Часть 3.
Любовь
Pov Кисаме
Я никогда не думал о любви.
Я не считал, что ее нет, не бывает, не может быть.
Я просто о ней не думал.
Никогда.
Я никогда не думал, какая она.
Я никогда не думал, есть ли она.
Я…
А потом появился ты.
И я позволил тебе подчинить себя.
Значит она такая?
Холодным лезвием разрывает мою грудную клетку.
Ломает мои кости.
Она …
Р®зЎ«пЈ о аЎОтветитьС цитатойВ цитатникОбратиться
Перейти к дневнику
Воскресенье, 09 Декабря 2007 г. 13:19ссылка Сигрлин
Глава 13. и эпилог
Сон и явь.
Пов Саске.
Я вижу ты пришел один.
Я вижу ты настроен серьезно, в этот раз.
Один из нас умрет.
Я вижу.
Пов Итачи.
Я знаю, что все те слова - порождение моего страха.
Я знаю, что ты не мог так измениться.
Мой маленький глупый брат.
Я знаю.
***
Сражаться ночью неудобно. Сражаться в темноте пещер - глупо. Сражения вообще редко бывают оправданы реальной необходимостью. В большинстве случаев -это просто способ самоутвердиться, установить наконец иерархию, определить победителя.
Но в этот раз - все иначе.
Темнота не помеха, для полуслепых обладателей шарингана, а сражение решает серьезный вопрос, кто из них будет жить, а кто умрет.
Тихим звоном разносится по замкнутому пространству пещеры лязг от ударов двух самурайских мечей. Глушат звуки шершавые стены, гасят вспышки от огненных дзюцу сырость и бедный кислородом пещерный воздух.
Сражение завораживает своей смертельной красотой, своей символикой. Молодость и опыт, ненависть и жестокая, неправильная любовь сражаются за признание своего права на существование. За самих себя.
Какая из этих жизней оборвется сегодня?
Но вот изящный танец с мечами теряет свой плавный ритм, словно один из партнеров ошибся, не попал в такт и теперь они уже не единое целое, а каждый сам по себе..
-Неужели заметил?- с горечью думает Итачи.
-Почему? Почему он отвел удар, он ведь мог... - подумать Саске не успевает - он пропустил удар.
Тело младшего из братьев с глухим ударом врезается в стену пещеры. Не давая ему возможности опомниться, Итачи оказывается рядом. Лицом к лицу. Глаза в глаза.
-Тсукиеми.
И вот они вновь стоят на фоне черно-белого мира с неестественно-красной луной.
-И что ты мне покажешь на этот раз, нии-сан? - усмехнувшись спрашивает Саске, - Смерть родителей меня больше не впечатлит, так как раньше. Значит, будешь пытать?
Вместо ответа, Итачи делает странное движение рукой, словно протягивая что-то...
Они оказываются дома, в комнате Итачи.
Саске видит брата таким, каким он был в 8 лет и видит себя, маленького, того самого Саске, которого больше нет. Вот он подходит к брату, просит разрешения остаться на ночь. Саске постепенно вспоминает тот самый день и свою необъяснимую тревогу, желание быть рядом, держать за руку, ни в коем случае не дать уйти...
… Маленькие пальчики судорожно сжимаются во сне, всякий раз, когда брат делает попытку пошевелиться. Саске спит очень чутко, и вне всякого сомнения проснется сразу же как только Итачи решит наконец уйти.
Теперь, глядя на себя со стороны, Саске понимает, что брат хотел сбежать и что именно он остановил его, в тот раз.
Следующая картинка – сцена боя. Его брат сражается с Шисуи, сейчас это выглядит смешно. Итачи всего восемь, но он пытается сражаться на равных с одним из признанных гениев клана. И у него это получается, а потом…
Саске видит тень, тонкую едва различимую тень, где-то. Словно отблеск, словно нечто скрытое от обоих Шиноби…
Саске уже не пытается вникнуть в ход боя, он изо всех сил напрягает зрение, чтобы разглядеть это нечто. Поэтому пропускает момент, когда бой оканчивается, странно, неожиданно, нелогично.
Вот уже недавние соперники просто говорят.
