Кхалеса и Странник
Протомедовуха
Начала сна Валеры вместо начала рассказа
Семнадцатилетний подросток с отращиваемыми тёмно-русыми волосами сбегает на ночь глядя из элитной закрытой школы-пансиона, потому что у его подруги детства, в которую он тучу лет уже влюблён, настали какие-то траблы, и вот он мчит оказывать моральную поддержку. Через лесополосу он выходит на дорогу.
Проблема в том, что родной город находится в двух тыщах километров оттуда. Парнишке холодно, грустненько, темно и страшно, однако он надеется поймать попутку. Он уже слышит, что его там чуть не с собаками и фонарями разыскивают.
Тут выруливает бритый с хохольником и горячий как Солнце орк (сначала не совсем понятно, что это орк, он в каске) на охренифигительном мотоцикле. И решает подвезти парнишку, такскаать.
А вот, если опишу до конца, то это будет спойлер, а вдруг, кто не читамши ещё, так что дальше повествование.
День 1
– Нну. И что же ты натворил, что тебя отправили точить науки в эту твою школу за две тыщи вёрст от дома? – осведомляется странноватый мотоциклист, расстёгивая ремень шлема и затем молнию на своей тяжёлой куртке.
– Почему же отправили? Я может сам туда захотел?!
– Ну да, заливай. То-то смотрю щи твои счастьем прям светятся...
– Там, знаешь ли, очень хороший курс по росской литературе прошлого века. Лучший в стране, – говорит Странник.
– "Я берег покидал туманный Альбиона..." – произносит байкер нараспев, стаскивая с головы шлем. Странник видит его бритый затылок, ярко–красный хохольник и...
«О, Господи. Уши. Нелюдь. Хоть бы не орк. Хоть бы не орк... про них такие страшные вещи рассказывают, а этот ещё и завёз его неизвестно куда...»
– Ну, не узнал, что ли? Это Батюшков вроде. Ещё до Пушкина, – поясняет мотоциклист. И поворачивается к Страннику лицом.
«Ух ты ж ёптить. Говорила мне мама с чужими дядями не говорить, а я дурак не слушал» – округлившиеся глаза выдают панику парнишки.
– Ээ, не дрейфь, человек. Я нонче не голодный.
Вдруг на Странника нахлынула волна какого-то доверия. Он понял, что не хочет по крайней мере врать этому..этому орку.
– Ну, я вообще-то, там, это…
Так вдруг слова и не подберёшь. Орк подмигивает жёлтым глазом:
– Погоди... дай угадаю. Из-за барышни отослали, веществами баловался или тачку чужую взял без спросу кататься, да и кокнул её к едреням?
Парнишка нервно дёргает плечом и рассеянно кивает, не уточняя, впрочем, какой именно из вариантов правильный. Орк добродушно ухмыляется, спрашивает:
– А звать то тебя как, пацан?
– Странник, – отвечает парень после короткой заминки.
Ишь. Орк одобрительно кивает. А этот дрыщ знает правила. Дорога выдаёт клички. Их вполне достаточно для случайных попутчиков. Ладно севшее дорожное погонялово – твоё священное имя на выбранную часть пути.
– А меня можешь звать Ордой. Или Кхалёсами. Как больше нравится.
– Кхалёса – повторяет Странник. Получается неожиданно протяжно и с придыханием. – будем знакомы. Орк пожимает доверчиво протянутую ладонь.
– Ночуем сегодня здесь, – говорит орк. – извиняй, спать хочу – аж хохочу. Двое суток, считай, только отлить и останавливался. Да вот тебя ещё подобрал. Вот те спальник, а хочешь умыться, то да сё – вон там будка на краю кемпинга.
Человек раскладывает тощий спальник, смотрит на свою руку, трет ее, но ощущение странного жара от рукопожатия не проходит. Бредет к рукомойнику, подставляет под кран ладони, брызгает ледяной водой себе на лицо. Легчает.
Спальник внутри терпко пахнет кожей, дымом, полынью и чем-то еще. Сильно, но скорее приятно. Волнующие. Странник понимает, что это Его запах и есть что-то почти неприличное в том, что он сейчас заберется в этот спальник и будет лежать окутанный запахами Кхалёс. Запах. Запах Джеммы. Запах орка.
«Да что это со мной? Спятил я что ли?» – Уставший, с роем не стройных мыслей и раздосадованный на самого себя Странник потягивается.
– Ой. А ты сам как будешь, без спальника?
– Ну, – орк укладывается неподалёку прямо на прибитый пожухлый лапник. – Считай, что сегодня ты мой гость. Мне нормально. Мы орки не особо нежные создания. Спи не парься. Если конечно не хочешь, чтоб я к тебе туда залез. А чхо. Мешок бывалый, полуторный. Там много кто помещался помимо меня...но тогда уж тесненькя. Ой да не ссы, шучу я, балагурю. Спи себе. Завтра тебе предстоит вёрст четыреста спину мне греть.
