И когда она закончила, боюсь, я просто засияла. Я даже сунула руку ее сидящему мужу и настояла на том, чтобы мы обменялись рукопожатиями.
Неудивительно, что он обожает эту женщину!
Снаружи все рассредоточились на группки, чтобы поболтать и сделать вид, что поздравляют друг друга с пасхой. Пусть даже настоящие старые добрые сплетни начнутся только после следующей службы, обитатели Бишоп-Лейси представляли то еще зрелище в такую несусветную рань – за исключением отца, который вышел из дверей, обменялся с викарием дружеским рукопожатием и медленно двинулся в сторону дома, уставившись на землю.
В этот момент я решила, что определенно возьмусь за него. Как только вернусь в Букшоу, я приду к нему и потребую, чтобы мне рассказали, что происходит. Что с Букшоу?
Я потребую, чтобы мне изложили суть телефонного разговора и причины, повергнувшие отца в состояние такой тревоги.
Я не видела агента по продаже недвижимости с тех пор, как у ворот Малфорда вколотили знак «Продается». Может быть, Доггер в курсе.
Да, точно – я посоветуюсь с Доггером, перед тем как бросить вызов отцу в его логове.
Я бездельно болталась у надгробия, ожидая появления Хьюиттов, когда ко мне приблизился Адам.
– Как действует нарциссин? – поинтересовался он. – Больно?
Я покачала головой. Не собираюсь делиться своими переживаниями с Адамом Сауэрби, магистром искусств, членом Королевского садоводческого общества и пр., пусть даже мы партнеры, так сказать, связанные моей самой торжественной клятвой.
Не то чтобы она что-то для меня значила.
– Хороший фокус, – сказала я настолько небрежно, насколько смогла. – Ловкий трюк. Где вы о нем узнали?
– Как я тебе уже говорил, – начал он, – в моих странствиях по Лимпопо…
|
|
Тут он остановился.
– На самом деле, – продолжил он, – меня научила Безумная Мег. Мальчиком я часто гостил у тети на ферме Мальплакетов. Однажды во время своих летних шатаний в лесу Джиббет я наткнулся на Мег рядом с виселицей. Она добывала мох из черепов покойников.
Хотя это причиняло мне боль, я широко раскрыла глаза.
– Чепуха, конечно же. Но тем не менее…
– Тем не менее? – переспросила я.
– Если уж на то пошло, она была моим первым учителем ботаники.
– Думаю, она ведьма, – сказала я. – Христианская, но ведьма. Вроде той женщины из рассказа, который читала нам Даффи, которая верила в баньши и в Святой Крест.
Адам рассмеялся.
– Она та, кого называют «самоучка». Собирает травы в лесу и продает их в аптеки.
– Мег?
– Да, Мег. Докторам тоже продает, но никому не говори, что я тебе это сказал.
Должно быть, вид у меня был скептический.
– Откуда, по-твоему, химики и аптекари узнают о растениях? Большинство из этих парней отродясь не ступали в сельскую местность.
– От самоучек? – догадалась я.
– Верно. От самоучек, старых женщин, собирающих растения в лесах и среди изгородей. Веками секреты передавались из уст в уста. И откуда, по-твоему, медики могли узнать эти секреты?
– От химиков и аптекарей.
– В точку! – сказал Адам. – Одно удовольствие быть твоим партнером, Флавия де Люс. Я предсказываю нам большое будущее. Кстати, – добавил он, – к нам приближается кое-кто. А, инспектор Хьюитт. Я знал, что это лишь вопрос времени.
Инспектор не особенно сердился, но это был не тот человек, которого я несколько минут назад видела на церковной скамье. Где-то на пути из церкви к кладбищу он нацепил новое лицо, в этот раз официальное.
|
|
Антигона задержалась в дверях церкви, викарий держал ее за руку и что-то шептал на ухо. Оба покраснели.
– Ну что ж, – произнес инспектор, переводя взгляд с меня на Адама и обратно. Он не постукивал ногой, но с тем же успехом мог это делать.