Что говорят, удается различить лишь благодаря шарингану и способности читать по губам. Кажется Шисуи рассказывает его брату свою жизнь… протягивает листок бумаги…
Этого не может быть! Та самая записка, что нашли возле тела Шисуи! Но как…
Теперь младший Учиха полностью сосредоточен на разговоре между его братом и Шисуи. И через несколько минут все становится ясно.
Значит, такой же? Гений? Не понятый, не имеющий ни цели ни свободы, только тяжелые цепи, слова ДОЛГ.
Вот значит чем он привлек тебя, брат.
Дальше картинки мелькают подобно калейдоскопу. Акатски, задания, Какаши..
Саске успевает улыбнуться тому что, оказывается его брат тоже с ним спал.
А потом та самая встреча, тот самый мост, та самая ночь…
Гибель его клана.
Абсолютно неизбежная гибель, брат почти спас его.
Только.. опять мелькает на всех этих картинках едва уловимая, но видимая теперь намного лучше тень, она всегда рядом с Итачи.
Саске, несмотря на неимоверные усилия, не может рассмотреть ее лучше, его шаринган хорошо, но не настолько.. Жаль. Словно какое-то 6 чувство подсказывает что именно в этом кроется разгадка, но увы…
Иллюзия рассеивается и вот уже присутствие еще одного человека, наблюдавшего за их боем, становится ощутимо.
-Надеюсь, ты понял, что должен сделать, - говорит одними губами Итачи, стоя к спиной наблюдателю, - после этого сможешь убить и меня, я не стану препятствовать.
Ни черта я не понял, но это не важно, если все что ты показал мне, правда – убить его невозможно. Я знаю, что ты не лжешь, единственное что…
Мир погас, исчез, тьма поглотила его полностью. Саске думал, что от шарингана слепнут долго, постепенно теряя способность различать предметы. Оказалось, нет. Для него это не так. Его мир исчез в одно мгновение, а в следующее вновь вспыхнул нестерпимо яркими красками, от которых глаза пронзила невыносимая боль, а по щекам покатились кровавые слезы.
Теперь весь окружающий мир был похож на размытые очертания красных теней, его собственное тело теперь тоже было безобразной кровавой массой, перевитой тонкими пульсирующими нитями. Но боль… Боль была такой, что если бы он и был способен видеть, то его мозг уж точно не смог бы эту информацию переварить и обработать.
Брат…
Неимоверным усилием воли Саске заставил себя смотреть вперед. Туда где должен был находится Итачи. Но видеть что-либо было невозможно, равно, как и привыкнуть к изменившемуся восприятию, проследить хоть какие-то закономерности, различить границы… Их не было, просто не было, окружающее пространство отныне не было раздельным, оно словно живой организм существовала внутри него. Или наоборот?
Наконец, ему удалось немного разобраться, с тем во что он теперь превратился сам и то, каким он теперь видел мир. Думать о том, что это навсегда было слишком больно… да и не к чему.
Итачи…
Нет, самого брата видеть было не возможно, но вот тень.. та самая что и в мире Тсукиеми.. накрепко связанная с Итачи, бледная на фоне этого невероятно красочного мира, серыми уродливыми, почти мертвыми отростками въевшаяся в огненно-красную чакру брата.
Вот почему он хочет, чтобы это был я. Значит, тебе полностью контролируют, а Итачи? Интересно, как давно? Кажется тень стала ярче после гибели клана, значит вот оно что, не должен был ты меня живым отпускать… Почему же тогда второй раз отпустил?
Тсукиеми, вот оно что, в этом мире ты имеешь абсолютную власть, ему туда дороги нет… Как же все просто, поэтому ты рассказал мне все это, так…
Руки, вернее то, что когда-то было его руками, а теперь представляет грязно-бордовую рваную субстанцию тянутся к местам врастания этого паразита в тело брата.
Еще чуть-чуть, совсем мало осталось, совсем…
Боль усиливается, хотя это кажется невозможным…
Только бы успеть…
И он успевает, тень меркнет и исчезает, а потом и его накрывает беспамятство…
Эпилог.
Он не заслужил света, он заслужил покой
ПОВ Саске.
Прошел год.