Уже через минуту справа слышится мерное дыхание орка. Странник ёжится то ли от холода, то ли от обилия впечатлений, посильнее укутывается в спальник. Смотрит в небо, глубоко вздыхает и неожиданно расслабляется.
«Джемма. Почему её образ, прежде такой чёткий и цельный, сейчас так туманен и расплывчат? И почему я постоянно так пристально рассматриваю орка? Не приятное лицо чем-то напоминающее скорее морду с наглыми жёлтыми глазами и с кривой ухмылкой, острые оттопыренные уши. Что меня так привлекло?» – Страннику хотелось бы видеть девушку, но её образ постоянно замещается орочьим. Что это? Сон ли? Явь? А спальник, хоть с виду тонкий и довольно задрипанный, оказывается отменно тёплым и даже уютным.
Странник до сегодняшнего вечера ещё не видал орка так близко и подавно никогда не разговаривал ни с кем из их племени. Да кто он вообще, этот Кхалёса? Разговаривает наречием грубым, хохольник этот, напорюги, железки в лице – и спокойно цитирует какого-то старинного росского поэта допушкинской поры...
«Как там Джемма...» – Ну и мысли крутятся, эдак вовсе не уснёшь...
Но вскоре сон одолевает юношу, в нем продолжается круговерть лиц: Джемма и Кхалеса сменяют друг друга с такой быстротой, что Странник и себе побоится с утра признаться, чем и с кем был занят сегодня во сне.
День 2
Кхалёса просыпается ещё до рассвета, лежит, глядя в лицо спящему: «Слащь – не надышишься... Очень...интересно».
Встаёт, разминается тихонько и усаживается обратно на лапник – смотреть, смотреть, забирать его себе взглядом, присваивать, такого отважного, доверившегося, беззащитного. Когда воздух ощутимо светлеет, Кхалёса замечает на сложенных возле спальника джинсах неуместную рванку – под задним карманом в аккурат. Видать, зацепился где-то, когда с школы со своей ноги делал. Хорошо не поранился – кровью не пахло. Ну что, пусть доспит хорошенько. Умаялся. А портки пока что можно и починить... «Тем более что в остальные ночи очень может случится, что спать тебе будет некогда, милаха», – думает Кхалёса.
Как только на романтическом побережье становится светлее от восходящего солнца, Странник поворачивается к Джемме, сидящей бок о бок с ним, говорить ей о своих чувствах...осязать её и её запах... Джемма медленно поворачивается к нему и её лицо превращается в орочью физиономию с жёлтыми глазищами... – что, не ожидал?!
От собственного короткого крика Странник наконец выныривает из паутины снов. Открывает глаза. Несколько раз моргает. Щиплет себя за ухо, думая, что еще не проснулся. Нет. Взаправду. Остановившийся взгляд Странника теряет всякое осмысленное выражение.
– А ты думал, милаха, орки только рубиться горазды как бешеные? – голос Кхалёс тих и вкрадчив. – Чхо ты ожидал увидеть, мм?
Странник сам не знает, чего он ожидал, но явно НЕ ЭТОГО...
Парень растерянно облизывает пересохшие губы. Сердце колотится как бешеное. В голове лихорадочно бьётся лишь один вопрос: "Что делать?! Господи, что же теперь делать?!"
Кхалёса молчит. Ждёт.
Парень рассматривает грубые орочьи руки, которые ловко держат тонкую иглу. Думает: "Ладно, что ж. Он просто зашивает мои портки. Этот позор можно пережить".
Орк же самодовольно улыбается. Этот смешной человечек явно не ожидал, что такой как он вообще в состоянии сделать что-то настолько тонкое и аккуратное. Ха. То ли ещё будет, малыш, то ли ещё будет.
Странник озуевает...
Кхалеса мечет, но не икру:
– Пускаться в путь без запасных порток – это впрямь лихо тебя сорвало с места, – говорит Кхалёса, заканчивая починку. – Ну вот, готово. Забирай свои портки... хотя погоди–ка. Подштанники не зацепил? А то давай зашью, пока я добрый.
Странник, краснея, хватает штаны и быстрее надевает их, наблюдая ухмылки.
– Чего скалишься? – резко спрашивает, хотя вообще-то надо поблагодарить. – Ты неплохо шьёшь. Может у тебя и пожрать чего найдётся?
– О, да я смотрю ты и без еды путешествуешь. Ты вообще куда собирался? Прогуляться до сортира или аж до ворот двора? Что ж вы люди всё какие-то неподготовленные.
Орк достаёт из кофра несколько мелких, словно игрушечных, пёстрых яиц.
– Ну что с тобой сделаешь. Перепёлкины. Свежеворованн... в смысле свежие. Вчера только из–под фермерских перепёлок. – Орк надкусывает одну скорлупку и высасывает содержимое, после чего забрасывает в рот и саму скорлупу. – Чё. Кальций, – поясняет он. – Налетай, подешевело. Только смотри не обляпайся.
