История применения методов манипуляции сознанием в русских народных сектах.
Введение.
Данный конспект лекций является частью курса по методам манипуляции сознанием в неорелигиозных и коммерческих организациях, который был полностью прочитан для студентов институтов МВД РФ и факультетов философии, психологии и социологии ННГУ имени Лобачевского, на открытых лекциях ННГАСУ и, для студентов Санкт — Петербургской Духовной Семинарии, а также изучен в рамках практических занятий Санкт — Петербургского отделения общественного движения Mental Engineering
Для более углубленного понимания темы рекомендуется обратиться к источникам, которыми руководствовались создатели конспекта, а именно: исследования Мирча Элиаде, Стивена Хассена, Жана Бодрийяра, Евгения Волкова и Александра Эткинда, дневники и воспоминания Дмитрия Мережковского, Михаила Пришвина, Зинаиды Гиппиус и Александра Блока, учебники Александра Дворкина и Олега Стеняева, работы по психолингвистике Анастасии Черкасской, лекции телесно — ориентированных психотерапевтов Андрея Минченкова и Владимира Баскакова, психоаналитика и мастера НЛП Василия Рожнова и психотерапевта Постникова Арсения, и других участников практических занятий общественного движения Mental Engineering
Христианское учение было и остается идеологической основой для всех христианских или псевдохристианских организаций, использующих те или иные методы манипуляции сознанием. Уже в первые века исследователи упоминают большое количество общин, использующих экстатические техники для расширения сознания.
Примечательно, что в главной книге Библии, в Новом завете существует запрет на экстаз, сформулированный словами апостола Павла «трезвитесь и бодрствуйте». Последними пророками, испытавшими на себе суггестивные методы были апостол Иоанн, автор «Откровения» и сам апостол Павел в момент своего обращения. Впоследствии апостол Павел подвергает систематизации ритуалы церкви для создания обрядов, лишенных какого либо психического воздействия. Отколовшимся от церкви необходимо было противопоставить иное учение, отличное от главенствующей идеологии, в котором для привлекательности стали использоваться методы психологического воздействия. Для этого они обращались к Ветхому завету, где пророки левитировали, испытывали галлюцинации, подвергались как ауто так и суггестивному воздействию извне. Ветхий завет как идеологическая база для создания ритуалов — характерная основа для создания мировоззрения любой христианской секты, именно поэтому агрессивная риторика в отношении традиционных христианских конфессий характерна для неохристианских организаций.
М.Е. Конспект лекций.
Глава 1.
Метафоры в речи представителей сект
В начале было Слово… - эта формула, известная практически каждому представителю христианской цивилизации с ранних лет, отражает по сути один из
ведущих принципов организации человеческой культуры в целом. Именно на словах, а точнее – на способности человека к языку и говорению основываются не только собственно коммуникативные процессы, но и глубинные механизмы психики.
Психолингвистика – относительно молодая наука, однако ею уже накоплен солидный теоретический материал и практический опыт. Подробно останавливаться на данном аспекте не представляется возможным в рамках этого издания, т.к. иначе неизбежно потребовалось бы произвести очень серьезный и объемный экскурс в историю науки, анализ основных концепций и т.п. В конечном итоге это увело бы нас далеко в сторону от сугубо практических и предельно конкретных целей данной работы. А потому в дальнейшем мы будем исходить из аксиоматичной предпосылки, согласно которой язык и речь (как средство его материального выражения) являются теми факторами, что способны формировать картину (или карту) мира личности, а также целых групп людей.
Часть первая. Моделирование речи и метафор.
Задача данного материала состоит не только в том, чтобы ознакомить читателя с методами экспериментального моделирования в рамках этики и науки, но и в том, чтобы послужить профилактическим целям, а именно – научить замечать и, соответственно, пресекать попытки создать на основе какой-либо агрессивно-манипулятивной идеологии подобную организацию.
