В. Г. Белинский. «Герой нашего времени»

(в сокращении)

План

1. Исторический обзор русской литературы.

2. Место романа «Герой нашего времени» в история русской словесности.

3. Глубина художественного обобщения в образе Максима Максимыча.

4. Мастерство Лермонтова в создании образов горцев, контрабан­дистов.

5. Грушницкий – олицетворение пошлого довольства жизнью.

6. «Субъективность» автора, «недосказанность» в обрисовке жен­ских лиц.

7. Анализ образа Печорина. «Эгоист», «безнравственный человек»?

8. Состояние «рефлексии в русском обществе и в характере ге­роя романа.

9. Соотнесение характера Печорина с условиями и обстоятель­ствами самой жизни: это «герой нашего времени».

10. Сопоставление образов Печорина и Онегина.

11. «„Герой нашего времени” – это грустная дума о нашем времени…»

1. Белинский начинает статью обозрением русской литературы в её историческом развитии за несколько десятилетий до Лермонтова. Среди многих писатель­ских имён критик выделяет Пушкина как «первого великого народного русского поэта» и Гоголя – «яркую звезду великого творческого таланта». По мнению Белинского, Лермонтов – «новое яркое светило», которое «тотчас оказалось звездою первой величины». Критик увидел в его поэзии новое звено в истории литературы. Новаторство Лермонтова сказалось не толь­ко в его лирической поэзии, но и в том, что это первый русский писатель, который «и в прозе является равным себе, как и в стихах...»

2. На материале романа «Герой нашего времени» критик рассматривает далее эстетические условия и основы подлинной художественности. Единство мыс­ли, которая выражена в одном лице (герое всех повес­тей) и которой объединяются все части романа, опре­деляет его полноту, законченность, замкнутость. Именно это отвечает требованиям истинно художест­венного произведения.

3. Критик подчёркивает, что замысел художника, идея произведения определяют и его образы, и взаим­ные отношения персонажей, и форму повествования. При этом развитие характеров, как и в жизни, зави­сит не от случайностей, а от обстоятельств. Характе­ризуя одно из «интереснейших лиц» романа – Макси­ма Максимыча, Белинский показывает, что причина ограниченности умственного кругозора этого персона­жа, помешавшая ему понять терзающие Печорина со­мнения, «не в его натуре, а в его развитии», в обстоя­тельствах. Старый кавказский служака, закалённый в опасностях, трудах и битвах, провёл многие годы тяжёлой и трудной службы в условиях «затворниче­ской и однообразной жизни в недоступных горных кре­постях...» При этом критик отмечает, что у Максима Максимыча «чудесная душа, золотое сердце», что это «тип чисто русский... оригинальный характер, живой человек», который «каким-то инстинктом понимает всё человеческое и принимает в нём горячее участие». Он любуется Бэлою, любит её как милую дочь. Этот «доб­рый простак... и не подозревает, как глубока и богата его натура, как высок и благороден он». По утверждению Белинского, глубина художественного обобщения в Максиме Максимыче такова, что его можно по­ставить в один ряд с Онегиным, Чацким, Фамусовым.

4. «Могучей художническою кистию обрисованы характеры Азамата и Казбича, этих двух резких типов черкесской народности»; рельефно выписана Бэ­ла, «одна из тех глубоких женских натур, которые полюбят мужчину тотчас, как увидят его, но признаются
ему в любви не тотчас...» Каким-то «особенным колоритом» отличается повесть «Тамань». Несмотря «на прозаическую действительность её содержания, всё в ней таинственно, лица – какие-то фантастические тени, мелькающие в вечернем сумраке, при свете зари или месяца. Особенно очаровательна де­вушка...»