– Это был заговор, – ответила я. – Член городского магистрата Ридли-Смит – зачинщик. Он использовал местных рабочих. Мистер Баттл, каменщик, – его подручный, и его помощники Томми и Норман тоже. Не знаю их фамилий. Слуга Ридли-Смита Бенсон – тоже. Они копали подземный ход в склеп святого Танкреда очень долго, возможно, годами. Пойдемте, я вам покажу, – добавила я и махнула рукой в сторону церковного кладбища. – Они копали его от старого склепа Коттлстоунов.
– Нет необходимости, – сказал инспектор. – Мы уже видели.
При слове «мы» он бросил взгляд в сторону, и я заметила детективов-сержантов Вулмера и Грейвса, идущих к нам по кладбищу.
– Хорошая работа, инспектор! – заметил Адам. – Я и сам провел кое-какие расследования и…
– Мне об этом говорили, – довольно холодно перебил его инспектор. – Мы были бы очень благодарны, если бы вы оставили расследования нам.
Адам улыбнулся, как будто ему только что сделали шикарный комплимент.
– На данный момент могу сказать, что член городского магистрата и его подельники задержаны. Нет необходимости в вашем дальнейшем… содействии.
– Великолепно! – сказал Адам. – Следовательно, предполагаю, вы обнаружили «Сердце Люцифера»?
Непонимающие взгляды непонимающим взглядам рознь, но инспектор Хьюитт превзошел сам себя.
|
|
В поисках помощи он оглянулся на сержанта Вулмера, затем на сержанта Грейвса, но они тоже были поставлены в тупик.
– Полагаю, вы мне об этом расскажете, – наконец заговорил он, сохраняя приказной тон.
– С радостью, – отозвался Адам и начал с самого начала.
Он рассказал о человеке по имени Джереми Поул, о его открытии, о Национальном архиве, о заметках Ральфа, келаря в аббатстве Гластонбери, и о своей находке слов adamas и oculi mei conspexi – «я видел бриллиант собственными глазами».
Я бы сама лучше не справилась.
Пока Адам рассказывал, к нам приблизились Антигона Хьюитт и викарий. Он продолжал держать ее за руку и оживленно что-то рассказывать, и их лица сияли.
По пятам за ними шли Фели и Даффи, а следом Шейла Фостер, и каждые несколько шагов Фели останавливалась, принимая комплименты, реверансы и лобзания рук от восхищенных подданных.
Но вскоре все они обступили нас кольцом и внимательно слушали рассказ Адама. Это зрелище напомнило мне сельский танец вокруг майского дерева, когда поселяне, облаченные по случаю пасхи в лучшие одежды, стекаются со всех сторон света, чтобы устроить импровизированное сборище на траве.
– Так что «Сердце Люцифера» было похоронено вместе со святым в Бишоп-Лейси, – заключил Адам, – где и пролежало эти пятьсот лет. До недавнего времени.
Он окинул взглядом изумленные лица с видом прирожденного рассказчика.
– И где он сейчас? – спросил инспектор Хьюитт. – Камень святого Танкреда, это «Сердце Люцифера»?
Я больше не могла терпеть.
– Здесь! – выкрикнула я. – У меня в животе! – И я гордо похлопала себя по упомянутой части тела. – Я его проглотила!
Сборище погрузилось в неловкое молчание, обмениваясь изумленными взглядами, а потом взорвалось возбужденным гомоном – натуральный Вавилон. Сделав такое объявление, я знала, что пока «Сердце Люцифера» не выйдет естественным путем наружу, Бишоп-Лейси будет с острым интересом следить за каждым моим шагом.
– Я нашла его в трубе регистра гемсхорн, где его спрятал мистер Колликут, – объяснила я. – Член городского магистрата Ридли-Смит и его шайка собирались…
– Довольно, Флавия, – сказал инспектор Хьюитт. – Сейчас не время и не место.
