«Суровые воины Севера больше похожи на волков, чем на людей» [1]
Люди о скадиграх
Снег искристым шлейфом сползал в лиловую бездну тени с горба опечаленной вершины. Холодное покрывало, припухшее сугробами и вытянувшееся на добрую сотню рывков в сплошное застывшее полотнище плато, было облито лимонной желтизной заходящего солнца, лишь неглубоким рубцом его рассекала тёмно-голубая рытвина, свидетельствующая о чьей-то яростной борьбе с толстым снежным покровом. Стороной неторопливо змеилась вторая такая: к отёсанной ветрами горбатой возвышенности шествовал путник, изредка останавливаясь.
Ответом на его кроткие взоры на округу было лишь безмолвие, напряжённое, как снеговая тяжесть, сосредоточившаяся на зубцах утёсов, оголённые каменистые рёбра которых неказисто чернели на фоне выстланной белизны.
Матово поблёскивая выцветшими узорами на клёпаном круглом щите, закрывающим спину, путник, сплошь укутанный в темноватое плотное сукно, стянутое на голенях, что дополнительно были обмотаны клочками кожи по типу сапог, и на локтях, вновь отправился вдоль синеющего рубца сливающихся следов, периодически проваливаясь в поскрипывающий снежный шифер плато.
Высунутая из-под капюшона волчья морда всё больше вела носом в противоположную сторону от лентообразного следа, что, повторяя плавные изгибы низин, увлекал взгляд за вершину, огибая ту справа по краю склона. Выдохнув облако пара и, на мгновение, обнажив клыки, путник взял влево.
С каких пор звероподобный народец, зовущий себя бойко скадиграми, стал носить некое подобие одежды, имея достаточно веский, да и к тому же естественный аргумент против здешних погодных условий – густой шерстяной покров, практически никто не расскажет вкрадчиво. Назвать это подражанием другой, более «благородной» (имеется в виду облагороженной) расе – людям, язык тоже не поворачивается по одной простой причине: скадигры в той или иной мере презирают людей. Об этом говорят разные пути развития двух народов, один из которых занял обширные территории тёплых равнин в бассейне Смеющейся Реки, а другой обосновался за горной грядой намного южнее, в холодной таёжной местности «17 островов», как порой любит выражаться современный человек.
Опуская подробности внутренних противоречий и внешней неприязни между людьми и скадиграми, о последних можно сказать, что это достаточно своенравная и воинственная раса, подчёркивающая свою самобытность только с помощью устрашения других. «Нет ничего, что не сможет рассказать о себе скадигр» – гласит людская поговорка, иными словами звучащая как: «Скадигр докажет что угодно своими скадигрскими способами».
Однако последние две Поры для звероподобного народа идут тяжело: над южными и западными островами нависло похолодание, какого раньше не видывали в этих краях. Как бы того не хотелось, но скадиграм пришлось перенять опыт людей в плане ношения одежды: даже шкуры порой были не способны вынести морозы, ударявшие внезапно и державшиеся довольно продолжительное время.
Человек объяснил бы перемену климата на юге в худшую сторону, как дрейф полюсов планеты из-за метеорита, ударившего каких-то три Витка назад по южному полушарию. Скадигры же восприняли похолодание, как кару Богов, и, о ужас, не воюют из-за этого в последнее время, сосредоточившись на внутреннем укладе жизни некогда разрознённых племён.
– Га, хирыш…[2] – мокрый волчий нос мазнул по щеке зарывшегося в сугроб мальчугана.
Тот, захлопав залепленными снегом ресницами, с удивлением и неописуемой радостью выдохнул нечто похожее на «Гирей», ответив объятиями на попытки вытащить мелюзгу из сугроба и заставив застыть волчицу в три погибели, прижав к груди ребёнка. Щит за спиной не улучшал положение.
– Как ты нашла меня?
В ответ прозвучало лишь кряхтение с тявкающими оттенками. Типичный скадигрский смех.
– Идём уже. Полезай, – выпрямившись, Гирей попутно посадила человеческое дитя на плечи, засопев. Хоть скадигр по натуре своей силён, но представительнице прекрасного пола такие трюки давались нелегко, если учитывать также далеко её не молодой возраст.
После изнурительных разделов территорий, нередко шедших после боестолкновений, северные острова с многочисленными людскими колониями отошли во владения трёх скадигрских племён. Людские семьи в спешке покидали бывшие жилища, оставляя обузу в виде детей, что показывало человека не с лучшей стороны.