Целый год, а я так и не сказал тебе.
Я сам себе противен.
Вот уже целый год мы живем в Конохе.
Никогда бы не поверил, что это может так закончится, что моя жизнь будет вот такой вот как сейчас.
Слепой, беспомощный, полностью зависящий от тебя, Итачи.
Я знаю.
Этот придурок, мой лучший друг стал таки Хокаге. Правда справедливости ради, стоит отметить, что радости ему это не принесло. Как и то, что он женился на Сакуре.
Мечты не всегда сбываются так, как мы этого хотим.
Я знаю.
Недавно закончилась война и у нас с братом снова могут быть проблемы. Точнее у него. Тогда Коноха не могла позволить себе такую роскошь – отказаться от помощи одного из сильнейших Шиноби этого мира. Моего старшего брата. Как же нелегко должно быть тебе пришлось… Сотни допросов, пытки… И все равно тебе не поверили. Просто согласились принять помощь.
Я знаю.
Глупо спрашивать, зачем ты это сделал. Затем, что только здесь, в Конохе мне могли оказать медицинскую помощь. Затем, что иначе я бы просто умер. Затем, что ты все и всегда делал для меня.
Я знаю.
Теперь.
Война, в которую оказалась втянута Коноха, прошла мимо меня, началась и закончилась когда я был без сознания. Я знаю, ты очень помог. Я уже давно знаю так много, что не могу сказать и молчать не могу, тоже. Это страшно. Очень страшно так жить.
Я знаю.
Ты сегодня вернешься домой раньше, чем обычно, с тех пор как война окончилась в миссиях за пределами Конохи тебе участвовать запретили. Поэтому ты всегда возвращаешься в одно и то же время. Но сегодня вернешься раньше.
Я знаю.
Потому что, они подозревают, потому что они уже не так боятся внешней угрозы и не доверяют тебе. Ты придешь, сядешь рядом со мной, возьмешь за руку и будешь говорить, как с ребенком. Объяснять, извинятся… Потому что тебе запретили жить вот так, рядом со мной, потому что твое место теперь под постоянным присмотром АНБУ. Там где ты не будешь представлять угрозы для общества. Вот как легко благородство побеждается страхом. И Наруто тоже, ничего не может сделать. Его избрали Хокаге, потому что в тот момент эта должность ничего не значила, потому что это был пост смертника, так всегда бывает в моменты кризиса – капитан должен умереть с кораблем, а крысы могут спастись. Они ждали, что ты повторишь судьбы отца, Наруто.
Я знаю.
Я слишком много знаю.
Я знаю, что ты любишь меня, Итачи. Тогда в мире Бога Луны, я видел это. Я видел тебя всего, полностью. Даже то, чего ты не видел сам.
Призрак страха в тени твоего сознания. Я видел его, просто не понял тогда. Я понял все потом, за те месяцы, что провел в госпитале, за то время, что лежал, слушая тихие рыдания Сакуры. Наруто, ты не знаешь об этом, но именно я попросил ее стать твоей женой. Я уже тогда знал, что с тобой будет. Считай это моим подарком. Хотя ты бы никогда не простил меня, если бы догадался.
Я знаю.
Знаю, но не могу сказать. Может пора решится? Сказать тебе, Итачи, что …
Нет, я буду себя ненавидеть после этого. И, что самое страшное, я тебя навсегда потеряю. Впрочем, это случится в любом случае. Тебе разрешили прийти попрощаться, но это не значит, что они не будут следить за нами. Уйти не получится. Никак.
Я знаю.
Тяжело притворятся, что ты слеп. Особенно когда видишь мир насквозь, когда ощущаешь даже самые малейшие изменения в нем, потому что он для тебя – живой и неделимый.
Я знаю.
Но еще тяжелее скрывать правду от единственного дорого тебе человека, как же я понимаю тебя теперь, Итачи. Как же я понимаю. Но тебе было легче, чем мне. Тебе не приходилось видеть меня каждый день, не приходилось засыпать чувствую на себе твой пристальный и нежный взгляд, не приходилось слышать мои мысли… Прости меня Итачи, но я не разделяю твоей любви. Я бы мог отдать себя тебе, но это было бы неискренне, фальшиво… из жалости. Я знаю, ты не простишь мне этого..
