ФЕНОМЕН ПОДРОСТКОВОГО СОЗНАНИЯ В РАССКАЗЕ Т. УИЛЬЯМСА «СХОДСТВО МЕЖДУ ФУТЯРОМ ДЛЯ СКРИПКИ
И ГРОБОМ»
В статье рассматривается феномен подросткового сознания, представленный в рассказе Т. Уильямса «Сходство между футляром для скрипки и гробом». Подробно анализируются образы главных героев рассказа, их самооценка, отношения с окружающими, роль и своеобразие психологических деталей в описании персонажей. Выявляется значимая в контексте творчества писателя связь подростковой тематики с темами смерти, красоты, творчества. Анализ трех точек пространства, изображенных в тексте произведения, позволяет прийти к выводу о камерности и замкнутости мира героев-подростков. Также затрагивается мотив «футлярности» существования уильямсовских героев, позволяющий провести параллель с творчеством А. П. Чехова.
Ключевые слова: «подростковое сознание», точка зрения, пространство, рассказ, Т. Уильямс.
Y. P. Andrushko
TEENAGERS’ CONSCIOUSNESS PHENOMENON IN A SHORT STORY BY T. WILLIAMS "THE RESEMBLANCE BETWEEN A VIOLIN CASE AND A COFFIN"
This article views teenagers’ consciousness phenomenon presented in a short story by T. Williams The Resemblance between a Violin Case and a Coffin. The author analyzes main characters of the story, their self-esteem, relations with others and psychological diversity in description of characters. In the author’s creative context one determines correlation between the topic of teenagers and topics of death, beauty and creativity. 3-dimensional points analysis depicted in the story draws to the conclusion of intimacy and asociality of teenagers’ world. Also one touches the topic of ’case’ peculiar to William’s characters which makes it possible to parallel with A.P. Chekhov’s creative work.
Key words: ‘teenagers’ consciousness’, view point, space, story, Т. Williams.
Подростковый возраст и подростковое сознание – достаточно сложный феномен, изучаемый целым комплексом наук таких, как возрастная психология, социология, философия. Будучи значимым периодом человеческой жизни, напрямую связанным с поиском своего места в мире и собственного ответа на значимые жизненные вопросы, подростковый возраст неоднократно становился объектом внимания художников слова, в том числе американских писателей М. Твена, Р. Брэдбери, Дж. Д. Сэлинджера и др. По словам исследователя Л. В. Федотовой, изображение внутреннего мира подростка становится особенно актуальным для писателей послевоенного поколения, столкнувшегося с кардинальными изменениями в политической, экономической и духовной сфере общества: «Произведения о тинейджерах предстают в качестве психологических исследований тонкой хрупкой души взрослеющего подростка, который еще в состоянии уловить фальшь взрослого мира, но не в состоянии справиться с обрушившимися на него трудностями» [1, с. 11]. В этом смысле подростковая тема позволяет по-новому показать мир взрослых, акцентировать социальные, политические и нравственные проблемы эпохи. В то же время целый ряд авторов (Д. Апдайка, К. Воннегута, К. Маккалерс) интересует не столько социально-политическая, сколько частная история становления личности [1, с. 15]. Именно в таком ракурсе представлена указанная тема в творчестве одного из известнейших американских писателей второй половины ХХ в. Т. Уильямса. Интересен тот факт, что, несмотря на постоянное обращение писателя к образам инфантильных персонажей-взрослых, в его творчестве образ ребенка или подростка скорее исключение из правила. Юноши и девушки становятся главными героями его рассказов «Звук приближающихся шагов», «Поле голубых детей», дети 12–16 лет – героями пьесы «Предназначено на слом» и рассказов «Три игрока в летнюю игру», «Сходство между футляром для скрипки и гробом». О последнем тексте и пойдет речь в данной статье.
