— Как берсерк? — отозвался Джек.
— Ох, если бы! Берсеркствовать так весело — резать, рубить, грабить, что может быть лучше?… Ах, да что уж там… — Торгиль вздохнула. — Мною владела паника, а не боевое безумие.
Джек кивнул. Он знал: Торгиль утратила способность становиться берсерком после того, как выпила воды из источника Мимира.
— Я бежала… и бежала… и бежала. А когда останавливалась перевести дух, деревья смыкались вокруг меня, и я мчалась дальше, пока у меня не подкосились ноги. Я полосовала мох ножом и кричала: прочь от меня, прочь! Но оно никуда не торопилось. Наконец я уже не могла больше сражаться и рухнула наземь. Я чувствовала, как меня оплетают корни, как мох наползает на мои руки и ноги. Я слышала его мысли — похожие на лиственный перегной. Брр!
Торгиль задрожала всем телом. Джек обнял ее за плечи, ожидая хорошей оплеухи: Торгиль терпеть не могла жалости. Но воительница не противилась: видно, ей было по-настоящему плохо. Спустя какое-то время она оттолкнула его руку — и губы воительницы изогнулись в подобии свирепой улыбки.
К тому времени над долиной сгустился мрак. В бездонном темно-синем небе проглянули первые звезды, от луга потянуло влажной прохладой.
— Ну, что выберем? — спросил Джек. — Деревья или камни?
Пега сидела сгорбившись: ни дать ни взять громадная лягушка в пруду.
— После этой истории я к деревьям близко не подойду, — проговорила она, — но я подыщу себе отдельный камень.
— В толк не могу взять, что за муха тебя укусила, — резко бросил Джек. Рассказ Торгиль расстроил его куда сильнее, нежели мальчик хотел показать. — Ты хочешь побыть одна? Отлично. Вот и ищи себе отдельный камень в собственную собственность. А мы остаемся тут.
Джека слегка мучила совесть — наверное, не стоило отпускать Пегу одну, — но мальчик изрядно устал и ему меньше всего хотелось провести полночи за препирательствами. Торгиль нашла защищенную от ветра впадинку между двух валунов. Там друзья и свернулись калачиком, поболтали еще немного о Ётунхейме, а потом воительница заснула, но Джек лежал, глядя на полоску неба между камнями и пытаясь измыслить хоть какой-нибудь план. Неподалеку тихо всхлипывала Пега.
«Ох, клопы клятые, — выругался про себя Джек любимым Пегиным проклятием. — Надо бы пойти утешить ее, что ли».
Но тут вдруг послышался новый звук. Поначалу это был глухой ропот, вроде как шум реки вдалеке, но постепенно он нарастал. Сердце у Джека замерло в груди. Ропот распался на голоса — почти, хотя и не вполне, отчетливые. Пега безмолвствовала: даже рыдания стихли.
Джек опасливо поднялся на ноги. Полная луна заливала нездешним светом склон холма. Неподалеку сидела Пега, а повсюду вокруг нее между камней мельтешили тени, как если бы какие-то существа бегали туда-сюда.
— Прекрасная госпожа, — пели голоса. — Красавица из красавиц! Не плачь более, ибо мы с тобою. Мы восхищаемся твоей прелестью. Мы любим тебя.
— Джек? — хрипло позвала Пега.
Девочка была так перепугана, что голос отказывал.
— Торгиль, — прошептал Джек.
Он знал: помощь воительницы лишней не будет. Та мгновенно вскочила и выхватила нож.
— Вот что-то такое я утром и видела, только сейчас их вон сколько.
— Пега, мы уже идем! — крикнул Джек, беря посох на изготовку.
— Мы не замышляем зла, — шептали голоса. — Госпожа плачет, вот мы и пришли. Красавица из красавиц. Мы тебя любим.
— Они меня ощупывают, — пискнула Пега.
— Вы ее пугаете, — упрекнул Джек.
— Ты обидел ее, — обвиняюще зашуршали голоса. — Ты прогнал ее, и она плакала.
