— Сейчас десять утра, — сказал бармен.
— Я знаю, — прохрипела она.
Через несколько минут бармен вернулся с лимонадом, глядя на неё строго, словно сам был олицетворением здоровья и образа жизни, отрицающего употребление сахара. Гермиона сразу вспомнила о матери. Нужно позвонить.
— Интернет где-нибудь в деревне есть? — спросила Гермиона (не с первого раза получилось — всё перехватывало голос).
— В библиотеке, — ответил бармен, — вроде компьютер есть.
— Там сейчас открыто?
Бармен пожал плечами и скрылся на кухне.
Гермионе понадобилось на удивление мало времени, чтобы отыскать библиотеку — она поковыляла прямиком к цели, даже не спросив, где искомое находится. Библиотека открывалась только в половине одиннадцатого, и Гермиона прислонилась к двери, кутаясь в свитер и безуспешно пытаясь собраться с силами, чтобы вернуться в трактир за своим пальто. Несколько минут спустя у двери появилась женщина — библиотекарша так удивилась, увидев Гермиону, что выронила ключи.
— О Господи! — сказала она, словно не привыкла встречать незнакомых людей. — Доброе утро.
— Доброе утро, — выдавила Гермиона, и женщина заметно отпрянула. Всё равно как от мальчика пубертатного возраста, только заразного. — У вас есть компьютер с Интернетом, которым я могла бы воспользоваться?
— Иногда есть Интернет, — вздохнула женщина. — Может быть, сегодня и повезет. — Она повозилась с ключом в замке, потянула и, наконец, распахнула дверь. Её глаза посмотрели на Гермиону из-под обвисших век: — Ну, входите же.
Гермиона мгновенно почувствовала себя перед ней в долгу, но сделала как было велено и поволокла ноги в полутёмную сельскую библиотеку с одним-единственным читальным залом, где в углу приткнулся дряхлый компьютер.
— Пароль — «hello», — сказала библиотекарша, выдавливая на ладонь санитайзер из бутылочки на столе выдачи книг. — Дайте знать, если понадобится помощь.
Гермиона некоторое время сидела, уставившись в монитор, прежде чем её взгляд сфокусировался на указателе мыши. Она как раз ввела пароль, когда библиотекарша заговорила.
— Что вы делаете?
Гермиона вздрогнула.
— Что, простите?
— Здесь. На моем компьютере.
— Э-э…
— Просто у нас тут не часто бывают южане, особенно молодежь. А тут ещё и буря прошла…
— Я слышала, буря была… — Гермиона закашлялась, — простите… я слышала, буря была сильная.
— Ужасная была буря, — сказала библиотекарша, и Гермиона завозилась с клавиатурой, пытаясь вспомнить, зачем она, собственно, пришла. — В жизни таких страшных завываний не слышала. Говорят, на этой неделе опять рванёт, да ещё сильнее.
— Хм, — отозвалась Гермиона и снова сосредоточилась на экране. Экран в бешеном ритме то расплывался у неё перед глазами, то опять приобретал резкость, и воспалённые глаза её горели.
— Получилось? — спросила библиотекарша.
На экране открылась страница поисковой системы ASK JEEVES.
— Да.
Наконец библиотекарша раскрыла книгу, предоставив Гермионе вспоминать, что же такое она собиралась делать тут в тишине и покое. Несколько секунд она стучала пальцами по клавиатуре, грызя губу, и вдруг — Гермиона не успела даже понять, что набрала адрес — открылась страница: вырвиглазный водоворот из белого, зелёного, красного сообщал, что, вопреки её вставшему с ног на голову миру, форум «Мифы и магия Британских островов» оставался прежним.
Новое сообщение.
Тема: Три брата
От: ФанатВестХэма
«Привет, — говорилось в сообщении. — Кажется, я могу тебе помочь ».