Одним из таких сирот был Арси. Факт, но имя ему дали уже в Нортрондэйре скадигры, нашли и привезли в главный промышленный и населённый центр тоже скадигры, в числе которых была Гирей Осктон, бывшая предводительница одного из 10-ти боевых блоков, на данный момент расформированных. Свои действия она подкрепила, во-первых, традицией, что ребёнок, которому от роду и Витка нет, нарёкшийся на скадигрской земле, является полноправным представителем племени, нарёкшим его, опустив при этом расовую принадлежность, во-вторых, в то время ещё открытой ненависти к людям её поступок носил не более чем показательный характер. Где-то в глубине души Гирей, быть может, до сих пор хранит истинную причину, почему решила не оставлять на произвол судьбы мальчика, пусть и из противного скадигру народа.
Проблем и вопросов, связанных с ним, к слову, возникло множество. На кону встал авторитет некогда грозной воительницы.
Однако все проблемы и вопросы тут же исчезли, когда Гирей приглянулась вождю племени. Нынче она является его формальной супругой, формальной, потому как браков как таковых у скадигров нет: менять партнёров у них принято неограниченное количество раз, когда угодно и по абсолютно любым причинам.
Гирей от этого не было ни холодно, ни жарко: её устраивала роль в правительстве, «Хоррайне», как его называют местные.
Роль Хоррайна, говоря открыто, возрастала только во время войн, так как мирные вопросы жители научились решать сами безо всяких Хоррайнов. Однако на практике сложилось негласное правило: «За кем Хоррайн – тот сильнее», поэтому уважительное отношение к представителям власти, количество которых колеблется от семи до десяти, сложилось по причине простой: скадигры слишком часто воевали. Друг с другом и с иноземцами.
Ветер срывал с вершин лёгкую снежную вуаль, превращаясь в искромётную пыль, порой больно впивающуюся в обветренные щёки, потому мальчишка не особо любовался видами, уткнувшись в суконный капюшон своей старшей сестры, ибо Гирей не терпела к себе отношения как к матери.
Плато вскоре поднималось нависшим над ущельем откосом, под которым таилась тропка, ведущая к единственной переправе на другую сторону.
Разделяла два каменногривых острова, выстроившихся друг напротив друга разносортными многоуровневыми склонами, нахлобучившими белые шапки, слепящая поверхность заснеженной реки Чуги, в свете клонящегося к закату солнца вытянувшаяся с запада на восток широкой золотистой лентой, ныряющей в сизые зубристые тени по берегам. Ниточкой, связывающей их, служил транспортный мост. Понятие «транспортный» в данном случае означало лишь то, что древесины для его закладки потребовалось в два раза больше, чем на обычный. Опоясывающие посредине русла немого каменного великана, укрывшегося от ветра в полы снежного плаща, бревенчатые настилы имели такую ширину, чтобы по мосту спокойным образом могли проехать несколько повозок, расположенных в ряд.
По каким-то причинам эту дорогу забросили: на середине пути стягивающая проволока лопнула, настил неправильной лестницей уходил вниз, теряясь в снегах пустынных просторов Чуги. Чинить переправу никто не собирался.
Благо, сама река, наверное, позабыла дни полноводья, чем пользовались местные: если приглядеться, угадывались чуть занесённые снегом цепочки многочисленных следов, бесчисленные полосы от колёс и саней, протянутые от берегового откоса, чернеющего вдали, пересекающиеся друг с другом, идущие прямо, петляющие меж каменистых глыб.
– Почему ты убежал? – скрипя снегом, Гирей уставшей, но уверенной походкой форсировала замёрзшее русло, изредка останавливаясь, чтобы удобнее усадить на плечах Арси.
– Они грозились, что закопают в снегу, если найдут меня… – мальчишка слегка сбился, когда услышал тихий неодобрительный рык.
Волчица остановилась, не издав больше не звука, но по её лёгкому подрагиванию было заметно, что та скалится, еле сдерживаясь, чтобы не выдать рык, какой обычно скадигр выдаёт заместо ругательства.
– Я решил сбежать и спрятаться…
Гирей выдала больше стон со вздохом.
– Когда ты, наконец, поймёшь, что убегать и прятаться – это не скадигрское.
– Но я человек!
– Ты – скадигр! – выдала волчица сквозь зубы, продолжив путь. – Ты в нашем племени, ешь нашу еду, спишь как скадигр, живёшь как скадигр…
– Да! Но у меня нет шерсти, клыков, когтей… И это глупо – драться за каждую мелочь, просто потому, что ты – скадигр.
Последнее было брошено с такой возмутительной и одновременно передразнивающей интонацией, что бывшая воительница попросту не выдержала.
– Идёшь пешком. – молвила она, стянув с себя завёрнутого в разного размера куски сукна мальчугана, облепленного с ног до головы снегом. Сама же беспринципно направилась к чернеющей гряде скал.
Опустив голову, Арси послушно поплёлся за покачивающимся щитом.
