Otaku world.This is not the end of me, this is the beginning
Направленность: Слэш
Автор: settle down (https://ficbook.net/authors/500626)
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: О Cехун, Ким Минсок (Сюмин)
Пейринг или персонажи: Сехун/Минсок
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Мистика, Hurt/comfort, AU
Размер: Мини, 13 страниц
Кол-во частей: 2
Статус: закончен
Описание:
Минсоку снятся сны. И лишь в них он свободен.
Примечания автора:
Работа написана в сборник Otaku world паблика https://vk.com/be_lonely_misusu
Аниме, лежащее в основе - Air
Ему снятся сны. Они уносят его в прошлое. Сначала снится небо, по нему плывут облака, а под ними проглядывается океан с лазурной гладью. Он не знает насколько он высоко, но это его не особо волнует. В своих снах он чувствует себя счастливым, но они же его и убивают. Его одолевают ужасные боли, и вскоре он всех забывает, даже тех, кто был ему по-настоящему дорог.
-0-
- То, что я вышел в этом городе, было полной случайностью. Я просто сделал это.
У Сехуна за спиной жизнь полная ненужных воспоминаний, бессмысленных путешествий и череда бесконечных попыток найти то самое, что когда-то мелькало в рассказах матери из прошлого, которые до сих пор не хотят его отпускать. При одном лишь напоминании об этом он ежится и натягивает рукава водолазки на пальцы, просто он сам еще не до конца понимает, зачем во все это ввязался. Что он так отчаянно ищет, зачем пытается угнаться? Новые города, люди, их истории – одно разочарование. Сехун ищет и не находит, начиная все заново. Но когда, открыв глаза после не самой лучшей ночи на неудобном кресле рейсового автобуса, он видит новый город, то ему кажется, что его тело и разум полностью свободны.
Когда он открывает окно, в салон врывается свежий ветер, играющий терпкими нотками. Сехун щурит глаза и смотрит, как на горизонте небо сливается с океаном, волны на солнце играют тысячей бликов, слепят глаза, но даже так заставляют улыбнуться. Сехун всегда мечтал об океане.
Он сходит на остановке, она находится на холме и отсюда отлично можно рассмотреть город: типичные двухэтажные дома с покатой крышей, построенные, будто все под копирку, рыбацкие лодки вдоль берега, чуть дальше множество палаток и маленький рынок, парк в самом центре города и небольшой храм на юге.
Сехун прикидывает, за сколько времени он доберется до парка и достает из рюкзака потертую тряпичную куклу.
- Что ж, малышка, пора нам поработать.
Впереди у него целый день на то, чтобы найти себе ночлег и заработать денег на ужин.
-3-
- Какие тебе снятся сны?
Первый раз он видит его ранним вечером того же дня, когда приходит на пирс после того, как проводит целый день в поиске ночлега. Кукольное представление местных детей совсем не интересует, комнату себе он тоже не находит. Его ноги ноют, а на тело накатывает усталость, он подкладывает под голову свой рюкзак и наконец расслабляется. Внизу, под ногами, шумит океан, волны накатывают друг на друга, а молочная пена пузырится и растворяется в сером песке. Сехуну не привыкать ночевать под ночным небом, но почему-то именно в этом городе не хочется оставаться на улице одному. Он переворачивается набок и свешивает руку вниз, в шутку пытаясь дотянуться до темных волн, когда позади себя слышит чьи-то шаги. Вскоре рядом с ним бесцеремонно плюхаются и машут перед лицом руками.
- Эй, ты там уснул?
«Ну, конечно» думает Сехун, выпрямляясь, и окидывает незнакомца изучающим взглядом. На нем синие хлопковые шорты чуть выше колен и заправленная в них белоснежная рубашка, а на спине увесистый школьный портфель. Каштановые волосы кудрявятся в некоторых местах, а отросшая челка убрана тонким ободком.
- Точно, сначала нужно ведь познакомиться, да? Минсок,- ему протягивают руку.
Сехун морщит нос и утыкается взглядом в протянутую руку. С одной стороны, новые знакомые в неизвестном городе – это, несомненно, жирный плюс, но с другой стороны, иметь дело с малолетками ему не очень хочется.
- Сехун,- коротко поразмыслив, он все-таки жмет протянутую руку.
- Я тебя здесь никогда не видел, путешествуешь?- Минсок клонит голову набок.
- Можно и так сказать.
- Это здорово,- говорит Минсок,- путешествовать очень здорово. Я вот дальше нашего города нигде не был, но всегда мечтал побывать в столице. Говорят, что на летний фестиваль туда съезжаются со всей страны, что яблоки в карамели там самые вкусные, а фейерверки самые яркие. Я бы отправился в такое путешествие.