Странник берёт одно яйцо, палочкой проковыривает в нём дырку. С недоверием смотрит и нюхает. Потом высасывает, морщится. Склизко. Он протягивает скорлупу Кхалесам с вопросительным выражением лица.
– Эммм, на?
Тот загадочно щерится. Обхватывает руку парнишки и берёт скорлупу, облизывая напоследок раздвоенным языком пальцы.
– Фу блин чё творишь!!! «Это мерзко, грязно, неприлично, отвратительно, приятно подождите ШТО»
– Чё творю – Да, кальций получаю, человечьим языком говорю, – отвечает орк невозмутимо. Остатки скорлупы похрустывают между крепких челюстей.
– Она всё равно не переваривается, – говорит Странник, только чтобы что-нибудь сказать.
– У вас у людей вечно всё не переваривается, потому вы и жрёте раза в три больше положенного. А я, например, в детстве велосипедную цепь переварил!
– Велосипедную цепь? – смеётся Странник, – Ну ты и враль! Скажи ещё что ты самосвал проглотил. Прям не можешь мимо автотехники спокойно пройти, весь на слюну исходишь!
Оба валятся от хохота. "Смешина в рот влетела", – как говорит тётушка Странника.
– На слюну исхожу и не только от автотехники, – говорит Кхалёса негромко, как бы самому себе. И после:
– А ты впервой под небом спал?
– Получается, что да, – отвечает Странник.
– Сон не запомнил? Вещий должен быть.
– Потому что впервые под небом?
– Нет, блин, потому что впервые в моём спальнике. Он у меня сцуко волшебный в аккурат с тех пор, как ко мне тудысь две фэйри чокнутые залезли. Года три тому. Так с тех пор и не стираю...
И внезапно человеку становится не смешно. Как -то он заёрзал, зачесался.
– Где, ты говорил, будка помывочная?
– Так там же, где и вчерась, – орк показывает рукой при этом ехидно скалясь.
– Куда помчал, ой да лааадно тебе, уж и не соври при нём для красного словца!! – кричит Кхалёса вслед подорвавшемуся с места Страннику. – Да стираный он, стираный!! Две недели назад всего!! Или три. Ты сам смекаешь – за три года нестиранный он бы у меня давно уже колом стоял...Хе.
Но человек уже не слушает. «Стыдно-то как. Чёрт, как стыдно. Чего напозволял себе ночью? Хотя конечно можно понять...устал, распереживался, вот и расслабился. А может всё дело в спальнике? Может он у него того, действительно заколдованный? С них, орков, станется. По крайней мере это могло бы многое объяснить и оправдать.»
Орк стучит в тонкую дверь умывальни, символически запертую изнутри на щеколду.
– Да чего ты загнался. Я сболтнул чё не то? Эй. Прости дурака. Ток скажи, на что изобиделся, чтобы я впредь такого же не ляпнул. А то язык у меня дважды без костей, слышь, Странник? Ты в порядке там, ээй?
Человек быстро умывается холодной водой, выходит. Уф, залегчало чутка.
– Да мне тут срочно...ээээ...надо было, в общем, – бурчит Странник.
– Ну да ну да. Оно канечно, особенно если надо, – пугливые эти человечки конечно.
– Я так смекаю, ты не особо наелся, с одного перепёлкина яйца-то. А опять же и ехать пора. Скатывай мешок...Тут милях в ста заправка будет с буфетом. Так буфетчица тамошняя мне давнёшняя... знакомая. Тётка мировая. Если ейная смена, так она тебя покормит, а с собой в запас взять я ей отработаю, – говорит Кхалёса.
– А если смена не её?
– Ну.. Тогда я отвлекаю на себя внимание, а ты тыришь всё что плохо лежит? – предлагает орк.
– Кхалёса, а ты что, вообще без денег путешествуешь?
– Ну ты же без денег.
– Так я спонтанно сорвался…
– Ну ладно, – признаётся Кхалёса нехотя. – Денег у меня есть. Но деньгами зайти купить – это же любой дурак может, скукотааа... – «Да, мальчонка, не нюхал ты пороху, не слышал шума 100–та дорог. Ну ничего, дело поправимое».
Странник наклоняется свернуть гревший его всю ночь спальник... Резко поворачивается на шум–мало ли чего этот нечеловек задумал?! Орк спокойно держит за хвост странного зверька.
– Опоссум, хотел поживиться, да я быстрее – катает на языке слова.
– Ого, давай с собой возьмём? – от радости при виде пушистика Странник на время забывает все свои страхи и сомнения.
Опоссум притворяется дохлым, обвисает, топорща "окостеневшие" лапы, и для правдоподобия начинает усердно вонять.
– Ты его...того,да?! – Растерянно говорит Странник. А в голове крутятся мамины присказки про орков...
– Ой, бля, только съесть не успел, – смеётся орк. Актёрище, сцуко, а не зверок. На. Кинь его в травичку и смотри чё будет.