5. Юнкер Грушницкий «по художественному выпол­нению... стоит Максима Максимыча: подобно ему, это тип, представитель, целого разряда людей, имя нари­цательное. Грушницкий – идеальный молодой чело­век, который щеголяет своей идеальностью, как запис­ные «франты щеголяют модным платьем...» «Произ­водить эффект» – его страсть. Он говорит вычурными фразами... один из тех людей... которые важно драпи­руются в необыкновенные чувства, возвышенные стра­сти и исключительные страдания». «Под старость они делаются либо мирными помещиками, либо пьяница­ми, – иногда тем и другим».

6. Слабее обрисованы, менее художественны обра­зы Веры и княжны Мери: на них «особенно отразилась субъективность взгляда автора», и в них есть «что-то как будто бы недосказанное». «Лицо Веры особенно неуловимо и неопределённо. Отношения её к Печори­ну похожи на загадку. То она кажется вам женщиною глубокою, способною к безграничной любви и предан­ности, к геройскому самоотвержению; то видите в ней одну слабость, и больше ничего». Княжна Мери – де­вушка неглупая, но и не пустая. Её направление не­сколько идеально, в детском смысле этого слова: ей мало любить человека, к которому влекло бы её чув­ство, непременно надо, чтобы он был несчастен... Печо­рину очень легко было обольстить её: стоило только казаться непонятным и таинственным и быть дерз­ким... Она допустила обмануть себя; но когда уви­дела себя обманутою, она, как женщина, глубоко почувствовала своё оскорбление и пала его жертвою, безответною, безмолвно страдающею…»

7. Говоря о главном герое романа, критик прежде всего обрушивается на «строгих моралистов», осуж­давших Печорина и называвших его «эгоистом, злоде­ем, извергом, безнравственным человеком». Белинский бросает обвинение не критикам романа, а лицемерию всего современного общества: «Вы предаёте его ана­феме не за пороки, – в вас их больше и в вас они чер­нее и позорнее, – но за ту смелую свободу, за ту желчную откровенность, с которою он говорит о них. Вы позволяете человеку делать всё, что ему угодно, быть всем, чем он хочет, вы охотно прощаете ему и бе­зумие, и низость, и разврат; но... требуете от него мо­ральных сентенций о том, как должен человек думать и действовать, и как он в самом-то деле и не думает и не действует... И зато ваше инквизиторское аутода­фе готово для всякого, кто имеет благородную при­вычку смотреть действительности прямо в глаза, не опуская своих глаз, называть вещи настоящими их именами... Но этому человеку нечего бояться»; в нём есть «сила духа и могущество воли, которых в вас нет; в самых пороках его проблескивает что-то вели­кое... Ему другое назначение, другой путь, чем вам. Его страсти – бури, очищающие сферу духа; его заблуждения, как ни страшны они, острые болезни в мо­лодом теле, укрепляющие его на долгую и здоровую жизнь».

8. «Судя о человеке, – пишет Белинский, – долж­но брать в рассмотрение обстоятельства его развития и сферу жизни, в которую он поставлен судьбою». Ха­рактеризуя состояние русской жизни, русского обще­ства, критик говорит, что «наш век есть по преимуще­ству век рефлексии», т. е. глубокой неудовлетворенно­сти окружающей действительностью. Состояние рефлексии в русском обществе Белинский объясняет исторически: «...оно отразилось в нашей жизни особенным образом, вследствие неопределённости, в ко­торую поставлено наше общество насильственным вы­ходом из своей непосредственности, через великую ре­форму Петра». Критик рисует клиническую картину рефлексии, «как болезни многих индивидуумов наше­го общества». «Её характер – апатическое охлажде­ние к благам жизни, вследствие невозможности преда­ваться им со всею полнотою. Отсюда: томительная бездейственность в действиях, отвращение ко всякому делу, отсутствие всяких интересов в душе, неопределённость желаний... безотчётная тоска, болезненная мечтательность при избытке внутренней жизни. Это противоречие превосходно выражено... в «Думе»...»