- Нет, это не совсем то,- Сехун качает головой и поднимает взгляд на розовеющее небо,- если знаешь, откуда и куда едешь, я считаю, это не путешествие. Настоящее путешествие – это когда ты давно забыл, откуда едешь и без понятия, когда закончится твой путь. В путешествии все случайно, все подчиняется воле случая.
- А ты забавный, Сехун.
- Скажешь тоже,- он отмахивается и добавляет,- забавным меня еще никто не называл.
- Тогда я буду первым,- ему улыбаются, а потом просят подождать, потому что на улице даже вечером слишком жарко и нужно сбегать к ближайшему автомату за водой. Сехун кивает и поворачивается к небу. Здесь, в сотнях километров от крупного города, до звезд можно дотянуться руками.
Когда Сехун возвращается из своих мыслей, Минсок снова сидит рядом, пьет сок с противным персиковым вкусом и предлагает ему упаковку такого же, зазывно трясет ею перед его лицом и пытается улыбаться с трубочкой во рту. Получается коряво, сок стекает по его губам вниз, заливаясь за ворот рубашки, Сехун морщится, отворачивается к океану и заедает это чувство сладким хлебом с фасолью, его ему тоже отдает Минсок.
- Эй, Сехун, я думаю, ты можешь помочь мне с заданием на лето,- Минсок разваливается на пирсе, свесив ноги, и заводит руки за голову.
- Прости, но с какой это стати?
- Ну,- Минсок задумывается.
Между ними повисает тишина, слышно только, как над головой кричат чайки, и волны разбиваются о берег. Сехун думает, что со всеми этими случайными знакомствами нужно заканчивать. Иногда они не приносят ничего хорошего.
- Понимаешь, я всегда здесь один,- Минсок все же нарушает тишину,- в том плане, что…родившись у самого океана, редко понимаешь его ценность. Сюда мало кто ходит, не считая рыбаков, конечно. А мне вот нравится это место,- Минсок резко выпрямляется и разводит руки в сторону, будто хочет обнять небо, - особенно ночью, когда небо сливается с водой, когда между ними стирается граница, когда они становятся чем-то цельным. И если встать на самый край причала, можно представить, будто ты летишь в небе. Тебе, я вижу, тоже нравится это место.
- Знаешь, для таких вещей есть друзья, а не первые встречные, вроде меня.
- Друзья?- Минсок заминается и чуть нервно выдыхает,- да, конечно есть.
Они опускают эту тему и чуть позже болтают о чем-то постороннем, будто бы они давние знакомые. Но вообще-то это Минсок трещит без передышки. Ближе к ночи у него заплетается язык, и голос чуть садится. Сехун смотрит на него, пока тот пытается вспомнить какую-то историю из детства, и ему кажется, что Минсок хочет весь выговориться за этот вечер и слишком торопится. Будто бы до этого он молчал-молчал-молчал, не имея шанса раскрыться, а теперь пытается выплеснуть на Сехуна все то, что в нем за это время накопилось.
Сехун не сказать, что рад, но проведя один в путешествии достаточно много времени, он его понимает.
Минсок оказывается мальчишкой: самый обычный, растрепанный, немного шумный, с блестящими глазами и мешком необычных, местами странных желаний. И в голове у него уж точно ветер, думается Сехуну, и он еще сам не знает, его это больше умиляет или напрягает.
Вскоре у него скручивает желудок и ноет тупой болью, последний раз он нормально ел вчера утром. Сладкого хлеба, которым с ним поделились, оказалось совсем мало.
- Не хочешь прийти ко мне на ужин?
Минсок будто читает его мысли, подрывается с места и тащит его за руку вверх с насиженного места. Сехун на это изгибает бровь, мол, «Серьезно?»
- Ты всех вот так сразу к себе домой тащишь?
- Ты – не все,- Минсок светит своей кривой улыбкой и продолжает тянуть его за руку,- и вообще-то я отлично готовлю. Если получится уломать Чанёля, то ты даже сможешь у нас остаться. В нашем городе все равно нет ни одной гостиницы, последняя закрылась несколько лет назад.
- Чанёль?- все, что успевает выхватить Сехун из разговора, пока его подталкивают в сторону дороги.
- Старший брат, мы живем вдвоем. Давай, пойдем быстрее, пока его еще нет дома, а то тебе ничего не достанется.
Сехун вздыхает – за ужин он еще не продавался. Он согласно кивает и опускает тот момент, когда с ним начинают обращаться, как с питомцем.
Дом Минсока не такой и маленький, но Сехун с порога собирает все углы в темноте и тихо шипит, потирая ушибленный локоть. Он проходит вглубь дома, осматривается вокруг и понимает, что это место вызывает в нем странное чувство. Странно приятное, здесь хочется остаться.
