Порок под личиной добродетели

(По роману М. Е. Салтыкова-Щедрина. "Господа Го ловлевы")

Когда пытаешься охватить мысленным взором все бес­конечное количество сатирических персонажей, встающих перед нами со страниц сочинений М. Е. Щедрина, то пона­чалу даже теряешься: такое их множество и столь они разнообразны. Один из самых известных сатирических пер­сонажей Щедрина - Иудушка Головлев, главный герой романа "Господа Головлевы".

Чем же привлек всеобщее внимание Порфирий Владими­рович Головлев - благообразный человек с мягкими, вкрад­чивыми манерами и елейно-ласковой речью? Что представля­ет собой этот сатирический образ, сразу же после опубликова­ния романа признанный классическим?

В первой же главе романа мы сталкиваемся с характе­ристикой Порфирия Владимировича Головлева: "Порфирий Владимирович, - пишет Щедрин, - известен был в семей­стве под тремя именами: Иудушки, кровопивушки и откро-

венного мальчика. С младенческих лет любил он прилас­каться к милому другу маменьке, украдкой поцеловать ее в плечико, а иногда и слегка понаушничать. Неслышно отво­рит, бывает, дверь маменькиной комнаты, неслышно прокра­дется в уголок, сядет и, словно очарованный, не сводит глаз с маменьки, покуда она пишет или возится со счетами. Но Арина Петровна уже и тогда с какою-то подозрительностью относилась к этим сыновним заискиваниям, И тогда этот пристально устремленный на нее взгляд казался ей загадоч­ным, и тогда она не могла определить себе, что именно он источает: яд или сыновнюю почтительность". Прозвища эти сразу же вскрывают сущность героя. Порфирий не был Иудой, а именно Иудушкой, Он был лишен того размаха, который отличал мрачную фигуру, запечатленную в Еванге­лии. Иудушка ни одного крупного проступка за всю жизнь не совершил.

Предательство - неотъемлемое свойство его личности. Он предает всех и всегда. Но и личность, и поступки его до такой степени мелки, будничны, повседневны, что вызывают не столько негодование, сколько чувство брезгливости и омерзе­ния. Иудушка — ханжа, лицемер, пакостник и пустослов. Иудушка — продукт материализации гнилых испарений го-ловлевского гнезда. Прослужив более тридцати лет в депар­таменте, он в совершенстве овладел формальной, показушной деловитостью, которая так ценится начальством. Иудушка дослужился до генеральского чина.

Выйдя в отставку и поселившись в Головлеве, он пол­ностью предался бесконтрольной праздности, имевшей "все внешние формы усидчивого, непосильного труда". Было что-то паучье в ухватках Иудушки, в способах нападения на жертву. Иудушка, наметив очередную жертву, начинает кружить вокруг нее и усыплять ее бдительность клейкой патокой словесного гноя. Поэтому в речи Иудушки преоб­ладают уменьшительные, ласкательные суффиксы, пришепе­тывающие словесные обороты. Он почти никогда не гово­рит: бог, мужик, масло, хлеб. В его устах слова постоянно обретают елейно-сюсюкающий вид: - боженька, мужичок, маслице, хлебец.

Выступая в роли кровопивушки, он обставляет свои дей-

ствия злейшего ростовщика так, чтобы по форме они вы­глядели актом христианского благодеяния. Так он посту­пает всегда. Ему нужды нет, что в святость его поступков никто не верит. Для него важно, чтобы по форме все обстояло как положено. Иудушка ограбил собственную мать и выгнал ее из дома, но проделал все это, соблюдая види­мость самой преданной сыновней почтительности. В жизни Иудушка - актер. Он постоянно играет в инсценированной им комедии роль, и притом всегда самую подлую. Иудушка религиозен, но и с Богом он лицемерит, охотно участвуя в разыгрывании обрядовой стороны религии. Он знает массу расхожих афоризмов, затертых прописных истин, которыми отгораживается от необходимости принимать неугодные ему решения.

В Головлево неожиданно приезжает Петенька, молодой офицер, единственный оставшийся в живых сын Иудушки. Отец заранее решает: если сын приехал за деньгами, отка­зать. Он репетирует сцену предстоящего разговора, подбирает афоризмы, от которых, как от непробиваемой брони, отскаки­вают все резоны. Не получив от отца помощи, Петенька поги­бает. Когда при аналогичных обстоятельствах застрелился старший его сын, Володя, Иудушка отслужил по нему пани­хиду. Так же он поступил и на этот раз. Ни раскаяния, ни угрызений совести: он поступил по закону. Иудушка любит ссылаться на законы. Закон, как и Бог, который не сходит с его языка, — его нравственная опора, точнее, основа его без­нравственной философии.

