ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ РАЗВИВАЮЩИХСЯ СТРАН В ИНТЕРЬЕРЕ МИРОХОЗЯЙСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ И РОССИЯ

© 1999 г. А. Эльянов

"Готовь сани летом, а телегу зимой"

Исследование взаимозависимостей между сдвигами в структуре воспроизводства и внешних экономических связях индустриализирующихся стран актуально во многих отношениях. Помимо определения роли государства в индустриализа­ции догоняющего типа такой анализ представля­ет несомненный интерес, во-первых, для осмыс­ления общих закономерностей развития в эпоху интернационализации всех экономик и глобали­зации мирохозяйственных связей, во-вторых, для прояснения причин, обусловивших достижения и провалы самой этой индустриализации, а также той ситуации, которая сложилась под ее воздей­ствием в мировой экономике, и, наконец, для лучшего понимания нынешних российских проблем и возможных путей их решения. Ибо, несмотря на солидные подвижки в сферах образования, науки и техники, Россия из-за длительной блокады ры­ночных отношений так и не вырвалась из тенетов догоняющего развития. В итоге в мировой эконо­мической табели о рангах она по-прежнему зани­мает сходное со слаборазвитыми странами место -и по объему производства в расчете на душу насе­ления и по роли в международном разделении труда (МРТ).

В силу подключенности к МРТ индустриализа­ция развивающихся стран стартовала, как известно, при сравнительно низком уровне их развития под влиянием социальных и научно-технических достижений экономических лидеров мира, доступ к которым обеспечивался через импорт средств производства в обмен на вывоз промышленного сырья и продовольствия. При таких обстоятель­ствах переход аутсайдеров техногенной цивили­зации к более высокому технологическому спосо­бу производства в огромной мере зависит от их готовности и способности к восприятию ее импе­ративов. Прежде всего от освоения механизмов развития, созвучных с нуждами научно-техничес­кого прогресса (НТП), создания многоотраслевых рыночных структур и их интеграции в МРТ, в рамках и на базе которого такие механизмы только и могут раскрыть в полной мере свои со­зидательные потенции. Решение этой триединой задачи связано с глубокой социально-экономиче­ской трансформацией стран, ведущих погоню за лидерами техногенной цивилизации. Разумеется, индустриализация - не панацея. Но именно про­мышленное развитие во взаимодействии с обнов­лением других сфер общественной жизни догоня­ющих стран является центральным звеном и ос­новным мотором такой трансформации.

Предлагаемая здесь статья состоит из двух ча­стей. В первой анализируются масштабы и типы участия развивающихся стран[1] в МРТ при раз­личных моделях и на разных этапах промышлен­ного развития. Во второй подводятся итоги этого анализа и рассматривается ситуация в России.

У ИСТОКОВ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ВЫБОРА

Индустриализация этой группы стран повсе­местно начиналась с промышленного импортозамещения. Иными словами, исходная база обраба­тывающей индустрии там закладывалась в ходе вытеснения с местных рынков импортных изде­лий, оплачиваемых выручкой от сырьевого и продовольственного экспорта. Непременным ус­ловием и своеобразным прологом индустриали­зации этих стран стало, таким образом, освоение ими своего национального рынка промышлен­ных товаров, сформировавшегося при развитии торгового обмена с продвинутыми в индустриаль­ном отношении государствами. Отсюда относи­тельная независимость промышленного роста на начальном его этапе от положения дел в других секторах экономики. Поддержанию такой авто­номии в большинстве развивающихся стран Азии и Африки в стартовый период способствовала ис­ключительно благоприятная конъюнктура на мировых рынках сырья (обусловленная послево­енной реконструкцией Европы и затяжным мас­штабным вооруженным конфликтом в Корее), обеспечившая высокую динамику местного экс­порта и инвалютных поступлений, необходимых для импорта оборудования и других недостающих товаров производственного спроса. Все это в со­вокупности облегчило и ускорило становление исходных индустриальных структур.