____________________________
Каждый шаг казался знакомым, правильным, словно он уже ступал когда-то по этим камням, оставляя в их поверхности углубления своих следов. «Видите, — сказала бы Гермиона, задыхаясь (особенно учитывая её недавние проблемы с дыханием), будь она здесь. — Вы чувствуете правильность этого… чем бы оно ни было. Оно хочет, чтобы его нашли».
Снейп по-прежнему не знал, что такое это оно, как бы она это ни называла (магия, безумие, сумеречное помрачение сознания, которое он никак не мог с себя стряхнуть), и всё же, будь Гермиона рядом, он мог бы обнять её рукой за плечи. Выдохнуть, дрожа. Притянуть её к себе. Он даже не уверен был, что ему нужна именно она, а не просто кто-нибудь. Кто-то, кто понимает. Что-то, что не оставит его тут в одиночестве, совершенно ошеломлённого внезапным знанием: высящаяся над ним башня, высокая, серая, с разрушенной крышей, будет наклонена вправо.
«Её там не было », — сказала Гермиона, вернувшись с поисков Норы. Она была такой подавленной, почти недоступной, и чуть-чуть поддержал её только непривычный приступ говорливости Снейпа, его предположение, что она упускает что-то (каким образом тогда в его голове всплыло это имя: Уизли? Придумал ли он его из ниоткуда?). Делать выводы, играть словами было просто; труднее было признать, что звёздочка на карте, их общая иллюзия, привела его прямиком к подножию этого замка, по ступенькам к зияющему провалу входа, будто он бывал здесь уже тысячи раз.
Крыши не было совсем. В образовавшихся углублениях гнездились вспархивающие там и сям птицы, над головой вдруг появились тёмные тяжёлые тучи. В любой другой день Снейп пожалел бы о том, что не захватил зонта, но сегодня ему было всё равно. Пусть разверзнутся небеса. Он останется здесь.
А ведь он и мог бы остаться здесь. Питаться ягодами в лесу, фильтровать воду из озера. Он умер бы от переохлаждения к февралю, но это было лучше, чем упасть в тупике Прядильщика, где его найдут только через три недели, когда соседи заявят в полицию, что из дома воняет.
Над головой у него заворковал голубь, нахохлившийся в мёртвом плюще. Снейп провёл пальцами по пыльным каменным стенам. Замок был огромным и очень хорошо сохранился. В вестибюле когда-то была колоссальная лестница, теперь ведшая только к лоскуту неба в пятнадцати футах над землёй. Половина ступенек покосилась и провисла. Арки всё ещё опирались друг на друга, и стены когда-то громадного зала окаймляли великолепную лужайку зеленой травы.
Увидев знак на пешей тропе, Снейп ожидал увидеть поросшую травой насыпь, или несколько торчащих камней, выдающих себя за могучую крепость. А тут такое. И никто не взымал плату за вход, нигде не висела табличка с описанием того, что это такое — чем это было.
Он опять услышал этот голос, на сей раз не позади, а из-под низу, поднимающийся сквозь камни под его ногами, шепчущий его имя: «Северус». Он шагал медленно, спокойно, поскальзываясь во мху и грязи. Крупная дождевая капля скользнула по щеке на губы. Он коснулся капли языком: вкус меди — или огня. Снейп прикрыл на мгновение глаза — ему показалось, что он вот-вот опрокинется навзничь — и снова открыл их, и увидел вспышку света, тающую тень.
Бело-жемчужно-серая дымка.
Дымка свернулась в клубочек, сгустилась и растворилась, проплыв мимо него, словно согнанная быстрым внезапным ветерком. Следом за ней пролетели опавшие листья, и пронёсся обратно в большой зал, огибая лестницу, Снейп. Обойдя тушку дохлого кролика, невесть откуда нападавшие толстые ветки, камни, щебень — но не мусор, тут не было мусора, словно ни единой живой души никогда не посещало это место. Но Снейп не заметил бы, даже если бы весь замок был усеян пустыми банками «Ред Булла» и кока-колы — он видел только эту дымку, белую вспышку света, завернувшую за угол, взлетевшую на ступеньку и исчезнувшую.
