Александра Подколзина
Падала голубка с высоты
Из-за злой душевной пустоты:
Подстрелил воздушкою мужик.
Голубок к голубушке бежит:
«Ах, подружка бедная моя!
Рано жизнь закончилась твоя!
Как теперь мне выходить ребят –
Наших милых сизых голубят?»
Над окошком в гнёздышке птенцы
Меж собой играют, сорванцы,
И не знают, что до них вот-вот
Доберётся наглый, жирный кот…
На врага метнулся голубок,
Но в него попал лихой стрелок…
Бедные голубкины птенцы:
Им не дали выжить подлецы.
Притяжение
Александра Подколзина
Как-то под Новый год, лет семнадцать назад, в одном из санаториев Всесоюзного значения (а в те годы мне нередко приходилось ездить с сыном по разным лечебным учреждениям) со мной произошёл, как теперь оказалось, незабываемый случай. Культработник того санатория был большим любителем долгими зимними вечера-ми в перерывах между танцами устраивать различные викторины с шарадами и загадками (дети во время таких мероприятий под присмотром воспитателей находились в игровой комнате или смотрели детские фильмы в кинозале). Был наш массовик - затейник остроумен, к тому же недурён собой, и многие молодые женщины того заезда находили его чертовски привлекательным. Но он вёл себя ровно даже с самыми хорошенькими мамочками, к числу которых я себя не причисляла.
На том прощальном вечере, я с удовольствием принимала участие в разгадывании шарад и в танцах. Один Бог знает, что толкнуло всеобщего любимца ко мне, но он с меня не сводил глаз. Не скрою, мне это льстило, но я старательно делала вид, что не замечаю его пристального внимания, и, если б не танцы, моя маленькая хитрость, несомненно, имела бы успех.
Под трогательную песню «Последний раз» в нём словно что-то прорвалось, какой-то внутренний, с трудом сдерживаемый барьер вдруг, как будто неожиданно для него самого, того, кто, по профессиональной привычке, продолжал уверенно и красиво вести меня в танце, рухнул. Он горячо и трепетно заговорил со мной:
- Надо же, как это я, олух царя небесного, раньше тебя не разглядел?! Да ты же сама гармония! Меня к тебе тянет, как магнитом!
- Это не удивительно! Мы же почти коллеги! Я завклубом работаю, а, известное дело, рыбак рыбака видит издалека, - отшутилась я.
- Веришь или нет, но у меня вдруг откуда-то взялось такое ощущение, что ты мне когда-то была до боли знакомой и дорогой. Даже в груди защемило от желания прижать тебя к себе…
- Ну, вы и даёте! Вызубрили красивую речь для дурочек?
- Не думал, что у меня репутация ловеласа. Поверь, я её не заслуживаю. Ты умнее и находчивее всех здесь присутствующих, и я вижу, что пудрить тебе мозги совершенно бесполезно, да и не по мне это.
- Может, ещё скажете, что я и красивее тоже?
- Красота, как и счастье, понятие растяжимое. А у тебя она, налицо, внутренняя… Ты не такая, как все, ты другая, и внутри себя имеешь какую-то огромную, непонятную энергию! Рядом с тобой я, бывалый и опытный, чувствую себя совсем беспомощным. Что это, может, расскажешь?.. В тебе есть всё, что хотел бы видеть в женщине каждый неглупый мужчина!
- Ну, давайте теперь ваши достоинства перечислять будем, льстивый искуситель. И в вас тоже, как я вижу, есть всё, кроме верности своей жене. И я, рядом с вами, ощущаю себя камертоном, издающим те же звуки, что и вы, - опрометчиво вырвалось у меня.