«У меня будет серьёзный разговор кое с кем, – ухмыльнулась про себя Гирей, – А мальчишка молодец, самостоятельно преодолел несколько бросков, даже крюк вокруг скалы навернул, чтобы «запутать» преследователя. Ты сильный, Арси. Сильнее их всех, только не знаешь об этом».
***
Нортрондэйр, северная мастерская, как переводится незамысловатое название крупного промышленного и населённого пункта в здешних краях, вырос срубами деревянных частоколов и естественными оградительными откосами с уложенной кое-где дополнительно каменной кладкой. Вынырнул из скалистых прогалин грубо проложенными лестницами, многоуровневыми деревянными башнями с несимметричными треугольными скатами крыш, приземистыми фасадами ветряных мельниц на высоких склонах, зданиями, верхние этажи которых нависали над узкими проходами вдоль строений. Они были налеплены так близко друг к другу, что зазубрины их острых венчиков издали можно было легко принять за горную гряду, мерцающую тысячами искорок окон и зажжённых на башенных столбах сигнальных огней, пышущую жаром и извергающую в светлое вечернее небо, сползающее в медовую кайму горизонта, клубы паров и дыма.
Даже холод не мог справиться с кипящей внутри жизнью: из оскалившейся решётчатой пасти в оградительной стене с шипением прямо в ущелье устремлялся поток вод, шумящих на всю округу наряду со звяканьем кузниц, рёвом механизмов и обрывками постоянно теряющихся во всех прочих звуках разительных окриков.
Под вечер работа шла во всю: таков был распорядок дня скадигров. Зато днём город буквально засыпал, погружая скалистые окрестности в глухую тишину, нарушаемую только грохочущим говором сходящих лавин.
Гирей двигалась быстро, преодолевая узкие повороты между многоярусными сколами зданий, соединёнными поверху перемычками, по которым сновали скачками туда-сюда суконные балахоны, в считанные прыжки взбиралась по неаккуратно выдолбленным ступеням. Арси, запыхавшийся и без того утомлённый, едва поспевал за ней, боясь оторваться хоть на шаг. Повсюду подталкиваемый чуть ли не сбивающими с ног косматыми волчьими мордами, передвигающимися для быстроты на всех четырёх, отягощённых позвякивающим и бренчащим, малыш суетливо жался то к одной стене городского коридора, пыхающего из многочисленных окон клубами пара, а иногда извергающего снопы искр, то к другой, нередко провожаемый недовольным рычанием вслед и фразами по типу «Ди оду га, скляк!»[3]
Скадигрский Арси знал, но общался только с Гирей и редко отвечал на колкие вопросы членов Хоррайна. Этот топорный, полный резких звуков язык разил, словно секира, несведущего собеседника, кромсал окружающий воздух, зачастую сливаясь в смесь рыков, хрипа и шипения сквозь клыки. Его специфику понять несложно: скадиграм свойственно лишь перебрасываться фразами, не доходя до разговоров – то есть явный отпечаток многочисленных столкновений, где только и успеваешь перекинуться с кем-либо, дабы особо не рассеивать внимание.
Когда нижний уровень города остался позади, закрывшись дымчатой вуалью паров, Гирей вышла на более-менее просторное место, где уже можно было разъехаться двум повозкам. Подняла кулак, приветствуя по-дружески рявкнувшего на неё волкодава, выпрямившегося смирно и выпятившего при этом косматую грудь со слипшейся от пота и пара серой шерстью, ответила невнятным рыком двум скадиграм, тянувшим гружёные сани вниз по уклону улицы. Обернувшись, зыркнула на маячившего где-то позади Арси, на которого с презрением уже бросали хищные взоры из тёмных глазниц окон и узких переулков. Но кто бы то ни был, держался подальше – за мальчонкой был Хоррайн в виде Гирей Осктон.
Многоуровневое устройство города подразделяло тот на три яруса: нижний – сама мастерская, многочисленные кузницы, каналы для проточных и талых вод, средний – жилой массив и прилегающие к нему необжитые утёсы, верхний – охранные и наблюдательные башни, ветряные мельницы, использующиеся для создания толчёной металлической пудры. Последнюю, к слову, активно применяют в самых простых зачаровывающих практиках: внедряют под действием заклинания в поверхность изделий, дабы придать им большую твёрдость и износостойкость.
Хоромы представителей Хоррайна находились на среднем уровне. Их можно было отличить от подобного рода сооружений, коими правила асимметрия, лишь по многочисленным волчьим и лосиным черепам, венчающим зазубрины частоколов, ограждающих подступы к достроенным возле склона скалы срубам, нагромождённым друг на друга и впивающимся сваями в соседские постройки пониже.