История практически любой секты начинается с парадоксального на первый взгляд действия – с того, что лидер будущей организации выбрасывает книги. Книга в нашей культуре, основанной на Слове и логосе, архетипически воспринимается как нечто если и не сакральное, то все-таки весьма значимое, априори ценное и авторитетное. А потому выбрасывание книги (подобно выбрасыванию хлеба, запрет на что до сих пор широко распространен в русских деревнях и среди представителей старшего поколения) в рамках нашего культурного дискурса трактуется как агрессивный жест, зачеркивающий некую традицию, обладающий высокой провокативностью и, как следствие, вызывающий особое внимание людей, вовлекающий их в обсуждении, оценку и т.д.
Именно с такого семантически насыщенного жеста началась и история секты хлыстов, на которой целесообразно остановиться несколько подробнее: будущий лидер секты - Данила Филиппович выбрасывает книги, организует общину, интегрирует в сознание адептов образ врага и цель - сверхмиссию, наделяя сакральностью своих приближенных, формируя тем самым жреческую структуру.
Хлыстами создаются свои ритуалы, такие как радения, где упор делается на экстатических состояниях, а главное – постепенно создается свой язык (точнее – свой вариант общего языка – идиолект), свои метафоры, а в итоге – достаточно жесткая система идеологии. Подробнее вопрос об идеологии хлыстов будет раскрыт в следующей главе, а пока достаточно будет упомянуть, что именно эта идеологическая система была взята на вооружение пионерами русского коммунизма.
М.Е. Конспект лекций.
В психолингвистике, а также в близкой ей социолингвистике существует понятие идиолекта – разновидности языка, бытующей в той или иной сфере, в той или иной среде. Однако помимо хорошо изученных и известных обывателю явлений типа молодежного сленга, криминального арго, профессионального жаргона и этнических суржиков, существуют особые «религиозные языки». Вопрос о языке в религии традиционно чрезвычайно значим: от признания за некоторыми языками (латынь, иврит, древнегреческий, церковнославянский) статуса сакральных, до сугубо практической проблемы доступности и понятности литургических действий, священных текстов и т.д.. И, если вопросы языка относительно полно разработаны для традиционных религий, то опыта солидного лингвистического анализа языка сектантства по-прежнему недостаточно
много. При этом несомненно, что изучение речи и, в первую очередь, ее метафор, характерных для коммуникации в секте, следует признать не только полезным в смысле выявления особенностей психологии сектантства, но и в широком культурологическом плане, так как метафорические конструкции, речевые модели, синтаксис и метафизическая семантика идиолектов русских сект стали достоянием многих деятелей Серебряного века – литераторов, философов, политиков.
Характерный метафорический ряд, наиболее свойственный идиолекту хлыстов, основан на концепте круга, вращения, что выражается как на уровне композиции – кольцевое построение фраз, рефрены и другие типы повторов, так и на семантическом уровне – образы и сюжеты, связанные с хождением по кругу, хороводом, кольцом. Примечательно, что речевые метафоры преобразованы хлыстами в телесные.
Так, многие сектоведы начала прошлого века описывали происходящее на радениях хлыстов как нечто напоминающее что-то среднее между гимнастикой и пантомимой, с постоянными хороводами, продолжавшимися иногда более пяти часов подряд. Вероятно, сам ритуал имел в качестве основы практику церковных крестных ходов, тем самым, с одной стороны, отсылая участников и наблюдателей к сложившейся традиции, априори воспринимаемой как нечто сакральное (или связанное с сакральным), а с другой – профанируя эту самую традицию. Таким образом, можно говорить об определенном карнавальном эффекте, возникающем при наполнении относительно канонических форм совершенно особым и специфическим содержанием, форма оказывается как бы неподлинной, становится маской, за ликом проступает личина.
Перегрузка сознания через постоянно повторяемые телодвижения и фразы создает иллюзию единения среди адептов общин. Целью всех этих манипуляций является создание ощущения потери индивидуальной воли и, как следствие, формирование зависимости.