— Я ее не прогонял. Ей хотелось побыть одной.
— Не хотелось. Не хотелось! Ее одиночество взывало к нам. Жестокий грязевик!
— Джек, пусть они ко мне не лезут! — пожаловалась Пега.
— Вы слышали, что она сказала, — подхватил Джек. — Что бы вы там ни делали, прекратите немедленно!
— Нападем прямо сейчас? — шепнула Торгиль.
— Нет, пока не надо. Эй, послушайте, вы же в самом деле ее пугаете! — закричал Джек. — Выходите на открытое место и покажитесь нам!
— Такова твоя воля, о прелестнейшая?
Голоса звучали как шум ветра в кронах.
— Да! И перестаньте тянуть ко мне руки, — отрезала Пега.
И загадочные существа — сотни и сотни! — тут же послушно вышли из-за камней: так разом успокаивается вода и становится видно дно. Они окружили Пегу плотным кругом, но, по счастью, держались от девочки на некотором расстоянии. Джек понятия не имел, что ему делать. Ну как, ради всего святого, заставить этих созданий убраться восвояси?
То были совсем маленькие человечки; их одежды сливались с камнями, а кожа пестрела пятнами. Глаза были огромные и сонные, носы — две прорези над широкими безгубыми ртами, а волосы — точнее, жалкое их подобие — липли к влажным лбам. А еще у этих существ были длинные, приплюснутые на концах пальцы.
— Кобольды, — прошептала Торгиль.
— Тебе доводилось их видеть прежде? — тихо уточнил мальчик.
— Они заполонили корабль Олава, когда тот плавал вверх по Рейну. Пришлось даже позвать ведунью, чтобы от них избавиться.
— А они опасны?
— Нет, — помотала головой Торгиль. — Они горазды разве что на разные проказы да шалости и еще на руку нечисты.
— Нечисты на руку! — раздался возмущенный голос позади них.
Джек с Торгиль даже подпрыгнули от неожиданности. Одно из странных созданий подобралось пугающе близко.
— Нечисты на руку! Мне это нравится! И это — после всего, что мы для вас сделали: угощали вас всякими вкусностями да отвлекали Владыку Лесов в противоположном конце долины.
— А еще Олав рассказывал, они ужасно обидчивы, — добавила Торгиль.
— Я прошу прощения, — учтиво поклонился Джек. — Мы не хотели задеть ваши чувства. Мы бесконечно благодарны вам за помощь.
— Хмф! — фыркнуло существо.
— А вы не могли бы попросить своих спутников отпустить нашу подругу? Она в самом деле очень напугана.
— Мы ее не обижаем. Это вы заставили ее почувствовать себя лишней и ненужной.
— И нам очень стыдно, поверьте. Пустите нас к ней! — попросил Джек.
— Никто вас не держит, — насмешливо отвечало существо.
Джек с Торгиль подошли к тесному кругу кобольдов. Кольцо разомкнулось, пропуская их внутрь, и сомкнулось снова. Джек ощущал на себе взгляды сотен пар жабьих глаз. Бессчетные руки порхали по нему — он точно оказался в облаке мошек.
— Понимаю, почему Пега расстроилась, — буркнула Торгиль, тыкая локтем в чей-то живот.
— Ох, Джек, Джек! — зарыдала Пега, крепко обнимая мальчика, едва он наконец пробился к ней. — Зачем они все здесь? Зачем они за мной следят? Кто они вообще такие?
— Торгиль говорит, это кобольды.
— Не совсем так.
Рядом с Пегой внезапно возникло существо более крупное, в яркую крапинку. Девочка взвизгнула от неожиданности.
— Кобольдами нас называют в Германии. А здесь мы зовемся хобгоблины. Кое-кто именует нас брауни, или финодири, или просто буки — что лично мне особенно по душе.
— Так ты — бука? — еле слышно переспросила Пега.
— Возлюбленная госпожа, я не просто бука, я — самый главный Бука, правитель этого места.