Арси позволил себе сбавить темп только тогда, когда гам кузниц и скадигрские переклички остались позади, а впереди замаячили древесные сваи, козырёк нависшего над сужающейся улочкой сруба, навострившего белоснежные когти сосулек.
Только сейчас он заметил, что в городе светло, как днём: рыжеватыми отблесками по выступам многоэтажных, искривлённых в угоду природным склонам построек разливались огни, пляшущие на верхних зубцах зданий, лишь под древесным строением царила тень, скрывая одинокого скадигра, нелепо окутанного сукном.
– Гиэй! Ыхы! – выдал он, когда бывшая воительница приблизилась к тяжёлым створкам обитых железом ворот.
– Открой, а.
– Гиэй, как я лад тебя видеть! Ыхы-хы! – пожилой скадигр, изрядно вытерпевший по виду за свою жизнь, растерявший чуть ли не все зубы, почесал за обкусанным ухом, расплывшись в беззубой улыбке, – Де там наш детёныш? Во-от он! – единственный, кто был завсегда рад видеть Арси, просто потому что был слаб зрением.
– Здравствуйте, старик Тиотсу, – выглянув из-за своей старшей сестры, что, широко расставив ступни и сжав кулаки, еле сдерживалась, чтобы не избавить старого от оставшейся пары-тройки зубов, поздоровался Арси, откашлявшись.
– Даова, даова! А шо Гиэй ты сёдня такая…
– Какая? – сквозь клыки прошипела она.
– Такая ся укопт… укопк… укоплек-тованная? – выговорил, лыбясь, Тиотсу, – Никак собалась с Ионсу потичь голы, голы с Ионсу потичь, да-а?
– Слушай ты, чучело одноухое, не отопрёшь ворота – сидеть здесь больше не сможешь, причинное место тебе отобью, которого у тебя и так уже нет, – зло процедила Гирей, чуть склонившись над скадигром.
– Хооша челтовка! – выдал тот, закатившись то ли тявканьем, то ли сиплым кашлем, – Уважаю выбол Ионсу, уважаю! Ы-хы-хы… Ну, ты эт, пускайся, подежуим вместе, а? А-а! – судя по всему, причинное место у старика работало лучше, чем рассудок, потому как Гирей, сморщив морду в жутком оскале, была на полпути от того, чтобы не оттяпать Тиотсу второе ухо, благо тот, не став испытывать судьбу, рявкнул на железный засов, что со звонким щелчком отскочил после этого в сторону.
Каждая вторая вещь, будь то оружие или простой замок, при ковке подвергались своеобразным чарам, изобретённым лучшими мастерами Нортрондэйра. Обычно дело – голосовые чары, реагирующие только на заклинание, брошенное самим хозяином, – среди скадигров обрели дикую популярность.
Толкнув неохотно поддавшиеся врата, Гирей без слов исчезла в проёме, оставив Тиотсу тявкать и хыкать снаружи.
– Э-эх, хооша четовка! М… Чево она с Ионсу голы потичь не хочет, а, Аси? – тот лишь улыбнулся, скрывшись в проходе, – Э-эх… Плохо нам без детёнышей, детёныши – наше сё, да! А она не хочет… Эх, а ведь хооша…
Выражение «постичь горы» восходит корнями к самому слову «Скадигр», что так и переводится «Постигающий горы», однако в широком смысле слова – это любовный скадигрский ритуал, когда двое скадигров отправляются исполнять свою первоначальную миссию – постигать горы, продолжать род, как завещали им их Боги. Правда, в последнее время, заветность этого оборота заметно поиссякла – теперь он обозначает лишь любовные игры с кем ни попадя.
В проходе Гирей чуть не столкнулась с самим Иорнсу, высоким, белогривым, но с чёрными вкраплениями шерсти на морде, обмотанным лишь куском сукна поверх бёдер. Похоже, вновь рассорился с остальными членами Хоррайна по поводу пустякового вопроса и вышел на свежий воздух обдумать всё хорошенько.
Жёлтые глаза формального вождя, статного, как тому и положено, молодого – на вид он был чуть ли не вдвое моложе Гирей, – встретились с озлобленным зелёным взором бывшей воительницы.
– Ди хаж?[4] – процедила она и исчезла в помещении ушедшего под слой снега сруба, на коем громоздились ещё несколько бревенчатых строений.
Иорнсу молча проводил «супругу», затем так же молча шмыгнувшего за ней Арси. Задумавшись о чём-то своём, он повернулся в сторону улицы, с двух сторон которую обступили неказистые, нависшие над заснеженной мостовой кучкующиеся строения, пластами скатных крыш уходящие в лиловое покрывало надвигающихся снеговых туч.
– Не хворать, Феахсу, – вежливо поздоровалась Гирей, слегка оттолкнув в сторону Арси, буквально вцепившегося ей в одежду при виде малознакомого скадигра, которого его сестра, по-видимому, отлично знала.