Для речи сектантов характерны идиомы «владения», «обладания», актуализирующие представление о несвободе человека – его тела и духа: «мило-дорого глядеть, как Господь стал нами владеть», «сидела, трепеталась и стало ее бросать как ветром», «вскочил с лавки высоко, как будто бы кем-то оторван, и стал вертеться и говорить: "Вот, не моя теперь воля, а воля Божия"». Существуют свидетельства о том, что тайный советник В.Попов, слушая пророческое слово известной хлыстовки Татариновой, вдруг «стал кружиться невольным образом».
Картина мира хлыстов во многом основывалась на четкой оппозиции сознательного и непроизвольного – т.е. посланного свыше, переводящего любое действие из обыденной и рутинной практики в сферу мистического опыта. Естественно, что данная оппозиция была не сопоставлением, а выраженным противопоставлением, имеющим аксиологическое значение: сознательные действия обесцениваются, а непроизвольные (или кажущиеся таковыми) возвышаются и автоматически сообщают значимость тому, кто их производит.
М.Е. Конспект лекций.
Итак - верчение, кружение и акцентирование на потери своей воли - переход в бессознательное состояние. «Радельное колесо» – это ключевое понятие, раскрывающее механизмы речевой и акциональной стратегии хлыстов.
Пример пророческой речи, построенной на особого рода внушениях и установках, приводит писатель Михаил Пришвин, посещавший философские встречи в Санкт- Петербурге: «Когда Бог работает, люди спят, и когда Бог отдыхает, люди работают. И чем больше они работают, тем больше он отдыхает. Бог непременно в человеке, но начала нет, тут круговращенье: весна, лето, осень, зима. Безначально. Бог есть не больше как резонанс человека, а потому я делаю ему реверанс (щелчок пальцами в воздухе). Моя правда такая,
что человек должен сначала в безумие перейти, без того ничего нельзя понять. Тело - это тело!»[1].
По словам философа и поэта Д.С.Мережковского, «сделалось страшно от подобной речи». Но за страхом интеллигенции скрывалось любопытство и интерес к народному творчеству, а также к утопической идеологии русского сектантства. Постепенно на собраниях интеллигенции хлысты стали появляться все чаще и чаще, и, в свою очередь, интеллигенция знакомила их с европейской модой на гипноз, или, как его тогда называли, «магнетической силой», «магнетизмом».
Страх как защита от гипнотического воздействия не сработал. Пример гипнотической речи был заразителен. Стали появляться эссе о моделировании бессознательного состояния для творческого процесса. Лидеры сект стали оказывать все более заметное влияние на представителей творческой интеллигенции и на само их творчество в целом.
Структура проповедей, метафоры - все было взято на вооружение литераторами и философами Серебряного века. У М.Цветаевой, А.Блока, А.Белого, М.Кузмина, Д.Мережковского и З.Гиппиус в текстах постоянно встречаются метафоры кружений, а также иные следы влияния метафизики и идеологии сект.
Вот несколько примеров из поэзии Серебряного века:
Хлыстовское радение - круговая порука планет -
Мемнонова колонна на беззакатном восходе...... Карусель!
(М.Цветаева).
Иезекиилево колесо
Его лицо!
Иезекилево колесо!
Благовестие!
Вращаясь, все соединяет.
И лица все напоминает.
(М.Кузмин).
Пляши, пряха,пляши, птаха
Не добром — так лихом!
Вихрем, вихрем, вихрем!
Едок по заслугам!
Кругом, кругом, кругом!
Не добром — так худом!
Кругом, кругом, кругом!
(М.Цветаева).
М.Е. Конспект лекций.
«Я здесь» - ответило мне тело, -
Ладони, бедра, голова,-
Моей страны осиротелой
Материки и острова
(Н.Клюев).
В последнем отрывке есть еще одна метафора, характерная для сектантского дискурса – телесная метафора.
По мнению исследователя А.Эткинда, телесные метафоры характерны для любых расколов, как сугубо религиозных, так и социальных вообще. Часть, отделившаяся от религиозной или коммерческой, или идеологической организации неуклонно претендует на главенствующее положение, и в речи появляются конструкции, обращенные к собиранию частей тела или к созданию нового, лучшего тела, лучшей организации.