Я знаю.
Ты вернулся. Сел на край моей постели. Думаешь я еще сплю? Я не инвалид, чтобы спать до обеда. Но тебя можно понять, черная повязка которую нашу, чтобы не пугать людей своим неправильным шаринганом, мешает понять, сплю я или нет.
Зову тебя по имени. Ты удивлен? Еще бы. После всего что произошло, я открыл в себе удивительную способность – молчать. Днями, неделями… Последний раз ты слышал как я говорю, наверное, дней десять назад. Соскучился по звуку моего голоса? Считай это прощальным подарком. Хотя…Ты же не любишь подарки.
Я знаю.
Вот ты берешь меня за руку, начинишь говорить, спокойно, ровно говорить то, что я и так знаю, поэтому я не слушаю. Я сдвигаю повязку с одного глаза, знаю ты будешь удивлен и не поймешь, но.. мне очень хочется чувствовать, слышать тебя… именно тебя, а не твой голос. Сам я уже давно ничего не чувствую, когда-то давно, уходя к Орочимару, я поставил себе цель. Я ее достиг. Я мертв внутри, не способен чувствовать… мой новый шаринган дает мне способность чувствовать тебя, жить тобой. Я как вампир, пью твои тщательно скрываемые эмоции. Какое же это сладкое чувство, снова почувствовать себя живым…
Я знаю.
Ты полон сожаления и нежности, я особенно люблю эти твои эмоции, и сейчас у меня есть возможность насладится ими, словно любимым лакомством. А что ты говоришь, мне не интересно. Возможно, когда я устану мучить тебя, я расскажу тебе правду и получу свою последнюю в жизни дозу твоих эмоций. Настолько большую, что от нее, вполне возможно, умру и сам. Это уже не важно. Тебе жаль, что придется расстаться, тебе жать… Но не только это, я чувствую не только твое сожаление, вместе с ним поднимается откуда-то из глубины совсем иное, страшное пугающее чувство – ненависть. Зачем, Итачи? Зачем, мне нельзя это испытывать.. это опасно. Для всех.
Я знаю.
Поэтому я останавливаю тебя, внезапно сжав твою ладонь в своей. Сначала у меня появилось совершенно дикая мысль, снять повязку полностью и отдаться тебе, со всей страстью на которую способен ты! Потому, что я уже не способен ни на что. Забавно, это будет похоже не секс с самим собой, только вот ты об этом знать не будешь. Но это глупость, полная. Я притягиваю тебя к себе, страстно целую…и надвигаю повязку на глаза. Пусть будет так, может, я не совсем мертв?
Я не знаю.
Ты нежен, упоительно, до невозможного нежен. Зачем, Итачи? Зачем, я все равно ничего не чувствую. Но ты не знаешь или не хочешь этого знать. Я дал тебе молчаливое разрешение делать со мной все, что угодно. Не сдерживай себя.
Словно услышав мои мысли ты становишься настойчивее, жестче и от этой перемены, по моему телу проходит судорога необъяснимого волнения… Выходит не так уж я и мертв…
И все же это не тот отклик, который тебе нужен. Мои едва слышные стоны – все чего ты смог добиться. Это и так слишком много для меня.
Кажется, я решился – сказать тебе.
Если я не скажу сейчас, я не смогу сделать этого никогда. Впрочем, будет лучше если я покажу… Покажу тебе то, что увидел сам. Меня бросает в дрожь от этой мысли, но я делаю усилие и успокаиваюсь.
Мне страшно, очень страшно, я понимаю что должен это сделать, но мне все равно страшно. Это совершенно иррациональный, неправильный страх. Страх человека который собирается сломать жизнь другому, близкому ему, родному существу.
Я чувствую твое удивление. Ах, да. Ты не привык видеть как я плачу…
Ну что же, Итачи, сюрпризы на этом не закончатся…
Его не было, Итачи, понимаешь, не было.
Не только сон разума рождает чудовищ.
Иногда чудовищ рождает слишком долго и напряженно бодрствующий разум. Твой разум породил его – Учиху Мадара.
Нет, не того далекого предка, нет.