В Латинской Америке, вступившей в фазу промышленного развития несколько раньше, первотолчком к индустриализации послужили ве­ликая депрессия 30-х годов и застой международ­ной торговли во время мировых войн, породив­шие мощные стимулы к импортзамещению, став­шему способом "компенсации" и упавших доходов от экспорта и свернувшегося промыш­ленного импорта. Следующий этап импортозамещения здесь так же, как и его начало в Азии и Африке, был, напротив, связан с ростом доходов от экспорта, что было обусловлено послевоен­ным оживлением спроса на сырье. Когда же это оживление пошло на убыль, а условия торговли сырьем ухудшились и обострилась конкуренция с его продуцентами из других развивающихся реги­онов, идея промышленного импортозамещения в Латинской Америке уже фактически обрела ста­тус руководящей доктрины[2]. Поскольку со сход­ными проблемами столкнулись и другие индуст­риализирующиеся страны, не удивительно, что и среди них у этой доктрины оказалось множество последователей.

Между тем рост обеспеченности промышлен­ными товарами собственного производства в начальной фазе импортозамещения был во многом иллюзорным, так как рынок промышленной про­дукции в приступивших к индустриализации стра­нах находился еще в зачаточном состоянии и был представлен в основном потребительскими изде­лиями. Развитие промышленности, замещающей импорт этих изделий, многократно увеличило по­требности в товарах промежуточного и инвести­ционного спроса, необходимых для их изготовле­ния, преобладающую часть которых поначалу можно было закупить только на мировом рынке. Понятно, что организация выпуска продукции производственного назначения требует времени, значительных дополнительных инвестиций и, как правило, гораздо более емких рынков, нежели производство потребительских изделий кратко- и среднесрочного пользования, положившее начало процессу импортозамещения. Вместе с тем по ме­ре повышения уровня развития рос спрос и на по­требительские товары длительного пользования.

Сглаживание возникавших при этом хозяйст­венных диспропорций, как и решение обуслов­ленных ими проблем, осуществлялось по-разно­му. Далеко неодинаковыми и неоднозначными оказались и результаты предпринимавшихся в этой связи усилий. Многое зависело от базовых характеристик индустриализирующихся стран -уровня развития и структуры экономики, числен­ности населения (образующего первооснову про­изводительного и потребительного потенциала любого общества), конкретных видов сырья, на экспорт которых опиралось участие каждой из них в МРТ, и не в последнюю очередь - от харак­тера местных институтов и социокультурных тра­диций. Но главное определялось все-таки целе­выми установками проводимой индустриализа­ции и средствами воплощения этих установок в жизнь.

Если отвлечься от частностей, то среди огром­ного многообразия, обусловленного спецификой отдельных стран, можно выделить две основных стратегии, или модели, индустриализации, реали­зация которых оказала большое, по сути дела ре­шающее, влияние на динамику и качество эконо­мического роста в периферийной зоне мирового хозяйства. Одну из них в экономической литера­туре принято обозначать, как внутрьориентированное развитие (inward looking development ), дру­гую - как внешнеориентированное развитие (outward looking development). Несколько упрощая суть дела, можно сказать, что в качестве приори­тета первой стратегии закрепилось освоение вну­треннего рынка промышленных товаров, а в ос­нову второй легло продвижение местных изделий на мировой рынок. В фокусе внимания внутрьориентированного развития оказалась, таким об­разом, максимизация самообеспеченности про­мышленными товарами, а ориентированного вовне - интеграция в международное промышленное разделение труда. Иными словами, первая стратегия выдвигает на передний план создание всеобъемлющих промышленных комплексов, призванных насытить и структурировать внут­ренний рынок с помощью изделий местного про­изводства и только потом развернуть их экспорт. Вторая же ставит во главу угла международную промышленную специализацию и кооперацию, с развитием которых связывает надежды и на на­сыщение внутреннего рынка, и на его структури­рование.

Важную, во многом решающую роль в реали­зации обеих стратегий играло государство. Во-первых, государством определялись основные па­раметры и цели индустриализации, а также сред­ства их достижения. Во-вторых, в круг его веде­ния вошло развитие экономической и социальной инфраструктуры. В-третьих, оно осуществляло масштабное промышленное предпринимательст­во. В-четвертых, оказывало разнообразное со­действие частному национальному предпринима­тельству, частично как бы компенсируя полити­ческой поддержкой его слабость. Конкретные же формы этой поддержки, как, впрочем, и ее ре­зультаты во многом обусловливались избранной экономической стратегией.