Появление телесной метафоры сопряжено с непосредственными телесными практиками. Обращение к своему телу, слушание своего тела - сегодня это напоминает одновременно практики телесно — ориентированных терапевтов и специалистов по холотропному дыханию. Обращение к своему бессознательному и погружение в него через концентрацию на телесных ощущениях. На данном этапе может возникать трансовое состояние, сопровождающееся галлюцинациями. Для достижения эффекта метафоры должны быть ясными и сосредоточенными на важных частях тела - голова, глаза, рот, уши, рот, живот, руки, гениталии, сердце и кровь. Галлюцинации обычно основаны на сверхъестественном воздействии на органы, которые служат или проводником сакрального, или сами по себе становятся священными: «Мы не отвлеченные, а реальные христы - во плоти и крови», «Бог не в храме, а в теле селится, через кровь стелится, в сердце попадает, сердце ублажает».
Потеря основы в виде традиций позволяет создавать новую основу, или даже новую традицию, и это новое построение основывается на своем собственном теле, представляющемся новым храмом – т.е. местом встречи с сакральным. Это чрезвычайно напоминает популярную сегодня идиому «Бог во мне, я его чувствую», к которой прибегает большинство обывателей при ответе на вопросы о вере и отношении к церковной жизни.
Часть вторая. Интонация.
Как отмечают исследователи, для пророков и лидеров сект характерна частая смена эмоций во время проповеди, и каждая эмоция при этом является квинтэссенцией самой себя. Если печаль - то со слезами и рыданием, если радость - то экстатическая эйфория, если удивление - то экстаз от изумления.
У лидера общины должна быть четко проработанная внутренняя шкала эмоциональной глубины. Это необходимо для изменения эмоционального состояния адептов. Если лидер сам пребывает в поле бессознательного, то, соответственно, облегчается доступ к бессознательному других и тем самым, становится возможно влиять на эмоциональное состояние окружающих.
На интонацию влияет и внутренняя визуализация, представление образов, связанных с теми или иными эмоциями и, важное условие, лидер общины должен безоговорочно верить сам в то, что вещает другим, чтобы быть в подлинно бессознательном состоянии. Именно поэтому любая секта начинается с того, что лидер выбрасывает книги и отказывается от знаний. Чтобы самому никогда не позволить себе усомниться в своем выборе и своей избранности.
М.Е. Конспект лекций.
Глава 2.
Текстуальная семантика харизмы, моделирование харизмы
.
Для раскрытия понятие харизмы в культуре, в социуме и в различных религиозных организациях целесообразно прибегнуть к текстуальному анализу в рамках, своего рода, археологической филологии.
Для анализа возьмем одно произведение А.С.Пушкина, в котором собраны почти все главные семантические особенности текстов и текстовых метафор, отражающих религиозные и социокультурные проявления харизмы, а также ее внутренний императив.
Само действие харизмы, являясь познаваемым и изучаемым феноменом, не становится частью знания, но всегда принадлежит области веры. Харизма превосходит рамки продуцированного опыта. Тот, кто следует за харизматическим лидером, делает это не потому, что заботится о собственной пользе: он следует за ним потому, что верит ему.
Эту веру харизматику необходимо поддерживать особыми методами, эстетическими по форме и мистическими по содержанию, в которых текст наполняется таким пониманием жизни и культуры, что делает носителя текста - неповторимым. Эстетика призвана создать для текста особый ритм и поэтику, а мистика позволяет дерзновенно поставить на место пророка - поэта и указывать путь, который не видят другие. Творческий потенциал, умение работать с текстом и словом, рассматривается аудиторией (и самим носителем харизмы) как дар высших сил, привилегированный канал связи с иными мирами и предоставляет развить лидерство в коллективном преобразовании природы, культуры сознания и речи, а самому тексту стать сакральным. Изменяющий культуру текст лидера подвергается сакрализации или табуированию, мифологическому процессу, а сам харизмат, как пророк и поэт, создатель нового культа, сменяется на представление поэта и пророка как вождя нации, творца языка, указующего новый путь.