— А я — его Немезида, — сообщил хобгоблин, что беседовал с Джеком и Торгиль до того.
— Да здравствует Бука и его Немезида! — закричали все прочие и закружились в ликующем танце — то появляясь, то исчезая.
— А что такое немезида? — проворчала Торгиль.
Неистребимое любопытство кобольдов воительницу отнюдь не радовало. Крохотные ручки пытались пощупать ее одежду, волосы, кожу. Торгиль в сердцах хлопала по шаловливым пальцам, но толку от шлепков не было. Маленькие существа только хихикали да снова брались за свое.
— При каждом короле непременно бывает немезида, — сообщил хобгоблин, гордо выпячивая грудь. — А кто еще скажет королю, что он неправ, или ведет себя глупо, или ленится. В противном случае король возомнит о себе невесть что. А у вас немезид разве нет?
— Боюсь, наши короли не любят, когда их порицают, — отозвался Джек.
— Разумеется, не любят! Порицания должны задевать за живое — иначе что в них толку-то?
— Наши короли убивают тех, кому случилось рассердить их, — пояснил Джек.
Над толпой повисло потрясенное молчание.
— Мне не послышалось — он правда сказал «убивают»? — прошептал кто-то из хобгоблинов.
— Мы этого не одобряем, но ничего поделать не можем, — вздохнул Джек.
— Отвратительно, просто отвратительно, — поморщился Немезида, ероша волосы длинными пальцами. — Но, надо признаться, я не удивлен. Все грязевики — дикари в лучшем случае.
— Ну полно, полно. Гостям грубить не следует, — запротестовал Бука. — Мы ужасно рады, что к нам кто-то зашел. В долине почти ничего не происходит, особенно со времен того чудовищного оползня. Вы непременно должны побывать в наших чертогах на празднике. У нас каждую ночь веселье!
— Ишь, подлизывается, — проворчал Немезида. Но вместе с прочими повел Джека, Торгиль и Пегу вдоль скал в ярком лунном свете.
Глава 24
Брачное предложение
Дети шли и шли в окружении толпы хобгоблинов: на побег надежды не оставалось. Они жались друг к другу, пытаясь согреться; дыхание срывалось с губ туманным облачком. Но вот наконец под ногами появилась тропа, вымощенная округлыми прозрачными камешками. В каждом из них играл лунный блик, так что казалось, будто в ночи мерцает дорога из дождевых капель.
— Что это за магия? — полюбопытствовала Торгиль, резко останавливаясь.
Несколько хобгоблинов от неожиданности врезались в нее.
— Это не магия, это лунные камни, — объяснил Бука.
Воительница тут же опустилась на колени и зачерпнула их горстью. Но камни растаяли в ее руках, превратившись в воду.
Джек пытался вспомнить все, что когда-либо слышал о хобгоблинах. Вот, кажется, у гоблинов (а гоблины и хобгоблины наверняка близкие родственники!) прескверная репутация в том, что касается детей.
— Вообще-то нам давно пора в путь, — убеждал мальчуган Буку. — Мы бесконечно признательны вам за любезное приглашение, но на нас возложено важное поручение, нам по гостям ходить некогда.
— Чепуха. Времени у вас сколько угодно, — возразил король хобгоблинов.
— Боюсь, что нет. Моего отца бросили в тюрьму. Если мы не вернемся в срок, его убьют.
— Посмотри на луну, — велел Бука.
Луна стояла полная и очень яркая.
«Да, но вчера ночью тоже было полнолуние», — вспомнил Джек, и по спине его пробежал холодок.
Под сонными веками темнели огромные глаза Буки. В них, как и в гальке, отражалась луна.
— Она встает каждую ночь, всегда безупречно круглая и никогда — изъеденная молью, как в вашем мире. Эльфы называют ее Серебряным Яблоком.
— Но как же… — начал было Джек.
— Когда эльфов изгнали с небес, им даровали власть останавливать время. В Земле Серебряных Яблок годовое колесо не вращается.
— То есть время здесь не движется? — спросила Пега.