Обе стратегии и соответствующие им принци­пиально разные модели промышленного разви­тия сложились не сразу. Первые 10-15 лет, отме­ченных бурным всплеском национального само­сознания, освободившиеся от колониальных и полуколониальных пут страны форсировали импортозамещение. К этому их подталкивало стремление упрочить собственную государствен­ность, подведя под нее определенную индустри­альную базу. Непосредственным толчком к размежеванию, закрепившему первую и обусло­вившему формирование другой модели промыш­ленного развития, послужили перебои с иност­ранной валютой, необходимой для оплаты резко возросших потребностей в импорте. Пытаясь адаптироваться к этому ограничителю, одни страны сделали упор на всемерное повышение промышленного самообеспечения, а другие - на диверсификацию и упрочение экспортного сек­тора, сфокусировав внимание на всемерном раз­витии его промышленной составляющей.

Известное влияние на выбор того или иного варианта оказала неодинаковая наделенность природными ресурсами, эксплуатация которых служила источником иностранной валюты. Едва ли случайно, что первопроходцами внешнеориентированной индустриализации оказались страны со скудными природными ресурсами. Однако чтобы прорваться на мировой рынок промыш­ленных изделий, помимо новых, более произво­дительных технологий требовались основатель­ные социально-экономические преобразования, а они натолкнулись на сопротивление тех сил и слоев общества, благополучие которых зижди­лось на сохранении статус-кво. Поэтому сама воз­можность такого прорыва зависела от осознания всей сложности возникших проблем и не в последнюю очередь способности государства про­водить в жизнь необходимые, но непопулярные решения, идущие вразрез с ранее устоявшимися интересами.

Наглядной иллюстрацией подобных решений могут служить меры по модернизация сельского хозяйства, представляющего наиболее инерцион­ную и трудно реформируемую часть слаборазвитой экономики. Первые эффективные аграрные реформы, облегчившие переход сельского хозяй­ства к современным формам организации и развития, были осуществлены на Тайване и в Южной Корее - странах, ставших, как известно, первопроходцами внешнеориентированного промыш­ленного развития. Несколько позже ощутимых достижений в аграрных преобразованиях добились Малайзия, Таиланд и Индонезия, составившие второй эшелон стран внешнеориентированной индустриализации. С простой, но эффективной аграрной реформы фактически началась и системная трансформация социалистического Китая, который, несмотря на громадный потенциал национального рынка, также избрал промышленный экспорт в качестве одного из приоритетов развития. В общем, как ни парадоксально, но наибольших успехов в повышении самообеспеченности продовольствием и сельскохозяйственным сырьем на начальном этапе индустриализа­ции добились страны, отдавшие предпочтение интеграции в международное промышленное разделение труда, а не те, что оставались приверженцами идеи промышленного самообеспечения.

Похоже, что сочетание эффективных преобразований в сельском хозяйстве с ранним выхо­дом на мировой рынок промышленных изделий вовсе не случайно. Модернизация аграрной сфе­ры, образующей первооснову любой - и ведущее звено отсталой - экономики, существенно про­двинув решение многих проблем, сковывавших ее развитие, стала мощным катализатором инду­стриализации. Дело не только в повышаемой в результате этого самообеспеченности сельскохо­зяйственной продукцией и высвобождении таким образом средств для более значительных закупок недостающих товаров инвестиционного и проме­жуточного спроса и не только в ускоренном росте продуктивности сельского хозяйства, обеспечи­вающем относительно безболезненный переток рабочих рук в промышленность и сферу услуг. И даже не в приумножении общего производствен­ного потенциала и увеличении емкости рынка ин­дустриализирующихся стран, в расчете на по­требности которого этот потенциал, собственно, и создается. Еще важнее то, что включение огромного массива сельского населения в процесс развития способствовало его приобщению к со­временным потребностям и формам организации хозяйственной жизни, ускорив размывание барь­еров на пути жизненно необходимого синтеза ме­стных социокультурных традиций с системой ценностей рыночной демократии.