– Совершенно верно, инспектор, – согласилась я, в точности копируя его снисходительную манеру. – Особенно в свете того факта, что на расстоянии брошенного камня отсюда, на Кейтер-стрит, было совершено покушение на убийство. Наверняка вы хотите этим заняться. Констебль Линнет остался наедине с хладнокровной убийцей.
Нахальство, конечно, но я была готова поспорить на что угодно, что констебль Линнет не успел дозвониться инспектору Хьюитту до того, как тот направился в церковь. Даже если из полицейского участка в Хинли пришло сообщение по радио, инспектор и оба его детектива-сержанта еще не садились в машину и не успели его получить.
– Покушение на убийство? – переспросил инспектор.
– На Кейтер-стрит, – с небрежным видом сказала я. – В доме мисс Танти. Предполагаемая жертва – я. – И добавила: – Нет нужды суетиться. Как я сказала, констебль Линнет уже на месте преступления.
Я должна поставить инспектору пять баллов за то, как аккуратно он управился с неловкой ситуацией.
– Антигона, – обратился он к жене, – будь добра, отвези мисс де Люс и ее сестер в Букшоу в своей машине. Я загляну позже на чай и допрос.
Чай и допрос?
Я обожаю этого человека! Просто обожаю!
– Благодарю, инспектор, – сказала я. – Ужасно мило с вашей стороны.
– Какой чудесный пасхальный кекс, – говорила Антигона Хьюитт. – Вы должны дать мне рецепт, миссис Мюллет.
Когда тарелку передавали по кругу, я подавала разнообразные знаки, чтобы предупредить ее: скашивала глаза, высовывала язык и оттягивала нижнюю губу на собачий манер, но тщетно.
– Я всегда пеку его на пасху, – сказала миссис Мюллет, – но в этом году никто не голоден. Отведайте горячих булочек с изюмом, не то мне придется их выбросить.
Эти слова были произнесены с мрачным взглядом, брошенным в нашу сторону – Фели, Даффи и меня, но он не подействовал. Мы, буквально выражаясь, сидели на собственных руках с таким видом, как будто так и родились.
– Спасибо, непременно, – сказала Антигона и намазала булочку маслом так, как в моем воображении это делала Мойра Шерер,[61] если бы Мойра Шерер мазала маслом горячие булочки с изюмом.
– М-м-м, как вкусно, – солгала она, улыбаясь идеальными белыми зубами.
Затем она повернулась к Фели:
– Ты прекрасно играла сегодня утром.
Фели мило покраснела.
– Благодаря Флавии, – сказала она. – В последнее время орган плохо звучал из-за этого камня, который расстраивал одну клавишу.
Благодаря Флавии? Не верю ушам своим!
Похвала от Фели – такое же редкое явление, как лед на солнце, и вот уже второй раз за последние дни она делает мне комплимент.
Прямо не знаю, что с этим делать.
И обозвать «Сердце Люцифера» «этим камнем»!
Я еще не разгласила новость о том, что святой Танкред происходит из рода де Люсов. Этот удар молнии я приберегаю для отца.
Если и есть новость, которая может означать спасение Букшоу, жизненно важно, чтобы она была объявлена в надлежащий момент. Не так давно отец отказался продать редкое издание Шекспира, которое могло обеспечить будущее нашей семьи. Надо найти к нему подход.
– Могу я выйти? – спросила я. – Мне нужно покормить курицу.
Даффи фыркнула, как будто я украдкой собираюсь в туалет.
– Может, ты пока сбацаешь что-нибудь из Бетховена для миссис Хьюитт, – предложила я Фели. – Я вернусь через пару минут.
Не ожидая разрешения, я направилась в вестибюль под лестницу, где размещался запретный инструмент. Быстрый взгляд в телефонный справочник Хинли дал мне требуемую информацию.
– Хинли 80, – попросила я мисс Гулар на коммутаторе. Идеальный номер для окулиста – пара очков и следом монокль.
