ВЕТХИЙ ЗАВЕТ. СТИХИ.
Владимир Шилейко
Ничего не просил у Бога:
Знал, что Бог ничего не даст.
Только пристально так и строго
Всё смотрел на красный закат.
За спиной жена говорила:
«Что ты сморишь так? Что стоишь?
Похули Господне Имя
И с закатом, с темным, умри».
Не хотел. И был без надежды,
И опять не хотел — не мог.
А холодная ночь одежды
Уронила на мокрый песок.
К. Львов. Из книги пророка Ионы. (Ветхозаветный прообраз трехдневного пребывания Господа во гробе)
И повелел киту большому
Господь Иону поглотить
И трое суток невредимо
Его во чреве сохранить.
И стал пророк молиться Богу,
Когда исполнились три дня:
"Воззвал я к Господу в печали,
И вот услышал Он меня.
Я вспомнил Господа, и к Богу
Молитва робкая дошла.
Мой голос, скорбный и молящий,
Проник к Господню алтарю,
И освятилася, как жертва,
Хвала Небесному Царю!..
Забыт Ты, Боже Милосердый,
Чтут люди суетных богов,
А я взываю со слезами:
Мое спасенье - Саваоф!"
И зарыдал пророк, и слезы
Струились с бледного лица...
И кит, по слову Иеговы,
Изверг на сушу беглеца.
Николай Языков. Сампсон.
А.С.Хомякову
На праздник стеклися в божницу Дагона
Народ и князья Филистимской земли,
Себе на потеху они - и Сампсона
В оковах туда привели,
И шумно ликуют. Душа в нем уныла,
Он думает думу: давно ли жила,
Кипела в нем дивная, страшная сила,
Израиля честь и хвала!
Давно ли, дрожа и бледнея, толпами
Враги перед ним повергались во прах,
И львиную пасть раздирал он руками,
Ворота носил на плечах!
Его соблазнили Далиды прекрасной
Коварные ласки, сверканье очей,
И пышное лоно, и звук любострастный
|
|
Пленительных женских речей;
В объятиях неги его усыпила
Далида и кудри остригла ему,-
Зане в них была его дивная сила,
Какой не дано никому!
И бога забыл он, и падшего взяли
Сампсона враги, и лишился очей,
И грозные руки ему заковали
В медяную тяжесть цепей.
Жестоко поруган и презрен, томился
В темнице и мельницу двигал Сампсон;
Но выросли кудри его, но смирился,
И богу покаялся он.
На праздник Дагона его из темницы
Враги привели,- и потеха он им!
И старый, и малый, и жены-блудницы,
Ликуя, смеются над ним.
Безумные! Бросьте свое ликованье!
Не смейтесь, смотрите, душа в нем кипит:
Несносно ему от врагов поруганье,
Он гибельно вам отомстит!
Незрячие очи он к небу возводит,
И зыблется грудь его, гневом полна;
Он слышит: бывалая сила в нем бродит,
Могучи его рамена.
"О, дай мне погибнуть с моими врагами!
Внемли, о мой боже, последней мольбе
Сампсона!"- И крепко схватил он руками
Столбы и позвал их к себе.
И вдруг оглянулись враги на Сампсона,
И страхом и трепетом обдало их,
И пала божница... и праздник Дагона
Под грудой развалин утих...
Валерий Брюсов. Моисей.
Я к людям шел назад с таинственных высот,
Великие слова в мечтах моих звучали.
Я верил, что толпа надеется и ждет...
Они, забыв меня, вокруг тельца плясали.
Смотря на этот пир, я понял их, - и вот
О камни я разбил ненужные скрижали
И проклял навсегда твой избранный народ.
Но не было в душе ни гнева, ни печали.
А ты, о господи, ты повелел мне вновь
Скрижали истесать. Ты для толпы преступной
Оставил свой закон. Да будет так. Любовь
|
|
Не смею осуждать. Но мне,- мне недоступна
Она. Как ты сказал, так я исполнил все,
Но вечно, как любовь,- презрение мое.