Если результативность аграрных реформ оп­ределялась прежде всего готовностью и способ­ностью государства к их осуществлению, то при выборе стратегии индустриализации немалую роль играла идеологическая подоплека. Речь, в частности, идет о различной трактовке места и роли рынка в процессе развития, определившей разное видение путей преодоления отсталости и укрепления национальной независимости. Ставка на всемерное повышение самообеспеченности промышленными изделиями, нередко рассматри­вавшаяся и как способ ускорения индустриализа­ции, в то же время отражала страх перед непод­контрольными тенденциями мировой экономики, настороженное отношение к иностранному капи­талу и частному предпринимательству вообще, непонимание или неверие в созидательные потен­ции рынка. Отсюда повышенное внимание к го­сударственному сектору в промышленности, стремление жестко регламентировать участие в индустриализации частного, в первую очередь иностранного, капитала.

В основе же ориентации на международную промышленную кооперацию лежала иная систе­ма ценностей, исходящая из ключевой роли рын­ка в процессе развития и ставящая во главу угла частное предпринимательство. Это не исключа­ло, а, напротив, предполагало активное участие государства в индустриализации. Но не только и не столько в качестве хозяйствующего субъекта, а прежде всего в роли производителя так называ­емых общественных благ, не приносящих непо­средственных прибылей, но необходимых для обустройства общества и его развития (оборона, обеспечение правопорядка, гарантии частной собственности и личной безопасности граждан, совершенствование законодательной базы, фор­мирование и поддержка рыночных институтов, содействие развитию здравоохранения, образова­ния и экономической инфраструктуры). Словом, оно решало те задачи, которые не может или был еще не готов взять на себя частный сектор. Осо­бое место в этом ряду занимает социально-эконо­мическая политика, которая даже в наиболее продвинутых обществах остается важным факто­ром развития[3].

Обе стратегические установки и обусловлен­ные ими модели индустриализации полностью вписываются в систему разнонаправленных сил, формирующих международное экономическое взаимодействие. В противном случае их нельзя было бы реализовать. Выстроенная на основе этих моделей структура мирохозяйственных от­ношений соответствует основным направлениям экспансии международного капитала, а в извест­ной мере ею и стимулируется. Особенно отчетли­во такая связь прослеживается в случае с импор­тозамещающей индустриализацией. Столкнув­шись со всякого рода ограничениями импорта и нехваткой у развивающихся стран иностранной ва­люты, ТНК, чтобы не утерять доступа к их рын­кам, инвестировали в организацию соответствую­щих производств на месте. На новом же витке НТП, стимулировавшем бурное развитие МРТ на внутриотраслевой основе, этот тип экспансии был дополнен формированием в индустриализирую­щихся странах ряда "частичных", узкоспециали­зированных производств, включаемых в создава­емые ими международные промышленные ком­плексы.

Таким образом, и та и другая модель по ряду ключевых параметров опираются на логику эко­номических процессов, имеющих место как в са­мих развивающихся странах, так и на мировом рынке. Разница, однако, в том, что ориентация на международное промышленное кооперирование в отличие от промышленного импортозамеще­ния изначально требовала определенной конку­рентоспособности. Этим в самой общей форме можно объяснить различия в результативности внутрь- и внешнеориентированной индустриали­зации. Тем более, что разрывы в динамике и эф­фективности промышленного и общеэкономиче­ского роста, обусловленные разными стратегия­ми индустриализации, фактически восходят ко времени размежевания развивающихся стран по этому признаку. Но, чтобы извлечь из накоплен­ного опыта более предметные уроки, нужен бо­лее обстоятельный разбор обеих стратегий.

ВОЗМОЖНОСТИ И ОГРАНИЧЕНИЯ СТРАТЕГИИ ИМПОРТЗАМЕЩЕНИЯ

Первая фаза импортзамещения, включающая создание предприятий текстильной, швейной, ко­жевенной, обувной, деревообрабатывающей, ме­бельной и ряда других отраслей промышленнос­ти, производящих потребительские товары крат­ко- и среднесрочного пользования, в основной массе развивающихся стран прошла довольно гладко. В том числе и потому, что эти отрасли по своим технико-экономическим параметрам в це­лом соответствовали возможностям и потребнос­тям слаборазвитых экономик. Все они основаны на относительно простых трудоинтенсивных тех­нологиях, практически индифферентных к объе­мам производства, и не требуют сложной систе­мы смежных производств по выпуску исходных и вспомогательных материалов. Кстати, эта фаза индустриализации в Латинской Америке, совпав­шая по времени с двумя мировыми войнами и де­прессией, не нуждалась и в особом протекциониз­ме[4]. Его резкое усиление в последующем было связано с возобновлением активной внешнетор­говой экспансии индустриально развитых госу­дарств и ростом конкуренции между самими раз­вивающимися странами.