Конец Иудушки закономерен. Он, всю жизнь чтивший цер­ковную обрядность, умирает без покаяния. В глухую ночь отправился Порфирий проститься с могилой матери, а утром нашли у дороги засыпанный мокрым снегом окоченевший труп. Оказалось, что совесть у Иудушки не начисто отсут­ствовала, а только была загнана и позабыта. Но было уже поздно. Слишком долго он грешил, чтобы можно было что-то изменить и исправить. Этим завершающим штрихом, сви­детельствующим о способности автора проникать в самые потаенные глубины человеческой психологии, Салтыков-Щед­рин подвел итог мрачной и запутанной истории деградации личности в буржуазном мире.

Сатира М. Е. Салтыкова-Щедрина в романе "Господа Головлевы"

На уроках русской литературы изучается творчество Ми­хаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Прочитав его ро­ман-обозрение "История одного города" и сказки этого авто­ра, мы удивляемся смелости и остроумию, с которыми.писа-тель показывает бессовестное ограбление народа; критикует либеральных деятелей и писателей, пресмыкающихся перед властями.

Знакомясь с произведениями Салтыкова-Щедрина, хочет­ся больше узнать о его творчестве. Большое впечатление про­изводит роман "Господа Головлевы".

Из истории этого произведения мы узнаем, что в его осно­ву легли несколько рассказов о семье Головлевых, вошедших первоначально в цикл "Благонамеренные речи".

В романе очень остро критикуется паразитический класс дворян. Глазами мужика, подвергающегося беспощадной экс­плуатации, смотрит писатель на помещичью усадьбу и видит в ней саму смерть, злобную, пустоутробную. С неумолимой правдивостью рисует Щедрин картину разрушения дворянс­кой семьи, отражающую упадок, разложение, обреченность класса эксплуататоров-крепостников. Весь смысл жизни Го-ловлевых заключается в стяжательстве, накоплении богат­ства, в борьбе за это богатство. Поражают подозрительность, бездушная жестокость, лицемерие, взаимная ненависть, царя­щие в этой семье.

Приобретательская деятельность Арины Петровны, осно­ванная на выжимании последних соков из мужика, проводит­ся под предлогом увеличения богатства семьи, а фактически - только для утверждения личной власти. Даже собствен­ные дети для нее — "лишние рты", которых нужно кормить, на которых нужно тратить часть состояния. Изумляют спо­койствие и безжалостность, с которыми Арина Петровна на­блюдает, как разоряются и умирают в нищете ее дети. И только в конце жизни перед ней встал горький вопрос: "И для кого я припасала! Ночей недосыпала, куска недоедала... для кого?"

Деспотическая власть Арины Петровны, материальная за-

висимость детей от произвола "маменьки" воспитывали в них лживость и угодничество.

Этими качествами особенно отличался Порфирий Голов-лев, получивший от других членов семьи прозвища "Иудуш­ка" и "кровопийца". Иудушка с детских лет сумел опутать "доброго друга маменьку" паутиной лжи, подхалимства и еще при ее жизни завладел всем богатством. Создается впечатле­ние, что Иудушка Головлев, как и Арина Петровна, - это литературный тип, в котором с наибольшей силой сконцент­рированы черты хищника, паразита, лицемера, это обобщение пороков всего класса собственников.

Иудушка Головлев действует только "по закону", потому что законы, существовавшие как до реформы, так и в поре­форменное время, позволяют ему безнаказанно высасывать кровь из бесправных крестьян, доводить до самоубийства соб­ственных детей, обирать и разорять родственников. С бес­стыдным лицемерием совершает он подлые поступки, сопро­вождая их приторно-сладкими словами. Обобранному до нитки брату Степану, которого мать кормила солониной, он ласково говорит на прощание: "Вот кабы ты повел себя скромненько да ладненько, ел бы ты и говядинку, и телятинку, а не то так и соусцу бы приказал".

История семейства Головлевых свидетельствовала об ис­торической закономерности вырождения дворянства. Но об­раз Иудушки Головлева имел более широкое значение. Это символ всякой эксплуатации и угнетения, человеконенавист­ничества, пустословия и лжи. Эти черты характера встреча­ются и в современных людях. Поэтому роман имеет большое поучительное значение.

Тема семьи в романе "Господа Головлевы"

"Господа Головлевы" - это социальный роман из жизни дворянской семьи. Разложение буржуазного общества, как в зеркале, отразилось и в разложении семьи. Рушится весь ком­плекс нравственных отношений, цементирующих родственные связи и регулирующих моральные нормы поведения. Тема семьи становится злободневной. Внимание М. Е. Салтыкова-

Щедрина в этом романе целиком посвящено анализу уродств, исследованию причин и показу последствий.