Он и правда существовал, он и правда умер. А то, что создал ты – намного страшнее. Потому что единственный кто мог уничтожить его – ты сам.
Но ты не смог, поэтому мне пришлось помочь тебе. Поэтому сейчас я владею его способностью, поэтому сейчас я ничего не чувствую, даже когда ты кончаешь внутри меня…
-Итачи…
Я поворачиваюсь к тебе, снимаю повязку. Я должен показать тебе – и я покажу.
-Что, Саске?
Ты недоумеваешь, зачем я это делаю. Думаешь внезапно, что я решил-таки отомстить тебе… В чем-то ты прав.
-Я-
Останавливаюсь, враз оживший перед моими глазами мир начинает стремительно двигаться. Мощное энергетическое возмущение ощущается мной так явственно, словно… Стоп, а ведь это и правда рядом, совсем рядом.
Мир окрашивается оранжевым цветом Его чакры.. чакры лиса. Значит, ты все-таки упустил его, Наруто.
-В чем дело, Саске?
-Ни в чем.
Надвигаю повязку на глаза.
-Обними меня, нии-сан.
*Конец*
Рассвет
Автор: Mokushiroku
Бета: Эсси Эргана
Фандом: Наруто
Дисклеймер: Масаши Кишимото
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Итачи/Саске
Жанр: angst
Статус: закончен 4 главы.
Размещение: спросите
Предупреждение: POV Саске, намёк на психодел.
https://naruto-yaoi.ucoz.ru/publ/0-0-8179-0-17
В девять часов вечера солнце, наконец, начинает оседать к горизонту, невидимому за крышами густо налепленных разноцветных домов. Весь день меня не покидало ощущение, что время застыло вместе с пылающим белым диском в одной точке неба, - и теперь оно как будто стремительно набирает скорость после вынужденной остановки, догоняя уходящие календарные сутки.
Прищурившись, провожаю взглядом последние лучи, раззолотившие на прощание окна и стены домов фальшивым блеском. Я помню, как однажды пожаловался маме, что мне всегда становится грустно на закате. На что она весело ответила, что закат - это всего лишь ожидание рассвета. С тех пор я полюбил следить за заходящим солнцем. Я думал о том, что, значит, скоро наступит утро следующего дня, и мне становилось радостно. В детстве я всё время чего-то ждал: обещанных тобой тренировок, дня, когда отец научит меня Катону, момента поступления в Академию. Потом - того, что новый день принесёт мне новую силу.
Теперь мне нечего ждать.
Когда прохладные синие тени поглощают последнее золотисто-рыжее пятно в воздухе, у меня появляется чувство, похожее на удовлетворение. Но это просто из-за того, что я не люблю солнце. Иногда его бывает слишком много.
Краем глаза я замечаю встревоженный взгляд Сакуры. Она всегда так смотрит, когда я щурюсь: полагаю, наслушалась историй о том, что частое использование шарингана разрушает радужку, и теперь беспокоится за моё зрение. Они все за меня беспокоятся, и иногда это невероятно раздражает. Но чаще мне всё равно.
Сейчас мы сидим в Ичираку Рамен и ждём, когда нам подадут по гигантской порции этой лапши с отвратительным запахом. Обычно ужином занимаются Сакура или Хината, но сегодня обе задержались, и Наруто объявил, что не может ждать ещё целый час, пока приготовится еда. Его предложение пойти в Ичираку было встречено без особого энтузиазма, но проголодаться успели действительно все, исключая меня. Так что, в итоге мы оказались здесь, и мне приходится ковыряться палочками в этой пластилиновой дряни. Но с другой стороны, все знают, что мне не нравится рамен, и я могу позволить себе есть его очень медленно. В это время никто хотя бы не станет приставать ко мне с разговорами или вопросами.
Однако, как бы долго я ни тянул время, в конце концов, моя чашка оказывается пустой. Я чувствую себя отвратительно переполненным, а Наруто кричит на всю улицу, что это только начало и что он собирается съесть ещё минимум четыре порции.