Между тем производство основной массы по­требительских и производственных товаров дол­говременного пользования, а также необходимой для их изготовления промежуточной продукции, с развитием которых связывались надежды на максимизацию промышленного самообеспече­ния, зачастую плохо сопрягалось с состоянием местных рынков как по требующимся для его развития ресурсам, так и по объемам реального платежеспособного спроса. Нефтехимия, метал­лургия и целлюлозно-бумажная промышлен­ность, где создается преобладающая часть исход­ных конструкционных материалов, относятся, как известно, к капиталоемким и рассчитаны на массового потребителя: если объемы производ­ства не достигают определенного минимума, его издержки увеличиваются. На емкие рынки рас­считано и большинство производств, выпускаю­щих машинотехнические изделия производствен­ного и потребительского назначения. Хотя их рентабельность определяется не столько объема­ми выпуска собственной продукции, сколько про­дуктовой специализацией. Снижение издержек здесь достигается либо через сокращение общей номенклатуры производства (горизонтальная специализация), либо путем его расщепления между отдельными фирмами, выпускающими различные компоненты, каждая из которых осу­ществляет свои операции в эффективном мас­штабе (вертикальная специализация).

Осознавая проблемы и трудности, обуслов­ленные узостью национальных рынков, развива­ющиеся страны создали несколько десятков раз­личных интеграционных группировок. Однако по ряду объективных и субъективных причин ни од­на из этих группировок не добилась сколько-ни­будь осязаемого успеха в формировании общего рынка. В итоге вторая фаза промышленного им­портозамещения, несмотря на то, что представля­ющие его отрасли промышленности в большин­стве своем рассчитаны на массовое производство, также оказалась замкнутой на ограниченную ем­кость отдельно взятых национальных рынков.

Зацикленность на освоении легко доступного национального рынка привела к безудержной ди­версификации импортзамещающей индустрии по горизонтали в соответствии со структурой потре­бительского спроса, которая между тем под воздействием демонстрационного эффекта тяготеет к стандартам индустриально развитых обществ. Отсюда беспрецедентно большая распыленность в целом ограниченного производственного спро­са. Обусловленные этим потери в экономии на масштабах вкупе с увеличением удельной капита­лоемкости производства обернулись низкой эф­фективностью и неконкурентоспособностью ос­новной массы промышленных структур, создан­ных на основе стратегии импортзамещения. Их выживание обеспечивалось столь большими льготами, которые, по меткому выражению ди­ректора исследовательского центра ЭКЛА С. Макарио, означали "импортзамещение любой ценой"[5]. По сходному сценарию и со сходными результатами реализовалась модель импортзаме­щающей индустриализации и во всех других реги­онах развивающегося мира[6].

В эту цену, помимо непомерного по величине и срокам протекционизма, входит укоренение своеобразных мини-монополий, возникших из-за несоизмеримости масштабов современного мас­сового производства с ограниченной емкостью местных рынков. Промышленные мощности, со­здававшиеся во второй фазе импортзамещения, зачастую не только уступали оптимальным, но и использовались с недогрузкой. Даже в наиболее крупных развивающихся странах платежеспособ­ный спрос на множество промышленных това­ров, производство которых осваивалось на этом этапе индустриализации, с лихвой покрывался продукцией одного-единственного или всего не­скольких предприятий. Последние же для получе­ния высоких прибылей при низких товарооборотах вступали в сговор о разделе рынка. Отсутст­вие конкуренции, лишая молодую индустрию стимулов к технологическим и организационным инновациям обрекало ее на прозябание.

Низкая эффективность промышленности, сформировавшейся на основе однобокого им­портзамещения, ретранслировалась в сопряжен­ные с ней сферы экономической деятельности. Все это вкупе с форсированным, неподготовлен­ным предшествующим развитием вступлением в капиталоемкую стадию индустриализации суще­ственно осложнило ее дальнейшее течение. В та­ких условиях немалые дополнительные инвести­ции требовались только для того, чтобы не допу­стить снижения темпов экономического роста и смягчить проблему занятости. Но падающая капиталоотдача сдерживала накопление. Между тем затянувшийся промышленный протекцио­низм обернулся дискриминацией ряда других производств. Вздутые цены на промышленные изде­лия, ухудшив условия торговли на внутреннем рынке аграрной продукцией, оказали гнетущее воздействие на и без того запущенное сельское хозяйство. Во многих странах дополнительным его депрессантом послужили пошлины на вывоз аграрной продукции, преследовавшие сугубо фи­скальные цели, а также количественные ограни­чения экспорта, призванные содействовать насы­щению растущего внутреннего спроса на продо­вольствие.