Вот перед нами родоначальница и глава семейства Арина Петровна Головлева.

Она властная и энергичная помещица, хозяйка и глава семейства, натура целеустремленная, сложная, богатая свои­ми возможностями, но испорченная беспредельной властью над семьей и окружающими. Она единолично распоряжает­ся имением, обездоливая крепостных, превратив мужа в приживальщика, калеча жизнь "постылым детям" и развра­щая "любимчиков". В фантастической погоне за "благопри­обретенным" она умножила богатство мужа. Для кого и для чего? Трижды мы слышим в первой главе ее вопль: "И для кого я всю эту прорву коплю! Для кого припасаю! Ночей недосыпаю, куска недоедаю... для кого!?" — Вопрос Арины Петровны, конечно, риторический: подразумевается, что все это она делает для семьи, для детей. А так ли это на самом деле? Нет, не так. О семье, о детях, о материнском долге она говорит, чтобы замаскировать свое истинное отношение — полное равнодушие, да чтобы злые языки не попрекнули. Громко, для всех - ханжески-лицемерные слова об умершей дочери Анне и ее сиротках-близнецах: "Одну дочку Бог взял - двух дал". Для себя, для "внутреннего употребления": "Как жила твоя сестрица (это пишет она своему "любим­чику" Порфирию) беспутно, так и умерла, подкинув мне на шею двух своих щенков".

С языка Арины Петровны не сходило слово "семья". Но это был лишь пустой звук. В хлопотах о семье она забы­вала о ней. У нее не было времени и желания думать о воспитании детей, о развитии их нравственности. Жажда накопительства извращала и убивала инстинкт материн­ства. "В ее глазах дети были одной из тех фаталистических жизненных установок, против которых она считала себя вправе протестовать, но которые тем не менее не затраги­вали ни одной струны ее внутреннего существа, всецело отдавшегося бесчисленным подробностям жизнеустроитель-ства". Дети, ощущая полное равнодушие матери и не чув­ствуя любви, платили ей таким же равнодушием, переходя­щим во вражду. Арина Петровна понимала, что у детей нет

к ней благодарности, и, глядя на них, не раз спрашивала себя, кто будет ее погубитель. Но, вечно погруженная в материальные хлопоты и меркантильные расчеты, и на этой мысли подолгу не останавливалась.

А все вместе — всевластие хозяйки и матери, атмосфера стяжательства, презрение к созидательному труду — нрав­ственно разлагает души детей, формирует натуры принижен­ные, рабские, готовые на ложь, обман, подличанье и преда­тельство.

Старший сын Степан, от природы наблюдательный и остроумный, но безалаберный, постылый Степка-балбес, спился и умер неудачником. Дочь, из которой Арина Петровна намеревалась сделать бесплатного бухгалтера, сбежала из родительского дома и вскоре, брошенная мужем, умерла. Двух ее маленьких девочек-близнецов бабушка взяла к себе. Вначале смотрела на них, как на обузу, потом привя­залась к ним. Девочки выросли, стали провинциальными актрисами. Предоставленные самим себе, без опоры и под­держки, они не сумели защититься от пошлых домога­тельств богатых бездельников и, опускаясь все ниже, оказались втянутыми в скандальный судебный процесс. В результате — одна отравилась, у другой не хватило духу выпить яд, пришлось заживо похоронить себя в Головлеве.

Отмена крепостного права нанесла "первый удар" власт­ности Арины Петровны. Сбитая с привычных позиций, встре­тившись с настоящими жизненными трудностями, она ста­новится слабой и бессильной. Она поделила имение между сыновьями Порфирием и Павлом, оставив себе лишь капи­тал. Павел вскоре умер. Его имущество перешло к ненави­стному брату Порфирию. Но еще до смерти Павла Порфи-рий сумел обойти "милого друга маменьку", выманить у нее капитал. Более хитрый и коварный, любимчик Иудушка "проглатывает" ее капитал, превращая мать в скромную приживалку.

Все, во имя чего Арина Петровна подвергала себя лишени­ям, уродовала свою жизнь и жизнь своей семьи, оказалось призраком. В конце своей жизни Арина Петровна с горечью сознает: "Всю-то жизнь она что-то устраивала, над чем-то

убивалась, а оказывается, что убивалась над призраком. Всю жизнь слово "семья" не сходило у нее с языка; во имя семьи она одних казнила, других награждала; во имя семьи она подвергала себя лишениям, истязала себя, изуродовала всю свою жизнь — и вдруг выходит, что семьи-то именно у нее нет!" Паразитический образ жизни, отсутствие привычки жить своим трудом, праздность, атмосфера накопительства (или, как мы сегодня говорим, — вещизма), лицемерие, ложь, вражда всех к каждому и каждого ко всем; непригодность к делу, лень, беспомощность ведут "господ Головлевых" к неизбеж­ному вымиранию.