Тут мой пылкий собеседник невольно засмеялся, показывая ровные ряды белых зубов. Был он почти на голову выше меня ростом и лет на пять старше возрастом. В разговоре его карие, как и мои, глаза продолжали смотреть на меня прямо, искренне и глубоко, как бы заглядывая в самую сердцевину моей души… Нет, теперь не он, а я почувствовала себя беспомощной! Это я к нему, сама не заметив как, примагнитилась! Но, главное, не было не только ни малейшего желания отделиться от него, а, напротив, появилось огромное желание остановить время! (Ощутившему нечто подобное человеку, наверно, и пришло на ум, что счастье – это особое состояние души!) И тут оно, моё мимолётное счастье шепнуло:
- О, боже, что ты делаешь со мной! Чародейка ты, что ли? Нет, нет! Это, видимо, и есть то самое притяжение любви, про которую слагают легенды, пишут стихи и поют песни. Кстати, ты их не пишешь? Мне кажется, что стихи из тебя, из твоего сердца, просто литься должны! Прочти мне что-нибудь сокровенное, нежное. Например, о том, чего бы нам больше всего хотелось в эти волшебные мгновения!
- Нет, не пишу, но теперь буду! И все ей, любви такой чарующей, посвящу!
Вот ведь как бывает: когда два тела и две души, не могут оторваться друг от друга, они не подчиняются разуму, не помнят о том, что вокруг них другие люди со своим осуждением и завистью.
«Будь что будет! Я так хочу быть с ним! Пусть хоть и один единственный раз! Не в угоду плоти, а в память сердцу и в милость душе, израненной ударами судьбы» – говорила я самой себе, оправдываясь перед собственной совестью в том непреодолимом влечении к чужому, и в то же время очень близкому моей душе человеку, мужчине. А он, словно читая по мне, продолжал:
- Да, я женат, чёрт возьми, у меня дети! Но тебя, такую близкую, такую непонятную и далёкую, безумно, безрассудно хочу поцеловать…
Сама вся трепещешь, льнёшь ко мне, дрожишь в моих объятиях, а всё не поддаёшься моим уговорам. Что тебе так мешает сделать шаг мне навстречу, что держит, объясни?!
Крупицы оставшегося разума диктовали мне ответ:
- Подумай хорошенько, и если не вспомнишь, что точно такие или очень похожие слова ты хоть раз в жизни говорил жене, то…
И тут, после этого «то», за которым могло последовать что-то такое, о чём бы я потом, скорее всего, сожалела, вдруг, будто обдавая меня ушатом отрезвляющей холодной воды, зазвенел звонок, дающий знать о том, что сеанс детского фильма на втором этаже закончился. И я, не мешкая, навсегда оставила мимолётного героя моего сердца и побежала навстречу сынишке, который во мне нуждался больше, чем кто-либо.
- Я приду за тобой, когда ребёнка спать уложишь! Или лучше сама спустись ко мне! Всю ночь буду ждать тебя! Всю жизнь…
13. 01. 2008г.
Волшебные сны
Александра Подколзина
«Порой опять гармонией упьюсь
Над вымыслом слезами обольюсь».
А.С. Пушкин
Гиацинта, ты слышишь меня?
- Да, слышу, я иду к тебе! Я знала, что ты всё же придёшь ко мне, чувствовала иногда рядом с собой, только увидеть не могла.
«Боже, с кем это я говорю? – удивилась тридцатилетняя женщина, просыпаясь глубокой ночью от похрапывания нетрезвого мужа, который заснул, не раздевшись, прямо на полу в зале их трёхкомнатной деревенской квартиры. Её сын – подросток мирно посапывал на двуспальной кровати, по-младенчески почмокивая ртом. Видимо, ему всё ещё грезилось, из-за долгого кормления, что он сосёт материнскую грудь. Поправив на ребёнке скомканное одеяло, Елена опять задремала.
- Гиацинта, родная моя, наконец-то ты снова на моей волне! Можно я к тебе сам приду? Я могу взять тебя только частично, как тогда, когда ты была ещё девчушкой.