Коренастый, немного выше Иорнсу, и представляющий собой чуть ли не гору мышц, он сидел в углу у пофыркивающего камина на присыпанном мелкими прутьями полу и старательно зализывал царапину на правом боку.
– Ха шитр, – беззлобно процедил он и, оторвавшись от своего занятия, поднялся и повернулся к прибывшей парочке, – У меня для тебя новости, Гирей.
– Что случилось? – удивленно спросила Гирей. Она знала, что Феахсу, в отличие от немногих в Хоррайне, к ней с Арси относился с некоторой долей заботы, а судя по недавней драке между ним и её «супругом», эти новости не предвещали ничего хорошего.
– Иорнсу присмотрел себе новую девчонку, – с недовольной миной ответил скадигр, чем вызвал смятение на лице недавно прибывшей собеседницы.
– Плевать, – попыталась отмахнуться она, хотя и понимала, чем это грозит ей и младшему брату.
В отсутствие симпатии вождя она фактически переставала быть весомой частью Хоррайна, и если для самой волчицы это было не особо важно, то вот для приёмыша дела могли повернуться не самым лучшим образом…
– Не переживай за меня, – внезапно молчание разорвал уверенный голос мальчишки. Гирей удивленно посмотрела сверху вниз на Арси и неожиданно для себя заметила странный огонёк, вспыхнувший в его глазах.
– Я же скадигр. Если понадобится, я кому угодно могу доказать, что нужно, своими скадигрскими способами, – ухмыльнулся ребёнок и гордо выпятил грудь, словно стараясь как-то подбодрить свою сестру и отвлечь её от мрачных мыслей. Та довольно хмыкнула, хотя подсознательно понимала, что эти слова ничуть её не успокоили… Заявление Феасху напрочь поменяло все планы. Находиться отныне здесь им обоим было небезопасно.
– Га стиг рихан,[5] – промолвила она, и подтолкнула Арси к выходу, – А каждый скадигр знает, что спать надо много и хорошо, иначе…
– Иначе какой из него воин? – с улыбкой закончил Арси, и уверенной походкой направился к выходу.
И действительно, темнеть в последнее время начинало раньше, чем обычно. Солнце понемногу склонялось за гигантскими вершинами гор, и ярко сверкавший в лучах светила снег начал понемногу угасать, хотя по ночам и продолжал освещаться непрерывно горящими огнями кузниц с первого яруса.
Идти парочке пришлось недолго, хотя из-за длительного молчания, преследовавшего их всю дорогу, время, потраченное на путь до дома, казалось вечностью. С некоторой тяжестью на сердце закрыв дверь за шмыгнувшим в неосвещённую комнату Арси, Гирей с усилием захлопнула её и заперла на увесистый зачарованный засов, такой же, как на входе на территорию Хоррайна, только за одним исключением. Если на тех вратах висел засов на голосовых чарах, открыть которые мог только голос старого Тиотсу, то здесь дверь открывалась только лично Гирей, ну и Арси, разумеется. Сам мальчик, конечно, открывал засов с трудом, но всё же лучше так, чем просто сидеть запертым в доме.
Решив, что сегодня уже слишком поздно чем-либо заниматься, Гирей, разобрав снаряжение, не принимая пищи, сразу легла спать. У неё, как у представителя Хоррайна (уже бывшего), было своё расписание. Засыпала она, как всегда замечал Арси, довольно быстро. И хотя многие считали, что скадигры спят очень чутко, вскоре по всему дому начал разноситься её хриплый, приглушённый храп.
Арси не спалось. С самого заката до наступления темноты он сидел у небольшого окна, выдолбленного прямо в стене, и удовлетворённо наблюдал за тем, как солнце полностью скрывалось за далёкими зубцами гор, а на небе одна за другой зажигались звёзды. И даже выросши в поселении скадигров, где к красоте относились чуть ли не с презрением, предпочитая ей силу, Арси не мог не заметить того, как волшебно на ночном небе смотрелись мельчайшие россыпи белых блёсток. И что бы там не говорила Гирей о том, как важно скадигру хорошо высыпаться, мальчугану сейчас было не до сна.
Он встал с кровати и прошёл через всю комнату к своему столику, на котором зачастую сидел и мастерил. Ковать он пока не мог – силёнок не хватало, а потому большая часть стола была закидана не нашедшими воплощения в реальности чертежами и записками к ним. Пару раз, конечно, ему удавалось подбить старика Тиотсу на прогулку до кузниц и помощь в создании какого-нибудь мудрёного приспособления. Такие в основном лежали на краю стола в ожидании доработок или, наконец-таки, использования по назначению. Там же были раскиданы поломанные наконечники стрел, раздробленные части молотков и прочий мусор, который, по глубокому убеждению Арси, можно было использовать повторно. На противоположном же краю удобно расположились небольшие мешочки с различными составами. Сера, металлические пудры, некоторые безопасные алхимические ингредиенты, необходимые для придания металлам различных полезных свойств. Арси попытался сконцентрироваться на последнем чертеже, а именно складном топоре с выдвижной рукояткой, но в этот дивный вечер работа шла из рук вон плохо.