Текст лидера - носителя харизмы отражает его точно так же, как любой иной символ может выразить человеческую личность. Он является одним целым с его проповедью. А значит, семантика сакральных текстов лидеров о своем предназначении и миссии даст сумму инструментов, позволяющих в рамках научной этики работать с харизмой.
Выделим основные характерные символы сакральных текстов носителя харизмы, а значит, и характерные особенности самого харизмата:
1. Обращение к прошлому для создания иллюзии ощущения вечности.
2. Телесные метаморфозы и физические черты, отличающие носителя харизмы от всех прочих индивидов. Сюда же могут быть отнесены сверхъестественные навыки для познания природы или изменения сознания аудитории.
3. Создание собственной мифологии через религиозные символы умирания, воскрешения и отречения от своей воли.
4. Отождествление самого себя и народа, Вселенной, природы.
Теперь рассмотрим, как все эти пункты раскрываются в конкретном тексте, а именно – в стихотворении А.С.Пушкина «Пророк».
Для текстов религиозных, культурных и политических лидеров характерна иллюзия глубины времени, выраженная в ориентировании текста на прошлое, чтобы его читали в настоящем и помнили в будущем. Приведем пример из стихотворения А.С.Пушкина, несомненно, являющегося квинтэссенцией поэтического, социокультурного и религиозного текста харизмы, оказывающей влияние на нас как сегодня, так и завтра:
М.Е. Конспект лекций.
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Кроме времени происходящего, прошлого, здесь есть и другие символы и действия, характерные для проявления харизмы: «Перстами легкими как сон, моих зениц коснулся он» - определенного рода телесные операции над харизматом, чтобы получить умения и особые качества, соответствующие его новой природе. Серафим заменяет язык и сердце человеку. «И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык...» - вырывание «грешного» языка можно трактовать как символическую кастрацию. Окончательную победу над пороками, но не путем духовной операции или метафорической, а настоящей. Так это или нет, но хирургия продолжается и после операции:
«И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье...» – герой выходит из культуры и социума для растворения в мире природы. Услышав и увидев невидимое, познав непознаваемое, он подвергает себя аутосакрализации, предоставляя аудитории как доказательства своей избранности увечья и мучения. Как отмечает известный текстолог и лингвист Б.Гаспаров: «…носитель пророческой миссии наделяется физическим недостатком, который служит печатью встречи с божественной силой»[2].
М.Е. Конспект лекций.
В рамках эстетики текста характерно обращение к чувствам, далеким от корысти и пользы, а мифологические метафоры воспроизводят центральный символ самопожертвования или отречения от своей воли и последующего воскресения. Пророческая миссия харизмата наделяется непрерывным перемещением в пространстве и действием: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
В пушкинском тексте есть все компоненты раскрытия образа харизмата, отсутствует только описание аудитории, на которую будут направлены его действия.
Все необходимые составляющие для полной миссионерской программы обнаруживаются также и в истории Василия Лубкова, лидера самой большой хлыстовской общины: «Я увидел в блеске солнца свет Бога моего, который шел навстречу мне. Земля колебалась, деревья тряслись... Я пал без чувств, мне было хорошо. И когда я пришел в себя, то почувствовал его в себе, мы соединились с ним... Когда я вернулся в дом отца моего и матери, меня не узнали... И я стал говорить им, что мне надлежит идти против всего мира, и что я должен возвестить свет, вывести из тьмы народ, совершить многое».
В рассказе очевидно некое вмешательство в физиологию героя, после которого его не узнают и после которого он приобретает новые способности для изменения сознания народа. С самим народом лидер текстуально сливается в единое целое, оставаясь пророком лишь номинально. Его привлекает идея «вселенскости», объединения всех в одно целое, согласно его внутренним критериям равенства.
Что касается моделирования харизмы, то тут возможно следует обратиться к читателю для создания интерактива с просьбой привести свои примеры, как можно применить текстуальную схему харизмы. Как ее можно использовать для коммерческих стратегий, социокультурных или религиозных структур? Примеры вы найдете самостоятельно.