Она тесно жалась к Джеку, крепко-накрепко вцепившись в его руку. За все то время, что они шли, девочка ни разу не ослабила хватки.
— Именно так, моя росиночка, — подтвердил Бука, пощекотав ее под подбородком.
Пега спрятала лицо на груди у Джека.
— Меньше слов, шире шаг, — пробурчал Немезида.
И поток хобгоблинов хлынул дальше, увлекая за собою Джека, Пегу и Торгиль так же легко, играючи, как река подхватывает и несет сухие листья. Дорога огибала гигантские валуны и постепенно поднималась все выше и выше, пока не привела к двери в склоне горы.
— Не к добру это. Внутри мы окажется в их власти, — заметила Торгиль.
— Да может, ничего страшного, — предположил Джек с сомнением. — Они же нас кормили.
— Кормили — или откармливали?
Бука постучался в дверь. Слышно было, как отпирают множество замков и снимают цепочки. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял мрачный хобгоблин с копьем.
— Ну наконец-то! Ужин сгорел до углей, — пожаловался он.
— А это мой сынуля, — гордо объявил Немезида.
Потолок и стены внутреннего коридора поросли мягко мерцающими грибами; в воздухе разливался приятный земляной аромат.
«Интересно, а грибы — съедобные?» — гадал Джек.
К тому времени он страшно проголодался.
«Наверное, все то, что светится, есть не стоит», — решил мальчуган, но пахли грибы чрезвычайно аппетитно.
Коридор вывел ко второй двери; ее открыл хобгоблин вида еще более недоброго.
— А это мой второй сынок, — хихикнул Немезида. — От одного его вида молоко сворачивается.
При виде зрелища, что открылось по другую сторону двери, Джек потрясенно застыл на пороге.
Внутри, насколько хватало глаз, раскинулась гигантская пещера. Над головой в воздухе горели огни — точно заплутавшие звезды. Джек попытался определить, что это такое, но было слишком далеко — не разглядеть, кроме того, оттенок пламени то и дело менялся. Мальчуган вскрикнул от изумления: несколько огней вдруг спикировали вниз и, ярко пылая, пронеслись над прибывающей толпой.
— Блуждающие огоньки, — объяснил король хобгоблинов. — Они ужасно любопытны.
Торгиль погрозила им кулаком, и сгустки пламени унеслись прочь.
Тропа повела вниз, к скоплению очаровательных домиков с соломенными крышами и огороженными двориками. Хобгоблинки в длинных платьях хлопотали над горшками и котелками. Младенцы в колыбельках размахивали ручонками. Повсюду, куда ни глянь, маленькие существа пряли шерсть, возделывали сады, работали по дереву, плели корзины — как самые обычные люди в деревнях. Джек разом приободрился. Вдалеке он различал поля и скотину. Казалось, в сердце горы прятался целый мир.
Бука вышагивал вперед, величественно кивая своим подданным; те радостно приветствовали владыку. Следом за ним шел Немезида и не скупился на насмешки и колкости.
— Вот ведь дурни безмозглые, — возмущался он. — Прямо подумаешь, они Владыку Леса приветствуют. Вот он — один из древних богов, а ты — всего-навсего хобгоблин, один из многих, который спит до полудня, а все остальное время баклуши бьет.
Джек точно разозлился бы не на шутку, вздумай кто-нибудь вот так насмехаться над ним. А Бука шествовал себе как ни в чем не бывало. Подданные, похоже, искренне его любили. То и дело кто-нибудь от избытка чувств кричал:
— Давай, Немезида, давай! Брани его похлеще!
В ответ Немезида раскланивался. Вот уж странный народ, право слово!
Толпа вернувшихся постепенно рассеялась: хобгоблины расходились по домам. Наконец остались только Бука, Немезида и дети. Их путь лежал к просторному чертогу с палисадником, обнесенному земляным валом. Вал был засажен грибами, причем явно рукою мастера: грибы образовывали красные, желтые, фиолетовые и белые узоры.
