушила бы голыми руками, безо всякой магии, клянусь!
От этих слов профессор побледнел и коротко выдохнул, словно из него вдруг мощным ударом выбили воздух.