Произведение было написано в 1949 г. и включено писателем в состав сборника «Карамель», одной из центральных тем которого становится медленное, но неумолимое кружение времени, уносящего с собой радости и печали, отпущенные человеку. Три текста из данного сборника построены на основе мотива воспоминания – в их число входит и анализируемый рассказ. Однако читатель не сразу догадывается о том, что перед ним текст-воспоминание, поскольку в начале рассказа события подаются как разворачивающиеся в настоящий момент, и только в финале текста мы окончательно понимаем, что они произошли много лет назад.
Всего в тексте три персонажа-подростка, однако возраст не объединяет, а скорее разъединяет героев, каждый из которых находится на своем этапе подросткового периода.
Так, автобиографический персонаж, от лица которого ведется повествование и который носит настоящее имя писателя (Том), находится в самом начале подросткового пути. Ему 12 лет, подростковые бури только-только зарождаются в его душе, и самой сложной и внезапной из них оказывается взросление старшей сестры, еще недавно исполнявшей роль верного товарища по играм, а ныне погрузившейся в мир собственных переживаний, где не оказывается места для младшего брата. У мальчика нет других друзей, нет поддержки со стороны взрослых членов семьи, пытающихся оградить юную леди от младшего брата. Том болезненно переживает внезапное одиночество, обижаясь и злясь на предавшую его сестру, и вместе с тем мальчик невольно «отзеркаливает» ее состояния: рано взрослеет, обостренно воспринимает зарождающуюся влюбленность: «Она влюбилась. А я, как всегда, шел по ее стопам. Но если любовь заставляла сестру светиться, то меня она превратила в тупое и неуклюжее существо» [2, с. 317].
Если девушке в силу возраста и южного воспитания нелегко справиться с зарождающимися чувствами, то ситуация Тома обостряется дополнительным ощущением запретности, греховности его чувств и эмоций: «Как, черт побери, я мог тогда признаться в необычайной притягательности для меня этого юноши, не считая себя законченным чудовищем?» [2, с. 320].
В то же время голос будущего взрослого, периодически звучащий в словах рассказчика, оценивает ситуацию как более приемлемую с точки зрения американского общества тех лет и естественную для возраста героя: «А ведь в том, чтобы восхищаться красотой Ричарда, не было ничего постыдного! Для того она и существовала, и мальчиков моего возраста должен был волновать подобный идеал» [2, с. 320].
Нужно отметить, что образ Тома вбирает в себя черты одновременно ребенка (это его фактическое состояние на момент изображаемых событий), подростка (раннее взросление под влиянием старшей сестры) и взрослого (взрослые нотки, время от времени звучащие в рефлексии героя). Все события подаются через точку зрения Тома, как следствие, именно его сознание оказывается для читателя «открытой книгой». Отметим значимые моменты, характерные для точки зрения героя-рассказчика:
1) Интенсивное визуальное и аудиальное восприятие красоты предметов и человеческого тела: «Когда уже в сумерках она <сестра> ступила в гостиную, то она была так прекрасна, что мне послышался звон литавр» [2, с. 315].
2) Зарождающаяся сексуальность, маркер запретности/греховности данной темы, о чем было сказано выше.
3) Обостренное чувство внутреннего конфликта и конфликта с окружающими.
4) Ощущение изоляции от других людей, включая взрослых членов семьи: «Никто не обращал на меня ни малейшего внимания, а в тех редких взглядах, которые бросала на меня сестра, таилась непонятная мне обида» [2, с. 312].
5) Рефлексия и саморефлексия: «А может быть – и это кажется мне сейчас наиболее вероятным – я сказал себе: да, Том, ты чудовище! Но так обстоят дела, и с этим ничего не поделаешь» [2, с. 320].
Следует отметить, что Том довольно начитанный и внимательный персонаж. Перед нами взгляд не просто подростка, но будущего писателя. Вероятно, этим вызвано внимание героя к деталям, звучанию слов («…в звучании имени Ричард тоже слышался звон золота» [2, с. 317]), жестам других персонажей, рождающим в его душе ассоциации с героями эпохи Возрождения, боем быков и т. п.