На первых порах отмеченные издержки пред­ставлялись инициаторам и сторонникам полити­ки импортзамещения временными. Предполага­лось, что с повышением уровня промышленной зрелости на основе развития производства средств производства их можно будет снизить. Однако этого не случилось. Более того, с завер­шением первой фазы импортзамещения рост эко­номической эффективности, обусловленный пе­реходом к индустриальному способу производст­ва, существенно замедлился. Так, в государствах Латинской Америки, оказавшихся первопроход­цами и лидерами импортзамещающей индустриа­лизации в период между серединой 50-х и 60-х го­дов, когда уже в самом разгаре находилась вторая фаза импортзамещения, "реальный рост эконо­мической эффективности был практически нуле­вым"[7].

Но главное, быть может, в том, что вторая фа­за промышленного импортзамещения не оправ­дала надежд на урегулирование внешнеэкономи­ческих проблем. Попытки устранить или хотя бы ослабить внешнеторговые дисбалансы посредст­вом повышения самообеспеченности промыш­ленными изделиями завершились полным прова­лом. И не только из-за обострения во многих странах продовольственной проблемы, сущест­венно увеличившего нагрузку на их импорт. Дело прежде всего в том, что возможности промыш­ленного самообеспечения отнюдь не безгранич­ны. Оно имеет жесткие экономические и физиче­ские пределы. Из-за непрестанного развития об­щественного разделения труда, подпитываемого НТП, создание всеобъемлющих индустриальных комплексов уже давно не по силам даже самым крупным и развитым государствам мира. Тем бо­лее это оказалось нереальным для стран запозда­лого развития. В том числе и потому, что догоня­ющая индустриализация не может обойтись без импорта инвестиционных и промежуточных то­варов, в которых воплощены осваиваемые ими технологические достижения. К тому же вследст­вие всепроникающего демонстрационного эф­фекта не поддается самообеспечению и потребительский сегмент национального рынка развива­ющихся стран.

Так, в трех самых крупных странах Латинской Америки - Аргентине, Бразилии и Мексике, не­смотря на нешуточные прямые и косвенные эко­номические потери, обусловленные попыткой втиснуть процесс индустриализации в прокрусто­во ложе национальных рынков, в начале 60-х го­дов, когда созидательные потенции импортзаме­щения были практически уже исчерпаны, около 1/10 их совокупного платежеспособного спроса на промышленные товары все равно приходилось по­крывать импортом. Доля импорта на рынках по­требительских изделий трех стран составляла, в частности, 3%, товаров промежуточного спроса -9%, а машин и оборудования - свыше 40%. При этом на потребительские изделия приходилось 13% их совокупного промышленного импорта[8]. Сходных показателей по уровню промышленно­го самообеспечения достигла в 1965/66 г. Индия, когда там за счет импорта было получено около 12% всех промышленных товаров, в том числе 4% потребительских изделий, 8% товаров промежу­точного спроса и 21% машинотехнической про­дукции, а доля потребительских изделий состав­ляла 15% всего промышленного импорта[9].

