Повесть эта первоначально появилась в «Арабесках», но несколько лет спустя подверглась радикальной переделке. Посылая ее уже в 1842 г. Плетневу для напечатания в «Современнике» (появилась в № 3), Гоголь писал ему: «Посылаю вам повесть мою «Портрет». Она была напечатана в «Арабесках», но вы этого не пугайтесь. Прочитайте ее: вы увидите, что осталась только одна канва прежней повести, что все вышито по ней вновь. В Риме я ее переделал вовсе или, лучше, написал вновь вследствие сделанных в Петербурге замечаний». Эта переделка имеет огромную важность для истории развития воззрений Гоголя на искусство вообще и на свой талант в частности; значение ее прекрасно раскрыто акад. Н. С. Тихонравовым в его издании сочинений Гоголя. Приводим его объяснения.
«Переработка первоначальной редакции «Портрета», создавшая из нее совершенно новое произведение, касалась не мелочей стиля и языка, а основной идеи произведения. Как бы ни были справедливы отдельные замечания, вызванные первоначальным текстом повести и при переработке принятые автором во внимание, но существенная сторона переделки обусловлена была не этими замечаниями. Источник ее сокрыт гораздо глубже. На основании «справедливых замечаний» Гоголь мог переделать и исправить отдельные места повести, изменить в ней некоторые частности, мог, напр., значительно ослабить или совсем уничтожить элемент чудесного[*], выбросить сказание о мистических ожиданиях антихриста; но не замечаниями литературных друзей вызвано внесение в повесть того воззрения на значение художественного творчества, которое Гоголь чувствовал потребность определенно формулировать и решительно высказать, как свое professon de foi, после приема, оказанного в Петербурге «Ревизору» высшим обществом и официозною печатью. В первой редакции повести портрет оказывает гибельное действие на всех обладающих им потому, что художник изобразил на нем «преступною кистью» того дивного ростовщика, которого «избрал для себя жилищем антихрист»; в новой обработке повести на первый план выдвигается не сюжет, изображаемый на холсте, а способ изображения, процесс художественного творчества. Художник, написавший портрет, дает такое разъяснение «страшного» портрета сыну своему, тоже художнику: «Доныне я не могу понять, кто был тот страшный образ, с которого я написал изображение. Это было точно какое-то дьявольское явление. Я знаю, свет отвергает существование дьявола, и потому не буду говорить о нем, но скажу только, что я с отвращением писал его; я не чувствовал в то время никакой любви к работе. Насильно хотел покорить себя и бездушно, заглушив все, быть верным природе. Это не было создание искусства, и потому чувства, которые объемлют всех при взгляде на него, суть уже мятежные чувства, тревожные чувства, не чувства художника, ибо художник и в тревоге дышит покоем. Преступность художника, написавшего «страшный» портрет, состояла не в том, что он «дерзнул изобразить человека», которого «избрал себе жилищем антихрист» (как объяснено в первой редакции повести), а в том, что, рисуя ростовщика по принуждению, без любви к делу, живописец был «бездушно верен природе». Художник, написавший портрет, так вразумляет сына: «Талант есть драгоценнейший дар Бога, — не погуби его. Исследуй, изучай все, что ни видишь, покори все кисти, но во всем умей находить внутреннюю мысль и пуще всего старайся постигнуть высокую тайну создания. Блажен избранник, владеющей ею. Нет ему низкого предмета в природе. В ничтожном художник-создатель так же велик, как и в великом, в презренном у него уже нет презренного, ибо сквозит невидимо сквозь него прекрасная душа создавшего, и презренное уже получило высокое выражение, ибо протекло сквозь чистилище его души»... В первую часть переделанной редакции «Портрета» вставлена, взамен прежней, новая характеристика картины, поразившей героя повести — модного живописца Черткова. Эта характеристика примыкает к только что приведенному назиданию старого художника: картина, поразившая на выставке всех зрителей, является осуществлением того наставления, которое делает сыну старик-живописец. «Но властительней всего (говорится в характеристике картины) видна была сила создания, уже заключенная в душе самою художника. Последний предмет в картине был им проникнуть; во всем постигнут закон и внутренняя сила... Видно было, как все, извлеченное из внешнего мира, художник заключил сперва себе в душу, и уже оттуда, из душевного родника, устремил его одной согласной торжественной песнью. И стало ясно даже непосвященным, какая неизмеримая пропасть существуете между созданием и простой копией с природы». В этом описании картины и в наставлении престарелого благочестивого художника Гоголь объясняет свой взгляд на процесс художественного создания и значение «презренного и ничтожного» в искусстве. Изображения «презренного и ничтожного» в поэзии касается и «автор новой комедии» в «Театральном разъезде», разъясняя: «Презренное и ничтожное, мимо которого он (человек) равнодушно проходит каждый день, не возросло бы перед ним в такой страшной, почти карикатурной силе (если бы не было озарено смехом), и он не вскрикнул бы, содрогаясь: «Неужели есть такие люди?», — тогда как, по собственному сознанию его, бывают хуже люди. Нет, несправедливы те, которые говорят, будто возмущает смех. Возмущаете только то, что мрачно, а смех светел. Многое бы возмутило человека, быв представлено в наготе своей, но, озаренное силою смеха, несет оно уже примиренье в душу». Монолог «автора новой комедии» заключается словами: «Во глубине холодного смеха могут отыскаться горячие искры вечной могучей любви. И почему знать, может быть, будет признано потом всеми, что в силу тех же законов, почему гордый и сильный человек является ничтожным и слабым в несчастии, а слабый возрастает, как исполин, среди бед, — в силу тех же самых законов, кто льет часто душевные глубокие слезы, тот, кажется, более всех смеется на свете!» Приведенные мысли стоят в неразрывной внутренней связи с воззрением на искусство, высказанным во второй редакции «Портрета». В монологе «автора новой комедии» уже ясно высказано отношение космического писателя к «презренному и ничтожному», которое в известном месте «Мертвых Душ» характеризуется словами: «озирать всю мимо несущуюся жизнь сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы». Приготовляя к печати первый том своей поэмы, Гоголь чувствовал потребность объяснить читателям значение своей поэтической деятельности, представивши им апологию «Ревизора» и отчасти своих повестей».
Таким образом акад. Тихонравов ставит в связь переделку «Портрета» с другими одновременными работами Гоголя и вскрывает во всех них единство мысли, занимавшей тогда нашего сатирика. С разных сторон подходит он к вопросу об изображении «презренного и ничтожного» в искусстве и стремится выяснить условия, при которых такое изображение законно и имеет важное значение. К этому побуждало его грубое и пошлое понимание всей его деятельности сторонниками старой литературной школы, видевшими в произведениях Гоголя лишь «забавные сказки» «побасенки» или даже унижение искусства.