Снейп прислонился к нише, слушая свое частое хриплое дыхание. Он на миг пришел в себя, не понимая, что происходит. Как с оленем тогда, только совсем не так. На этот раз дымка не была осязаемой, реальной, и тем не менее, он гнался за ней, петляя в развалинах, идя по ним так, будто он не переставал это делать, будто здесь было его место, будто он никогда отсюда не уходил.
Северус…
Он поднимался, он прошёл столько ступенек, что уже должен был запыхаться, и всё же дыхание не сбилось. Он не совсем понимал, как попал сюда, потому что в замке не осталось лестниц, поднимавшихся так высоко. Решись он выглянуть из бойницы, он увидел бы, как далеко забрался, как далеко внизу остались поля, озеро, лес. Но Снейп не решался, потому что продолжал подниматься, протягивая руку, ловя серебристую дымку, ускользающую багровую тень, пытаясь накрутить её на пальцы.
Ступеньки закончились. Снейп остановился, тяжело дыша. Дымка исчезла, исчезла большая часть башни, стены горбились и оседали, потолок открывался в сизое небо. На краю без поручня стояла фигура — жемчужно-белая, бесцветная, как воспоминание, расцвеченная лишь молнией медных волос.
«Сев », — произнесла или подумала фигура, или это подумал Снейп — его разум услышал слово, хотя он не знал, откуда оно взялось. Его мозг оживал. Стремительно побежали нервные импульсы. Он чувствовал себя одновременно бодрствующим и спящим, и голова кружилась, и казалось, что он сейчас провалится сквозь пол.
Мы дома.
Рука, призрачная, серебристая детская рука протянулась к нему, в пространство меж ними. Над провалом пола, над бесконечной пропастью внизу.
Снейп поднял руку и шагнул к краю.
Три брата
Опять темнело. Гермиона не знала, сколько времени сегодня вообще светило солнце, но по ощущениям — недолго. Даже Снейп ещё не вернулся. Она просидела в библиотеке до закрытия, потратив несколько гостевых сеансов на компьютере.
— Простите, — сказала библиотекарша, без предупреждения выключая свет, — но мне очень хотелось бы пойти домой. Нужно огородить яблони, чтобы их ветром не вырвало.
— А. — Гермиона рывком поднялась из-за компьютера. — Хорошо.
Она послонялась возле библиотеки ещё несколько минут. Библиотекарша заперла дверь и вышла на улицу, на секунду помедлив, будто собиралась попрощаться, но передумала. Снова холодало — дождь прекратился, но небо по-прежнему хмурилось. Дул резкий ветер и собирался снег.
— С возвращением, — сказал сонный бармен, когда Гермиона вошла в трактир, оставляя за собой мокрые следы на узорчатом ковре времен восьмидесятых. — Кухня ещё открыта. Поздний обед не желаете?
У стойки не было никого, кроме Гермионы. Она подумала, не врёт ли бармен — может быть, он пытается приударить за ней, предлагая различные услуги. Шотландия ли тому виной, или то, что она просто была не в Лондоне, или то, что она забывала стесняться своих передних зубов, но в последнее время Гермиона как будто ловила на себе гораздо больше заинтересованных взглядов от особей мужского пола (пусть они и были лет на тридцать её старше). А может быть, дело было в том, что она теперь встречалась (если это можно так назвать) со Снейпом.
В любом случае, и несмотря на колючее першение в горле, в желудке у неё урчало.
— Можно просто сэндвич с сыром? — попросила она.
— Сейчас сделаем.
Она неподвижно смотрела на свой мобильник (уровень приёма которого беспрерывно скакал между отсутствием сигнала и одним делением), когда перед ней на стойке возникла тарелка, а соседний стул скрипнул — бармен со вздохом сел рядом с ней.
— Где ваш друг?