Да, как-то, лет двадцать назад, когда ей было годков десять, Лену особенно сильно потянуло на её излюбленное место, на пологую крышу небольшой чердачной веранды дома её детства. Там она стелила старую фуфайку под спину и лежала, часами вглядываясь в чистое голубое небо, и обычно щурилась при этом: нелегко было смотреть в эту бездонную глубь. Но на этот раз девочке удивительно свободно виделось и с широко раскрытыми глазами. У неё появилось такое чувство, что она сливается с пространством, и какая-то неведомая сила поднимает её ввысь. Себя она не видела, как и того, кто её несёт или ведёт, каким–то чудом давая ей лёгкость и свободу от всего земного. «Еленушке», как недавно умершая бабушка её называла, и раньше казалось, что она какая-то ненастоящая в своём теле, и всё вокруг неё тоже что-то нереальное, временное. Почти всегда, кроме как во сне, она чувствовала себя птичкой, бьющейся в клетке. И вот, наконец, она вырвалась и летит. Да, да, летит! Сначала медленно над своим домом, селом, а дальше всё стремительнее, всё быстрей, и так над всей Землёй. Временно освобождённая девочка не знала, сколько про-была в таком состоянии со своим новоявленным, незримым другом. Ей казалось, что она довольно долго наслаждалась этим волшебным свободным полётом. Когда поднимались над селом, был полдень, и, когда вернулись на крышу, на фуфайку, тоже стоял тот же ясный полдень.
- Ну, что, вспомнила меня? – прервал Еленины воспоминания ночной гость.
- Ныне ты мне нужна вся, какая есть, во всём своём земном обличии. Я знаю, ты ещё не готова меня принять. Но может быть поздно…
Это… и миссия моя, но всё же я тебя не могу неволить, так как не всегда смогу прилетать, когда буду нужен. Да и ты не всегда сможешь связаться со мной, только когда лёгкая (в смысле – не отягощённая грехами). Решайся!
Она ещё не успела полностью осмыслить, что именно хотел от неё загадочный пришелец, но её охватило непреодолимое желание встретиться с ним, как ей казалось, наяву.
- Да, я согласна. Я очень долго ждала тебя. Иди ко мне. Я приму, я люблю тебя. И всегда по-настоящему любила только тебя, хоть и не знала, кто ты есть! – вырвалась из неё не то мольба, не то безудержная радость долгожданной встречи.
«Что это? Сон? Лишь бы не проснуться. Не хочу пробуждаться, иначе я его опять потеряю», - бредила Елена в полусне, но тут заполнила комнату приятная свежесть, и она опять впала в это волшебное забытьё, чему была очень рада. И она увидела: как бы перемещаясь сквозь стену, рядом с окном, входит к ней в спальню уже немолодой, но высокий и очень красивый мужчина. Его зеленовато-голубые глаза излучали мягкий свет, на волевом лице вырисовывался прямой нос, и сверкали жемчужной белизной зубы за манящими, улыбчивыми губами. Слегка вьющиеся каштановые волосы по плечи и аккуратно подстриженная бородка были с проседью.
«Боже, как он хорош и как от него веет райским покоем и нежностью! Что станется со мной, если он ещё и приласкает меня?» - невольно подумалось не ахти красивой, но приятной, привлекательной внешности, не особо грамотной, но неординарной молодой женщине с непредсказуемым характером. В основном Елена была незлобивым, доброжелательным человеком, с сильно развитым чувством сострадания к тем, кто нуждался в ней. Возможно, такая черта её души и делала эту земную женщину эфирно - невесомой, давая ей возможность ощутить красоту и прелесть какого-то другого, неведомого нам мира. Да, именно только ощутить, лишь прикоснуться к нему. Полностью довольствоваться этим необыкновенным счастьем, как у нас говорят, не пускали, видимо, грехи. Она действительно не была готова исполнить ту миссию, которую намеревался на неё возложить прекрасный пришелец. Но начало всё же было…
Через некоторое время, примерно два с половиной месяца спустя, после неволь-ного (согрешения?) с неземным божественным любовником, ей приснился ещё один сон во сне. Видела она, что спит, как и в тот раз, на своей кровати, только комната почему-то странным образом удлинилась в сторону окна. И, посередине новоявленной половины стоял на трёх ножках какой-то кипельно-белый, круглый, сплюснутый, неплотный, как бы из пуха незнакомый предмет, и еле зримые люди в матово-белых одеяниях, вроде бы мужчины то вытаскивали, то втыкали обратно длинные блестящие палочки, предназначенные для неё. Боли женщина не чувствовала, но точно знала, что с ней делают, и, сильно взволнованная, хотела было что-то сказать им, но один из них быстро накинул на её лицо лёгонький платочек с ароматным, одурманивающим запахом и она тут же уснула обычным сном в своём волшебном, странном сне. А когда утром проснулась, комната была такой же, как и всегда. Физически Елена чувствовала себя хорошо, но только внизу живота что-то было не так, как в последние два с половиной месяца. На простыне и ночной рубашке осталось несколько пятен крови (после ночной операции?) В душе она почувствовала сильное опустошение, ей показалось, что она оставлена кем-то очень важным для неё и что уже никогда не станет той лёгкой Гиацинтой.