– Приемная мистера Гидеона, – произнес скрипучий женский голос. – У телефона Сондра.
Голос был такой, будто она сдерживает хихиканье.
– Доброе утро, Сондра, – начала я, ныряя в омут с головой. – Я звоню по просьбе мисс Танти из Бишоп-Лейси. Она, кажется, потеряла карточку с датой следующего приема. Не могли бы вы проверить расписание?
– Приемная закрыта. Пасхальное воскресенье, видите ли.
Разумеется! Как я могла забыть.
– Перезвоните на следующей неделе, – сказала она и закашлялась судорожным кашлем курильщика.
– Боюсь, мы не сможем, – сымпровизировала я. – Мы будем… в Уэльсе.
Меня не волновало, имеют смысл мои слова или нет. Самым главным было удержать ее на линии.
– Извините, перезвоните в понедельник.
– Постойте, – сказала я. – А что вы делаете в приемной, если она закрыта?
– Я просто убираю, дорогуша. Глаза не имеют ко мне отношения. Не мой отдел.
– Тогда почему вы взяли трубку?
Еще один зловещий приступ кашля и за ним придушенный смешок.
– Придется сказать правду, детка. Я думала, это Найджел, мой жених. Он всегда звонит узнать, как мои дела. Такая душка, мой Найджел. Звони на следующей неделе.
– Послушайте, Сондра, – сказала я. – Только между нами, потому что это вопрос жизни и смерти. Видимо, мисс Танти будет выдвинуто обвинение в покушении на убийство, если это уже не случилось. Ей надо доказать, что она была в приемной мистера Гидеона во вторник на Масленой неделе – шестого февраля.
Даже по телефону я чувствовала, как расширяются глаза Сондры.
– Говоришь, убийство?
– Убийство! Или даже хуже… – я перешла на страшный шепот, обхватив микрофон ладонями и вжимая в него губы.
– Постой, – сказала Сондра, и я услышала шелест бумаги на том конце линии.
– Шестого февраля? – переспросила она.
– Точно.
– Да, вот оно. Вторник. Твоя мисс Танти была записана на девять тридцать, но позвонила и отменила визит.
– Вы знаете, который час?
– Сейчас? – уточнила Сондра.
– Нет! Время, когда она отменила визит.
– Девять часов утра. Вот оно: «Мисс Т. позвонила в девять ноль пять, отмена. Позвонить Д. Робертсону перенести прием». Инициалы Л. Г. Это Лора Гидеон, жена мистера Гидеона.
– Спасибо, Сондра, – сказала я. – Вы золото.
– Ты же не скажешь ни слова, верно? Найджел будет вне себя от ярости, если меня уволят.
– Нема как рыба, – поклялась я, но не уверена, что она меня услышала. В трубке послышался очередной приступ кашля.
Когда я возвращалась по вестибюлю, прозвенел звонок в дверь. Это был инспектор Хьюитт.
Он снял шляпу, что означало, что он хочет войти.
– Мы в гостиной, – сказала я. – Не желаете присоединиться к нам?
Как будто у нас там встреча лиги звонарей.
– Ну что ж, – заговорил инспектор Хьюитт. – Приступим.
Я не могла не думать о том, какие успехи он сделал со времени нашего знакомства девять месяцев назад, когда он первым делом отправил меня принести ему чаю.
Все-таки этот человек не совсем потерян.
– Полагаю, ты все это вычислила с самого начала, – продолжил он с довольно приятной улыбкой.
Его жена Антигона дотронулась до своих волос, и я уловила пролетевший между ними тайный сигнал.
– Так что, надеюсь, ты не откажешься заполнить кое-какие пробелы.
– Разумеется, не откажусь, – сказала я голосом послушной умницы. – Буду рада помочь. С чего начать?
Но не перегибай палку, – говорили его глаза.
– Начнем с подозрений, – ответил он, взял блокнот и положил его себе на колени.
Я увидела, как он пишет «Флавия де Люс» – и подчеркивает мое имя.