Странник осторожно перехватывает окоченевшего опоссума за хвост и легонько отбрасывает под ближайший куст. Орк присаживается на корточки, чтобы тень не падала на зверька, и тянет Странника вниз за рукав: мол, нишикни, не отсвечивай. Странник неловко присаживается, чуть не завалившись на бок, и хватается за колено Кхалес, чтобы удержать равновесие. Тут же отдергивает руку, едва успев ощутить упругость орочьих мышц под рваными джинсами. Отчаянно краснеет:
– Я это... Случайно. – Голос почему-то становится хриплым, а Кхалеса будто ничего не заметил, кивает в сторону куста. Опоссум шевелит лапкой, потом другой, переворачивается, пошатываясь неловко, ну прямо как Странник. Несколько секунд озадаченно оглядывается, а потом комично чихает. Почему-то потешного звериного чиха оказывается достаточно, чтобы Странник и Кхалеса начали хохотать во все горло, никак не могут остановиться, смех обессиливает их, и они, чтобы не упасть в траву, опираются друг на друга, продолжая ржать, и наконец всё–таки падают. Лежат рядом, касаясь плечами, пока остатки смеха покидают их, и это так хорошо, так спокойно, до той секунды, когда Странник осознает, как печет его руку горячая кожа орка, как стучит сердце и перехватывает дыхание... Опоссум, заинтересованно смотревший на их веселье, осмелел, понюхал ботинок Кхалес, а затем пробежал по лежащим телам и остановился на груди Странника. Кхалеса садится и гладит зверька, а тот доверчиво взбегает по его руке и устраивается на плече.
– Ну, поехали, что ли, – ухмыляется Кхалеса, и протягивает руку Страннику – помогает подняться.
– Мдааа, а ведь слежка за опоссумом это древний орочий свадебный обычай. Бывало станут старшаки кх кхм... Ты чего это, не знал?
– Нннннеее, говорит заикаясь Странник.
– Ну и ладно. Я сам не знал. Ты есть случаем не расхотел?
Кхалёса ждет, когда сердце Странника начинает стучать ровнее.
– Ну, будем долго валяться всю еду разберут. И потом опоссум он же как граната. Ручные не в счет. Вот если бы дикий был...
Очередной взрыв смеха подсказывает, что орк на верном пути. Вместе смеяться – это уже не просто попутчики.
Едучи на мотоцикле не особо поговоришь. Зато можно подумать. Подумать о снах и странных мыслях. Подумать о том, что орк больно на человека повадкой похож, а в детстве бабуля сказку старшую сказывала. Про то, как орки детей воруют и съедают косточки малой не оставив. А он тут вроде вот ничего. Добрым даже выглядит. Ни один человек Страннику за день пути не предложил помощи, ни еды, ни воды. Два часа вечером никто не останавливался, когда он на оживлённой трассе голосовал. А этот вот. Свой спальник отдал. Накормить обещает. Общается как со старым знакомцем. И когда они едут по этой пронизанной солнцем трассе, Страннику помимо всякой воли и логики мечтается о трёх вещах:
– Чтобы эта езда не кончалась.
– Чтобы уже миль через пятьдесят не начало бы, как вчера, ломить с непривычки задницу.
– И ещё бы блинчиков с маслом. И какао. Большую кружку.
Колеса крутятся, Кхалеса катится. Страннику потихоньку выдувает посторонние мысли из головы и он начинает получать удовольствие от дороги. Глядит по сторонам. Разглядывает мелькающие деревья. Наконец они подъезжают как заправке. Возле неё стоят три бугая. Выглядят недружелюбно. Уже с самого утра поддатые.
Ой.
Уже издали слышны нестройные выкрики про "орочью морду" и "вали в Орду", приправленные незатейливыми ругательствами. Один энергично размахивает бейсбольной битой. Двое других старательно изображают крутых. Вот и славно. Отличный повод размяться. Кхалёса широко улыбается во всю свою клыкастую пасть, предвкушая небольшой махач. Людишки, конечно, достаточно хилые существа супротив тех же орков, но тот факт, что этих ребят сразу несколько – даёт некоторую надежду, что заскучать ему всё же не удастся. Тормозит, бросая на ходу:
– Обожди, милаха! – весело поводит плечами и вприпляс направляется к притихшей троице.
Изумленный Странник вжимается в сиденье.
Немного пружинной походкой, ближе, ближе:
– Привет, пацанва. Потанцевать с орком решились? Всё для вас, девочки. Всё для вас.
Крепыш, явно левша, с битой, главный зачинщик, готовится для удара поворачиваясь в пол оборота. Орк вдруг в пару прыжков оказывается у крикуна, делает обманное движение вправо ныряя под биту и бьёт слева мощно, коротко. Рраз. Тот охнув роняет биту. Не давая опомниться хук справа. Два. Удар в подвздошину левой. Три. Кричавший сгибается.
– Плие, балеринка.
Орк наклоняется, поднимает биту:
– Я оставлю это себе, можно?
Детина сидящий на асфальте смотрит на орка ошалевшими глазами, нервно кивает. Его товарищи слегка протрезвев, ещё не вполне поняв что случилось, кидаются к нему помогая подняться.