Примеры читателей.
«Для популярной культуры характерно создавать героя, прошедшего страдания или использовать уже испытавшего страдания человека для создания коммерчески успешного образа. Отсутствие таланта в таком случае компенсируется за счет имиджа мученика. Например: незрячие певцы, не имеющие сильных вокальных данных, в своих текстах обращаются к народу, приравнивая свои страдания как страдания общенародные, вселенские, общемировые. «
«Для поддержания известности популярные актеры, певцы и политики создают благодаря PR акциям образ пострадавшего от разведок, войн, например: отравления, покушения на убийство. После подобных ходов политик перед нами предстает в образе героя, который может повести за собой людей. Что, конечно, не совпадает с реальностью.»
«Архетип героя, согласно религиоведу и философу Мирча Элиаде и другим исследователям мифологии, это человек, переживший покушения на его жизнь, предательства и запечатлевший на своем теле знаки, раны. Это давно известная схема построения образа героя, многими использовалась специально».
М.Е. Конспект лекций.
Часть 3. Кинестетическое воздействие
Раньше священники использовали кинестетическое воздействие в сеансах экзорцизма. Сегодня эти методы взяли на вооружение, как телесные психотерапевты, так и сектанты. Практикующий психиатр - Я.Г.Голанд отмечает: «Бог во мне» - самые популярные слова о вере среднестатистического человека сегодня.
Для русских сект конца XVI - начала XX вв. единственной нишей, где они могли черпать основу для создания своих ритуалов и обрядов, а также эстетики и кинестетических воздействий, была абсолютно господствующая идеология Русской Православной Церкви. В связи с тем, что до сих пор нет научных работ, посвященных изучению жестикуляций и телесных приемов воздействия на тело в Православной Церкви и русских сектах, в этой главе нам придется опираться на собственный опыт, на опыт общения с сектантами и народными целителями, у последних секты заимствовали многие техники и стратегии. Кроме того, возможно опереться на актуальные исследования наследия народных целителей, применяемые на практике телесном терапевтом Владимиром Баксаковым – создателем танатотерапевтического направления в телесно-ориентированной терапии, а также Андрея Минченкова, известного телесно — ориентированного терапевта-практика.
Следует сразу отметить две важные детали.
Западные исследователи, а также большинство отечественных, придерживались и продолжают придерживаться мнения, согласно которому, русские секты массово практиковали самобичевания. До сих пор на европейских языках слово «хлысты» переводится как «флагелланты». Такая трактовка в значительной степени затемняет подлинный смысл того, что происходило на т.н. хлыстовских радениях. Отечественным исследователям свойственны отсутствие бесспристрастности и определенная враждебность по отношению к русским культам, в то время, как у западных специалистов присутствует определенные эпистемологические интересы, обобщающие героев литературы или фольклора со всем подпольным религиозным миром России и ее народом.
Причиной столь неудовлетворительного положения дел в случае с отечественными исследователями, является, видимо, некий внутренний императив борьбы от лица власти или церкви с любыми маргинальными проявлениями и девиациями, а западные специалисты преимущественно руководствуются рационализмом в психоаналитике и представлениями о русских сектах, почерпнутыми из сугубо литературных источников. Например, Фрейд в своем эссе о Достоевском пишет: «… русские, которые не являются невротиками, весьма амбивалентны, как герои романов Достоевского, кто попеременно то грешит, то, раскаиваясь, ставит себе высокие нравственные цели, напоминает варваров". Фрейд с легкостью отождествляет героев Достоевского с его реальными современниками. Другие западные исследователи опирались на модные тогда книги, например, Леопольда Захер-Мазоха, описывавшего радения русских сектантов крайне нереалистично.
Однако, сам церковный суд не принимал на веру подобные теории, и, по словам бывшего хлыста - священника Сергеева, если послушать их (хлыстов) гоготанье из-за стены, то представится совершенно, что они или «секутся или хлыщутся». Примеров подобных западному флагеллантству у русских сект на самом деле было довольно мало и все они были следствиями знакомства как раз с западными практиками, не становясь при этом постоянной частью русских ритуалов.