Как-то раз во время одного нашего расследования он добавил букву Я после моего имени и отказался объяснить, что это значит. На этот раз никакой Я не было.
– Когда ты впервые заподозрила, что в Святом Танкреде что-то творится?
– Когда церковный сторож – это мистер Гаскинс – упомянул загадочные огни на кладбище во время войны. Зачем ему говорить мне такие вещи, если он не хотел отпугнуть меня?
– Так ты думаешь, что Гаскинс замешан в этом?
– Да. Не могу доказать, но группа мужчин вряд ли могла прокопать подземный ход под церковным кладбищем без его ведома, не так ли?
– Полагаю, да, – согласился инспектор Хьюитт.
Один – ноль в пользу Флавии.
– Как сказал вам мистер Сауэрби, – продолжала я, – они охотились за «Сердцем Люцифера». Они искали его очень долго, возможно, годами. Член городского магистрата Ридли-Смит платил им…
На этом месте он в прошлый раз остановил меня, и я умолкла, ожидая, позволят ли мне сейчас продолжить.
Фели и Даффи разевали рты, будто парочка изумленных гуппи, а Антигона улыбалась мне с видом Мадонны, которой только что сделали массаж ступней.
Это придало мне необходимую смелость. Временами честность – не лучшая тактика, но единственная.
– Должна признаться, что я провела небольшой обыск в комнате мистера Колликута в пансионе миссис Баттл.
– Да, я так и думал, – сказал инспектор Хьюитт. – Хорошо, что мы успели тебя опередить.
– Я обнаружила шестьсот фунтов, спрятанных под кроватью мистера Колликута. Они лежали в коробке из-под сигарет «Плейерс».
Кажется, я официально влипла.
На лице инспектора читалось явное раздражение, но, надо отдать ему должное, он сдержался. Вероятно, этому способствовало присутствие его жены.
– Шестьсот фунтов, – повторил он, и эти слова вырвались из его рта, словно горячий пар.
Я жизнерадостно улыбнулась с таким видом, будто думала, что заслуживаю похвалы.
– Они лежали в конверте, на котором были вытиснены инициалы члена магистрата Ридли-Смита: КРС – Квентин Ридли-Смит. Маловероятно, что это инициалы кого-то другого. Не так много людей имеют имя и фамилию из трех слов, начинающихся на последовательные буквы алфавита.[62]
Надо признать, что инспектор Хьюитт прилагал выдающиеся усилия, дабы контролировать свой нрав. Его выдавал только цвет ушей.
Я решила отвлечь его внимание.
– Полагаю, вы заметили, что кто-то приписал на его рукописи слово «покойный» рядом с его именем?
– Если да, то что?
Этот человек ничего не выдает.
– Это было сделано женским почерком. В доме Баттлов нет других женщин, кроме миссис Баттл и ее племянницы Флоренс. Говорят, мистер Колликут…
– Стоп, – сказал инспектор. – Ты хочешь сказать, что одна из них…
– Вовсе нет, – возразила я. – Я просто указываю на факт. Почерк Джорджа Баттла повсюду в его бухгалтерских книгах, которые хранятся в кладовой. Крупные неразборчивые буквы. Это написал не он.
Из дальней части дома донесся дверной звонок, и не успели мы продолжить нашу дуэль интеллектов, как в дверях появился Доггер.
– Детективы-сержанты Вулмер и Грейвс, – объявил он. – Могу я пригласить их?
Ответить должна была Фели как старший член семьи в комнате, но не успела она открыть рот, как я ее опередила.
– Спасибо, Доггер, – сказала я. – Будь так добр.
Вулмер и Грейвс вошли в гостиную и слились с викторианскими обоями.
– Шестьсот фунтов в жестянке из-под «Плейерс» в пансионе Баттл, – сказал инспектор Хьюитт сержанту Грейвсу. – Мы их обнаружили? Я не припомню.