Строго говоря, автор играет с читательскими ожиданиями, и подростковый взгляд в рассказе оказывается взглядом взрослого, вспоминающего о тех днях и событиях, которые повлияли на становление его личности: «Оно <событие> есть всегда… некий болевой центр, порождающий воспоминания и рассказы» [2, с. 321]. Уильямс приоткрывает вход в мастерскую писателя, время от времени напоминая, что вымысел и реальность в творчестве органично дополняют друг друга: «Должен признаться, что не все рассказанные мною события расположены в строгой хронологической последовательности, но я сделал это сознательно, иначе какой из меня писатель» [2, с. 325].
В этом смысле рассказ является своеобразным ответом на вопрос, почему и как становятся писателем: «Именно тогда меня перестала устраивать жизнь как реальность – меня, можно сказать, вынудили смотреть на нее глазами художника… Говоря другими словами, я начал писать…» [2, с. 316]. Мир литературы – надежное укрытие, в котором Том прячется от травмирующей его реальности. Примерно таким же был путь к творчеству и самого автора: «В четырнадцать лет я обнаружил, что писательство – способ бегства от действительности, в которой я чувствовал себя весьма неуютно. Оно немедленно стало моим укрытием, норой, убежищем» [3, с. 245].
Если образ рассказчика и его переживания поданы нам изнутри, то образы других героев – безымянной сестры Тома и ее партнера по музыкальному дуэту Ричарда Майлза – раскрываются посредством внешних деталей. Нам даны портреты этих героев, психологические детали-жесты и внешние проявления чувств. Однако внутренний мир героев остается для нас закрытым.
Так, героиня рассказа – четырнадцатилетняя девушка, в душе которой в полную силу бушуют те бури, что характерны для подросткового возраста. Отсюда ее смятение, нервозность, грубость по отношению к другим членам семьи, неожиданные эмоциональные вспышки, резкие слова и поступки: «И тут сестра, словно ей нанесли неслыханное оскорбление, разразилась потоком слез, вскочила и убежала в свою комнату» [2, с. 312].
Она не в состоянии контролировать свои действия и, будучи влюбленной в партнера по музыкальному дуэту, испытывает чувство неловкости, находясь рядом с ним. Результатом становятся серьезные промахи во время игры в дуэте, снижение музыкальных способностей, падение самооценки («я бездарна») и, как следствие, провал ее партии во время итогового концерта. Душевная буря могла бы сблизить персонажей, но несмотря на бережное отношение старших, мужество и заботу со стороны Ричарда, девушка остается замкнутой и не менее одинокой, чем герой-рассказчик. Причина, вероятно, кроется в особенностях подросткового возраста, который характеризуется автором как «опасная территория», «еще более первозданная и дикая, чем детство» [2, с. 314] (в оригинале произведения использовано выражение «dangerous passage» [4, с. 272], которое, учитывая музыкальный контекст рассказа, можно было бы перевести как «опасный пассаж»).
Еще одним серьезным провалом героини становится эволюция ее образа в глазах младшего брата: если первоначально она была для него незаменимым товарищем по играм, затем превратилась в незнакомую, но ослепительно прекрасную барышню, то после случившегося ее красота меркнет: «…взглянув на нее, я вдруг увидел, что плечи у нее слишком узкие, а рот слишком большой, чтобы считать настоящей красавицей, а недавно приобретенная привычка горбиться делала ее похожей на притворяющуюся старушкой девочку» [2, c. 325].
Представляется, что критичная оценка образа девушки связана с одной стороны с взрослением Тома, с другой – она является неким сигналом о том, что в прежних отношениях брата и сестры и прежней жизни самой героини поставлена своеобразная точка. Неслучайно она навсегда порывает с музыкой, отказывается от первой любви. Для девушки первая осень ее юности становится временем утраты иллюзий. Мотив сломленности, старости, звучащий в оценке Тома, подчеркивает трагизм ситуации.