Кхалёса идёт обратно к мотоциклу:
– Ну что, милаха? Воспользуемся планом Вэ.
– А разве у тебя был план А?
– Да мало ли что там у меня в планах?!! – подмигивает и как-то хитро улыбается. – Идём заправляться, а то у тебя уже тени под глазами от голода.
Заправка выглядит ммногообещающе: несколько ржавых колонок и запыленная постройка, судя по всему, совмещающая в себе функции кассы, придорожного магаза и закусочной. У двери тётка воистину необъятных размеров с копной разноцветных кудрей на голове. Завидев ее орк с ехидным хохотком отвешивает поклон и посылает ей воздушный поцелуй. Бабища раскатисто ржет в ответ.
– Чего скучаешь, красавица? – орк улыбается, подходит, приобнимает за место где когда-то была талия, явно заигрывает, – Я соскучился.
– Ага. Заливай, балаболка. Впрочем, я тебе рада, – улыбается, обнажая ровные зубы с вставной золотой фиксой, – По прежнему скор на расправу, бродяга. Я смотрю вторым пилотом обзавёлся?! – кивает в сторону Странника.
– Да подобрал странничка, ну грешно было не подобрать, такого годного. Подкормишь милаху, валькирия? Вроде непривередливый... со вчера почти не жравши, вон смотри, личико – глаза одни.
– Личико, глазки! А платить кто будет? Опять на халяву хочешь? Ты мне за прошлый раз ещё долг не отдал! – бранится, лукаво улыбаясь.
– Ну что ты! Какие могут быть счёты между старыми друзьями? Но если хочешь, я могу расплатиться сполна...чуть позже. – орк склабится и нежно поглаживает исполинскую спину скользя рукой ниже поясницы.
– Ладно, проходите. Накормлю, так и быть. Но учти, ты мне должен. И этот завтрак запишу на твой счёт. Уверен, что такую сумму потянешь? Не надорвёшься? – на слове "сумма" делает особое ударение и Кхалёса ещё больше расплывается в масляной улыбке, облизываясь.
Странник с орком располагаются за столиком друг против друга.
– Слышь, Кхалёса, – Странник наклоняется к столику и говорит тихо, – А что это у вас за счёты? На что она намекала? Явно же не о деньгах речь была. Ты что....вот с этой тёткой что ли....?
– Эх, мальчонка. Много ты понимаешь, глупыш! Чтоб совладать с такой бабой, особый талант нужОн, подход правильный. Ты со своей девчонкой поди и не цаловался ещё?
Странник густо краснеет:
– Причём тут это? – смутившись бурчит себе под нос.
– Да ладно, не тушуйся. А хочешь, могу научить?
– Целоваться?
– Ну.
– Хм...а как ты меня научишь?
– Давай позавтракаем сначала, а то я сам оголодал. – Отворачивается к окну и думает про себя – «Крепко научу, никогда не забудешь, слащь и нежность моя».
Завтрак проходит под подколы и глумливый гогот, но Странник уже не особо вслушивается – молодой организм берет свое и количество еды в его тарелке стремительно убывает, хотя шумная хозяйка не забывает подкладывать, быстро воспылав к худому пареньку материнскими чувствами. Поварихой она оказалась что надо: просто яичница с помидорами, но какая! Страннику кажется – лучшая в его жизни, хотя возможно, роль сыграл голод и треклятое сырое яйцо – тут уж не известно. Дальше идут ох, блинчики и тёплый еще шоколадный кекс с одуряюще пряным привкусом. И деревенское молоко – от батькиной коровы – хвалится валькирия.
Кхалёса ест мало. Потягивает молоко из стакана. Смотрит на Странника.. приятно и поглядеть, как он сперва стеснялся и старался кушац бла–ародно, а потом культура человечья помалу легчает и истончается – парнишка наклоняется над столом и жрёт уже как бог на душу положит, особенно когда милостивая буфетчица отходит от столика: прикрывает глаза, иногда постанывая от удовольствия... ох, слащь, да ты и сам ещё не знаешь, насколько хорош...
– Серафина, душа моя! А отсыпь сухпайка запасу нам, бедным романтикам дороги? – говорит Кхалёса.
Та ухмыляется.
– Наелся? Гони должок.
Кхалёса хмыкает, смотрит на тётку хитро, с прищуром.
– Ох ты дева моя ласковая. Ты пока жратвы упакуй, а мне с милахой кой чего перетереть нужно.
– Где кладовка, ты не забы-ыл? – говорит Серафина. – Чё-то там опять работы накопилось полно... Где уж мне, нежной девушке, одной сладить.
Серафина удаляется в сторону помещения, сходящего в этих местах за кухню. Странник удивляется, как враз изменилась тёткина походка: с тяжёлого и стремительного бронемарша на величественную и плавную поступь... очень странно, что на ум пришли именно эти эпитеты, но что есть то есть.