Румянец сержанта Грейвса ответил сам за себя, но тем не менее он ответил:
– Нет, сэр.
Инспектор Хьюитт перевернул страницу и сделал заметку, вряд ли обещавшую сержанту Грейвсу радостное будущее.
– Что ж, продолжай, – сказал он мне после мучительно долгой паузы.
– Что ж, – заговорила я, – шестьсот фунтов – изрядная сумма для бедного сельского органиста. То, что они были спрятаны под кроватью, а не лежали в безопасности в банке, внушало подозрения. Но только когда я встретилась с Джослином Ридли-Смитом, я сложила два и два.
Инспектор Хьюитт не смог скрыть свое изумление.
– С сыном члена магистрата?
– Да. Полагаю, член магистрата Ридли-Смит проводил поиски в Национальном архиве в Лондоне, когда наткнулся на заметки на полях, сделанные Ральфом, келарем в аббатстве Гластонбери. Там было написано – «adamas». Бриллиант на латыни. Ральф видел его собственными глазами. Он также довольно явно высказался, что камень похоронен вместе со святым Танкредом в Лейси. То есть здесь.
– Продолжай, – сказал инспектор.
– Он верил, что камень исцелит Джослина от его недуга.
Антигона открыла рот от изумления, и мне это ужасно понравилось.
– Мистер Сауэрби говорит, что в старые времена верили, что бриллианты исцеляют лунатиков и одержимых дьяволом. Что еще пожилой член магистрата мог хотеть от бриллианта? Но Джослин не лунатик, – выпалила я. – Он одинокий человек, пленник, и он страдает от отравления свинцом, которое унаследовал от матери. Слишком поздно для бриллиантов, – продолжила я. – Или для чего-то еще. Я ничем не могу помочь ему по части отравления свинцом, но я могу помочь ему в его одиночестве – так, как делала Харриет, моя мать, до самой своей смерти.
Комната медленно наполнилась молчанием, и я внезапно ощутила комок в горле. Я замаскировала его несколькими большими ненужными глотками чаю и взглядами в окно.
Потом я сделала вид, что у меня зачесался глаз.
– Член магистрата, – продолжила я, – мог с легкостью купить бриллиант, конечно же, но это не было бы «Сердце Люцифера». Он не обладал бы властью камня, к которому прикасался святой.
Инспектор посмотрел на меня скептически.
– Он умирает от проказы, видите ли. Даже если я ошибаюсь насчет магии, я думаю, что он надеялся выручить достаточно денег за «Сердце Люцифера», чтобы обеспечить Джослина после своей смерти. Я делаю предположения конечно же.
– Ясно, – сказал инспектор, но я знала, что ему ничего не ясно.
– Мистер Колликут был в деле с самого начала. В качестве органиста он мог посещать церковь посреди ночи, не привлекая внимания. Мисс Танти сказала мне, что время от времени слышала, как он играет в странное время суток. Должно быть, он первым попал в нижнюю часть склепа, когда заговорщики наконец проломили стену гробницы и он прополз внутрь один. Ни отверстие, ни сама гробница не могли вместить двоих. Он приподнял крышку саркофага, отодрал бриллиант от епископского посоха и положил его в карман. И вероятно, сказал остальным, что гробницу уже ограбили. Но, как я уже сказала, я всего лишь делаю предположения.
– Любопытно, – произнес инспектор Хьюитт. – А потом, наутро в День покаяния, он вернулся в церковь и припрятал бриллиант в органной трубе?
– Именно! – подтвердила я.
– И его убили член магистрата Ридли-Смит и Бенсон, или Гаскинс, или их сообщники – как их имена? – Он пролистал страницы блокнота. – Томас Уолкотт и Норман Эндерби, – прочитал он. – Его убили член магистрата Ридли-Смит и Бенсон, или Гаскинс, или Томми Уолкотт и Норман Эндерби, в общем, кто-то из них? Это ты хочешь сказать?
Инспектор попытался подколоть меня, но мне было все равно.