Гермионе вдруг пришло в голову, что следовало, пожалуй, сразу спросить бармена, не видел ли он Снейпа. Голова у неё была словно ватой набита, и она с трудом припоминала, чем занималась весь день, кроме того, что таращилась на экран компьютера и собирала по крупицам информацию. Она всё ждала, что на дисплее мобильника вот-вот высветится имя Дина. Но этого не произойдёт, разве что она выйдет на улицу и отправится обратно к развалюхе на вершине холма.
— Он ещё не вернулся? — Гермиона оторвала у сэндвича корочку. — Он пошёл в замок.
Повисла странная тишина, и Гермиона вроде бы краем глаза заметила, как бармен вздрогнул.
— Что такое? — спросила она.
— Неподходящая погода для такой прогулки.
— Могло быть хуже. — Она понаблюдала за ним немного: красное лицо было неподвижно, взгляд маленьких глаз не отрывался от рук, сложенных на стойке. — Вас что-то ещё тревожит, — добавила она.
Бармен скорчил гримасу, продемонстрировав кривые зубы.
— Я не верю в привидения, — сказал он.
— Вы думаете, там водятся привидения? — отозвалась она.
— Нет! — торопливо возразил он. — Да просто… рассказывают всякое, знаете?
— Что там было? — спросила Гермиона. — Ну, раньше. В этом замке.
— Старый монастырь. По крайней мере, я так слышал. Сначала, наверное, крепость, а потом монахи поселились. Правда, они там недолго пробыли. Чума их прикончила.
— Откуда вы это знаете? — удивилась Гермиона.
Бармен пожал плечами.
— Все это знают.
— Значит, они умерли.
— Все до единого.
Он потянул ладони, щёлкая костяшками пальцев. Ему явно было не по себе.
— В тесноте-то зараза быстро распространяется. Невесело им пришлось.
— А что случилось потом? — спросила Гермиона. Её желудок снова сердито заворчал; она забыла о сэндвиче, не доев и половины — мягкий белый хлеб и чатни липли к небу.
— Не знаю. Развалился замок, наверное. Никто туда не ходит. Мы вроде как делаем вид, что его не существует. Да и не ищет его тут никто из приезжих.
— Никто? — почему-то удивилась Гермиона.
— Я таких не припомню.
Она повертела в руках половинку сэндвича, стуча треугольничком по тарелке.
Дисплей её телефона вдруг вспыхнул, и раздался громкий звонок, от чего они оба вздрогнули.
— Сигнал слабый. — Гермиона вскочила, схватила телефон и рванулась к двери. — Простите. Нужно ответить.
— Не торопитесь, — сказал бармен и отодвинул подальше её тарелку, будто его тошнило от запаха.
____________________________
Рука Северуса Снейпа схватила пустоту, багрянец замерцал и рассеялся сквозь пальцы.
— Лили? — оказывается, он повторял это вслух, и дыхание его вырывалось изо рта завитками пара в тумане.
Он сделал шаг вперёд, и желудок вырвался куда-то наружу, ноги стали лёгкими, а потом разом потяжелели и потянули его вниз. Он протянул руку, хватаясь за воздух. Вдохнул. Попытался вдохнуть — воздуха не было.
Холодно.
Снейп попытался открыть глаза, но они уже были открыты. Открыты — и видели черноту, глубокие чёрные ямы.
Он моргнул.
Тихо. Так тихо. Влажный, всепоглощающий холод, всеобъемлющая тишина — только гулкое и ленивое кап…кап…кап.
____________________________
— Их две, — сказал Дин.
Гермиона на секунду остановилась и засопела, отпихивая ногой остатки льда у обочины дороги. В желтом свете из кондитерской на тротуаре суетилась её тень, длинная, протянувшаяся до самой каменной стены домика на противоположной стороне улицы.
— Две чего? — спросила она. Она наступила на кусок льда, раздробив его носком ботинка.
— Сказки, — ответил Дин. Отрывисто, почти как робот, но он говорил, его голос смазывался расстоянием и плохим приёмом. Он отказался отвечать на Гермионины расспросы о том, как его дела, как ему у сестры и знает ли сестра, что он звонит Гермионе. — Две сказки под названием «Три брата».