Минсок не врет, когда говорит, что хорошо готовит. Стрелки часов близятся к полуночи, Сехун набивает свой живот жареным рисом, а после откидывается на пол, выдыхая что-то о том, что от Минсока может быть польза, за что ему прилетает пинок по ноге.
- Было бы хорошо, если бы Чанёль разрешил тебе остаться,- Сехун, до этого рассматривавший что-то за окном, возвращает свое внимание к Минсоку.
- А если нет?
- Чанёлю все до фонаря, но если что, я спрячу тебя в шкафу до завтрашнего утра, а там посмотрим.
- Послушай, у меня нет времени на игры…
Договорить Сехун не успевает, за окном слышится визг колес и треск деревянных досок.
- Это Чанёль, он врезался в сарай на мотоцикле,- Минсок встает из-за стола и, перехватив взволнованный взгляд Сехуна, добавляет,- не волнуйся, с ним это постоянно происходит.
- Сколько раз мне повторять, чтобы ты перестал таскать к нам бездомных?
Чанёль оказывается куда моложе, чем Сехун себе представляет. Он напоминает ему неуклюжего медведя, у Сехуна складывается впечатление, что он ориентируется в своем доме куда хуже, чем он сам. От него пахнет машинным маслом и чуть алкоголем, золотистые кудри убраны в хвост на затылке, открывая оттопыренные уши. Его руки сложены на груди, на них проступают голубые вены, видно, что он не боится тяжелой работы. Сехун подмечает, что они совсем не похожи с Минсоком, если только общей аурой непринужденности. Ветер в голове у этих двоих - семейное, не иначе.
- Но, Ёль, он хороший парень. И если что, он может помочь по хозяйству. Ну, пожалуйста, ради меня,- Минсок сидит рядом и выпрашивает с такой самоотдачей, будто от решения Чанёля зависит жизнь Сехуна. Он, если честно, с самого начала ни на что не рассчитывал, поэтому все попытки Минсока уломать своего брата вызывают внутри него легкую улыбку – ради него еще никто так не старался.
Чанёль наиграно хмурит брови, Сехун видит, что он совсем не против, и просто наслаждается вниманием брата. На лице Минсока проступают все эмоции, он, как открытая книга, Сехун бы на месте Чанёля тоже поломался, ведь так куда интереснее.
- Хорошо, но у меня есть два условия,- Чанёль складывает пальцы знаком «V» и хитро улыбается,- первое – теперь ты убираешься по дому и пьешь со мной по вечерам. Этот,- он показывает на Минсока,- еще мелкий, ему нельзя пиво. Второе – ты рассказываешь, зачем сюда приехал, чужаки в нашем городе – это редкость.
- Эй, но это уже три условия.
- Либо так, либо ты выматываешься отсюда.
- Хорошо, договорились.
Чанёль победно вскидывает руки и готовится слушать рассказ Сехуна. Минсок рядом копошится, будто все вокруг его не интересует, но стоит Сехуну начать говорить, тот успокаивается.
В принципе, он не рассказывает ничего интересного. Просто как-то раз ему ударило в голову, что он хочет путешествовать. Новые города, люди, их истории – все это ему вроде как интересно. Сехун, конечно, привирает, хотя ему просто хочется думать, что он умалчивает об истинной причине.
Минсок слушает рассказ и лениво кладет голову на стол, долго зевает и прикрывает глаза, засыпая.
- Если хочешь спать, ложись ко мне на колени,- Чанёль хлопает себя по ногам и садится удобнее.
- Вот еще, мне сколько лет, по-твоему?- Минсок резко вскакивает, замечая, как улыбается Сехун на слова Чанёля.
- Эй-эй, успокойся. Я просто жду, что когда-нибудь ты все-таки согласишься. Ты просто сам не знаешь, какой ты во сне милый.
- Все, с меня хватит, я иду к себе в комнату,- Минсок хмурит брови, всем своим видом показывая, насколько слова брата его задевают,- и попробуй только опять напиться,- грозится он напоследок и выходит из комнаты.
- Очаровательный ребенок,- Чанёль потирает затылок и возвращает свое внимание к Сехуну,- вредный только, но это поправимо.
- Ты просто перегибаешь палку, в его возрасте дети отталкивают все то, что может сделать их слабее в чужих глазах. А ты ведешь себя так, будто ему лет десять, не больше.
- Полагаю, ты прав,- Чанёль достает пару банок пива и опускает взгляд на свои руки,- раз уж ты здесь, присмотри за ним, ладно? Иногда он очень странно себя ведет, в такие моменты ему кто-нибудь нужен. Я почти все время на работе, а он предоставлен сам себе. Он, конечно, уже давно не ребенок, но и старшеклассникам нужно внимание. Я этого ему дать не могу.
- Странно себя ведет? Это как?
- Ты поймешь, когда это случится. А пока, давай выпьем за знакомство.