– Да, – ответила я. – Но непреднамеренно. На самом деле его пыталась убить мисс Танти.
Я подождала, пока мои слова произведут ожидаемый эффект, и была более чем вознаграждена. Как однажды сказала миссис Мюллет, можно было слышать, как упадет булавка.
– Мисс Танти, – повторил инспектор Хьюитт. – А ее мотив?
– Отвергнутая любовь, – сказала я. – Он посмеялся над ее притязаниями.
Даффи и Антигона захохотали одновременно. У Антигоны хватило хороших манер, чтобы сразу же подавить смех и прикрыть рот рукой. У Даффи нет, и я на нее так посмотрела.
– Еще более любопытно, – заметил инспектор Хьюитт, и поскольку я натренировалась в чтении вверх ногами, то я заметила, что он записывает «отвергнутая любовь» в блокнот.
– Возможно, ты будешь так добра объяснить.
– Дело в носовом платке, – сказала я. – Как только я увидела, что он торчит из-под противогаза, я сразу поняла, что мистера Колликута убил не мужчина. Мне все сказала отделанная рюшами каемка.
– Отлично! – сказал инспектор Хьюитт. – Мы пришли к примерно такому же выводу.
Я бросила быстрый взгляд на Антигону, чтобы проверить, насколько она внимательно слушает, и да, она была вся внимание. Она одарила меня лучезарной улыбкой.
– Сосуды у него на шее были все еще темными, даже шесть недель спустя.
– Постой-ка, – остановил меня инспектор Хьюитт. – Это слишком быстро для меня.
– Общеизвестный факт, – объяснила я, – что применение эфирных испарений окрашивает кровь в темный цвет. То, что кровеносные сосуды оставались черными через шесть недель после его смерти, показывает, что мистер Колликут умер после использования эфира, но до того, как его тело успело восстановить запасы кислорода в крови.
– Ты в этом уверена, да? – переспросил инспектор, не глядя на меня.
– Совершенно уверена, – ответила я. – Вы найдете это в «О ядах» Тейлора.
Я не упомянула, что держу этот захватывающий справочник на своем ночном столике, чтобы почитать и расслабиться перед сном.
– Давай вернемся к мисс Танти, – предложил инспектор. – Я не вполне понял, как она это провернула.
Я одарила его терпеливой улыбкой.
– Мисс Танти договорилась с миссис Баттл, что та отвезет ее к окулисту в Хинли, но когда Флоренс, племянница, позвонила с сообщением, что миссис Баттл заболела и что мистер Колликут предложил свои услуги, мисс Танти увидела свой шанс.
Но мистер Колликут, вместо того чтобы отправиться прямиком в дом мисс Танти, сначала поехал в церковь спрятать бриллиант. Она, вероятно, наблюдала, как он едет мимо нее и останавливается у церкви. У нее неплохой вид и на дорогу, и на восточную часть церковного кладбища.
Она взяла бутылочку эфира, которую, как я подозреваю, добыла у мисс Гоул, хотя я не могу это доказать. Ее донышко помечено красными буквами Д. X. Ю., что обозначает «Дистрикт Хелс Юнит». Я предприняла меры предосторожности и приберегла ее в качестве улики, не беспокойтесь, в любом случае испарения эфира стирают отпечатки пальцев, она наверху в моей лаборатории. Вы сможете взглянуть на нее позже, если пожелаете.
– Вот она, пропавшая бутылочка, значит, – проворчал детектив-сержант Вулмер.
Инспектор мрачно кивнул, когда сержант окинул меня взглядом, который вряд ли можно охарактеризовать как одобрительный.
– Что ж, продолжай.
– Хорошо, – сказала я. – Мисс Танти поймала его в углу органа и прижала пропитанный эфиром платок к его носу. Для этого не требуется ни особенной силы, ни много времени. Полагаю, десяти секунд достаточно, чтобы человек потерял сознание.