– Валькирия, – качает головой Кхалёса. – Мало того – кокетка...
– Вы, вроде, давно знакомы, – говорит Странник.
– Лет девять. Жизнь мне спасла, – просто говорит Кхалёса. – Орки такого не забывают.
– Ух ты, расскажешь?
– Байка выйдет не короткая, так что не прямо щас. – Кхалёса допивает молоко, облизывается. – Ты посиди пока, доешь, отдохни. Захочешь размяться – прямо тут пройдись, по залу, а на улицу не суйся, мало ли те три оболтуса ещё от большого ума тут околачиваются. Если что, держись Старины Генри, – орк указывает на лысого седоусого мужика в кепке, кемарящего за угловым столиком. – да ори меня во весь голос. А... Подержи мой сувенир, – встаёт, вручает Страннику отжатую у левши бейсбольную биту и тоже идёт в сторону кухни. На ходу проводит рукой по-своему яростно–красному хохольнику.
Странник остается наедине со своей тарелкой. Вяло ковыряет остатки кекса. Не лезет уже и не удивительно. Смотрит на мелькание машин за окном, на сонного мужика, так и этак крутит в руках гладкую биту. И тут у него перехватывает дыхание. ЗВУКИ. Мотает головой, надеясь, что ничего он на самом деле не слышит, что просто воображение разыгралось. Куда там! Бесстыдные женские (или нет? не только женские?..) охи и глухие хлопки. Лезут в уши, и рад их бы не слышать, а вот они. И еще, и еще. Время становится тягучим и ватным. Дышать тяжело. Кровь бросается к лицу, и если бы только к лицу! В ушах – охи–вздохи, а перед глазами картинка: Кхалеса... с Серафиной, там, в кладовке…
«Прекрати. Не смей. Буду думать... хмм, об опоссуме. О мотоцикле. О бейсбольной бите... Черт, только хуже сделал. Да закончат они там когда-нибудь??»
Живая картинка, которую он из последних сил пытается отогнать, упрямо маячит перед глазами, как наяву.
Проходит вечность. Звуки прекращаются.
Странник сидит весь взмокший, в голове ни единой мысли. Тупо смотрит на бейсбольную биту. Выдыхает и понимает только сейчас, что почти не дышал. Челюсти, оказывается, стиснул чуть ли не до спазма.
Неожиданно с грохотом распахивается дверь. В проёме разъярённый давешний детина.
– Где эта мразота? –Детина в бешенстве вращает глазами.
– Серафина на ккухне, – Странник заикается и неопределённо указывает рукой куда-то в сторону, – КХАЛЁСАААА!!! – орёт во всё горло человек
– Ах ты гадёныш... – битый левша делает к Страннику шаг, и другой. Где-то за дверями, ведущими в кухню и прочие внутренние помещения, громко падает нёчто тяжёлое и металлическое. Слышно краткое и ёмкое ругательство, и через несколько секунд является сам Кхалёса, правда, совсем не из той двери, откуда ждал его Странник. В то же время Старина Генри наконец просыпается, глядит кругом осоловевши и поднимается во весь свой рост, оказавшись преизрядным стариканом.
– Уже подмылись, девочки? Ну я вас сейчас драть буду, шлюхи! – выражение лица, да и всей орочьей стати напоминает нечто звериное. Здоровяк замирает на месте не успев даже как следует оглядеться.
Странник хватает биту, но тут из двери, откуда мгновение назад выскочил Кхалёса, выплывает Серафина, застёгивая на ходу блузку. Царственная, неожиданно плавная. Валькирия.
– Руперт, малыш. Родители не учили тебя не врываться в помещение, не снося при этом двери с петель? Не хорошо. Плохое поведение, мальчик, и не достойное твоего героического отца.
Одуревший здоровяк растерянно озирается, и нечто похожее на мысль мелькает в его выпученных глазах.
– Серафина....ты?...орк?...ААА! Нелюдя приваживаешь? Изменяешь своей расе? – лицо искривляет злобный оскал.
– Ну куда ты пятишься, дурачок? – улыбается Серафина и поправляет разноцветные кудри, – Попробуешь хоть слово вякнуть, и мне сразу найдётся что рассказать твоему героическому батьке, ветерану двух войн. Запомнил, сестрёнка? И так же можешь не рассчитывать на выпивку в моей забегаловке. Усёк, голубушка?
Руперт, чертыхаясь и произнося ещё какую-то не сложную брань себе под нос, выходит за дверь, осторожно, впрочем, за собой её придерживая, наверное, чтоб не хлопнула.
Всё так же плавно Серафина подходит к орку и, приобнимая его за плечо, спокойно произносит:
– Ну что, красавчик. Не дали нам с тобой по счетам толково расплатиться, и финансовый вопрос до сих пор открыт. Да ладно, поезжай уже, а то эти мозгляки ещё вернуться надумают. Знаю, о долгах своих ты крепко помнишь. Зайди на кухню. Я тебе там кой–чего в дорогу насобирала. – и уже в сторону, – Генри, отбой. Проводи ребят.