Сехун кивает на все, что Чанёль ему предлагает, просто потому, что у него больше нет выбора.
-17-
Его селят в сарае на старом матрасе, он не жалуется, в конце концов, это куда лучше, чем спать под открытым небом.
Сехун чувствует всю прелесть похмелья под утро. Всю ночь ему снятся какие-то кошмары, в голове будто сверло, а во всем теле ломкость. Сехун зарекается больше не пить с Чанёлем, даже если тот будет грозить ему смертью или выселением.
Минсока он находит на кухне, тот довольный и разомлевший после утренней ванны готовит завтрак, тихо подпевая заставке из утренней программы. Сехун подвисает на пороге – все это что-то смутно ему напоминает.
- Эй, доброе утро,- Минсок отвлекается от плиты и смотрит на него через плечо,- садись, скоро будет готов завтрак.
- А где Чанёль?
- Давно уехал, у него с утра смена.
Сехун садится за стол и откидывает голову назад, упираясь затылком в стену. Голова раскалывается, горло сушит и сейчас больше всего хочется обратно в постель, но с Минсоком под боком это вряд ли удастся.
- Так ты поможешь мне с заданием на лето?- перед ним ставят тарелку с омлетом.
- Смотря, что тебе от меня нужно.
- Самую малость. Мое задание – это наш город: его история, люди, архитектура, что угодно. Мне нужно сделать несколько фотографий для доклада.
Что ж, это отличный шанс лучше узнать город, думает Сехун. Возможно, ему еще удастся заработать на своем кукольном представлении. Он мычит что-то на подобие «Согласен» и запивает апельсиновым соком подгорелый омлет Минсока.
- Знаешь, сегодня мне снился сон.
- И о чем же?
Они сидят на пригорке недалеко от местного храма. Минсок снова пьет свой любимый персиковый сок, а Сехун пережевывает сорванную травинку. Она горчит на языке, и он выбрасывает ее, отрывая новую. За целый день они успевают лишь посетить несколько старых улиц и сделать десяток фотографий. Минсок такому прогрессу доволен, Сехун не очень. Они почти не встречают людей по дороге, его это напрягает, для его представления нужны зрители. Нет зрителей – нет и денег. Шанс задержаться в этом городе возрастает.
- Мне снилось небо, во сне я летал. Знаешь, я никогда не смотрел на мир сверху. Вокруг меня были облака, а подо мной океан и город. Я не знал, как высоко я лечу, но океан казался мне бесконечным. Не знаю, был ли я человеком или птицей, я никогда себя не видел. Я пролетал над городом, люди с высоты казались крохотными и смешными, мне нравилось наблюдать за ними.
- Говорят, что когда ты летаешь во сне, ты растешь, но, думаю, ты уже не в том возрасте, чтобы тебе это помогало. Кажется, ты всегда будешь коротышкой.- Сехун кладет руку на голову Минсока, ерошит волосы на затылке и на его лице отражается такое сожаление, будто он искренне переживает за Минсока.
- Сехун, у тебя тупые шутки.
- Ладно-ладно, молчу.
По дороге домой они заходят в небольшую лавку и покупают любимую лапшу Чанёля.
- Я просто хочу поблагодарить его за то, что он позволил тебе у нас остаться,- поясняет Минсок, забирает еду из рук пожилого продавца и машет ему на прощание.
- В таком случае я тоже должен что-нибудь сделать.
- М-м, не нужно,- Минсок отмахивается, перекладывая горячую коробку с едой из руки в руку,- ты так его мне разбалуешь, все остальное будет лишним.
-25 – 55-
Дни в этом городке тянутся медленно и тихо, за неделей тянется неделя. Сехун начинает думать, что было бы неплохо здесь остаться. Поначалу все свое свободное время он проводит с Минсоком. Они гуляют по городу, фотографируют природу, Минсок рассказывает о каких-то совершенно безумных поступках Чанёля и конспектирует что-то на ходу в тетради. Сехун думает, что за всю свою жизнь он столько не смеялся. Минсок большую часть времени кажется совсем ребенком: все время шутит и дурачится, часто отвлекается и иногда проделывает такие выкрутасы, что Сехуну дико чешется влепить ему, профилактики ради. Но иногда, когда Минсок засматривается на небо, Сехун замечает в его глазах необъятную тоску вперемешку с печалью. Будто вся его жизнь сосредоточена на какой-то невидимой точке высоко в небе, а он все смотрит и не знает, как ему до нее дотянуться – вся эта смесь эмоций делает его взрослее в глазах Сехуна. Он совершенно не понимает, что творится у него в голове, о чем он думает.
- Скажи, что ты все время там высматриваешь?- как-то раз он решается спросить у Минсока, пока они, сидя на берегу, заедают полуденную жару тыквенным мороженым. Оно стремительно тает на солнце, пачкает пальцы Минсока, из-за чего они липнут друг к другу, но он, кажется, не придает этому особого значения.