Сатирическая хроника русской жизни

("История одного города" М. Е. Салтыкова-Щедрина)

Тема самовластия, как и тема собственности, постоянно была в центре внимания Щедрина-писателя. И если служе­ние призраку собственности нашло свое выражение в рома­не "Господа Головлевы", особенно в образе Иудушки, то служение призраку государства обрело аналогичное, класси­ческое воплощение в "Истории одного города", где писатель нарисовал целую галерею самовластных правителей, кото­рую завершает зловеще монументальная фигура Угрюм-Бурчеева.

"История одного города" — история угнетения народа и решительное осуждение безропотного смирения, которое и сде­лало возможным существование насквозь прогнившего реак­ционного строя.

"История одного города" написана от имени глуповских летописцев, запечатлевших важнейшие деяния глуповских градоначальников с 1731 по 1825 год. Сам автор объ­являет себя издателем найденной им в глуповском город­ском архиве объемистой тетради, поясняя и комменти­руя которую, становится в позу мнимого простодушия, что позволило ему выразить самые смелые мысли под видом наивных рассуждений недалекого провинциального архивариуса.

Хронологические рамки повествования достаточно услов-

ны. Сам автор вольно обращается с ними. Он то высмеивает монархическую легенду о призвании варягов, тем самым от­нося действие повествования к далеким временам основания Русского государства, то переносится к современным ему событиям.

В "Описи градоначальников, в разное время в город Глупов от российского правительства поставленных" подчеркнуты такие свойства этих градоначальников, кото­рые роднят их с реальными фигурами. Шаржированные, доведенные до гротеска образы щедринских администрато­ров воплощали черты современных автору исторических лиц. О статском советнике Грустилове, например, сказано: "Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительнос­тью сердца, любил пить чай в городской роще, и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя не­сколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году". Эта биографическая справка завершена кратким замечанием: "Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год". Можно говорить об импера­торе Александре I как историческом прототипе Грустилова. Но Грустилов в такой же мере злая насмешка над правле­нием Александра II.

Ограниченность и тупоумие начальства разливается в "Ис­тории одного города" таким широким потоком, что на этом фоне выглядит достоверно совершенно фантастический гро­теск, когда градоначальником впопыхах был назначен Де-ментий Варламович Брудастый, в черепную коробку которого -был вмонтирован несложный механизм, способный выкрики­вать два слова: "не потерплю" и "разорю". Однако это прими­тивное устройство не помешало органчику исправно испол­нять главную обязанность: "привести в порядок недоимки, запущенные его предшественником".

Изобразив все стадии глуповского распутства, Щедрин по­казывает, как аппарат самодержавной власти все более тупе­ет и разлагается. И как результат — вырождается в некое чудовище, сосредоточившее остатки своих сил, чтобы погу­бить народ.

Последний правитель, Угрюм-Бурчеев, "принадлежал к числу самых фантастических нивеляторов... Начертавши прямую

линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невиди­мый мир, и при этом с таким непременным расчетом, чтобы нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, ни направо". Весь мир представлялся ему образцовой казармой. Чтобы до­стичь такого образца, он задумал не только остановить ход истории, но повернуть его назад.

Угрюм-Бурчеев — это монументальный гротескно-сатири­ческий образ, представляющий собой сочетание самых отвра­тительных, враждебных человеку качеств. Это человекопо­добный истукан "с каким-то деревянным лицом", который "всякое естество в себе победил", для которого характерно "умственное окаменение". Это "со всех сторон, наглухо заку­поренное существо", которому чужды любые "естественные проявления человеческой природы" и которое действует "с регулярностью самого отчетливого механизма". Если в Брудастом было лишь нечто от вещи (органчик вместо моз­га), то Угрюм-Бурчеев — целиком представляет собой некий бездушный автомат, стремящийся все живое вокруг уничто­жить, землю превратить в пустыню, а людей — в обезличен­ные тени, способные лить молча маршировать и исчезать в каком-то фантастическом провале. Вот почему Угрюм-Бурче­ев — фигура не только комическая, но и страшная. "Он был ужасен" — эта фраза дважды повторяется в начале главы, посвященной всевластному идиоту. Обитателям города Глу-пова внешность и действия Угрюм-Бурчеева вселяли только одно чувство: "всеобщий панический страх". Так в "Истории одного города" великий сатирик показал, что призраку госу­дарства служат главным образом люди ограниченные, и слу­жение это приводит к тому, что они лишаются всяких инди­видуальных черт и становятся если не бездушными рабами, то полными идиотами.