М. Лот-Бородина. Иаков
(Быт. 28: 10-19)
Бежал Иаков пред родною кровью,
Усталый лег на ложе земляном,
Там, камень положив под изголовье,
Забылся юноша глубоким сном.
И вот ему видение предстало:
Как цепь златая, с неба до земли
Таинственная лествица блистала,
И ангелы по ней, белея, шли.
То вверх, то вниз, воздушными стопами
Едва касаясь светлых ступеней,
Волнуя душу, схваченную снами,
Предчувствием ее грядущих дней.
А на вершине лествицы чудесной,
Как тень, был Некто, ангелов Господь,
И в ослепленьи радости небесной
Не мог Иаков ужас побороть.
И пробудился и воззвал он к Богу:
"Священно место это, здесь Творец!"
И указал Израилю дорогу
В обетованную страну Отец.
Он камень, взятый им под изголовье,
Помазал, и воздвиг, и посвятил
С благоговеньем, трепетом, любовью
Властителю и душ и умных Сил.
То первый был изгнанника-еврея
Прообраз храма и земной алтарь,
Здесь первое помазанье елея,
Доныне освящающее тварь.
К.Р. Царь Саул.
Душа изнывает моя и тоскует, -
О, пой же мне, отрок мой, песню твою:
Пусть звуки ее мою скорбь уврачуют –
Я так твои песни святые люблю!
Гнетут меня злобного духа объятья,
Опять овладело уныние мной,
И страшные вновь изрыгают проклятья
Уста мои вместо молитвы святой.
Томлюся я, гневом пылая, и стражду;
Недугом палимая мучится плоть,
И злоба в душе моей... Крови я жажду,
И тщетны усилия зло побороть.
|
|
Не раз, жалом немощи той уязвленный,
Тебя мог убить я в безумном бреду.
О, пой же! Быть может, тобой исцеленный,
Рыдая, к тебе я на грудь упаду!..
15 мая 1884
А. С. Хомяков. Давид
(1 Цар. 17:31-58)
Певец Давид на подвиг ратный
Не брал ни тяжкого меча,
Ни шлема, ни брони булатной,
Ни лат Саулова плеча;
Но духом Божьим осененный,
Он в поле камень брал простой,
И падал враг иноплеменный,
Сверкая и гремя броней.
И ты, — когда на битву с ложью
Восстанет правда дум святых, —
Не налагай на правду Божью
Гнилую тяжесть лат земных.
Доспех Саула — ей окова,
Саулов тягостен шелом:
Ее оружье — Божье слово,
А Божье слово — Божий гром.
К.Р. Псалмопевец Давид.
(1 Цар. 16:21-23)
О царь! Скорбит душа твоя,
Томится и тоскует, —
Я буду петь: пусть песнь моя
Твою печаль врачует.
Пусть звуком арфы золотой
Святое песнопенье
Утешит дух унылый твой
И облегчит мученье.
Их человек создать не мог, —
Не от себя пою я:
Те песни мне внушает Бог,
Не петь их — не могу я.
О царь! Ни звучный лязг мечей,
Ни юных дев лобзанья,
Не заглушат тоски твоей
И жгучего страданья.
Но лишь души твоей больной
Святая песнь коснется, —
Мгновенно скорбь от песни той
Слезами изольется.
И вспрянет дух унылый твой,
О царь! И, торжествуя,
У ног твоих, властитель мой,
Пусть за тебя умру я.
Федор Сологуб. Арфа Давида.
Над чертогом псалмопевца
Арфа звонкая висела.
Если ночью веял ветер, —
За струной струна звенела,
И аккорды раздавались
Над венчанной головою,
И царя они будили
Сладкозвучною хвалою.
Царь Давид вставал с постели,
Исполнялся вдохновенья,
Ударял по струнам арфы, —
И слагал он песнопенья.
И в ответ ночному ветру
Арфа звонкими струнами
Рокотала и звенела
Под державными руками.