В палисадник высыпала толпа хобгоблинов; все громко выкрикивали приветствия и радостно подпрыгивали вверх-вниз. Дебелая дама ухватила Немезиду и смачно расцеловала его в обе щеки.
— Что, вернулся, старый пройдоха! Небось не вспоминал обо мне ни разу? — воскликнула она.
— А с какой бы стати? В кои-то веки на свободу вырвался, — отвечал Немезида, целуя ее в ответ.
И достал из кармана прелестный букетик фиалок.
— Небось помялись, — фыркнула хобгоблинка.
— От души на это надеюсь, — отозвался ее супруг.
Хотя Джек готов был поклясться: цветы выглядели великолепно.
Дама постарше суетилась над Букой.
— Ты ведь не угодил в неприятности, правда, Бученька?
— Не беспокойся, Мамуся! Владыка Лесов предсказуем как восход луны. Он был занят: приглядывал за тем, как корни деревьев разбирают оползень.
Тем временем Мамуся заметила Пегу.
— Вот теперь понимаю, что тебя так задержало! — воскликнула она, пылко обняла Пегу и привлекла девочку к груди, невзирая на ее сопротивление. — А ты у нас малышка с характером. Пойдем со мной. Уж мы избавим тебя от этих лохмотьев и нарядим — залюбуешься!
— Джек! — заплакала Пега, отчаянно отбиваясь.
— Простите, господин, но она напугана, — воззвал Джек к королю хобгоблинов.
— А кто же у нас тут застенчив и робок, уж не моя ли лесная фиалочка? — влюбленно заворковал Бука, выхватывая девочку из материнских объятий. — А что у нас тут за милый птенчик пугливо выглядывает из родного гнездышка?
— Никакой я тебе не цветок! И никакая не дурацкая птица! Ты меня того гляди задушишь! — закричала Пега.
Король поставил ее на землю и отступил на шаг с усмешкой во все лицо — а хобгоблины усмехаться умеют шире некуда, не преминул отметить Джек. Пега опрометью кинулась к нему и обняла так крепко, что мальчик едва не задохнулся.
— Вижу, я повинен в вопиющей неучтивости, — промолвил, церемонно кланяясь. Бука. — Я не понял, что ты ей брат. Вот уж никогда не подумал бы, что такая красавица приходится родней… ну да вы, грязевики, не виноваты, что с внешностью вам не повезло. Как бы то ни было, мне следовало прежде испросить твоего дозволения. Милый мой мальчик… тебя ведь Джеком зовут? Дорогой Джек, не окажешь ли ты мне великую честь, разрешив поухаживать за твоей восхитительной сестрицей, дабы мог я добиться ее благосклонности и взять ее в жены?
— В жены? — пискнула Пега.
Джек переводил взгляд с одного лица на другое. Все улыбались, женщины обменивались негромкими одобрительными возгласами.
— Эхм… гм… — пробормотал Джек, отчаянно пытаясь собраться с мыслями.
Пега бросилась наземь и залилась слезами, словно сердце ее разрывалось. Радостные возгласы тотчас же смолкли. Блуждающие огни любопытной стайкой слетелись к месту событий.
— Я-то думала… я-то думала, я давно примирилась с тем, что есть, — бурно рыдала девочка. — Всю свою жизнь я боялась поглядеться в ручей — и увидеть там свое отражение. Сколько раз, повстречав меня на дороге, прохожие отворачивались и плевали через плечо! Ни один хозяин не соглашался держать меня в доме, если его жена была беременна: а то как бы я младенца не сглазила. Я пыталась глушить в себе обиду. Я молилась, пытаясь понять, почему я такая. Почему? За что я проклята, почему родилась уродиной? Что я такого сделала, чем это заслужила?
Девочка в отчаянии раскачивалась взад-вперед. Все застыли на месте, Джек, Торгиль, хобгоблины; даже блуждающие огни словно оцепенели перед лицом такого горя.