Белинский точно определяет состояние Печорина как «рефлексию» и вскрывает сущность этого состоя­ния: «Это переходное состояние духа, в котором для человека всё старое разрушено, а нового ещё нет, и в котором человек есть только возможность чего-то действительного в будущем и совершенный призрак в настоящем... в состоянии рефлексии человек распа­дается на два человека, из которых один живёт, а дру­гой наблюдает за ним и судит о нём. Тут нет полноты ни в каком чувстве, ни в какой мысли, ни в каком дей­ствии...» И в состоянии рефлексии Печорин является душой «глубокой и могучей», но ещё не нашедшей выхода.

9. Поскольку именно обстоятельства жизни опре­деляют тот факт, что Печорин не может выйти из со­стояния, в котором находится, т. е. рефлексия героя отражает эпоху и жизни общества, Белинский назы­вает Печорина героем «нашего времени»: «Итак – «Герой нашего времени» — вот основная мысль рома­на». Этим критик подчёркивает объективное значение образа главного героя, доказывает, что Печорин – глубоко реалистический и жизненный образ, порожде­ние русской действительности. Признав, таким обра­зом, идею романа художественной (объективной), Белинский тем самым решает вопрос и о нравственности всего романа в целом и образа Печорина в частности: «Вы говорите, что он эгоист? – Но разве он не пре­зирает и не ненавидит себя за это? Разве сердце его не жаждет любви чистой и бескорыстной?.. Нет, это не эгоизм: эгоизм не страдает, не обвиняет себя, но доволен собою, рад себе. Эгоизм не знает мучения: страдание есть удел одной любви. Душа Печорина не каменистая почва, но засохшая от зноя пламенной жизни земля: пусть взрыхлит её страдание и оросит благодатный дождь, – и она произрастит из себя пыш­ные, роскошные цветы небесной любви... Этому чело­веку стало больно и грустно, что его все не любят, – и кто же эти «все»? – Пустые, ничтожные люди, ко­торые не могут простить ему его превосходства над ними».

Критик рассматривает роман Лермонтова в связи с историческими особенностями эпохи, резко осуждает дворянское общество, в котором преуспевают «дю­жинные посредственности» и ничтожества, а всё бла­городное и даровитое обречено либо на полное бездействие, либо на «пустую деятельность». Роман Лермонтова заставляет Белинского ещё раз вернуть­ся к роману Пушкина и в конкретном сопоставлении выявить социальную сущность их главных героев.

10. Критик видит сходство Печорина и Онегина в том, что тот и другой были «отражением» типа че­ловека, сложившегося в обществе того времени. Родственными этих героев делает их судьба незаурядно­го человека в обществе, внутренне ему чуждом: «Пе­чорин Лермонтова... это Онегин нашего времени, герой нашего времени». В то же время Белинский видит различие героев: «Онегин является в романе человеком, которого убили воспитание и светская жизнь, которому всё пригляделось, всё приелось, всё прилюбилось... Не таков Печорин. Этот человек не равно­душно, не апатически несёт своё страдание: бешено го­няется он за жизнью, ища её повсюду; горько обвиня­ет он себя в своих заблуждениях. В нём неумолчно раздаются внутренние вопросы, тревожат его, мучат, и он в рефлексии ищет их разрешения: подсматривает каждое движение своего сердца, рассматривает каждую мысль свою». Критик приходит к выводу, что «Печорин выше Онегина по идее». Герой Лермонтова возвышается над Онегиным тем, что в нём равнодушие, апатия, хандра сменились страшной «тоской по жизни», жаждой жизни, деятельности, недовольством собой, самоанализом («он сделал из себя самый любо­пытный предмет своих наблюдений»), муками, поис­ками высшего смысла бытия. В Печорине отражается новый тип русской общественной жизни, жаждущий борьбы.

11. Белинский заключает: «Герой нашего времени» – это грустная дума о нашем времени...» Траге­дия Печорина – трагедия человека эпохи безвременья. Критик сетует на то, что роман «оставляет нас без всякой перспективы».

Литература

Озеров Ю. А. Раздумья перед сочинением. (Практические советы поступающим в вузы): Учебное пособие. – М.: Высшая школа, 1990. – С. 114–119.