На прощание валькирия шутливо треплет Кхалёс за длинное ухо, косится на Странника и велит орку:
– Смотри, не обижай мне мальчонку, бешеный.
– И в мыслях даже не было, – мурлычет Кхалёса. – Позволь, ручку облобзаю, красавица. – действительно целует Серафине тыльную сторону ладони. Странник, конечно, читал и в кино тоже видел этот элемент старинного этикета, а вживую впервые видит, чтобы кто-то действительно так делал.
И ещё почему-то приходит на ум, что все эти "красавица", "дева", "валькирия" и " кокетка" орк произносит без тени иронии или насмешки, абсолютно честно, от нутра. То-то матёрая хрипатая тётка, наверняка перевидавшая в жизни чего только не, при Кхалёсах глядит богиней и цветёт, как школьница.
Двое выходят из кафешки. Кхалёса на ходу надевает шлем.
– Только бы эти…озорники с моциком чего не учудили.
Да нет. С байком всё в порядке. Троица во главе с битым Рупертом стоят поодаль и подвякивают что-то не членораздельное. Странник тревожно озирается, но орк успокаивает:
– Да не дрейфь ты, я давно привык к таким чудным встречам. От них кровь в жилах играет. А ты, милаха, еды наелся? Извини, некогда спросить было.
– Ещё как. До отвала. – Странник застенчиво улыбается....
«Ух, ипическая сила. Так и сгрёб бы его прям щас в охапку».
– Ну ещё бы. Кхалёса слово держит. Ну поехали уже, а то у меня спина вся замёрзла. Да и обещание своё мне выполнить не терпится.
– Какое обещание?
– Так за Серафину рассказать. То да сё. Поищем местечко поспокойнее.
Снова ветер в лицо, рев мотора между ног и сладчайшее доверчивое тепло парнишки за спиной.
А Странник то постепенно приходит в себя, – отмечает орк – расслабился, дышит свободно и, видимо, искренне наслаждается ездой.
«Ох, неведомое наслаждение мое, вишь, как разгорелся, слушая нас с Серафиной, и сам себя испужался. Да что греха таить, знать, что ты все слышишь добавило и мне острой слащи. Вот сделаем привал и выманим твой огонь наружу».
Полдень. Кхалёса сворачивает с трассы на небольшую просёлочную грунтовку. Неподалёку молодая рощица – отличное место для привала. Солнце греет почти по летнему. В траве журчит ручеёк. Птахи, вероятно жабрики, щебечут. Вокруг ни души. Мотор потихоньку глохнет. Орк слезает, снимает шлем.
– Привал, паренёк. Давай отдохнём чутка. Седалище сводит.
Странник и сам хочет отдохнуть. Вторые сутки верхом, любого раскорячит с непривычки.
– Подсаживайся, милаха. Так я тебе вроде о Серафине ещё не рассказывал?
– Ты мне что-то врал о том, что она тебе, якобы, жизнь спасла. Не от голодной смерти помирал случайно? – Странник улыбается, причём открыто и искренне. Орк, глядя на него, жмурится от удовольствия:
«Держи себя в руках, зараза. Не спугни» – пульсирует в голове.
– Может и не от голодной, а может и не от смерти вовсе.
– По молодости я, слышь–ка, в одном отряде... скажем так, военном подписался служить. Два года оставалось до полного срока – не выдержал, да и дал деру оттудова.
– Что условия тяжёлые, дедовщина, да? – участливо перебивает Странник. Глаза распахнуты. Слащь...
– Да не в том дело.
– Мы же смертники. Я тогда многое себе наговорить позволил, от одних грешных пилюль отказался, а нам их в обязаловку прописывали. От командира мне крепко досталось, думал убьёт. Он отвлёкся немного, я дёру. Но покалечило меня тогда сильно. Долго бежал, скрывался, потом уже сил идти не было. В придорожной канаве схоронился, думал подохну. Она меня подобрала, выходила, на ноги поставила. Ну и вообще...то, да сё...
– Как сегодня? – ухмыляется Странник.
– Сегодня? А что сегодня? Сегодня это скромная разминка. Она вообще знойная баба, огнище. Сомневаюсь что твоя....эээм...как её?
– Джемма! Да ну что ты сравниваешь? – человек краснеет и сердится.
Страннику становится стыдно. За эти два дня он про Джемму не то, что не думал. Думал. Но она как-то незаметно отошла на второй план, а он же любит ее, должен был места себе не находить от переживаний: шутка ли, его девушку из дому не выпускают. Зверство какое то, прошлый век, девчонке семнадцать! Знать бы еще, что стряслось, так нет: Джемма звонит ему, рыдает, а у нее трубку вырвали! Жуть. Он спешил, так хотел помочь, поддержать. Стоп. Почему хотел?! ХОЧЕТ и едет к ней!
– Странник? Эй, милаха! Что загрустил? Ну ты что? Опять обидел тебя? Да? Ну прости. Я понимаю, первая любовь, всё такое. Она красивая хоть? Хотя у людей и орков понятия о красоте оооочень разные!