— Брат Айден внушал мне, будто у меня прекрасная душа и в Небесах я воссияю как утренняя звезда. А Джек вернул мне свободу, и теперь я не рабыня. — Пега подняла взгляд, ее испещренное пятнами лицо светилось обожанием. — Я поклялась служить ему всю жизнь и никогда, никогда больше не жаловаться на судьбу. Но подобную жестокость я даже представить себе не могла! Никакой я не цветок. И никакой не птенчик. Никто не захочет на мне жениться; такое можно только в шутку сказать.
Бука присел на корточки рядом с Пегой и попытался взять ее за руку. Девочка резко оттолкнула его.
— Поганочка моя, не плачь, ну пожалуйста! Я вовсе не шутил. У меня и чувства юмора-то нет!
— Он говорит правду. Своими историями он даже галку не насмешит, — заверил Немезида.
— Сперва меня очаровал твой голос, — рассказывал Бука. — Я уж подумал, это королева эльфов вторглась в наши земли, и собирался уже… ну да неважно, что я там собирался. С эльфами мы никогда не ладили. Но стоило мне увидеть твое лицо, и я влюбился с первого взгляда. «Это все обманчивый лунный свет, — внушал себе я. — В лучах солнца она станет такая же, как любая грязевичка». Но вот занялась заря — и красота твоя засияла еще ярче.
Пега вскинула голову. Лицо ее было мокро от слез. Девочка вытерла нос рукавом, дрожа от волнения.
— Так ты все это время за мной подглядывал?
— Конечно! И кто бы удержался на моем месте? — воскликнул Бука.
Пега невесело засмеялась.
— Ну да… в твоих глазах… я, наверное, выгляжу очень даже соблазнительно.
Король хобгоблинов ухмыльнулся, подвижный рот растянулся от уха до уха. Крапчатая физиономия лучилась радостью.
— Ох ты, боже мой, — вздохнула Пега, вновь повесив голову.
Джек решил, что пора вмешаться.
— Возможно, я ей и не брат, господин, — объявил он, — но я со всей определенностью ее опекун. А в наших землях ухаживание длится неспешно. Даме нужно время, чтобы попривыкнуть к своему поклоннику.
Джек, конечно же, знал, что на самом деле это не так, но слышал о чем-то подобном в сказках.
— Брак — это ловушка, — перебила Торгиль. — Угодив в нее по дурости, девушка разом теряет все. Прости-прощай, сладкие радости битвы! Ей уже не бросать вызов яростным штормам и не пограбить всласть! Бедняжка проведет всю жизнь за унизительной работой — ей придется стряпать, ткать, шить, скрести да мыть, да еще и приглядывать за вонючими младенцами. В том нет чести. Нам с тобой нужно серьезно поговорить, Пега.
Все потрясенно уставились на воительницу. Наконец молчание нарушил Бука.
— Владыка Леса ее все-таки не забрал — а жаль! Но правила ухаживания я понимаю. Прости меня, моя ненаглядная полынная веточка, за излишнюю поспешность. — Хобгоблин завладел руками Пеги, и на сей раз девочка была слишком подавлена, чтобы его оттолкнуть. — Я стану ждать, сколько скажешь. Хоть всю жизнь, если понадобится.
Все присутствующие дамы восхищенно заохали, одна-две украдкой смахнули с глаз слезинки. Пега лишь удрученно глядела в пол.
— А теперь пора и за стол! — воскликнул Бука под аплодисменты и одобрительный гомон.
— Ну наконец-то, — буркнул Немезида.
Хобгоблины засуетились, забегали туда-сюда, расставляя столы на козлах и таща деревянные тарелки, ножи и ложки. Расставили что-то вроде гигантских желудевых шляпок, приплюснутых с одного конца устойчивости ради. Джек взял в руки одну такую шляпку и внимательно рассмотрел ее со всех сторон.
— С собственного дуба самого Владыки Леса, — похвасталась Мамуся.
— О чем Владыка Леса, разумеется, и не подозревает, — добавил Бука.
— Вы все время упоминаете про Владыку Леса, — промолвил Джек. — А кто он такой?