Его опять потянуло подальше от гама кузниц и рабочей суеты в лес, расположенный ближе к подножью огромных гор и протянувшийся с низин чуть ли не до самой макушки той вершины, где располагался Нортрондэйр. Арси знал этот лес вдоль и поперёк и часто прятался там от скадигрских мальчишек, когда те решали поиздеваться над ним. Помимо этого, в самой дальней части леса, по поверьям скадигров, селились земные воплощения Богов. Эти слухи подтверждались рассказами немногочисленных лесорубов, по возвращении рассказывавших о невероятных событиях, происходивших в чаще. Нередки были сказки о том, как особо незадачливые ломали самые прочные топоры, скалывая их кромки об огромные деревья, внешне ничем не отличавшиеся от других. А один из особо пытливых даже рассказывал, что деревья в той чаще двигались и даже ходили с места на место. Естественно, слухам никто не верил, но определённая доля страха перед неизвестным не позволяла взрослым скадиграм ходить так глубоко в лес – скадигр есть скадигр, но драться с тем, кем вполне мог оказаться очень почитаемый в Нортрондэйре Бог, не хотел никто. Арси и сам редко забредал туда, так как верил слухам и старался держаться поодаль.
Позабыв о проблемах сестры с Хоррайном и тяготах «скадигрской» жизни, Арси схватил верную сумку с картами лесов, различными зарисовками чертежей и прочей очень дорогой сердцу мелочью, и, аккуратно выпрыгнув через окно наружу, начал красться вдоль узеньких улочек, стараясь поменьше попадаться бодрствующим скадиграм на глаза. В чём в чём, а в искусстве прятаться ему не было равных – хотя у скадигров и был довольно острый нюх, полагались они в основном на зрение, которое мальчик легко мог обмануть, в нужное время укрывшись за ближайшей постройкой.
Такими небольшими перебежками он очень быстро добрался до ворот и, достав из узелка верёвку с крюком, перекинул тот через стену, ловко, как скалолаз, взобрался наверх, одним махом перемахнул ограждение и помчался вприпрыжку вниз по склону, в сторону леса, с удовольствием ощущая хруст свежего снега под ногами. Морозец сразу защипал в ноздрях, студёный ветер засвистел, норовя обогнать мальчишку. Холод дал знать о себе через некоторое время: Нортрондэйр был овеян теплом кузниц, отгоняя «злых снежных духов», как говорили сами скадигры.
Однако частые побеги от местных хулиганов помогали держаться в форме, и Арси, не сбавляя шаг, добежал до опушки, бледным пятном расползающейся в темноте. Здесь не обойтись было без света, и поэтому паренёк в очередной раз зарылся рукой в сумку, выудив из потайного кармана собственное творение – небольшой кусок зачарованного самим Арси (под руководством доброго старика Тиотсу) сплава, который, едва попав в руку, освещал всё вокруг ярким оранжево-жёлтым светом, как самый настоящий факел. Поправив ремешки, мальчик поднял кусок металла над головой и направился вглубь леса.
Между ветвями, отягощёнными толстым слоем снега, лапами елей, превратившихся у оснований в сугробы, словно загорелся раскалённый уголёк.
Далеко заходить мальчишка не захотел, но и сидеть на опушке никакого желания не было. В последний момент в сознании проскочило, что если он сейчас заберёт немного левее, то выйдет на небольшую полянку. Так и случилось – не прошло и минуты, как малой уже выгулял на то самое место. Раскопав снег до земли так, чтобы уместиться в полученной яме в полный рост и положив кусок металла на грудь, Арси закинул ногу на ногу, подложил сумку под голову и с довольным лицом выдохнул в ночное небо облачко пара, смотря на то, как из-под черноты небосклона вынырнула очередная звезда. Онемевшие от холода пальцы он сунул под мышки.
Лежал он долго, наблюдая, как верхушки деревьев на ветру соскребают с ночного небосвода звёздное зерно, что затем в виде снежной пыльцы серебристыми хороводами опадает наземь. И даже боязнь простудиться и заболеть не пугала его – зачастую даже дома, где он жил, бывало прохладно, и организм уже успел привыкнуть к низким температурам. Однако напугало мальчика другое: с опушки донёсся протяжный вой, а через несколько мгновений неподалёку под чьими-то лапами заскрипел снег.