— Похожие?
— Вроде того. Разные сказки, но с одинаковыми персонажами. По крайней мере, зовутся они одинаково: три брата и Смерть.
Гермиона подняла взгляд к небу, моргая. Начинали падать крохотные капли дождя, хаотичные, резкие, ледяные, жалящие щёки. Она отступила обратно под навес, но дождь последовал за ней.
— Ты их где-то читал? — Гермиона спряталась в кондитерской. Звякнул колокольчик над дверью, и скучающая девушка-продавщица мельком глянула на неё, оторвавшись от журнала. Гермиона с извиняющейся улыбкой шмыгнула за банки с мятными конфетками, приподняв в качестве объяснения свой телефон. Она отвернулась к окну, приглушив голос и стараясь не кашлять в открытую банку с лимонными шипучками.
— Нет, — голос Дина стал запинаться ещё сильнее из-за ослабшего сигнала.
— Тебе их кто-то рассказал? — волнение почти лишало Гермиону и без того скрипучего голоса. — Кто?
На другом конце линии повисло сдержанное молчание, слышно было только, как скрипят пружины под ёрзающим Дином.
— Гермиона, — сказал он. — Это ты мне их рассказала. Это была ты.
____________________________
Туман собрался и прояснился.
Снейп находился в спальне — в спальне его родителей, обрамляемой по краям, как виньеткой, туманом и мраком отчаяния. Багровые брызги покрывали пол, собираясь во вмятинах узорчатого ковра, на кровати, на стенах. Безмолвие неподвижно белого лица матери, пустой взгляд её открытых глаз, направленный на отца. Так она никогда не смотрела на отца при жизни. Так она никогда больше не взглянет на него.
____________________________
— Я… я не помню.
— Это ты мне рассказала, — повторил Дин.
— Мы закрываемся, — сказала продавщица.
Гермиона вздрогнула и прошептала в трубку: «Погоди», затем подошла к кассе и с виноватым видом положила на прилавок две шоколадные лягушки в целлофановой обертке.
— Гер..о..на? — позвал на другом конце трубки Дин.
— Это всё? — спросила продавщица. Гермиона кивнула и вручила ей свою последнюю пятифунтовую купюру.
— Я тут. — Дверь кондитерской захлопнулась у неё за спиной. Перевёрнутая табличка гласила теперь: «ЗАКРЫТО». Гермиона понизила голос до резкого шёпота, почти шипения: — В каком смысле, я тебе рассказывала?
— Я… я… — Дин растерялся. — Ты не помнишь?
Она не знала, что сказать.
— Нет.
— Ты болела гриппом. Я приходил тебя проведать. Это ты помнишь?
Гермиона помнила. Дело было незадолго до лечебницы. Она никогда в жизни так тяжело не болела. Несколько дней Гермиона не могла вставать с кровати, кости наливались тяжестью от горячки, а мышцы начинали судорожно дрожать, как только заканчивалось действие парацетамола и ибупрофена, которыми её пичкала мать.
— Помню, — проскрипела она.
— Ну так вот, я уже собирался уходить, чтобы ты могла поспать — и тут ты спросила, можно ли рассказать мне сказку на ночь.
Гермиона хрюкнула, но Дин сказал только:
— Я серьёзно.
— Я бредила.
— Что не помешало тебе рассказать мне сказку на ночь. Две сказки. И не очень-то они были веселые.
— И что за сказки? — слабым голосом спросила Гермиона.
— В первой… — начал Дин. — Три брата приходят к реке и строят переправу, и тут появляется Смерть, разозлённая тем, что братья лишили её трех своих душ. Поэтому Смерть предлагает им подарки…
— Я помню, — задумчиво произнесла Гермиона. — Меч, камень и плащ.
— Ага, — сказал Дин, — и двое из них в конце всё равно умерли из-за этих подарков Смерти.