1992 год.
Начинающему поэту
Александра Подколзина
Живи попроще, зреющий талант.
Поэт - заложник жизни, арестант.
И истину ты в людях не ищи,
Для многих она - каша или щи.
А тем, кто понаглее, подавай
Получше и сытнее каравай.
Неравнодушьем душу не терзай.
И, славу лишний раз не лобызай.
Доверься богу, времени, судьбе -
Побольше пользы сделаешь себе.
На чёрствость власть имущих не ярись,
Но никому из них не покорись.
Не смог их переделать и Христос,
Хоть в жертву из-за них себя принёс.
Веками проникает его кровь
Через поэтов хрупких, как Тальков.
Не ведают, ползучие, греха,
Их не заденет слово из стиха.
Земля обетованная
Александра Подколзина
Пусть сынок, тебе приснится
В ночь загадочный полёт.
Пусть во сне к тебе примчится
Межпланетный звездолёт.
Полети на нём свободно
Ты к «земле» своей мечты.
Я с молитвой путеводной
Обращусь ко всем святым.
И найди там ту планету,
Где нет злости и обид,
Где за звонкую монету
Ты никем не будешь бит.
Ту, где власти не наглеют,
Где родители не пьют.
Ту, где дети не болеют,
Где во всех домах уют…
Размечтайся, мой хороший,
Сладким грёзам волю дай.
Легкокрылый ангел божий
В сне сопутствует пускай.
«Покатайся» по Вселенной,
В ночь «полжизни» проживи!
Пусть в душе твоей нетленной
Бог таланты оживит.
Мечта
Александра Подколзина
Чувство полета я впервые ощутила ещё в три с половиной – четыре года в колыбели, в которую шустро залазила, подставив табуретку, когда мама брала на руки кормить мою младшую сестрёнку. Ох, и летала я тогда в ней, раскачиваясь то вверх, то вниз так, что даже стальная пружина, на чём висела детская люлька, соскакивала с железного кольца, прибитого к потолку.
Бесстрашно и безрассудно прыгала с крыши дома на кучу сена или соломы, скатываясь с них, как резиновый мячик, и убегала, чтобы не попадало. Бывало, если отец поймает, как крапивой ладонью обожжет. А мать, возмущалась, бранила меня:
- Да что же это такое, другие дети как дети! Откуда ты на мою голову свалилась?
- С луны, наверное, - подтрунивали старшие сестры и брат. Они во всем были примерными и отличниками в учебе.
Игрушки, в основном куклы, из-за которых иногда мои сестрички ссорились, меня не интересовали. Кроватки из трех дощечек, помню, сбивала для них и опять уходила в одиночество, то есть залазила на крышу дома и с удовольствием наблюдала: днем за облаками, всячески меняющими свою форму; вечером за разноцветьем заката, а как стемнеет, за луной и звездами. И всегда мне хотелось полетать среди них. Хоть и мысленно, а всё же парила я тогда в небе.
Почти полвека прожила на земле, всякое бывало в жизни, но освободиться от мечты к свободному полёту так и не смогла. Еду, бывает, на мотоцикле с сыном или мужем по полям, по лугам, по проселочным дорогам, всё как в детстве размахиваю руками, будто крыльями на вольном воздухе. На просторе и душе просторно!