Вскочив, как ужаленный, Арси быстро сунул самородок в сумку, тем самым затушив его, и приготовился бежать. Голоса приближались, при этом, судя по всему, с разных сторон – он догадывался, что его попытаются окружить. Бежать вглубь леса Арси было боязно, тем более на ночь глядя – кто знает, на кого он мог там напороться. Но страх быть в очередной раз избитым до полусмерти взял верх, и мальчонка что есть духу припустил в сторону чащи, увязая в снегу, натыкаюсь во тьме на стволы и плети ветвей, с которых сбивал мимоходом снежный покров. Скадигры в погоне руководствовались инстинктами хищника и продолжали преследовать добычу до победного конца, поэтому единственным решением для Арси было либо хорошенько спрятаться, либо обхитрить их.
Наткнувшись на раскидистое дерево, Арси зацепился за нижнюю ветку, подтянулся, перебрался с неё на соседнее дерево, скинув на землю небольшой кусок сукна, чтобы таким образом отвлечь преследователей запахом. Затем пополз вверх в надежде залезть повыше и убраться подальше от места, где кончались его следы. Выбрав уединённое и довольно высокое дерево, он вновь запустил руку в верную сумку и извлёк оттуда пару небольших квадратных пластинок. То были ловушки его собственного производства – хитрый механизм при активации выпускал во все стороны небольшое облачко железной пудры вперемешку с ещё кое-какими ингредиентами. Вкупе с эффектом неожиданности эти штучки могли ненадолго дезориентировать врага, что давало шанс на побег.
Аккуратно раскидав несколько таких «игрушек» вокруг своего «убежища», Арси устроился поудобнее, прижавшись спиной к мёрзлому стволу, и принялся ждать. Долго терпеть ему не пришлось – приглушённый хлопок и кашель где-то внизу подсказали, что один из преследователей угодил в ловушку. Мальчик замер, боясь пошевелиться и издать ненужный шорох. Некоторое время снизу слышался хруст снега, но стоило ещё немного подождать – и он растворился в тишине.
Облегчённо выдохнув, Арси начал медленно спускаться, не забывая об осторожности – скадигры могли бродить по округе. Скакать по веткам обратно до опушки он не решился – высок был шанс сломать какую-нибудь сухую веточку, либо просто навернуться, поскользнувшись, и сломать себе шею. Поэтому, едва спустившись, он начал медленно красться в обратную от преследователей сторону, по направлению к выходу из леса. На всякий случай он оставлял после себя ловушки, а также намеренно путал следы. В какой-то момент ему даже начало казаться, что всё обошлось.
– Стращ, скляк![6] – откуда-то со спины напрыгнул один из скадигрских мальчишек и под его весом Арси повалился на голую, пахнувшую влагой, землю, едва не разбив нос о неудачно подвернувшийся камень. Кое-как оправившись от падения, он попытался встать, пока ему на спину не обрушился мощный удар лапой.
– Га-ах! – с криком выдохнул парень и опять повалился в грязь, собрав на себя гнилые листья и веточки и свернувшись клубком из-за вспыхнувшей где-то в рёбрах боли.
С трудом поднявшись, он тут же узнал в своем обидчике Орвака Белогрива – одного из внебрачных сынов Иорнсу, вождя племени. Арси сразу бросилось в глаза, что сегодня он был особенно зол – судя по фыркающему носу и перепачканной в саже груди, именно ему не повезло угодить в ловушку мальца.
– Заставил же ты нас поискать тебя, скляк… – пробормотал он, отхаркивая черноватые от попавшей в ноздри пудры сопли, – И эти твои игрушки…
– Давно не виделись, – с долей ненависти и презрения в голосе процедил Арси, сверля горящие в темноте искорки глаз обидчика, – Какими судьбами?
– Притухни, отродье, – промолвил Орвак и, сплюнув остатки пудры, кивнул кому-то, стоящему позади Арси, после чего тому прилетел молодецкий удар по затылку, – Сидел бы лучше дома со своей предательницей-сестрой и, глядишь, спас бы свою жалкую жизнь.
– И что теперь? Опять хочешь драться? – утомлённо протянул Арси, потирая ушибленное место.
Увидев кивок главаря, он слегка поёжился, вспомнив слова Феахсу о любовных похождениях Вождя. Коль скоро его сестра не член Хоррайна, его запросто могут здесь и прикончить. Но выхода не было.
– Сразимся, – твёрдо, на своё же удивление, ответил парень, и попытался встать на ноги.
Друзья Орвака насмешливо затявкали, а на лице самого главаря читалась смесь живого смятения и глубокого презрения. На его памяти это был первый раз, когда человек открыто соглашался на его поединок…
– Только один на один, – уверенно попросил Арси, отбросив в сторону сумку и потянув спину.