— Один из древних богов, — объяснил король хобгоблинов. — Он пришел сюда первым, вместе со Стариком-с-Луны, Диким Охотником и ярткинами.
— Он ненавидит людей за то, что люди убивают его детей, — объяснила Мамуся.
Вид у нее был мрачно-торжественный, и Джек понял, что перед ним — совсем не нелепая, бестолковая мамаша, как показалось на первый взгляд, но существо непостижимое и мудрое.
— А кто такие его дети? — тихо переспросил мальчик.
— Деревья, трава, мох, равно как и звери и птицы. Владыка Леса правит зеленым миром. К тем, кто причиняет вред его подданным, Владыка Леса питает неизбывную ненависть. Вот поэтому он и пытался забрать твою подругу Торгиль.
— Что такое? Что вы такое говорите? — встрепенулась девочка.
— Ты убила олененка, который тебе доверился, — объяснила мать Буки, ничуть не устрашившись ее гнева. — Никто не охотится на созданий Владыки Леса в самом сердце его королевства — даже мы. Звери поступают друг с другом согласно его законам. Олененок убежал бы от волка — но не от тебя. От такого предательства содрогнулся весь лес. Обитатели его стали чуть менее доверчивы. Царству Владыки Леса нанесен тяжкий удар.
— Вы знали, что Торгиль в опасности, и бросили ее на медленную смерть? — Джек уже успел проникнуться к хобгоблинам искренней симпатией, но оставить беспомощную жертву на съедение мху… это же бесчеловечно!
— Она заслужила эту участь. — В глазах Мамуси, похожих на два темных омута, не читалось ни тени сожаления.
— Зато мы спасли второго, — напомнил Бука, вероятно, желая развеять мрачный настрой, воцарившийся на празднестве.
— Очередной пример твоей непроходимой глупости, — отрезал Немезида. — Вьющиеся лозы уже тащили его в реку — и так ему и надо, за то, что пытался сквозь них прорубиться. И чем же он отблагодарил нас? Тотчас же принялся ныть и жаловаться, что мы, дескать, были чересчур грубы.
— Погодите-ка! — воскликнул Джек: в голову ему пришла счастливая мысль. — А его, часом, не Брутом звали?
— Вижу, ты его знаешь, — откликнулся Немезида.
— Знаю? — вмешалась Пега, впервые нарушив унылое молчание. — Это мой друг!
— Вот те на! — охнул Бука. — Лучше б мы его оставили у себя!
— Что вы с ним сделали?
— Ничего дурного, — поспешно заверил король хобгоблинов, попытавшись обнять Пегу за плечи.
Та решительно отстранилась.
Немезида неприятно рассмеялся.
— Мы дали ему то, чего он заслуживал. Будьте осторожны в просьбах, я всегда это говорил. Брут ни тени благодарности к нам не испытывал. «Ни-ни-ни-ни, Бруту это не по душе, ох, нет, совсем не по душе», — передразнил хобгоблин, ловко подделываясь под голос раба.
— Вы причинили ему какой-то вред, — обвинил хобгоблинов Джек, вскакивая на ноги.
Да, его бесили вечные Брутовы жалобы да неумолчный свист, но мальчик не желал ему зла.
— Ничего подобного! Мы спасли ему жизнь! — закричал Бука.
— Это я его выпроводил восвояси, — гордо заявил Немезида. — Его королевское идиотство желали удержать Брута в гостях, но мой долг — поддерживать в этой стране порядок. Нетрудно представить, какой хаос Брут учинил бы среди нас. Он же потомок Ланселота, а все мужчины этого рода умеют наводить чары на женщин.
— Будьте так добры, скажите нам, где он. — Бука оглянулся на Немезиду, тот чуть заметно покачал головой.
От внимания Джека это не укрылось.
— Брут хотел выбраться отсюда, ну, я и показал ему дорогу. Одним Небесам ведомо, где он сейчас, — проговорил Немезида.