Я закатываю глаза и тут же чувствую на плече тёплую ладонь Сакуры, а на щеке - её влажное дыхание. От неё так сильно пахнет духами, что я еле сдерживаюсь, чтобы не чихнуть. Когда-то я от нечего делать поинтересовался их названием. Она тут же восприняла это как знак того, что мне понравился аромат, и теперь пользуется только этой маркой. Я не разубеждаю её, потому что в этом случае меня ждёт получасовой допрос на тему того, а какие же духи я всё-таки люблю и что ей, Сакуре, сделать, чтобы нравиться мне ещё больше.
- Эй, Саске, может, вы всё-таки потерпите до дома? - хихикает Наруто, подглядывая за нами.
Сильнее расспросов Сакуры я ненавижу только его пошлые шуточки. А он сыплет ими направо и налево - видимо, сказалось влияние Эро-саннина, этого его так называемого учителя.
Сакура отвешивает Наруто дежурный подзатыльник и снова наклоняется ко мне:
- Саске-кун, тебе скучно? Хочешь, пойдём домой?..
- Нет, - отвечаю я, глядя в противоположную сторону.
Какая разница, где скучать - здесь или дома?
Точнее, уж лучше здесь. Особенно если учесть, что Сакура непременно потащит меня в постель, как только мы вернёмся: я чувствую это по её участившемуся дыханию и настойчивости, с которой она терзает губами мою мочку, делая вид, что шепчет мне что-то на ухо.
Кто бы мог подумать, что женщины бывают настолько похотливыми? Я никогда особенно ими не интересовался, но как-то наивно придерживался общераспространённого мнения, что это мужчина настаивает на сексе, а женщина периодически отказывает ему, ссылаясь на головную боль, критические дни и тому подобное.
Как оказалось, я ошибался.
Сакура хочет всегда и везде.
Я даже не представляю, кто бы мог её удовлетворить. Наверное, только неутомимый Наруто с этой его лисьей чакрой.
Но уж точно не я.
Не могу сказать, что секс мне совсем не нужен. Нужен, а как же, и я бы с удовольствием спал с Сакурой этак… раз в месяц или даже в два, остальное время обходясь собственными силами. Но не каждый день. И уж тем более не по нескольку раз в сутки, как хочется ей.
Впрочем, я бы, наверное, пережил и это, если бы не завидное упорство, с которым окружающие толкают меня в постель к Сакуре, считая, что в этом нуждаюсь в первую очередь я сам. Уж не знаю, от кого пошла идея, что секс - лучшее лекарство от всех проблем, но Наруто озвучивает её постоянно, а все остальные используют любую возможность, чтобы начать со мной разговор о возрождении клана, перемежая реплики с понимающими улыбочками, подмигиваниями и похлопываниями по плечу.
Сакура якобы ненарочно касается меня грудью, и я устало прикрываю глаза. С чего она взяла, что это меня возбуждает?
Наруто снова хихикает где-то сбоку, и я раздражённо отворачиваюсь от них обоих - смотрю в темноту, к которой привык за столько лет скитаний по пещерам, за столько лет воспоминаний о твоём чёрно-белом мире, созданном при помощи Мангекьо.
Однако сегодня мне не везёт: хозяин Ичираку зажигает прямо напротив меня фонарь, и его красноватый свет разгоняет тени, привлекая ночных бабочек и светлячков.
Ненавижу фонари.
Точно такие же мама зажигала каждый вечер в нашем саду. Из моей комнаты их не было видно, и я иногда приходил к тебе, залезал на подоконник и любовался разноцветным сиянием до тех пор, пока ты не сгребал меня, полусонного, в охапку и не нёс на руках обратно.
Ненавижу светлячков.
…Ты же помнишь, как в мой пятый день рождения родители объявили, что я уже слишком большой для того, чтобы спать со светом? Они унесли из моей комнаты лампу, а ты наловил светлячков и незаметно поставил банку с ними мне на окно, потому что знал, что иначе я не смогу уснуть. Наутро я всех их выпустил и больше не боялся засыпать в темноте.
Мне бы хотелось найти сейчас ту банку и швырнуть её тебе в лицо, но это всего лишь минутный импульс, вызванный непрошеными воспоминаниями. Иногда они всё ещё бывают болезненными. А так мне уже всё равно.