– Какие мы серьезные… Интересно, с чего бы вдруг? – насмешливо бросил Орвак, глядя сверху вниз на своего оппонента, – Неужто из-за погани-сестры?
– Не смей… – прервал его Арси, и уже, не контролируя себя, бросился на него с кулаками.
Сын Вождя громко зарычал, но не от злости – его распирал изнутри смех. Арси попытался ударить правой ровно в центр волчьей морды, но Белогрив ловко увернулся и полоснул Арси когтями, разорвав кожу на плече и лопатке. Арси повалился навзничь и громко закричал на потеху друзьям Орвака. Сам он, не обращая на потуги «скляка» внимания, направился к его сумке и начал копошиться там в поисках интересной добычи.
– Бесполезные рисунки и жалкие уловки… – молвил он, голыми руками разрывая зарисовки звёздного неба, сделанные Арси, – Только и можешь делать, что бежать и прятаться. Ничтожество, как и все люди…
Ответом ему был весьма болезненный удар с тыла – мальчик нашарил под собой камень и огрел им скадигра по спине. Орвак взвыл от боли и, не сдерживаясь, полоснул когтями, на этот раз полностью разорвав сукно на груди юнца и оставив тому четыре шрама от плеча до бедра. Тот только и успел, что кратко вскрикнуть, и, шокированный неожиданной болью, рухнул как подкошенный.
– Слабак… – пробормотал Орвак и подошёл ближе к телу. Арси не шевелился. Кровь бордовыми струйками медленно вытекала из ран, змеясь по снегу, смешиваясь со слякотью проталин, раззадоривая своим запахом столпившихся скадигров.
– То же самое будет и с твоей сестрой.
– Умер? – проронил кто-то из толпы.
Орвак обернулся и угрюмо прорычал:
– Даже если и жив, то ненадолго.
Вся орава залилась тявкающим смехом, эхом прошедшимся по лесу.
Молодые скадигры решили не возвращать тело в поселение, по старой традиции оставив мёртвого там, где произошла его первая и последняя дуэль…
Сознание, пребывающее в пустоте, вдруг наполнилось отголоском жгучей боли. Вобрав в горящие лёгкие с хрипом воздуха наряду с нотками гнили и лесной сырости, Арси попытался в одно движение сесть, но приток чего-то тёплого к груди подсказал ему, что делать этого не стоит. Поднявшись, он лишь усилил поток крови, идущей из раны, что только ухудшило положение.
Мальчишка поднял руку и с ужасом отметил общую вялость, а так же слегка побелевшую кожу. Жизнь медленно покидала его тело, и нужно было как можно скорее остановить кровотечение. Он потянулся к сумке, рядом с которой мокрыми обрывками лежали изорванные в клочья чертежи да разломанные ловушки. Затем взор обратился к остаткам сукна, в которое он был завернут. Подтащив обрывки ногой, он ухватился за кончик ткани и стал нещадно рвать её на небольшие полоски, которыми активно накрывал шрамы. В ход пошли и штанины, которые он крепко обвязал вокруг груди, затянув потуже. Тряпки быстро пропитались кровью, но зато теперь он смог перевернуться на живот, уткнувшись лицом в колючий снег.
Зажмурившись от боли, Арси заставил себя встать, сначала на колени, а потом и на ноги. В глазах двоилось, ноги не слушались, а прилипшие к телу тряпки неприятно елозили по влажной от крови коже. Парень глубоко дышал и старался двигаться как можно меньше, понимая, что любое неосторожное движение сейчас может стать для него последним. Осторожно добравшись до дерева, он сполз по нему спиной, ощутив озябшими частями тела мягкие покровы мха.
«Эх, вот бы сестра сейчас была тут…» – промелькнуло у него в голове. Закрыв глаза, он представил морду Гирей. Что бы она ему сейчас сказала? Гордилась бы? Упрекала? Плакала?
– Гирей… – прошептал мальчишка в пустоту. Ответом ему послужил отдалённый гул из чащи – то ли крик дикого животного, то ли треск очередного сломавшегося от возраста гнилого дерева.
Глубоко вздохнув, Арси лишь сейчас почувствовал, что холод отступил. Не исчез, но и не колол болезненно оголённые участки тела.
Привыкшие к темноте глаза в свете звёзд осмотрели уже знакомую полянку, некий оттаявший островок посреди бледно поблёскивающей глуши. Драка отвлекла его внимание, а сейчас оно сконцентрировалось на мшистых участках, проглядывающих из-под снега, талых водах болотца, где гнили упавшие переломанные стволы.
Ветер, скрипя ветками, что-то прошептал, стукнул пару раз дятел, протрещали стар