– Да ну как тебе объяснить? Понимаешь, она такая нежная, волнующая вся («как ты сейчас, страсть и ярость моя» – думает орк). Я дышать рядом с ней мог только через раз. Почитай за руку только и держал. Даже в щёку целовать, типа по-дружески, боялся.
– Я правильно дослышал, что ты её ещё и не целовал ни разу? – уточняет орк с самой серьёзной физиономией.
– Ага. То есть не было случая.
– Ну, зато теперь я тебе клык даю, что случай будет. Ради барышни побежал–сорвался... через всю страну считай отмахал верхами с таким чёртом, как я... девушки такое любят. Это производит впечатление. Надеюсь, лизаться ты умеешь. Нехорошо было бы испортить барышне её первый кисс. Первый кисс они аж до смерти помнят, как мне рассказывали.
Страннику сразу становится как-то слегка не по себе.
– Ээээ, не то чтобы у меня большой опыт в этом вопросе, – говорит он осторожно.
– Да ладно?! Ты только посмотри на свой вафельник – красавицы прохода тебе давать не должны, как по мне, – усмехается Кхалёса, склонив набок голову. – Ну давай, колись. Со сколькими ты уже целовался?
Странник напускает на себя вид гордый и независимый, дескать, что это я, считать их буду, что ли?! Гордый вид схлопывается секунды через полторы, парень ссутуливает плечи, в глазах – безнадёга.
– Да ни с одной, – признаётся он.
Орк делает сочувственное лицо, но глаза у подлеца больно смешливые.
– Да быть того не может. А в школе в твоей ты чем занимался – груши околачивал?
– Да школа-то ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ!!! – огрызается Странник. – Там и целоваться-то не с кем!
– А медсестра у вас есть? Буфетчица? Учительницы? Только не говори мне, что у вас там даже уборщицы не найдётся.
Странник кажется отрешённым от забот этого мира: перед взором его памяти всплывают школьные дамы в связи с дерзкими речами Кхалёс. Странник хочет всё развидеть, но не знает, как. Трясёт головой.
– И потом, среди мальчиков тоже бывают очень даже разные... – продолжает Кхалёса с таким ехидством, что Страннику хочется ему ввалить под глаз или под челюсть.
– Заткнись, – говорит он угрюмо. – Ну будет случай – поцелую её, как получится, и ничего страшного.
– Да ну... – с сомнением тянет орк. Кажется, он от души наслаждается происходящим. – Конечно, если хочешь, чтобы она потом и внукам рассказывала: «И вот он подошёл ко мне весь такой красивый и темногривый, с пылью сорока дорог на своих кедах и огнём чистой страсти в своём сердце, и поцеловал меня, как уж получилось»???
– Блин, а что ДЕЛАТЬ?! – спрашивает Странник с отчаяньем.
– Ладн. Так и быть, – после паузы отвечает Кхалёса, как бы нехотя. – Я тебе помогу.
– Каким... образом? – Странник нервно сглатывает.
Кхалёса тяжко вздыхает.
– Единственным возможным. Придётся тебя научить, как это делается.
– Ты мне р–раскажешь?
– Разговорами тут не втолкуешь ни на пол...столечкя, – отвечает орк. Ну для начала давай так. Представляешь, что я – это она. Клыки и рубец возьмём как неизбежное допущение. Подходишь, берёшь целуешь. А я по результатам тебе говорю, какие навыки тебе подтянуть и что исправить.
– Да ты охренел, – в голосе Странника слышен восторг пополам с ужасом, – вкрай охренел, морда. Я не буду этого делать. Ты поехавший. Ты... а точно нет иного пути?
– Только практика, – отвечает Кхалёса тоном крупного эксперта.
Странник ходит туда–сюда, поёживается, взглядывает на орка.
– Хорошодавайпопробуем, – говорит он скороговоркой. – Только давай сидя. Ты выше меня, а она – одного роста почти. Сидя будет проще.
Орк садится в траву прямо где стоял. Приглашающе улыбается. Странник опускается напротив.
– Глаза закрой, – советует Кхалёса. – А ладонями мне за морду возьмись, чтобы не промахнуться.
– Ага, спасибо, – говорит человек.
Под ладонями живая и горячая орочья кожа. Странник приближается вслепую. Так влекуще и страшно. Когда их носы соприкасаются, Кхалёса чуть отклоняет голову набок.
«Ну давай, соберись, – думает Странник. – Это же всё ради... ради...»
Он открывает глаза и отшатывается, не коснувшись орочьих губ.
– Н–не могу, – выдыхает он. – Не выйдет.
Кхалёса глядит на него по–шакальи, хищно, хитро и ласково.
– Понимаю. Ничего страшного, – говорит он. – Тогда сделаем по–другому. Да. Так будет даже лучше. Смотри, я – это как будто ты, а ты – это она. Я покажу, как надо... а ты запоминай.
Смыкание длитс