Закрываю глаза, чтобы не видеть ни фонаря, ни беспорядочно мелькающих под ним насекомых, но это моё действие не остаётся незамеченным. Ко мне тут же подлетает Наруто и толкает в грудь с радостным воплем:
- Не спаааать, Учиха, даттебайо!..
Сакура взвивается.
- Наруто, ты дурак! Ему, наоборот, надо спать больше!
Она осторожно проводит пальцами по моим опухшим векам и коже под глазами, указывая на явственные доказательства моей бессонницы. Вот этого я не терплю совершенно - когда до меня дотрагиваются безо всякого повода - и шарахаюсь от неё просто на автомате. Сакуры мне на сегодня более чем достаточно. Но по другую сторону от меня - Наруто, и я не могу даже отодвинуться.
Он хлопает глазами, наклоняется надо мной, всматривается в лицо.
- Хм, а ведь и правда, Саске... Выглядишь ты не очень. Скоро станешь похож на Гаару.
Я холодно усмехаюсь.
- Спасибо за комплимент.
- Нет, серьёзно. Что с тобой такое?
- Ничего.
Его лицо становится сосредоточенным, он хмурится: наверное, вспоминает недавние события и старается понять, что могло довести меня до бессонницы. Когда Наруто сталкивается с чем-то, чего не понимает, то всегда ведёт себя так. Обычно он долго не замечает того, что творится у него под носом, но когда его ткнут в происходящее, то сразу пытается взять ситуацию под контроль, докопаться до сути проблемы, найти вариант решения и тут же осуществить его.
Наконец, его лицо светлеет и расплывается в широкой улыбке. Кажется, до чего-то додумался.
До чего же забавным бывает этот идиот. Иногда.
Я подавляю вздох и скучающе смотрю на его довольное лицо.
Он качает головой.
- Сакура-чан… Да мы все тут уже дохнем с тоски. Нам просто не хватает хорошей миссии. Как только она подвернётся, я буду не я, но заставлю бабулю Цунаде отпустить Саске с нами! И уж тогда ему придётся встряхнуться, если он хочет попробовать надрать мне задницу!
Ах, да. Вот ещё одно заблуждение относительно меня, которое считается стопроцентной истиной. Все вокруг уверены, что для полного счастья мне, помимо полноценной сексуальной жизни, необходима только победа над Наруто.
- Не желаю иметь ничего общего с твоей задницей.
Разумеется, он понимает это как двусмысленную шутку и громко хохочет.
- Как и я с твоей, идиот. Но неужели ты так просто готов признать своё поражение?
…Поражение? Ха. Я отлично знаю, что разделаюсь с любым одним пальцем. Кроме Наруто, да. Но он заблуждается, считая, что мне до сих пор интересно это детское соперничество.
- Мне всё равно.
Он смеётся и не верит. Они не верят ничему, что я говорю, полагая, что я просто не хочу показывать свои истинные чувства. Возможно, когда-то… когда-то, в другой жизни, которая не имеет со мной нынешним ничего общего, так и было. Но не теперь.
Мои слова - правда, но никто и не пытается задуматься над тем, что я, наверное, изменился со времён двенадцатилетнего возраста. А, может быть, им просто хочется в это верить.
- Тогда какого чёрта ты тренируешься, как ненормальный, каждое утро? - Наруто хитро улыбается, словно поймал меня на чём-то, что я изо всех сил пытался скрыть.
Идиот.
- Не стоит судить о чём-то, исходя только из своих дурацких предубеждений! - произношу я с неожиданной даже для себя злобой, и его глаза удивлённо расширяются.
…Сам не понимаю, отчего я так взбесился, но, возможно, на этот раз Наруто добился бы своего и спровоцировал меня на драку - по крайней мере, я почти потерял над собой контроль. Однако это просто не судьба: позади нас раздаётся чей-то голос.
- Прошу прощения, кажется, я опять опоздал.
Какаши.
Нет, я ошибся. Судьба тут ни при чём. Ставлю двадцать против одного, что он стоял где-то поблизости, слушая наш разговор, и просто решил вмешаться, чтобы разрядить обстановку. Фокус сработал, внимание Наруто тут же переключается на него: