Осмотрев виллы Фраскати и старинный греческий монастырь в Гротаферате, полюбовавшись двумя озерами и живописным силуэтом Марино со стороны ущелья, посетив????????.?.???????????? 720????e?y E??i?iuy Ариччию с ее прекрасной площадью между Берниниевской церковью и дворцом виллы Киджи, остается закончить поездку в Альбанские горы восхождением на Монте Каво. Как знакома вершина этой латинской горы каждому жителю Рима! От Рокка ди Папа она становится такой близкой, что можно пересчитать окна в расположенном на ней упраздненном монастыре. Затем она скрывается за лесом, покрывающим склоны горы. Взобраться на Монте Каво отсюда - небольшой труд, и как вознаграждает за него последняя часть подъема по узкой античной дороге, отлично вымощенной плитами из лавы. Такое живое явление античного дела в безмолвных весенних лесах поражает глубоко. Эта латинская дорога воскрешает дух Рима одними своими пропорциями, одним начертанием, одной формой камней. Взойдя по ней наверх, мы уже не думаем, что стоявший здесь храм Юпитера Громовержца исчез. Облако окутывает вершину, плывет сквозь лес, и вдруг все кругом наполняется раскатами недалекого грома. Дождь заставляет напрасно стучаться в двери и окна покинутого здания. Остается только переждать его, прижавшись к стене в одной из ниш. Или лучше - поспешно спуститься, несмотря на потоки дождя, чтобы скорее уйти от????????.?.???????????? 721????e?y Е???иу места, заповедного в веках, оставленного людьми и близкого к громам…
В римской Кампанье родилась пейзажная живопись. Местность к северу от Рима, вдоль древней Фламиниевой дороги, еще и теперь часто напоминает Пуссэна и Клод Лоррена. Там белеет здание Аква Ачетоза, осененное несколькими старыми деревьями, желтый Тибр плещет на устои Понте Молле, и вид на речную долину, оканчивающуюся голубой вершиной Сорактэ, - это все еще тот вид, который написал Клод Лоррен в своем "Пейзаже с мельницей". Выше по течению за Тор ди Квинто, в том месте, где стоит остерия "Двух мостов", Тибр принимает справа ручей, образующий долину Пуссэна. "Валь Пуссино" звучит здесь прекрасно в устах пастухов и других посетителей скромной остерии. И почитатель великого художника Кампаньи с глубоким волнением обращает взгляд к пологим холмам, уходящим вверх по долине, к одинокому зданьицу вдали, которое кажется давно знакомой точкой пейзажей Пуссэна. Ближе к остерии, над самой дорогой холмы обрываются скалистым утесом, красным и усеянным пещерами, что????????.?.???????????? 722????e?y E??i?iuy заставило назвать его Гротта Росса. Рощица пиний выросла на этом утесе, и мысль, что Пуссэн не раз глядел оттуда на Кампанью, заставляет подняться к пиниям и пещерам. Гротта Росса покинута ныне даже пастухами, как была она покинута прежде разбойниками. Но на этом месте Пуссэн, быть может, чаще всего стоял лицом к лицу с воскресшей и снова живой мифологией. В этих странных пещерах был естественный дом его фавнов. Игры нимф были так веселы на этих мягких иглах, так свежи в этом речном ветре. Тибр, катящий свои воды по великолепным меандрам, казался отсюда настоящим божеством Кампаньи. В этой реке, в этих пространствах Кампаньи и неба над ней, в этой ленте древней Саларийской дороги и в этом синем холме Кастель Джубилео ничто не умалилось, не стерлось и не погасло со времен Пуссэна. Со спокойным сердцем думаешь здесь, что Рим продолжает владеть лучшими своим достоянием - пейзажем Кампаньи.
|
|
|
|
В пейзаже римской Кампаньи нет ничего расплывчатого и неопределенного. Ее красота - это красота для художника. Величие, строгость и постоянство образов свойственны ей. Стоит выйти за любые ворота Рима, чтобы во все стороны открылись прекрасно составленные????????.?.???????????? 723????e?y E??i?iuy картины. Эта природа всегда подчинена законам идеальной композиции. Живописные руины, деревья, расположенные в виде кулис, богатое разнообразие планов, чистые линии гор, замыкающие горизонт, - все эти черты пейзажей Пуссэна и Клода подсказаны здесь действительностью. Насыщенные тона зелени и коричневатой земли, золото, светящееся в белых облаках, и глубокая влажная синева неба не столько созданы художниками римской Кампаньи, сколько найдены ими. В Клод Лоррене художник сочетался еще с лирическим поэтом. Душевный строй его чем-то напоминает Ватто, отличаясь, однако, меньшим драматизмом, большим спокойствием и способностью притихать и прислушиваться. Всегдашняя популярность и понятность Клода объясняется эмоциональностью его искусства. Фантастичность его картин зиждется на глубокой правдивости, инстинктивности, даже на простодушии. Рескин, восстававший против искусственности Клод Лоррена, просто не знал римской Кампаньи.
Эпическое искусство Пуссэна более трудно для понимания. Как пейзажист он никогда не был превзойден. Его пейзажи поднимают нас до высоты того сознания, которое рождало мифы. В????????.?.???????????? 724????e?y E??i?iuy них воскресает сама земля античного сказания. Отношение Пуссэна к римской Кампаньи было сложнее, чем отношение Клода. Один стремился выразить в изображениях ее природы свою душу. Другой нашел самую душу этой природы. Маленькие фигурки на картинах Пуссэна - это настоящие психеи римского пейзажа. Пуссэну удалось то, чего никогда не достигал Клод Лоррен. Несмотря на классические сюжеты многих картин Клода, они не выходят за пределы романтического и мечтательного видения, лишь случайно и отдаленно связанного с античными темами. В лучших вещах Пуссэна, таких, как его "сезоны" или наши эрмитажные пейзажи с фигурами, есть волшебно-близкое ощущение классического мира. Его мифология, быть может, единственный случай для нас вздохнуть тем самым воздухом, каким дышали герои и боги античной легенды, увидеть тот мир в полном цвете красноватых тел, пепельно-зеленых лесов, золотистых камней, снежных облаков и хрустальных рек, отражающих лазурь неба.
|
|
Душа античного открылась Пуссэну в его долгих ежедневных прогулках по Риму и римской Кампаньи. Ничего незначительного не было для него в вещах, сквозь которые его взор проникал в прекраснейшую из тайн человечества, и часто из????????.?.???????????? 725????e?y E??i?iuy своих прогулок он приносил завернутыми в платок речные камни, мох развалин и травы Кампаньи. Римская жизнь Пуссэна, проходившая в труде, углубленном созерцании и важной беседе, являет благороднейший образ, повторенный после него многими, но всегда с меньшей чистотой, образ жизни художника в Риме. "Пуссэн вел совершенно правильную жизнь, - рассказывает его биограф Беллори. - Он обыкновенно вставал рано и час или два гулял за городом или в городе, чаще всего на Монте Пинчио, неподалеку от церкви Тринита и от своего дома. Он поднимался туда в тени прекрасных деревьев, под которыми шумят фонтаны. Отсюда открывается великолепный вид на Рим, на его холмы и здания, расположенные как сцена какого-то огромного театра. Здесь иногда он беседовал с друзьями о предметах ученых и занимательных. Вернувшись к себе, он садился писать и писал до полудня.
После обеда он опять работал и благодаря такому постоянному прилежанию успевал сделать очень многое. Вечером он снова выходил из дому и прогуливался внизу на площади, на которой обыкновенно собираются живущие в Риме иностранцы. Его всегда сопровождало несколько друзей, которые образовывали как бы его свиту, и????????.?.???????????? 726????e?y E??i?iuy по этой свите его узнавали все, желавшие видеть его и свидетельствовать ему свои добрые чувства. Он охотно разговаривал со всяким, внушавшим ему доверие, и подойти к нему не было трудно. Он охотно слушал других, но его собственные речи отличались глубиной содержания и возбуждали всеобщее внимание. Он часто говорил об искусстве, и с такой ясностью, что не только все образованные люди, но и сами художники любили слышать из его уст прекраснейшие мысли о живописи…"
В числе художников, сопровождавших Пуссэна в его вечерних прогулках на пьяцца ди Спанья, бывал, конечно, и брат его жены, пейзажист Гаспар Дюге, называемый иногда также Гаспаром Пуссэном. Этот "маленький Пуссэн" отдал все свое незаурядное дарование целиком изображению римской Кампаньи. В Риме сохранилось множество его картин, которые встречаются во всех здешних галереях. Гаспар писал также и фреской, - большие фресковые его пейзажи можно видеть в церкви Сан Мартино аи Монти. Лучше всего представлен этот милый художник в галерее Колонна, где собрано двенадцать его пейзажей, написанных темперой. Тонкая прелесть колорита и легкое безмыслие построения отличают их. Рассказывают, что????????.?.???????????? 727????e?y E??i?iuy Гаспар Пуссэн писал свои картины в несколько дней. В них действительно есть что-то минутное. Минутные идиллии - все эти круглые озера, долины, осененные высокими деревьями, каскады, роющие свой путь среди скал, всегда сопровождаемые маленькими человеческими фигурками, которые выражают чувства отдыха среди природы. Бесчисленное множество мест Кампаньи и Лациума было изображено Гаспаром Пуссэном. Но он лучше всего как художник римского неба. На его темперах лиловато-синее или розовое небо пылко горит в соседстве с пепельно-зеленым тоном леса и меловым оттенком скал. Гаспар был очень своеобразным колористом. В противоположность золоту старшего Пуссэна в его красках всегда разлито серебро. Рядом с оркестровыми пьесами Клода его вещи кажутся отрывками камерной музыки.
До Пуссэнов и Клода Лоррена в Риме уже работали пейзажисты. Тонкие пейзажи сопровождают люнеты Доменикино в Сант Онофрио, а Доменикино был одно время учителем Пуссэна. Приютивший юношу Клода, Агостино Тасси из Перуджии написал замечательные пейзажные фризы в Квиринальском дворце. Но только после того, как классический пейзаж был создан двумя великими????????.?.???????????? 728????к?я К??п?нья французами, нашедшими в Риме вторую родину, римская Кампанья стала обетованной землей художников. Пейзажами Кампаньи до сих пор наполнены все римские галереи и собрания картин. Здесь можно видеть сильного и свежего Яна Бота, мечтательного Сваневельта, декоративного Бриля, театрального и романтического Сальватора Розу. Даже маленьким и незаметным художникам Кампанья помогала делаться мастерами и поэтами. Нельзя без волнения вспомнить всякому, кто хоть на короткое время был гражданином Рима, один пейзаж фламандца ван Бломена, прозванного Оризонте, в галерее Колонна, - круглящиеся, темные массы зелени в саду какой-то пригородной виллы, сквозь которые видно в просвете поле, виноградник и вдали купола Рима под вечерним бронзовым небом.
Руины, украшавшие картины Пуссэна и Клода, сделались в XVIII веке темой особого искусства, - пейзажа с развалинами. Живописная традиция классического пейзажа к тому времени несколько ослабела, и руины Паннини отражают больше манеру венецианских пейзажистов. В конце века последовал новый прилив к Риму иностранцев. Удивительные рисунки Фрагонара изображают какие-то сны о римской вилле. Для????????.?.???????????? 729????к?я К??п?нья Юбер Робера Кампанья и развалины Рима стали неиссякаемыми источниками благороднейшей и живописной фантазии. Целый ряд более скромных, сухих и точных немцев заносил в свои альбомы и переводил на медные доски гравюр классические линии римских видов. Рим XVIII века сохранился еще в гуашах итальянизированного голландца Ванвителли, в галереях Корсини и Капитолия.
В начале прошлого столетия Рим сделался мировой официальной школой художников. Жившие здесь годами французы, немцы, русские не все часы проводили среди рекомендованных им бельведерских антиков и в станцах Рафаэля. Кампанья видела их самые лучшие и самые свободные дни, и римская жизнь, - дружеский круг, черноглазые Мариуччии и завтраки у Лепре, - навсегда оставалась для них привлекательным образом счастья и молодости. Даже наш строгий и погруженный в свои мысли Иванов мог на минуту заразиться сияющей радостью октябрьского праздника в Риме. Перелистывая его записные книжки, хранящиеся в Румянцевском музее, видишь, как перемежаются там с размышлениями о великих темах простые образы римских улиц и восхитившие внезапно глаз линии римских горизонтов. Благодаря своим????????.?.???????????? 730????к?я К??п?нья этюдам, Иванов стал русским художником Лациума и Кампаньи, подобно тому как другой наш замечательный мастер, Сильвестр Щедрин, сделался живописцем Неаполя.
В то хорошее для искусства время, когда жили еще два этих русских итальянца, когда мечтой всех светловолосых и восторженных германских юношей-художников было Олевано в горах Лациума, Италию посетили Тернер и Kopo. Тернер и Kopo писали Кампанью, и, таким образом, ни один из четырех гениев искусства пейзажа не миновал пейзажей Рима. Глазом Чайльд Гарольда увидел Тернер римские пинии и осыпанные золотом облачные города в римском небе. И каждый камень, каждое дерево написаны в итальянских пейзажах Kopo с душевным трепетом, с глубокой любовью к земле Лациума. Kopo понял здесь, как понял великий Пуссэн, жизнь, имеющую образ и подобие человека, которая таится в природе. Безлюдные луга и пустынные рощи Кампаньи и для него были населены мифами, и с тех пор не лишенными бесплодных существ и одухотворяющих веяний стали для Kopo и утренние туманы рек, и опушки лесов Франции. Психея пейзажа снова слетела в его искусство. Этому французскому художнику суждено????????.?.???????????? 731????e?y Е???иу было скоро вернуться на родину, и Рим не сделался его вторым отечеством, как сделался он отечеством Пуссэна и Клода. Те нашли там дом своей жизни и смерти. Может быть, воспоминание об этой судьбе их примешивается к зрелищу их произведений, увеличивая тем их очарование. Может быть, оттого так действителен их призыв к уходу от дел и тревог жизни, призыв созерцательных расположений души, призыв Рима, Италии. Ибо, как верно сказал Буркгардт: "Когда вдали от Италии видишь Клода Лоррена или Пуссэна, их картины, без сравнения со всякими другими, пробуждают тоску, глухую, но вечную тоску по незабвенном Риме".????????.?.????????????
??????????
ЛАЦИУМ
ДУХЛАЦИУМА
Лишь за долгое пребывание Рим вознаграждает знанием Лациума. Дальние окрестности Рима трудно доступны торопливому путешественнику. Дороги Лациума открыты только тому, кто не спешит возвратиться на площадь Термини, кто дома в Риме, кто свободен в предпочтении дня и заботлив в выборе сезона. Иные местности Лациума, как, например, латинское взморье, хороши зимой; Нинфа прекрасна в короткий миг полного весеннего цветения; гробницы Корнето надо видеть, когда их окружают волнующиеся моря пшеницы; осень влечет к отягченным гроздьями виноградникам Олевано. У земли Лациума есть какая-то особенно старая и тесная связь с жизнью природы. И нет в Италии другой области, где природа так явно господствовала бы над делами человека. Не создания каких-либо старинных мастеров, но творчество одного величайшего художника, - самой латинской природы, - составляет истинную цель всякого путешествия????????.?.????????????
733??????????
по Лациуму.
Мало определенный географическими пределами Террачины и Чивитавеккии, Лациум чрезвычайно отчетливо определяется в зрительном образе, в глубоком своеобразии духа, заставляющем любить его больше, чем всякую иную местность Италии. Аромат этой древнейшей земли крепок, как в первые дни творения. Нигде не селились люди с таким постоянством и беспрерывностью жизни. И нигде не удалились они так мало от истин первобытного существования. Времена доримские, эпоха самостоятельного бытия всех этих сабинян, вольсков, герников, век циклопических стен Алатри, Кори и Норбы был веком наивысшей цивилизации Лациума. С тех пор началось медленное падение хозяйств, промыслов и городов, которое продолжалось при римских императорах, при папах и продолжается при королях новой Италии. До Лациума не дошло еще ничего из той деловитости, которая уже заставляет кипеть суетой тосканскую деревню. Даже тучные нивы Корнето и прекрасные сады Дженадзано произрастают мирно и естественно, как истинный дар Божий. Города Лациума, дремлющие на вершинах холмов, не знают другого шума, кроме звона медных кувшинов у????????.?.????????????
734??????????
фонтана, крика играющих детей и легкого топота козьих копыт. Темные стены их домов, золотая черепица их крыш не потревожены никакими новыми зданиями. Несчетное время прошло на их улицах, как один день тихого латинского лета.
Время пощадило здесь даже чистоту человеческих лиц. Древний тип первоначальных обитателей Лациума сохранился с единственной в своем роде верностью. Низкие выпуклые лбы этрусков, удлиненные овалы вольсков встречаются до сих пор на улицах Корнето и Кори. Приземистые широкие сабиняне движутся толпами в крестных ходах вокруг Субиако. Античный человек остается хозяином этой земли. Жизнь его продолжает течь в античных преданиях и правилах. Он хранит важную сельскую набожность, мудрую покорность природе. В земледельческом труде он более собиратель, чем сеятель, и опыт человеческого знания мало искушает его. Он более естественный пастух, чем хлебопашец и винодел. Лациум - страна бесчисленных стад, рай всяких животных, приручившихся к человеку и в то же время передавших людям что-то из своей первобытной и дикой вольности. В маленьких сабинских и вольских городках ослы делят с хозяевами бедный почерневший от дыма кров, и козы????????.?.????????????
735??????????
вскармливают поколения маленьких латинян, помня пример козы Амальтеи, вскормившей Юпитера. На крутых каменистых улицах Олевано они чувствуют себя родными в человеческой семье. Внизу равнины Кампаньи полны стадами овец. Дальше в сторону моря, вокруг развалин Остии, конные пастухи с длинными пиками пасут полудиких быков и лошадей. Ленивые буйволы спасаются от полуденного зноя, погружаясь в каналы Понтинских болот, откуда торчат только их пологие рога и черные ноздри.
Соединив свою судьбу так тесно с жизнью природы, с миром зверей, человек Лациума не успел создать многого за долгие века своего существования. Гений искусства и разум истории редко посещали его. Путешественник не встретит тут и десятой доли тех картин и зданий, которые он может найти даже в самых глухих углах Тосканы. Ему не придется переходить здесь от одного великого воспоминания к другому. Интерес ума, впечатления чувств уступают здесь место созерцанию, которое овладевает всем существом, сковывает все другие способности. Мало видеть Лациум - надо надышаться им, его древним, таинственным и благословенным воздухом, соединяющим запах душистых трав Кампаньи, дыхание моря и свежесть горных????????.?.????????????
736??????????
высот. Стихии моря, горных хребтов и равнин Кампаньи в разнообразных сочетаниях образуют пейзажи Лациума. Не всегда видимое море постоянно чувствуется, как предел этого мира, граница зеленых пространств Кампаньи. По другую сторону горизонт замкнут прекрасным очерком гор. В ясные зимние дни, когда воздух Рима прозрачен, как хрусталь, высокая стена Сабинских гор необычайно сверкает своими изломами и зубцами на бирюзовом небе за Номентанской дорогой. Холмы Альбано поднимаются синим куполом на фоне золотых закатов, видимых из Палестрины. В летний полдень нежная дымка окутывает гряду гор Вольсков перед Олевано; их зеленовато-голубые вершины кажутся тогда легче облаков, легче, чем самый эфир неба. Особенной стройностью отличается эта горная цепь, уходящая на юг Лациума. К северу от Рима холмы обрисовываются менее отчетливо. Монти Чимини бегут к Витербо беспорядочными и острыми волнами. Сорактэ господствует там, и с этой отдельной горой всегда связано воспоминание о мутных водах Тибра и о размываемых им римских берегах. Особое очарование свойственно таким отдельным горам. Гора Цирцеи, стоящая почти как остров в море близ Террачины,????????.?.????????????
737??????????
достойна быть той волшебной горой, которая видела своим гостем Улисса.
И Сорактэ, и гора Цирцеи, и Монте Каво в Альбанских горах - все это потухшие вулканы. Как сказал один старинный путешественник по Лациуму, "мы постоянно ступаем здесь на след былого огня, на прах веков, предшествовавших появлению человека в истории". Этот давно угасший космический огонь, этот прах первобытных веков сообщили земле Лациума ее величавые и торжественные формы. Глубочайшим покоем веет от них, освобождением от всего, что несет с собой быстрое и мелкое течение жизни. Быть может, этого покоя и освобождения ищет бессознательно каждый, кто вспоминает потом с восторгом развалины Остии, гробницы Корнето, храмы Кори и монастыри Субиако.????????.?.????????????