- Не знаю. Просто, когда я смотрю в небо, мне кажется, что где-то там есть еще один я. Это глупо, да?
- Ну,- Сехун засматривается на липкие дорожки на минсоковском запястье,- в детстве мать рассказывала мне историю о крылатой деве. Как и в твоих снах, она парила высоко в небе. Тогда я верил во все это, наивно думая, что смогу ее встретить. Этот рассказ и моя кукла – все, что осталось мне после смерти матери.
- Так это ее ты ищешь?
- Не знаю, в конце концов, эта история просто выдумка, зачем заморачивать себе голову?
- М-м, это удивительно, я бы хотел иметь крылья.
- Глупый, люди не умеют летать, крылья тянули бы их на землю.
Минсок запускает свою руку в растрепанные ветром волосы и ничего не отвечает.
- Скажи, а где твои друзья, одноклассники? Неужели все куда-то разъехались?- Сехун пытается перевести тему.
- У меня нет друзей, Сехун. Меня все сторонятся, я всегда один.
Иногда, когда дом Минсока погружается в тишину, а его обитатели засыпают в своих комнатах, Сехун выходит прогуляться, наслаждаясь свежим ветром и шумом волн с прибоя. Спускаясь к самому берегу, где волны лижут его ступни, Сехун задумывается о цели своей жизни, зачем вообще он уехал из дома? Неужели рассказы матери так его впечатлили, что он до сих пор не может найти себе покоя? В голове у Сехуна десяток вопросов, ответы на которые он даже не ищет. Домом для него давно стала дорога, а легенда, так, прикрытие перед собственной совестью.
Когда он возвращается, минуя свой сарай, и заходит на кухню, чтобы сделать глоток воды, там его встречает сонный Чанёль. Он протяжно зевает и еле держит глаза открытыми, борясь со сном.
- Скажи, как он там? Как вы с ним уживаетесь?
- Мне не на что жаловаться.
- Значит, вы хорошо ладите?- в голосе Чанёля Сехун слышит иронию.
- Чанёль, послушай. Я не люблю, когда со мной юлят и уходят от ответа. Скажи, что такого я должен увидеть в Минсоке, на что я должен обратить внимание, чтобы тебе стало легче, и ты перестал задавать мне эти дурацкие вопросы?
- Это тяжело объяснить. Но это случается всегда, когда он пытается с кем-то сдружиться.
- И в чем подвох?
- С тобой он ведет себя иначе. Может, вы станете хорошими друзьями? Не бросай его, если можешь. Возможно, скоро все поменяется, и тогда ты должен быть рядом.
И Чанёль уходит, а проходя мимо, хлопает его по плечу, словно Сехуна впереди ждет что-то такое, о чем лишь только он знает.
- Тебе все еще снятся те странные сны?
Через несколько дней они выбираются в храм за новыми фотографиями. Его территория украшена бумажными фонарями и разноцветными флажками, вдоль дороги появляются новые палатки с сувенирами и разными побрякушками. Город готовится к фестивалю и будто оживает после зимней спячки.
- Да. Сны снятся мне каждую ночь.
- И о чем они?
- Они всегда разные. Иногда я просто вижу небо или горы, города и смены времен года. Сны всегда бессмысленны, они мелькают пестрой картинкой перед глазами, и затем я просыпаюсь.
Когда Сехун смотрит на Минсока, то что-то такое рождается в его груди, что не описать словами. И в голове возникают какие-то странные картинки, обрывки, воспоминания чего-то, о чем он не помнит. Сехун не знает, что это значит, но всегда так чувствительно реагирует на все, что возникает в его голове, что самому становится плохо.
А потом наступает то, о чем предупреждал Чанёль – Минсоку становится плохо. Они переходят небольшой мост, его вдруг ведет, но он успевает ухватиться за перила, а потом его выворачивает прямо в реку. Его ноги слабеют, с каждой секундой губы белеют, а в глазах появляется ужас.
- Не трогай!
- Но как же…
- Со мной все хорошо. Так бывает, это просто жара, ничего серьезного.
Но Сехун не слушает и все равно пытается удержать Минсока, когда тот валится на берег, больше не в силах стоять на ногах, пытаясь умыть лицо речной водой. Сехун смотрит в искаженное страхом лицо и не верит, просто жара, правда? Ему хочется дать мелкому подзатыльник, он сам не знает, почему сейчас злится, просто он смотрит в глаза Минсока и видит, как черная радужка лопается, заполняя весь зрачок вязкой чернотой, и Сехуну становится за него больно.
Чанёль встречает их у дома и сразу все понимает, горько улыбается и отводит Минсока в комнату, где он тут же засыпает.
За окном собираются тучи, сменяя пурпурное небо густой чернотой.
air
-60-
Кажется, все начинается в далеком детстве с обычной вроде бы простуды. По крайней мере, Минсоку так помнится, Чанёль всегда говорил, что он был слабым ребенком, и чуть что, температурил по несколько дней подряд. А еще Минсок вспоминает сильные боли и совершенно ирреальные сны о небе. С возрастом он понимает – это случается тогда, когда он сближается с кем-то, выводя статус их отношений чуть выше, чем просто знакомых. И все это кажется неимоверно глупым.
Он знает, давно догадывается, что с ним что-то не то, определенно неправильное. Дети в детстве его сторонятся, друзья постепенно уходят, и по жизни Минсок становится одиноким, если, конечно, не брать в расчет Чанёля. Брат говорит, что он просто другой, немного особенный и водит по больницам, из одной в другую, от врача к врачу и так по замкнутому кругу. Называть себя бракованным, если честно, Минсоку куда проще, потому что быть особенным – это значит иметь какой никакой, но шанс на нормальность; просто быть особенным – это чуть выходить за рамки состоявшихся правил.
Минсок противен сам себе, потому что знает, что то, что ему снится, что он чувствует и видит – это здорово, но только не в его случае. Это же не его мир, он чувствует, как бы он ни пытался в нем ужиться. Минсок понимает, люди должны жить с людьми.
Люди должны любить людей, в мире не бывает исключений.
Когда наступает его семнадцатое по счету лето, где-то глубоко внутри Минсока что-то ноет. Это «что-то» зудит неопределенностью, и от этого чувства нельзя укрыться, будто ты раз за разом расковыриваешь болячку на колене – оно болит и ноет, а потом зудит снова, когда затягивается тонкой коркой. Чанёля со своими проблемами беспокоить не хочется, у того недосып, вечные синяки под глазами и непрекращающаяся цепь работа-дом-работа. Навязывать ему свои надуманные проблемы со стороны Минсока – эгоистично.
Летние каникулы вступают в полную силу, и тогда он пропадает на берегу, приводя в порядок свои мысли. И когда он замечает на причале Сехуна, которого еще совсем не знает, такого расслабленного и отстраненного, чужого, он немного начинает задыхаться и истерит внутри не по делу. Хочет подойти, но не может сделать и шагу, утыкается взглядом в его широкую спину и впервые в жизни не знает, что сказать, как познакомиться. Как вообще сделать так, чтобы его заметили? Минсок перебарывает себя и просто садится настолько близко, насколько позволяет его наглость, представляя рядом с собой Чанёля. Говорит какие-то глупости и только потом понимает, что не представился. Если быть честным, Минсок выставляет себя полным идиотом, но не теряется. Быстро смекает, что Сехуну нужен ночлег и цепляется за эту возможность. Так в его жизни появляется Сехун – язвительный и холодный – так кажется вначале, внимательный и заботливый – как видится потом. Временами он напоминает Чанёля, но чаще сварливую мать, потому что даже от брата он не видел столько заботы. Возможно, для Сехуна все то, что он делает, не имеет значения, вроде как обычное проявление вежливости, будничная мелочь, но даже такое внимание для Минсока большая радость.
Рядом с Сехуном он чувствует себя свободным, забывая о прошлом, пока боли не возвращаются снова, а вместе с ними и странные сны.
У Минсока есть горький опыт после множества друзей-знакомых. Он лишь приносит боль себе и тем, кто с ними рядом. Минсок опускает взгляд на свои руки и вспоминает слова Чанёля.
- Знаешь, руки нужны для того, чтобы обнять самого дорогого тебе человека. Минсок-и, давай найдем его вместе?
Минсоку хочется, чтобы Сехун изменил его одиночество. Он обнимает себя руками и снова забывается в беспокойном сне.
Он просыпается на следующий день после обеда. Просто чувствует, как кто-то гладит его волосы, и резко открывает глаза. Дневной свет слепит, и он зажмуривается. Сехун сидит рядом и смотрит на него взволнованным взглядом, гладит пальцами его скулы и когда понимает, что Минсок полностью в сознании, облегченно выдыхает. И видимо это сказывается накопленная усталость, а может еще что, Сехун не знает, он просто сокращает между ними расстояние и касается его губ своими, потому что чувствует в этом необходимость. Быстро и немного неуклюже, просто секундное прикосновение кожи к коже, а Минсок выглядит так, будто он сейчас умрет то ли счастья, то ли от неловкости, и зарывается глубже в одеяло.
- Я боялся, что с тобой что-то случится, а ты спишь до полудня, да еще и...- его рот закрывают руками.
- Когда ты волнуешься, ты глупо шутишь, я понял,- Минсок разглаживает одеяло с краю кровати и приглашает сесть Сехуна рядом,- и… спасибо.
- Как ты спал? У тебя ничего не болело?- Сехун садится, обхватывая колени руками.
- Сегодня мне приснилось, что я улетел от кого-то. Этот кто-то очень много для меня значил. Я не помню его лица или имени, помню лишь, как внутри меня стало пусто и очень больно, будто я потерял что-то дорогое. В тот день небо заволокли черные тучи, мои крылья намокли, и, кажется, я чуть не разбился,- Минсок замолкает, переводя дыхание,- я кое-что понял. Птицы всегда возвращаются к тем, кого оставили. Я – не птица – я не вернулся.
- Знаешь, в той старой легенде говорилось, что крылатые девы не могут любить. Стоит чувству зародиться в них и полностью окрепнуть – они умирают.
- Почему ты вспомнил об этом? Ты думаешь, что я один из них?
- Ага, плоскогрудый и самый манерный. Это точно не про тебя, Минсок.
- Знаешь же, что у тебя глупые шутки и продолжаешь.
- Я просто хочу, чтобы ты перестал думать о глупостях. Улыбайся, Минсок, твоя улыбка очень тебе идет.
Минсок внезапно утыкается лбом в колени, а потом чуть поднимает голову, выглядывая из-за пушистой челки, и смотрит таким странным взглядом, в нем одном бескрайнее обожание, тепло и мягкость, вперемешку с необъятной тоской и много-много боли.
- Кажется, я начинаю понимать того себя, из снов, и то, что он чувствует. И знаешь, я просто не могу это контролировать. Это чувство сильнее меня.
Минсок продолжает говорить что-то еще, он немного взволнован, слишком счастлив и непростительно честен, глядя на все это, Сехун понимает, как сильно они влипли. У Минсока первая влюбленность, с ним творятся странные вещи, а Сехун больше, чем взволнован. Он просто не знает, что с этим делать.
-78-
Как-то так совершенно случайно получается, что Сехун находит работу, он просто оказывается в нужном месте в нужное время. Если без преувеличений, то это проще назвать подработкой, он устраивается кем-то таким, кого в народе называют «мальчик на побегушках». Он выполняет простецкие поручения в небольшой частной клинике, за что с ним расплачиваются обедом и жалким подобием на помощь. Врачи перед проблемой Минсока разводят руками. Тот все чаще жалуется на боли, его сны становятся все страшнее.
В один из таких дней, вернувшись домой, Сехун замечает, что Минсок невероятно бледен и лишь черный омут его глаз выделяется среди этой белизны. Он еле стоит на ногах и обессилено падает на руки подоспевшего Сехуна, цепляясь пальцами за край его водолазки. Он тяжело дышит и лихорадочно шепчет что-то неразборчивое. Сехун прижимает его к себе и не знает, что ему делать. Чанёль сегодня работает в ночную смену, ему никто не поможет.
- Сехун, пожалуйста,- Минсок жмется к нему сильнее и тихо шепчет. Каждое слово дается ему с таким трудом, что Сехуну становится страшно,- пожалуйста, не дай мне усну…
И он теряет сознание.
- Возможно, дальше будет только хуже,- режет Чанёль по больному, вытирая пот со лба Минсока мокрым полотенцем.
Сехун пытается мыслить рационально, Сехун пытается думать и разобраться, что происходит. Ничего путного в его голову не приходит, сплошные домыслы, загадки и ни одного внятного решения. Он все чаще задумывается о легенде, крылатые девы не могут любить, они умирают. Но такого не бывает.
Сехун сходит с ума и снова злится. Будет хуже, ага, он просто не хочет в это верить, задвигая дурные мысли как можно дальше. И лишь одна мысль не дает ему покоя, что будет, если он уедет, если легенда не врет, а пребывание Сехуна рядом делает Минсоку лишь больнее?
- Если быть честным, то мне редко снятся люди. Кроме Чанёля я никого не знаю, во снах все точно также. Я будто вижу фантомные образы вокруг себя, они всегда рядом, но стоит подойти к ним ближе, и они исчезают. Сегодня все было по-другому. Сегодня я разговаривал с человеком, кажется, у него еще была тряпичная кукла. С ним было так интересно, что мне захотелось взять эти слова и сохранить внутри себя, чтобы это чувство никогда не потерялось. Знаешь, иногда мне кажется, что когда-нибудь я просто не смогу проснуться.
Проходят дни, и Минсоку вроде бы становится лучше. Что-то, что съедало его изнутри, уходит. Его взгляд проясняется, сон становится ровным, ему не снятся кошмары, а по утрам он фонтанирует такой энергией, что Сехуна с Чанёлем отпускает.