Что касается третьего персонажа – Ричарда Майлза, то он воспринимается самым взрослым из главных героев не только по возрасту (ему 16 лет), но и по поведению. Он демонстрирует спокойствие и уверенность, готовность позаботиться о других и преодолевать трудности: «Когда стало очевидно, что она <сестра> полностью теряет контроль над ситуацией, я видел, как он пододвинулся ближе к роялю, так, что его излучающая уверенность победоносная фигура частично скрыла сестру от взоров собравшихся, а в один критический момент, когда у нас практически не оставалось сомнений, что все погибло, он резко взмахнул смычком, одновременно с силой выдохнув: ха! – впоследствии я не раз слышал, как такой звук издают тореадоры перед решающей схваткой с быком, – и красивым отточенным жестом опустил смычок на струны, тем самым взяв инициативу в свои руки и переключив внимание полностью на себя…» [2, с. 325].
С учетом того, что образ героя связывается с ореолом физической красоты, таланта и недоступности («А фамилия Майлз наводила мысль о чем-то отдаленном, словно окруженный золотым сиянием Ричард был где-то далеко-далеко» [2, с. 317]), неудивительно, что Ричард становится идеалом как для сестры, так и для брата. В то же время это самый закрытый персонаж. Мы не знаем ни его мыслей, ни его чувств и видим лишь внешние проявления его эмоций: «Он густо покраснел, поклонился и, опустив глаза, мягко коснулся рукой талии сестры…» [2, с. 325].
Подростковая тема напрямую связывается в рассказе с темой смерти: условной для Тома (умер как ребенок, родился как писатель), ассоциативной для героини (ее сравнивают с рано умершей тетей Изабел), буквальной для Ричарда – в финале рассказа мы узнаем, что юноша умер от пневмонии спустя несколько лет после изображенных событий. Если смерть Изабел воспринимается как нелепая трагедия (она умерла из-за неправильно удаленного зуба), то в случае с Ричардом смерть кажется закономерной, неслучайно его образ сопоставляется с рано умершим Пико делла Мирандолой: «В гостиной тоже было много света, были и цветы – по крайней мере их тени, ведь в тюле присутствовал цветочный узор, были и настоящие ветви древовидного папоротника, тень от которого падала на Ричарда – пусть не буйство цветов, как в случае с Пико делла Мирандолой, но буйство теней, что, возможно, даже более уместно» [2, с. 321].
Юность, красота и талант – слишком хрупкое и идеальное сочетание, чтобы просуществовать долго: «такая красота не может убывать постепенно, подчиняясь естественным законам природы» [2, с. 320‑321].
Еще один аспект, на котором необходимо остановиться, это характеристика пространства в рассказе. В описании дома (родное, свое пространство) появляется элемент запретности: мальчик становится условным изгнанником; он не может зайти в гостиную, где репетируют девушка и Ричард, и вынужден тайно наблюдать за их действиями. Его взгляд фокусируется на ярких деталях-предметах, игре света и тени, но в центре его внимания фигура прекрасного юноши: «Теперь меня занимал только Ричард» [2, с. 319].
Пространство представлено камерным и одновременно замкнутым. В этом смысле интересен мотив футляра, обозначенный в названии текста. Как известно, Т. Уильямс был горячим поклонником А. П. Чехова: «Какие авторы повлияли на меня в юности? Чехов! Как на драматурга? Чехов! Как на создателя сюжетов? Чехов!» [5, с. 331]. Сложно сказать, был ли он знаком с трилогией о любви, но чеховское мироощущение достаточно близко анализируемому писателю. Во многих текстах Уильямса существование в замкнутом пространстве становится своеобразным аналогом «смерти при жизни» («Темная комната», «Стеклянный зверинец», «Тайны „Джой Рио“» и др.). В данном произведении понятия «футляр», «скрипка» и «гроб») сопоставлены изначально, однако если для образа девушки «футлярность» намечена схематически (в описании ее образа возникают такие понятия, как «скульптура», «клетка»), то для Тома и Ричарда акценты расставлены немного иначе: вероятно, речь идет о трагической мимолетности молодости и красоты. Камерность и замкнутость физического мира, в котором существует рассказчик, рифмуются с его отчужденностью от родных. Главные, определяющие, роковые события в жизни персонажа происходят не во внешнем мире, а внутри этого камерного пространства, внутри самого героя. Если перефразировать известную мысль Чехова: подростки влюбляются, ссорятся, музицируют, а в это время решаются их судьбы.