— Я об этом забыла. — Гермиона пыталась подумать, вспомнить, как лежала, распростёртая в постели, в поту и горячечном бреду, и, хрипя, рассказывала всё это Дину, но не могла. Она не могла даже вспомнить, откуда взялась эта история, как она сложилась в её голове и как пробралась в разум Дина. Её лицо вспыхнуло вдруг внезапным горячим стыдом: не с этого ли началась его одержимость смертью, его убеждённость в том, что смерть — это выход, возвращение к их истинным «я», какую бы форму ни имели их истинные «я»?
— Ты эту сказку искала? — спросил Дин.
Гермиона стряхнула с себя призрачное чувство вины, закрыла глаза и вернулась мыслями к книге, занимавшей существенное место в её сумке, впивавшейся ей в спину по пути к деревне от железнодорожной станции. Мысленно она нашла точный абзац и видела печатные слова, окружающие упоминание о «Трех братьях» у Бэгшот.
— Нет, — сказала Гермиона.
— Ты уверена?
— Она не имеет смысла в контексте. — Спрашивать отчаянно не хотелось — по некой извращенной причине, она была убеждена, что не хочет знать ответ: — А вторая?
Снова повисло странное молчание, и на секунду Гермиона запаниковала, что линия отключилась, что серые накатывающие тучи у неё над головой и ледяной дождь вконец убили телефонную связь, и она застряла тут навсегда.
— Она о конце, — сказал Дин. Внезапный шквал пронёсся по улице, расшвыривая палую листву, натягивая навес над Гермионой. Голос Дина дрожал, словно он тоже почувствовал этот ветер и ветер пробрал его до костей. — Ты сказала, Гермиона, что это история, — затухающим, неуверенным голосом продолжил Дин, — о конце света.
____________________________
Снейп вдохнул медный запах крови. Родительская спальня завертелась, растворилась в белом свете, перешедшим в ярко-голубой, цвет лета. Ярко-голубой, цвет мира, перевёрнутого вверх дном.
Это была кровь, прилившая к его голове, тянувшая его книзу, перекашивая его угол зрения. Он видел ноги, странные перевёрнутые лица, и во рту вдруг стало горько, противно, как от пенящегося мыла.
— Мерзкие маленькие грязнокровки…
Он упал, непонятно откуда. Воздух вырвался из лёгких, и Снейп, покорёженный, съёжившийся, задыхающийся, снова очутился в давящем мраке.
«Лили?» — тщетно попытался выдавить Северус. Затем шепнул: «Гермиона?»
Не было ничего: ни Лили, ни замка, ни света. Только камень, чернота и тянущийся к нему холод, пробирающийся в темноту. Хватающий его длинными пальцами.
Буравящий кости.
____________________________
— Его всё ещё нет, — сообщил бармен Гермионе, когда она вошла в дверь «Края света» — название трактира вызвало бы у неё горький смех, если бы не такое её мерзкое настроение. — Но вам кто-то звонил.
— Что? — спросила Гермиона. — Кто?
Бармен старательно избегал её взгляда, возясь с пультом, переключая каналы на единственном имеющемся телевизоре, но на экране был лишь снег помех.
— Ваша мама вас ищет.
Гермиона вздохнула.
— Проблемы? — спросил бармен.
— Ничего такого, о чем вам стоит волноваться, — хмыкнула Гермиона, но бармен не выглядел убежденным. Интересно, что мама ему рассказала.
Гермиона уже много дней не звонила домой. Она всё ждала, чтобы к ней вернулись голос и силы, и терпение выдержать докучливые расспросы и уговоры вернуться домой. Она отправила смску, пока они ехали на поезде вчера, но сообщение не прошло. Она практически не разговаривала с мамой, только сообщила название следующей деревни на их маршруте. «Шотландия! — воскликнула миссис Грейнджер. — В январе-то! С ним! Почему ты мне ничего не рассказываешь, Гермиона? Что он сделал?» Гермиона протестовала, пытаясь успокоить мамины тревоги, заверяя, что Снейп безобиден, но миссис Грейнджер ничего не желала слышать, в свою очередь заверяя, что, если Гермиона не выложит всё как есть, она сама всё разузнает. «И не забывай звонить. Не хотелось бы, чтобы пришлось пускать по вашему следу полицию».