- Я хочу пойти на фестиваль,- заявляет он, когда они валяются на веранде, греясь на солнце. Где-то вдалеке поют цикады, из гостиной слышно голос диктора – впереди жара, будьте осторожнее на солнце. Минсок играет с пальцами Сехуна, будто котенок – перебирает их в руке, разжимает и снова сжимает.
- Ты уверен, что потянешь? У тебя все еще кружится голова.
- Все в порядке. Мне сейчас намного лучше.
- Раз так, значит, я не могу отказаться, верно?
Минсок кивает, а Сехун целует его в лоб, просто оно само так и просится. Минсок похож на дом. Теплый и уютный. Сехун, наконец, это понимает.
На фестивале они держатся от толпы как можно дальше, вечер для Минсока то время, когда его одолевает необъяснимая усталость. Сехун держит его за руку, пальцы у него холодные, он греет их своими руками. Они просто бродят мимо лавок с сувенирами и диковиной едой, лишь иногда останавливаются, когда Минсок находит что-то интересное.
А потом они заходят в храм, и там он долго-долго молится и загадывает желание.
Сехун про себя желает, чтобы боли больше не беспокоили Минсока, чтобы он все-таки смог с ним здесь остаться, чтобы Минсок никогда не прекращал улыбаться. Он загадывает желание, открывает глаза и смотрит на фигуру рядом. Минсок хороший, уютный, Сехун бы сказал, пугающе идеальный. Он обнимает его сзади, сцепляя поперек его живота руки, зарывается носом в волосы и пропускает мимо ушей минсоковское «Эй, мы же в храме!». Сехун выдыхает и снова целует его в щеку. С каждым днем он любит сильнее, и между тем тонет все глубже. И он просто не хочет думать о том, что будет дальше. Впереди у них целое лето.
-84-
Но регрессия такая штука, к ней никто не готовит.
Минсоку снова становится хуже, и когда это случается снова – Сехун паникует. И здесь все так нелепо происходит, к такому нельзя быть готовым, вроде как ты чувствуешь, что что-то должно пойти не по плану, просыпаешься с этим предчувствием, но все равно проигрываешь обстоятельствам.
Минсок просыпается чуть раньше Сехуна, выпутывается из вороха одеял и идет на кухню готовить завтрак. Утро начинается как обычно, с одной лишь погрешностью – Сехун не уходит на работу. За завтраком Минсок о чем-то шутит, а после долго возится в гостиной, зависает у небольшого комода, что-то ищет, путается в каких-то безделушках, и достает наконец-то колоду карт. Сехун в это время чистит яблоки, нарезая их дольками-кроликами, и приносит их в гостиную, ставя на кофейный столик.
- Сыграем?
- Минсок, тебе нужно отдыхать. Давай как-нибудь в другой раз.
- Но со мной все хорошо, я отлично себя чувствую. Се, пожалуйста, это всего лишь карты.
Сехун смотрит на немую мольбу в глазах напротив и сдается.
- Ладно, раздавай.
Минсок кивает и давит в себе победную улыбку, достает карты из коробки и перемешивает их. И с каждым новым движением Сехун замечает, как начинают все больше трястись его руки. Карты одна за другой выпадают, Минсок нервничает и сбивается сильнее, старается мешать быстрее, но выходит из рук вон плохо, и колода падает на пол.
В этот момент Минсок срывается, и его накрывает истерика. Выглядит это так, как будто все заглушки, которые его сдерживали, срывает все разом. Он вырывается из рук Сехуна, не дает себя успокоить и не хочет его слушать. Опрокидывает со стола начищенные яблоки, тарелка разлетается осколками по полу, Минсок дергается и сам пугается того, что только что сделал. Всхлипывает, побитым щенком жмется в самый дальний угол гостиной и смотрит таким загнанным взглядом, и вроде как пытается храбриться, но через секунду весь сжимается, и Сехун видит, как дрожат его плечи.
Сехун сдается, он не понимает, что здесь, черт возьми, происходит, но если они продолжат в том же духе, Минсок еще больше себя покалечит. Он звонит Чанёлю и оставшееся время наблюдает издалека, чтобы не нервировать Минсока еще больше.
Когда Чанёль приезжает домой, Сехун думает, что Минсок полностью спокоен, он даже начинает думать, что только зря вызвал старшего с работы. Но стоит Чанёлю подойти к нему ближе, как все начинается по новой.
Сехун мечется по комнате и не знает, что ему делать, все-таки с таким он встречается впервые.
- Сехун, выйди,- командует Чанёль, и он слушает. Выходит из комнаты, прислоняется к стене и оседает на пол, его покидают последние силы. Волноваться за другого человека выматывает куда сильнее, чем он мог себе представить.
Кажется, что он где-то просчитался. Сехун думает, что тогда, когда они впервые делили одно на двоих небо на том причале, он просто пожалел Минсока, а тот просто воспользовался м<