Таким образом, подростковый возраст представлен Уильямсом в традиционном ключе: как время профессионального и личностного самоопределения, время прекрасное, но одновременно трагичное, рифмующееся с мотивами одиночества, внутренней изоляции, смерти. Вечная история столкновения подростка и мира, история становления личности и зарождения первой любви наполняется и индивидуально-авторским смыслом, становясь уильямсовским ответом на вопрос о том, как происходит рождение писателя, какие бури бушуют в душе того, кто вступил на «опасную территорию» [2, с. 314] подросткового возраста, какие драмы разворачиваются в камерном мире подростка. Специфически уильясовскими чертами в изображении подросткового сознания становятся автобиографический мотив драматических отношений брата и сестры, ощущение греховности зарождающегося чувства, мотив бегства от реальности в мир литературы.
Библиографический список:
1. Федотова, Л. В. Образ тинейждера в английской, американской и русской литературе (вторая половина ХХ в.) [Текст]: автореф. дис. … канд. филол. наук / Л.В. Федотова. – Армавир, 2003. – 22 с.
2. Уильямс, Т. Лицо сестры в сиянии стекла [Текст]: повесть, рассказы / Т. Уильямс; пер. с англ.; сост. и коммент. Е. Осеневой; предисл. В. Вульфа. – М.: Б. С. Г. – Пресс, НФ «Пушкинская библиотека», 2001. – 576 с.
3. Уильямс, Т. Римская весна миссис Стоун [Текст]; рассказы, эссе / Т. Уильямс; сост., пер. с англ. С. Митиной; авт. предисл. Г. Злобина; худож. А. Добрицина. – М.: Художественная литература, 1978. – 251 с.
4. Williams T. Collected Stories. New York: New Directions Books, 1985. P. 574.
5. Conversations with Tennessee Williams / ed. A. J. Devlin. Jackson: University Press of Mississippi, 1986. P. 369.
References
1. Fedotova, L. V. (2003), An Image of a Teenager in English, American and Russian Literature (the second half of the 20th). Dis.... cand. of Sciences (Philology). Armawir, 2003. P. 22. [in Russian]
2. Williams T. Portrait of a Girl in Glass. Moscow: B. S. G. – Press, NF Puskinskaya biblioteka, 2001. P. 576. [in Russian]
3. Williams T. The Roman Spring of Mrs. Stone. Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1978. P. 251. [in Russian]
4. Williams T. Collected Stories. New York: New Directions Books, 1985. P. 574. [in English]
5. Conversations with Tennessee Williams. Jackson: University Press of Mississippi, 1986. P. 369. [in English]
Сведения об авторе:
Андрушко Юлия Петровна,
аспирант кафедрs литературы и методики обучения литературе
Южно-уральский государственный гуманитарно-педагогический университет,
г. Челябинск, Российская Федерация
E-mail: uliandr@yandex.ru
Тел.: 8-951-444-18-17
Почтовый адрес: 454028, г. Челябинск, ул. Кузнецова, 10-81.
Information about the author:
Andrushko Yuliya Petrovna,
postgraduate
Department of Literature and Teaching Method
South Ural State Humanitarian Pedagogical University
Chelyabinsk, Russia
E-mail: uliandr@yandex.ru