Мисс Танти, будучи значительно больше мистера Колликута, легко с ним совладала. На самом деле она дала ему такую дозу, что у него случились конвульсии.
– Конвульсии? – переспросил удивленный инспектор.
– Да, вы найдете свежие царапины и полукруглые отметины на чехле одной из труб. Их легко увидеть, если опуститься на четвереньки.
Инспектор не поднял взгляд, но сделал довольно длинную запись в блокноте.
– Итак, – сказал он, – она убила его, отравив эфиром.
– Нет, – возразила я, – она его не убила.
– Что?
Он произнес это слово с одним восклицательным знаком и шестью вопросительными, которые я не пытаюсь здесь воспроизвести.
– Она усыпила его эфиром и решила, что он умер. Она собиралась его убить, но, по всей видимости, не сделала этого.
Инспектор записал мои слова и остановился в ожидании, его «биро» зависло над бумагой.
– Как только она ушла, на месте происшествия появились член магистрата Ридли-Смит и его сообщники. Вы найдете любопытные отпечатки ног внутри органа: сапоги рабочего, подошвы необычно маленьких туфель ручной работы – это член магистрата. Они, конечно, подумали, что мистер Колликут мертв и в таком случае бриллиант – если только он не в его кармане – потерян для них навеки. Потом они, должно быть, заметили признаки дыхания. Им надо было оживить его, и быстро!
Кто-то – может быть, мистер Гаскинс, – кто помнил о старом сундуке военно-воздушной защиты в колокольне, сбегал в башню и принес противогаз, U-образную трубку и кусок резинового шланга.
Но они вскоре обнаружили, что кишка, присоединяющая старую помпу, сгнила почти полностью. На самом деле я это заметила, когда увидела противогаз в первый раз.
У них не было ни одной лишней секунды. Не было времени возиться с остатками и ошметками. Кто-то натянул маску ему на лицо. Они даже не потрудились убрать носовой платок, в лучшем случае отодвинули его. Кто-то подумал о том, чтобы включить компрессор органа и соединить резиновую трубку с манометром. Конечно же, мы знаем, что в этот самый момент мистер Колликут был еще жив.
Я сделала паузу, чтобы мои слова уложились в их головах.
– Разумеется, – сказал инспектор. Иногда он умнее, чем кажется. – Сломанное стекло!
– Именно, – подтвердила я. – Он схватился за стеклянный манометр, и тот сломался в его руке. Шесть недель спустя в склепе он продолжал сжимать его в руке. Может быть, мысль им подал звук уходящего воздуха.
– Хм-м-м, – протянул инспектор Хьюитт.
– Должно быть, в этой маленькой комнатушке был сумасшедший дом, – продолжила я. – Все, о чем они могли думать, это о том, чтобы заставить его заговорить. Отдать «Сердце Люцифера» или хотя бы сказать, где он его спрятал. Но они недооценили убийственную силу воздуха. Стоило им коснуться резинового шланга – и при таком огромном давлении его внутренние органы сразу же были разорваны.
– Постой, – сказал инспектор. – Откуда ты взяла эту информацию?
– Ну, это же логично, не так ли? – возразила я. – Какое давление производит компрессор? – спросила я, повернувшись к Фели, чье лицо становилось все более пепельным с каждой минутой.
– От трех до пяти дюймов, – прошептала она, первый раз поднимая глаза от пола.
Я торжествующе посмотрела на инспектора.
– Господи Боже мой, – произнес он.
– Они, вероятно, предположили, что с помощью противогаза смогут насытить его легкие кислородом. Что-то похожее каждый день делают в больницах и в самолетах с кислородными масками. Странная идея на самом деле, но под давлением люди делают странные вещи. Адам – мистер Сауэрби – сказал мне, какое неожиданное воздействие оказывают на некоторых людей бриллианты.
Я бросила еще один взгляд на Фели, но она не смотрела на меня. Она снова тупо уставилась на ковер.
– Ты хочешь сказать, что член магистрата Ридли-Смит и компания не совершали убийство, верно?