Введение
Каждый народ помнит и знает свою историю. В преданиях, легендах, песнях сохранялись и передавались из поколения в поколение сведения и воспоминания о прошлом.
Общий подъем Руси в XI веке, создание центров письменности, грамотности, появление целой плеяды образованных людей своего времени в княжеско-боярской, церковно-монастырской среде определили развитие древнерусской литературы.
«Русской литературе без малого тысяча лет. Это одна из самых древних литератур Европы. Она древнее, чем литературы французская, английская, немецкая. Ее начало восходит ко второй половине X в. Из этого великого тысячелетия более семисот лет принадлежит периоду, который принято называть «древней русской литературой» <…>
Древнерусскую литературу можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет -- мировая история, и эта тема -- смысл человеческой жизни» - пишет Д. С. Лихачев.11 Лихачев Д. С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1975, с. 19.
Древнерусская литература вплоть до XVII в. не знает или почти не знает условных персонажей. Имена действующих лиц -- исторические: Борис и Глеб, Феодосии Печерский, Александр Невский, Дмитрий Донской, Сергий Радонежский, Стефан Пермский...
Подобно тому, как мы говорим об эпосе в народном творчестве, мы можем говорить и об эпосе древнерусской литературы. Эпос -- это не простая сумма былин и исторических песен. Былины сюжетно взаимосвязаны. Они рисуют нам целую эпическую эпоху в жизни русского народа. Эпоха и фантастична, но вместе с тем и исторична. Эта эпоха -- время княжения Владимира Красное Солнышко. Сюда переносится действие многих сюжетов, которые, очевидно, существовали и раньше, а в некоторых случаях возникли позже. Другое эпическое время -- время независимости Новгорода. Исторические песни рисуют нам если не единую эпоху, то, во всяком случае, единое течение событий: XVI и XVII вв. по преимуществу.
Древняя русская литература -- эпос, рассказывающий историю вселенной и историю Руси.
Ни одно из произведений Древней Руси -- переводное или оригинальное -- не стоит обособленно. Все они дополняют друг друга в создаваемой ими картине мира. Каждый рассказ -- законченное целое, и вместе с тем он связан с другими. Это только одна из глав истории мира.
Произведения строились по «анфиладному принципу». Житие дополнялось с течением веков службами святому, описанием его посмертных чудес. Оно могло разрастаться дополнительными рассказами о святом. Несколько житий одного и того же святого могли быть соединены в новое единое произведение.
Такая судьба не редка для литературных произведений Древней Руси: многие из рассказов со временем начинают восприниматься как исторические, как документы или повествования о русской истории.
Русские книжники выступают и в агиографическом жанре: в XI -- начале XII в. были написаны жития Антония Печерского (оно не сохранилось), Феодосия Печерского, два варианта жития Бориса и Глеба. В этих житиях русские авторы, несомненно, знакомые с агиографическим каноном и с лучшими образцами византийской агиографии, проявляют, как мы увидим далее, завидную самостоятельность и обнаруживают высокое литературное мастерство.
Житие как жанр древнерусской литературы
В XI -- начале XII в. создаются первые русские жития: два жития Бориса и Глеба, «Житие Феодосия Печерского», «Житие Антония Печерского» (до нового времени не сохранившееся). Их написание было не только литературным фактом, но и важным звеном в идеологической политике Русского государства.
В это время русские князья настойчиво добиваются у константинопольского патриарха прав на канонизацию своих, русских святых, что существенно повысило бы авторитет русской церкви. Создание жития являлось непременным условием канонизации святого.
Мы рассмотрим здесь одно из житий Бориса и Глеба -- «Чтение о житии и о погублении» Бориса и Глеба и «Житие Феодосия Печерского». Оба жития написаны Нестором. Сопоставление их особенно интересно, поскольку они представляют два агиографических типа -- жития-мартирия (рассказа о мученической смерти святого) и монашеского жития, в котором повествуется обо всем жизненном пути праведника, его благочестии, аскетизме, творимых им чудесах и т. д. Нестор, разумеется, учитывал требования византийского агиографического канона. Не вызывает сомнения и то, что он знал переводные византийские жития. Но при этом он проявил такую художественную самостоятельность, такой незаурядный талант, что уже создание этих двух шедевров делает его одним из выдающихся древнерусских писателей.