Только в русских сектах, а именно - у скопцов, практиковалась ампутация гениталий. Это специфический миссионерский и идеологический опыт остался во много уникальным для человеческой культуры в целом. По мнению лидера скопцов Кондратия Селиванова, ампутация гениталий – наиболее эффективный и адекватный способ
М.Е. Конспект лекций.
преодоления плотских соблазнов, способствующий воплощению утопических чаяний сектантов - установлению Царства Небесного на земле. Благодаря хирургическому вмешательству, общины скопцов являли собой, по словам сектоведов того времени, сообщества, в которых мужчины и женщины асексуально обнимаются друг с другом и все имущество полагают общим. Позднее метафоры и идеологию скопчества взяли на вооружение идеологи русского коммунизма. Идеи коммун и всеобщего братства переплетались с прямо противоположной идеей некоторых других сектантских общин о сексуальной распущенности, промискуитете, полигамии.
Итак, какие основные приемы воздействия на тело были взяты сектантами у клириков Православной Церкви, и какие метаморфозы претерпели эти приемы в результате подобного переноса?
Церковный экзорцизм, в рамках которого применялись телесные воздействия и гипноз, - есть практика изгнания «бесов» из «одержимых». Сегодня, с точки зрения науки, сеансы экзорцизма рассматриваются как органичная для того времени психотерапия. А «одержимые» принимаются как люди, страдающие от той или иной степени шизофрении. Нельзя не отметить гуманистическое значение православного экзорцизма: в отличие от западной церкви, где «одержимых» всячески преследовали и даже сжигали, в восточной церкви к страдающим нервными заболеваниями относились бережно, отправляя на лечение в монастыри.
Священники использовали во время сеансов экзорцизма следующие приемы, связанные с воздействием на тело: объятья, касания головы или тела сакральными артефактами (крестом, мощами, иконами), окропление и умывание святой водой, священными маслами, касания рукой головы или тела «одержимого». Благодаря этим действиям, по словам психиатра Яна Голанда, у пациентов, точнее, у «одержимых», снималось внутреннее эмоциональное напряжение, слабела психологическая защита, возникало доверие к «терапевту», а в ряде случаев происходило «чудесное» исцеление, благодаря позитивным внушениям и телесному воздействию.
Задача "терапевтов" - священников заключалась в том, чтобы искренне любить «пациента» и быть «экологичными» в использовании своих методов. «Экологичность» - т.е. воздействие без отрицательных манипуляций и формирования зависимости от терапевта, обеспечивалась тем, что священники действовали в рамках церковных канонов и традиционной морали.
Сектанты существенно расширили список приемов кинестетического воздействия, так как их целью было пребывание в состоянии, которое строго запрещалось господствующей церковью и называлось «прелестью». Состояние, сопровождавшееся галлюцинациями, манией величия, трансом, в котором испытуемый «прелестью» мнит себя наделенным сакральными способностями или даже богом.
Таким образом, если изначально приемы телесного воздействия предназначались для снятия невротических симптомов, для исцеления, то теперь их задачей стало снятие психологической защиты, создание трансового состояния и, в конечном итоге, развитие определенной шизоидной среды в психике человека для приобщения его к своей идеологии и культу лидера.
Методы священников были во многом похожи по своему содержанию и воздействию на методы народных целителей. Несмотря на то, что у целителей было неограниченное канонами пространство для работы с телом человека, и они могли применять техники, в которых пациент пребывал в экстатическом трансе, наблюдал галлюцинации, задача этих техник была проста - исцелить и создать позитивную психосоматическую динамику.
Работа современных телесных терапевтов внешне напоминает ритуал экзорцизма в основных его чертах: легкие поглаживания, снятие психологической защиты через ласку,
М.Е. Конспект лекций.
погружение в насыщенный галлюцинациями транс и работа с возникающими визуальными образами.