?????
ОСТИЯ
Остия сделалась более доступна с недавним введением ежедневного автомобильного сообщения. Дорога в Остию продолжает, однако, быть пустыннейшей из дорог Лациума. Она пересекает самую нездоровую и необитаемую часть Кампаньи. Сто лет тому назад путешествие в Остию было целым подвигом. Собираясь посетить театр событий Энеиды, тот же Бонштеттен писал: "Вся прежняя область латинян и рутулов ныне так бедна и так заброшена, что даже хлеб привозится туда из Рима. В жаркие месяцы малярии только три женщины остаются стеречь точно мертвое тело ужасный город Остию, столицу пустыни. И можно биться об заклад, что из каждых трех людей, которые встречаются на этом берегу, двое по крайней мере - беглецы, совершившие в Риме убийство. Одна лишь лихорадка царит в этих пространствах во время великого летнего зноя. Зимой их затопляют дожди, и только весной можно ехать туда, запасшись провизией и письмом к какому-нибудь священнику, чтобы не быть принятым за разбойника". Во времена Бонштеттена на этом пути не????????.?.????????????
739?????
было даже эвкалиптового оазиса, разведенного белыми монахами вокруг аббатства Трех Фонтанов. Самый город Остия сильно изменился с тех пор, сделавшись менее больным и менее голодным. Обитатели не оставляют его больше в летние месяцы на призор трех погибающих женщин, и в том замке, в котором содержались некогда несчастные папские колодники, устроен теперь небольшой музей для вещей, находимых при раскопках античной Остии. Там, где Бонштеттен видел только зеленые курганы, перед нами открываются улицы и дома обширного римского города.
Судьба этих античных городов, вышедших через много столетий на поверхность земли, кажется странной. До нас ничего не дошло из светивших на весь мир Александрии и Антиохии. Но почему-то мы видим воочию маленькую провинциальную Помпею, торговую Остию. Богатство Остии сказалось во множестве статуй, которые были добыты здесь и помещены в римских дворцах и музеях еще тогда, когда никто не предпринимал систематических и ученых раскопок. Отрытая ныне значительная часть города не удивляет так маленьким, "игрушечным" масштабом жизни, как удивляет прежде всего Помпея. Этот деловой портовый город с????????.?.????????????
740?????
двухэтажными домами и товарными складами, вероятно, походил во многом на наши портовые города.
Улица гробниц ведет по обычаю к главным городским воротам. Здесь на своем месте вновь поставлена великолепная Виктория, служившая одним из пилястров Порта Романа. От этого мраморного существа сразу перестает быть пустынным пейзаж расстилающейся вокруг Кампаньи. Главная улица выводит к форуму, к театру. Зеленый луг и обломки мрамора, нежные силуэты колонн среди обвалившихся кирпичных стен и кустарников - как щедро награжден был античный мир этим прелестным посмертным образом за естественные добродетели своего бытия! Не страшно ли подумать здесь о том, какой вид являла бы после крушения наша жизнь, наша цивилизация. Что можно было бы найти среди развалин современного Лондона или Парижа подобное нежному мраморному телу Венеры, найденной в руинах этого театра? Наши города обеднели искусством, и мы, их дети, обеднели пониманием вечной символической души искусства. Мысль о Венере Остийской не успевает еще забыться, когда в соседнем храме простая надпись на алтаре "Veneri Sacrum"137 поражает, как внезапная вспышка????????.?.????????????
741?????
молнии. Пропасть, разделяющая два сознания, два мира, разверзается перед нами. Эстетическое любопытство давно научило нас знать различные типы Венер, их родину, их истории, имена их ваятелей. Но среди этих бесчисленных Венер, сделавшихся собственностью современного воображения, никогда не было и не могло быть "Святой Венеры" остийских пастухов, корабельщиков и легионеров.
Важная часть античного искусства ускользает от нашей оценки в таком роковом непонимании существа античной религии. Каждый подобный алтарь является для нас загадкой, несмотря на всю простоту соединенного с ним внешнего культа. Инстинктивная теология почитателей Аполлона и Венеры менее доступна для современного человека, даже чем темная и сложная теология служителей Митры. Остийский Митреум заставляет вспомнить разбросанные по римским музеям бесчисленные изображения бога, который сделался во II и III веке опасным соперником христианства. Подобный же рельеф, с изображением молодого и лучезарного охотника во фригийском колпаке, закалывающего быка, которого странным образом терзает еще рак и кровь которого лижет собака, украшал некогда и святилище "митриаков" в Остии. Кажется, Митра????????.?.????????????