Она поистине была матерью своей дочери.
— Уверены, что мне волноваться не о чем? — спросил бармен. — Похоже было, что она чуток не в себе.
Гермиона не обратила на его слова внимания и поднялась в свой номер, радуясь, что он хотя бы не отправился за ней следом. У неё одеревенели ноги, слегка зажатые в обуви и замерзшие. В ушах всё ещё гулко звенел голос Дина. «Это была ты ».
Покопавшись в своём рюкзаке, она оставила на комоде две двадцатифунтовые бумажки — на всякий случай. Сложила свои немногочисленные пожитки обратно в сумку и затолкала полупустой Снейпов рюкзак в передний карман собственного рюкзака. Оставив дверь незапертой, а ключ на тумбочке, она прокралась к двери, пока бармен громко сетовал на телевизор, который не мог поймать ни одного канала.
Дождь усилился. У Гермионы жгло в горле от студёного воздуха. Она подняла воротник, защищаясь от колючего ветра. Её опять начинало пошатывать, вернулось легкое головокружение, но она сосредоточилась на своих ногах, заставляя их двигаться: поднять ногу, опустить ногу, вперёд, только вперёд, на холм Торкмида, мимо тёмных витрин магазинов, гладя обертку шоколадных лягушек в кармане.
Заброшенный домик выглядел зловеще в штормовой тьме, серый, призрачно-грозный, проглоченный колючими зарослями. Гермиона смотрела на него, опершись на турникет, пока переводила дыхание, и её нехорошо мутило. Слова Дина продолжали звенеть у неё в ушах, отдаваясь в мозгу эхом, дрожью — такие странные, такие знакомые: «Жили-были три брата, повелевавшие Смертью ».
— Это не те же самые три брата, что в первой, — сказала Гермиона.
— Не те? — переспросил Дин.
— Нет, это не могли быть они — ведь двое из них уже были мертвы.
— Точно, — протянул Дин. — Ну, я не знаю. Это твоя сказка.
Дождь в деревьях зашумел громче, ночная тьма сгустилась. Батарейка Гермиониного телефона умирала, но выбора не было — нужно было осветить путь слабым фонариком. Роща была густая, тропинка мокрая и заваленная ветками. Гермиона старалась держать себя в руках, а ухо востро. Нужно было убедиться, не сошел ли Снейп случайно с тропы, не свернулся ли куда-нибудь, укрываясь от ночных опасностей. Вначале она была слишком занята своими мыслями, чтобы паниковать, но теперь паника поднималась в ней, разыгрывая перед воспалёнными лихорадкой глазами картину ужасной судьбы Снейпа. «Чума их прикончила», — сказал бармен, и Гермиона представила себе замок, усеянный гниющими телами и костями. И потерянного Снейпа среди них. «Всех до единого».
Голос Дина звучал по телефону гладко и чётко, несмотря на помехи, будто он читал вслух: «Три брата были всемогущи в мире магии. Но страну по-прежнему раздирали конфликты за власть и территорию, и у Смерти, собиравшей души их друзей, было достаточно дел ».
— Магии, — выдохнула Гермиона.
— Магии, — подтвердил Дин.
Испуганные голуби вспорхнули с веток у неё над головой, вдали послышался пронзительный лисий лай. Гермиона закашлялась, начала задыхаться, споткнулась о торчащий корень и оперлась о дерево.
Стояло безмолвие после битвы, тишина, приносимая острием вонзающегося в плоть ножа. Братья наткнулись на тело друга, но Смерть запаздывала, бродя по полю битвы, собирая души в свой переполненный мешок.
«Мы не можем позволить Смерти забрать его, — сказал один из братьев остальным. — Только не его. Мы стольких уже потеряли».
«Но мы должны, — ответил младший брат. — У нас нет выбора».