Несмотря на повышение доли местного произ­водства в потреблении всех категорий промыш­ленных товаров, потребность в их импорте не уменьшилась, а возросла. Этот парадокс - поми­мо неподъемности многих видов промышленного производства для отсталых экономик - обуслов­лен по меньшей мере еще двумя обстоятельства­ми. Во-первых, временным лагом между зарож­дением спроса на промышленные товары и от­ладкой их выпуска и, во-вторых, возвышением (и соответственно реструктуризацией) потребностей, которое происходит в процессе развития и выступает в качестве его движущей пружины. Причем рост затрат на импорт сырья и полуфаб­рикатов, необходимых для изготовления ранее импортировавшихся изделий конечного спроса, обычно перекрывает экономию, достигаемую благодаря, свертыванию их импорта. В результа­те в Пакистане и Таиланде отношение импорти­руемой промежуточной продукции для выпуска потребительских изделий к импорту таких изде­лий с начала 50-х до конца 60-х годов возросло бо­лее чем в 5.2 раза, в Бирме - в 5.5 раза, а на Фи­липпинах - в 7.9 раза. В Индии же, продвинувшей­ся по пути импортзамещения значительно дальше своих соседей, это отношение увеличилось всего в 1.8 раза. При том, однако, что импорт потребительских изделий в эту страну уже в начале рас­сматриваемого периода уступал зарубежным за­купкам промежуточной продукции для их изго­товления более чем в 2.4 раза[10].

Между тем экспорт при стратегической уста­новке на максимизацию промышленной самообе­спеченности развивался сравнительно медленно. Наращиванию традиционного сырьевого и про­довольственного экспорта препятствовали низ­кая эластичность спроса (по доходу) на эту про­дукцию, начавшийся в 70-е годы переход к мате­риало- и энергосберегающиему типу развития, а также усиление конкуренции между продуцентами сырья и продовольствия, что в совокупности спо­собствовало ухудшению условий торговли ими. Развитие же промышленного экспорта сдержива­лось низкой конкурентоспособностью обрабаты­вающей индустрии, созданной в период безогляд­ного импортзамещения, и систематическим завы­шением обменных курсов национальных валют. Дополнительные препятствия на его пути созда­вались изменчивостью самого этого завышения. Неустойчивость доходов в местной валюте, обус­ловленная зазорами между спорадическими де­вальвациями и перманентной инфляцией, повы­шая экспортные риски, тормозила приток в эту сферу необходимых капиталов.

И дело здесь даже не в дефиците торгового и платежного балансов как таковом. Нехватку ин­валюты можно в принципе компенсировать при­влечением зарубежных инвестиций и внешних займов. Однако для этого необходима солидная и динамичная экспортная база, способная, не нано­ся ущерба текущему импорту, обеспечивать сред­ства для расчетов с внешними кредиторами и ин­весторами. Между тем стратегия импортзамещающей индустриализации в силу отмеченных выше причин фактически блокировала создание такой базы. И чем дальше шло продвижение по импортзамещающему азимуту, тем сильнее была эта блокада. В общем, несмотря на стратегию им­портзамещения, потребности в импорте продол­жали расти, тогда как степень включенности в МРТ стран, придерживавшихся такой стратегии, а стало быть, и готовность их к наращиванию им­порта снижалась. Подтверждением этого может служить динамика совокупной экспортной квоты развивающихся стран, которая, по оценке П.И. Хвойника, в 1958-1970 гг. сократилась поч­ти на 1/10[11]. При этом не следует сбрасывать со счетов и ограничения, вызываемые стремлением к экономической самодостаточности, на приток

Прямых иностранных инвестиций. В общем ставка на создание всеобъемлющих промышленных структур оказалась несостоятельной.

Разрыв между ростом импортных потребнос­тей и экспортных ресурсов обернулся неизбыв­ной нуждой во внешних займах и помощи. Их приток стал непременным условием расширенно­го, а вомногих странах и простого воспроизводст­ва. Возник своего рода порочный круг: обраще­ние к внешним заемным средствам, не обеспечи­вая необходимого прироста производства и экспорта, лишь увеличивало потребность в но­вых займах. В итоге хронический дефицит иност­ранной валюты превратился в один из главных тормозов развития. Неблагополучие с платежны­ми балансами стран, пытавшихся максимизиро­вать самообеспеченность промышленными това­рами, особенно остро проявилось во время энергетического кризиса, когда в связи с много­кратным повышением цен на нефть и ее произ­водные резко увеличилась общая нагрузка на им­порт всех стран, не обеспеченных собственными ресурсами жидкого топлива. Росту этой нагрузки способствовал и спровоцированный энергетичес­ким кризисом общий взлет цен, приведший к от­носительному вздорожанию многих других жиз­ненно важных статей их импорта. При запущен­ности экспорта ослабить тиски валютных ограничений можно было только с помощью до­полнительных внешних займов. Благо, что на рынке появилась масса свободных нефтедолла­ров. Однако для немалой части стран эти займы, обеспечив кратковременное облегчение, стали в конечном счете детонатором глубокого струк­турного кризиса и обернулись острым долговым кризисом[12].