742?????
в Италии встречается там, где, как в этом портовом городе, было много иностранцев. И более, чем в Италии, религия Митры была распространена на Востоке и в военных городах Галлии, Германии и Британии. Эта восточная религия должна была оскорблять чувство старых классических народов своей малой интеллектуальностью. В подземелье Митреума есть келейность, привлекательная для души, стосковавшейся без жаркой, личной и утешительной молитвы единому Богу. Но классический мир не мог молиться перед таким отягощенным материальностью изображением жертвы. Италия времени Марка Аврелия не пожелала переменить неделание своих ясных богов на стремительный жест этого фригийского охотника. Отвлеченные истины христианства легко рассеяли здесь тяжелые пары пролитой им жертвенной крови.
Постепенно Италия изменила и в христианстве то, что делала его религией Востока, крайнего Юга. Здесь, в Лациуме, ведь нисколько не чувствуешь себя на юге, - на юге, таком далеком от родины. Суровый пейзаж прибрежной Кампаньи открывается от высоко стоящего храма, называемого храмом Нептуна. Ивы над Тибром пепельно-зелены, желтеет песок????????.?.????????????
743?????
речных отмелей, и водяные птицы с жалобным криком носятся над лугами священного острова Аполлона. Вдали у Кастель Фузано лес пиний тянется узкой полосой между илистым неподвижным каналом и берегом моря. Ветер доносит оттуда слабый рокот прибоя. Окаймленное его белой полосой, латинское море уходит на юг к лавровым рощам Плиниева Лаурента, к руинам виллы Нерона в Анцио, к живописному Неттуно, к мрачному замку Астура и к мысу Цирцеи, синеющему, как мираж, над Террачиной.????????.?.????????????
????
КОРИ
Железная дорога в Террачину долго огибает справа Альбанские горы. От Веллетри становится видна наконец та часть Лациума, которую эти горы скрывают от жителей Рима. С восклицанием восторга путешественник глядит впервые из окна вагона на горы Вольсков и на оторванную от них, встающую из Понтинских болот прекрасную гору Цирцеи. Горы Вольсков, или, как их называют еще, Монти Лепини, поднимаются с этой стороны ровной и крутой стеной над болотистыми равнинами Кампаньи. Дорога вьется по краю болот, по местности нездоровой и незаселенной; только в окрестностях Кори она прорезает плодовые сады, оливковые рощи и виноградники.
Город расположен в четырех километрах от станции, и для того, кто не желает идти пешком, нет другого способа туда добраться, как только сесть в удивительно тесный и дряхлый дилижанс, выезжающий к поезду. Городские ворота составляют предел колесной дороги. По улицам Кори можно взбираться лишь на спине осла. Даже в Лациуме этот город удивляет своей прилепленностью к верхушке конической горы, вокруг которой его узкие переулки вьются????????.?.????????????
???? винтом. Все это сделало Кори малоизвестным и малодоступным для иностранцев. Единственная гостиница на единственной городской площади хранит дух глубоко патриархальный. Но нельзя не подивиться истинному богатству Италии, которая даже в этой скромнейшей гостинице одного из самых глухих своих городов оказывает радушный прием приезжему чистотой комнат, благородством простой обстановки, блюдом баранины, изжаренной с душистыми травами, и порядочным (vino discrete138, как говорят в Риме) местным вином.
На маленькой площади перед гостиницей женщины и девушки целый день берут воду из фонтана, наполняя ею медные широкогорлые кувшины, которые они ставят на голову и разносят с удивительным искусством по крутым переулкам и лестницам Кори. Это странное и прелестное на взгляд северного человека движение свидетельствует о той же чистой античной традиции, о которой так выразительно говорят сами лица женщин - красивые, тонко и остро очерченные лица, украшенные парой больших серег. Женщина из Кори убежденно рассказывает, что точно таким же образом жены гигантов, населявших некогда их город, носили на головах огромные камни, из которых????????.?.????????????