— Если мы не сядем наконец за стол, еда совсем остынет, — перебила Мамуся. И дала знак помощникам нести угощение.
Джек собирался было запротестовать, но он проголодался до смерти, да и бедняжка Пега едва не теряла сознание.
Ужин превзошел все ожидания Джека. Сперва подали густой чечевичный суп с толстыми ломтями хлеба, приправленный укропом. Подрумяненная на огне репа плавала в благоуханном растопленном масле. Из рук в руки передавались громадные головки сыра. Но главным блюдом, несомненно, стали грибы. Отварные, жаренные во фритюре, соленые, запеченные в тесте — разнообразию не было конца и края. Джек даже не подозревал, что на свете существует так много разновидностей грибов — и что все они годятся в пищу.
— А вы уверены?… — опасливо начал он, когда на тарелку его смачно плюхнулся лиловый древесный гриб — ни дать ни взять кус мяса.
— В чем уверены? Что это вкусно? Ну конечно! — заверил Бука, уписывая лакомство за обе щеки.
— Грязевики наших грибов всегда побаиваются, — заметил Немезида. — Нет, иногда, конечно, случается и ошибиться…
Джек пригубил неведомый напиток из желудевой шляпки. Кажется, это была вода — со слабым привкусом сосновых иголок. Вода на удивление свежая. И холодная — что не могло не радовать в палисаднике, где горело столько факелов. Питье не то чтобы навевало сон — нет, но Джек почувствовал, как замедляется ход его мыслей. Он внимательно разглядывал желудевую чашечку. Какая красивая — ярко-коричневого цвета, и взгляд в ней словно тонет, погружается все глубже и глубже, достигает самого сердца…
— Сдается мне, что с тебя достаточно, — проговорила Мамуся, отбирая у Джека чашку.
И мальчуган с изумлением осознал, что лежит лицом вниз, уткнувшись в тарелку с лиловым грибом. Он приподнялся и сел, растерянно оглядываясь. С подбородка его капал грибной сок.
— Ха! Водичка-то в голову ударила! — возликовал Немезида.
— Ну полно, полно. Грязевикам… Прошу прощения, людям этот напиток зачастую впрок не идет, — вмешался Бука и приказал снова наполнить чашку Джека. — Обычная вода из пещеры принесет тебе куда больше пользы, — добродушно заметил он.
Джек осторожно отпил глоточек. Вода отдавала мелом и на вкус оставляла желать лучшего, но зато и в транс не погружала.
— Тот, первый напиток, считается редкостным угощением, — объяснила Мамуся. — Мы черпаем его из собственной заводи Владыки Леса, когда тому случается отлучиться. Пригубив питья, начинаешь думать долгие, неспешные мысли — словно дерево. Замечательно освежает — как хороший отдых.
— В рот не возьму того, что взято у Владыки Леса, — отрезала Торгиль, отодвигая чашку.
Лицо ее побледнело; надо думать, девочка вспомнила мох.
— Делу легко помочь, — заверил король хобгоблинов.
И велел наполнить чашки Торгиль и Пеги обычной водой из пещеры. Джек заметил, что среди сотрапезников уже несколько смотрят перед собой остановившимся взглядом и отрешенно улыбаются краем губ (насколько это возможно для хобгоблинов).
— Неразумно пить то, что делает вас беззащитными, — проговорила Торгиль, в свою очередь глядя на вкусивших волшебного питья. — Могут подкрасться враги.
Бука весело пошевелил ушами.
— Батюшки мои! Так ведь у нас нет врагов.
— Враги у всех есть, — возразила Торгиль.
— Только не у нас. Нас все обожают.
— Тогда зачем вы выставляете стражу у ворот? — не отступалась воительница. — Почему запираете двери на столько замков? И зачем вам вся эта скрытность?
Смех оборвался. Ярко вспыхнули факелы по краю палисада, парочка блуждающих огней, привлеченных внезапной тишиной, метнулась к месту событий.
— Но ведь есть еще эльфы, — объяснил Бука.
Глава 25