Платежи по обслуживанию внешнего долга, поглощая значительную, в ряде случаев непомер­но большую, часть ограниченных экспортных до­ходов и потому требуя для своего возмещения но­вых займов, оказались непосильным бременем для и без того расстроенных денежно-финансо­вых систем. Отсрочки же и сбои в выполнении долговых обязательств, подорвав доверие креди­торов к платежеспособности стран-должников, ограничили приток новых заемных средств и тем самым еще больше осложнили их валютно-финансовое положение. Столкнувшись с острейшей нехваткой иностранной валюты, многие страны из-за непосильных долговых обязательств вы­нуждены были свертывать жизненно необходи­мый импорт. В результате углубились товарные и финансовые дисбалансы, возросла недогрузка производственных мощностей, увеличилась без­работица и усилилась инфляция. Все это вместе с бегством капиталов и свертыванием инвестици­онной активности привело к резкому замедлению темпов экономического роста, сокращению абсолютных, а во многих странах и среднедушевых объемов производства. Если в 60-е годы падение ВВП в расчете на душу населения имело место только в 13 из 106 развивающихся стран, по кото­рым мы располагаем сопоставимыми данными, то в 70-е годы число таких стран увеличилось вдвое, а в 80-е - еще более чем в два раза и достиг­ло 58. В первой половине 90-х годов ситуация не­сколько улучшилась, и тем не менее от сокраще­ния подушевого производства пострадало в об­щей сложности 40 стран[13].

ЭКСПОРТООРИЕНТИРОВАННАЯ МОДЕЛЬ И ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС

Избежать глубоких потрясений в период энер­гетического кризиса удалось только странам с возросшей степенью включенности в МРТ, а так­же части тех стран, которые не допустили ее об­вального свертывания и в целом придерживались осмотрительной денежно-кредитной политики. По динамике и качеству экономического роста среди них выделяются первопроходцы экспортоориентированной индустриализации - Сингапур, Сянган (Гонконг), Тайвань и Южная Корея, и пристроившиеся к ним в кильватер Индонезия, Малайзия, Таиланд, а также Китай, которые в ли­тературе по развивающемуся миру обычно отно­сят к последующим поколениям новых индустри­альных стран (НИС).

Примечательно, что этот перечень не совпада­ет с начальным, когда еще не было понятия НИС, и в работах по развивающимся странам выделя­лась группа так называемых '"динамичных экс­портеров". В ту пору в названную группу, помимо первого поколения НИС, время от времени включались Бразилия и Мексика, которые позд­нее из-за с непоследовательности экономической политики надолго из нее выпали. Переход от им-портзамещающей к экспортоориентированной стратегии индустриализации неоднократно сры­вался и во многих других странах.

Облагораживание экспорта восточноазиатских НИС, составивших их первое поколение, на­чалось с продвижения на мировой рынок про­стейших в техническом отношении изделий, представляющих те отрасли промышленности, с которых стартовал процесс импортзамещения. Преобладающую их часть составляла продукция текстильной промышленности и других трудоем­ких отраслей обрабатывающей индустрии. В дело шло буквально все, что приносило доход и на чем можно было заработать дефицитную иност­ранную валюту. Затем по мере углубления про­цесса индустриализации их экспорт постепенно обогащался более технически сложными и капи­талоемкими изделиями, в том числе производст­венного назначения. Особое место в его структу­ре занимает бытовая и производственная элек­троника, получившая там солидное развитие благодаря подключению этих стран в период их становления к международному промышленному комплексу, основанному на внутриотраслевом разделении труда. По аналогичному пути в прин­ципе продвигались и последующие поколения НИС, оказавшиеся в роли своеобразного арьер­гарда первого поколения, куда как бы "сбрасыва­лись" некоторые производства, теряющие свою конкурентоспособность в связи с повышением стоимости рабочей силы. Самое общее представ­ление о сдвигах в товарной структуре экспорта первого и последующих поколений НИС по мере повышения их промышленной зрелости можно получить из данных таблицы 1.

К сожалению, мы не располагаем сведениями о наполнении экспорта в период до 1970 г. Но, ду­мается, что и приведенных