«У нас есть выбор, — возразил старший. — У нас есть власть».
Лес поредел. Телефон Гермионы пискнул на последнем издыхании. Ветер стих, замер, словно затаив дыхание.
— Снейп? — позвала она, и вдалеке в багровой ночи проявились темные очертания, щербатые контуры обвалившихся камней.
Замок.
Но Смертью повелевать нелегко. Когда она явилась за душой, как всегда являлась, братья взмолились за друга, изнурённые своими потерями и измученные тяжким бременем своей магии.
— Снейп, — ещё раз позвала Гермиона, — Северус?
Только тихий свист ветра и уханье совы в ответ. Она приближалась к замку, замедляя шаг и ощущая странную тяжесть внутри, похожую на разочарование — словно она пришла домой и обнаружила, что дом сравняли с землёй. И это они искали? Серые каменные руины, воспоминание о величии, обернувшееся тенью, черной кляксой.
— Северус? — она не заметила даже, как хрипит её голос, ибо порыв ветра ударил вдруг так сильно, что проглотил имя целиком. Она попыталась крикнуть опять, но голос сорвался на первом же слоге.
Направив фонарик на землю, Гермиона осмотрела мёртвые комки травы. В грязи видны были смазанные отпечатки ног. Она сглотнула и пошла по следам, осторожно выбирая дорогу и стараясь не упасть.
И стали они торговаться. Братья предложили свою ставку, и Смерть приняла её. Но Смерть была хитра. Она не отпускала души без обмена — и в конечном счёте, не отпускала души вообще. Братья не знали, что заключённая ими сделка подарит Смерти весь мир.
«Я не верю в привидения», — сказал бармен, но в вихре ветра и мерцании красного света Гермиона могла их легко представить — перламутрово-прозрачные фигуры, скользящие по камням, туманные дымки, парящие сквозь бойницы и дверные проёмы. Сгущающийся, принимающий формы туман, парящий над склизким серым камнем.
— Снейп? — повторила она шёпотом, и нога её ткнулась во что-то мягкое.
Свет фонарика упал на нечто, похожее на большой узел, лежавшее у подножия лестницы, свернувшееся клубком, завернутое в чёрную шерсть.
У Гермионы перехватило дыхание, и туман как будто рассеялся, развеялся, пока не остались только она и её частое хриплое дыхание, и ночной холод.
И Северус Снейп, безмолвно и неподвижно лежавший на земле у её ног.
Хижина
— Северус!
У Гермионы едва не подкосились ноги, когда она присела на корточки, чтобы отыскать хоть участок кожи: лицо, руку, нащупать пульс. Пальто спутывало его, влажная чёрная шерсть обворачивала его как саван. Фонарик погас, телефон отключился, глаза Гермионы с трудом привыкали к темноте ночи в скудном лунном свете, отражаемом штормовыми облаками.
Во рту у неё пересохло, в горле запершило вдруг ещё сильнее, будто его изнутри кололо кончиком ножа. Она почему-то вспотела, испугавшись, что если даже она найдет пульс, это ничего не будет значить.
— О Господи, — прошептала она, бранясь и молясь одновременно. Она наконец нащупала холодную влажную кожу — палец. Добралась до ладони, запястья — кости не сломаны, и никакой реакции. — Северус! — прошипела она снова и с силой прижала пальцы к кости.
И задержала дыхание.
Сердце ещё билось. Её глаза приспособились к темноте ровно настолько, что она разбирала, где верхняя часть его тела, а где нижняя. Она нашла его плечи и перевернула его на спину. Бледное лицо отсвечивало бледно-голубым, губы были чуть приоткрыты. Гермиона подалась вперёд над его грудью, стараясь не очень сильно давить на него, и поднесла ухо к его рту. Резкий порыв ветра пролетел сквозь развалины, цепляясь за её пальто, за их волосы.
Она разъярённо выругалась, едва не рыдая, и сложила ладони лодочкой вокруг губ Снейпа, приложила ухо. Снова задержала дыхание, прислушиваясь.