Как для сект, так и для народных целителей была свойственна особая концентрация внимания на своем теле или на теле пациента, адепта секты. Было важно ощущать свое тело, услышать его, почувствовать, тогда как в традиционной церковной практике большее внимание уделялось мыслительным процессам и психике. Так, у старообрядцев, которых нельзя упрекнуть в применении деструктивных методов влияния на психику, имеются все-таки похожие на сектантские или целительские практики концентрации на своем теле.
Вот некоторые формулировки, отражающие кинестетическую стратегию психотерапии старообрядцев, полученные из непосредственного опыта наблюдений за жизнью Нижегородской старообрядческой общины: «Коленки щелкают - не по той дорожке идешь!», «Спина болит - мужик родит» (намек на связь между телесными блоками и сексуальными нарушениями), «Голова болит – кого-то злил» и т.д.
А вот основные кинестетические воздействия, которые применялись Павлом Лубковым, лидером самой большой хлыстовской общины, а также Кондратием Селивановым, лидером секты скопцов, и протопопом Аввакумом, лидером первых старообрядцев: прикосновения к различным частям тела адепта во время ритуалов с речевым внушением, внедряющим в психику адепта некого «духа» и создающим созависимость: «Я благословляю тебя идти в ночь, а Господь пойдет на восток, и будет у нас между собой протекать один живой исток, дух мой будет в тебе вовеки пребывать, и обо мне возвещать», - говорил лидер скопчества Кондратий Селиванов своему фавориту Шилову, прикладывая к его голове, плечам и бедрам ладони, через которые в тело Шилова якобы входил «дух» самого Селиванова.
Далее отмечаются прикосновения к самому себе со словами: «… и руки быша и ноги велики, потом и весь широк и пространен… распространился, а потом Бог вместил в меня небо, и землю, и всю тварь», - так говорил основатель старообрядчества Аввакум, касаясь своей груди и живота. Как заметят все, кто изучал НЛП, здесь явно присутствует то, что называется «якорением на себе», т.е. формируется четкая созависимость с «гуру». Аввакум становится ковчегом Бога, избранным и сакральным телом, которое уже вместило каждого, что подчеркивается жестикуляцией и остается в бессознательном адепта.
Как сказали бы современные психологи, в подобных практиках применяются приемы боевого НЛП, создается созависимость, оказывается негативное воздействие на психосоматическую динамику через телесные воздействия.
Неотъемлемой частью кинестетической стратегии сектантов являлись и являются объятия. Лидер обнимал послушных ему или исполняющих его законы адептов, игнорируя и наказывая таким образом непослушных. Также активно применялись удары по телу адепта - по щекам и голове, сопровождаемые речами с директивной интонацией и быстрой сменой ее на экстатическую для перегрузки сознания и введения человека в состояние транса. Внушение незаконченного действия - обрывание действий, связанных с лаской и поглаживанием. Таковы основные приемы телесного воздействия, которые использовались в русских сектах. Каково их влияние и почему они действуют – эти вопросы требуют отдельного анализа.
М.Е. Конспект лекций.
Глава 4.
Идеология.
Христианское учение было и остается идеологической основой для всех христианских или псевдохристианских организаций, использующих те или иные методы манипуляции сознанием. Уже в первые века исследователи упоминают большое количество общин, использующих экстатические техники для расширения сознания.
Примечательно, что в главной книге Библии, в Новом завете существует запрет на экстаз, сформулированный словами апостола Павла «трезвитесь и бодрствуйте». Последними пророками, испытавшими на себе суггестивные методы были апостол Иоанн, автор «Откровения» и сам апостол Павел в момент своего обращения. Впоследствии апостол Павел подвергает систематизации ритуалы церкви для создания обрядов, лишенных какого либо психического воздействия. Отколовшимся от церкви необходимо было противопоставить иное учение, отличное от главенствующей идеологии, в котором для привлекательности стали использоваться методы психологического воздействия. Для этого они обращались к Ветхому завету, где пророки левитировали, испытывали галлюцинации, подвергались как ауто так и суггестивному воздействию извне. Ветхий завет как идеологическая база для создания ритуалов — характе