Глава 27
Бордагне ждал.., ждал.
Анжелика видела, как он прогуливается по берегу. Какие-то люди в манто и фетровых шляпах с перьями держались поодаль. Иногда они бросали взгляды в сторону Анжелики, не подозревая, что сами являются причиной ее интереса. Очевидно, это были люди из его свиты, пассажиры «Сен-Жан-Баптиста». Никола де Вордагне на пляже Тадуссака ожидал свою прелестную служанку из Ла-Рошели. Даже походка выдавала влюбленного, озабоченного только одним предметом: придет ли она? Увидите ли он се вновь?
Анжелика зорко всматривалась в подзорную трубу, чтобы убедиться, в каком он состоянии. Она должна была признать очевидное. Это был он, и он ждал ее.
На ее пути встал призрак. Лишь только они проникли в воды Сен-Лорана, у нее появилось впечатление, что они движутся по неведомым краям, чтобы встретить безымянные тени. И вот одна из теней появилась из тумана: Никола Бордагне. А за его спиной встали полицейский Дегре, мсье де Ла Рейни — лейтенант королевской полиции, а затем и сам король. Король тоже как призрак. Его приглушенный голос звал ее: «Моя незабвенная!»
Вчера вечером Бордагне держал ее в своих объятиях, а она, прильнув к его губам, целовала все эти забытые лица. Радостный вечер. Чудесное бургундское вино, выпитое на борту «Голдсборо», словно пробило огромную отдушину между этим мрачным моментом и новым днем.
Вознамерившись сойти на берег, чтобы днем вновь встретиться с влюбленным Бордагне, Анжелика все-таки заколебалась. Она рассматривала его в кружке подзорной трубы. А где был Жоффрей? Вдруг она заметила, что граф де Пейрак, сойдя на берег, сразу же направился к де Бордагне. Его сопровождала испанская гвардия. Ее сердце громко забилось.
Но напрасно она потеряла голову. Она имела дело с мужчинами, которые прежде всего хотели избежать конфликта, Сознание собственной ответственности было слишком серьезно в каждом из них. Они не могли выставлять на первый план личные амбиции.
Она увидела, как церемонно они подошли друг к другу и, приветствуя один другого глубоким поклоном, сняли шляпы, и перья, украшавшие их дворянский головной убор, взметнули пыль с земли. Зал ем они приблизились друг к другу и обменялись несколькими фразами, как того требовала обычная вежливость. Казалось, что оба стойко выдержали удар. Никола де Бордагне оказался немного ниже ростом, чем Жоффрей де Пейрак. Но ни один не выказывал высокомерия. Они вели себя, как персоны высокого ранга на дипломатической встрече.
Анжелика отложила подзорную трубу и устремилась к шлюпкой, чтобы присоединиться к двум собеседникам. Приближаясь к берегу, она заметила, что Жоффрей де Пейрак оставил представителя короля одного, а сам удалился. Граф де Бордагне стоял неподвижно, пристально глядя в сторону «Голдсборо». Он искал ее силуэт на палубе отдаленного корабля, не замечая, что она в шлюпке приближается к берегу. Она посылала ему дружеские знаки, внимательно рассматривая его в утреннем свете. Действительно, в нем было что-то от Филиппа.
Поверх парика Бордагне носил круглую шляпу с перьями, по последней моде. Вся его персона дышала изысканностью. Решительно, усы, вернее отсутствие усов, совершенно изменили его внешность. Она не могла сказать, что именно изменилось в лице, которое она знала два года тому назад. Словно облачко село на его физиономию.
Он заметил Анжелику только тогда, когда она сошла на берег. Она увидела, как сверкнули его зубы в улыбке. Он поспешно кинулся ей навстречу, затем остановился в нескольких шагах чтобы приветствовать ее.
— Какая богиня приближается ко мне! — воскликнул он.
— Дорогая Анжелика! Я вижу вас при свете дня и знаю, что это не сои, не греза. Я вижу, что вы такая, какой я представлял ваг себе вчера в потемках. Даже еще красивее. Какое чудо! Не буду от вас ничего скрывать. Я был так взволнован, расстроен, боялся обольщаться. Я был на грани безумия, а потерял сон.
«А мы упивались до смерти вином, — подумала Анжелика, — его бургундским вином. Это нечестно».
Как бы искупая эту несправедливость, Анжелика ласково протянула ему руку. Он с восторгом поцеловал ее.
— Я увидела, как вы сейчас встретились с моим супругом, — сказала она.
— Увы! Тяжкий момент для моего раненого сердца. Однако я должен сознаться, что он проявил большую любезность по отношению ко мне. Завидя его издали в окружении иностранной гвардии, я сразу понял, с кем имею дело.
Испанская гвардия! Короче, очень жаль, что этот господин с повадками кондотьера — ваш супруг Его лицо внушает страх. Однако он дружелюбно подошел ко мне с любезными словами. Он заверил меня в своей преданности королю Франции, в которой я сильно сомневаюсь, и в том, что я располагаю полной свободой. Это заверение запоздало, ведь мы подвергались аресту, как только прибыли в Тадуссак. Не вам ли я обязан избавлением? Он утверждает, что мы сможем завтра продолжить свой путь, как ремонт корабля закончен. Словом, я не могу пожаловаться на его обхождение. Но я еще не скоро отделаюсь от горького впечатления, которое осталось от его внешнего вида.
Он помолчал минуту, затем продолжал.
— Я подумал, если он Рескатор, то значит именно с этим пиратом вы бежали из Ла-Рошели. Можно сомневаться в этом, но я помню, что тогда часто произносилось имя Рескатора. Его маневры под стенами Ла-Рошели, чтобы укрыться от пушечных ядер, вполне в его стиле. Теперь я понимаю все. Именно там вы его и встретили.
«Это не так!» — хотела сказать Анжелика, но он продолжал свою мысль.
— Конечно, я понимаю, вы обязаны ему и считаете его своим спасителем. Вы хотели выразить ему свою признательность. Но зачем же было выходить за него замуж, бедное дитя? Какая беда! Почему вы не дождались меня?!
— Я не могла предугадать, что вы приедете в Канаду — Нет, я хотел сказать, почему вы не дождались моего возвращения в Ла-Рошель вместо того, чтобы очертя голову броситься прочь.
— Вскоре нас-всех бы арестовали. У Бомара был список Кроме того, мне сообщили, что вы не вернетесь, так как впали в немилость.
— Болван! Жалею, что не проткнул его шпагой, как вонючую крысу — Это ничего не изменило бы — Оставим эту несчастную историю, предложил со вздохом мсье де Бордагне. — И вот теперь вы стали мадам де Пейрак — Теперь — сегодня и вчера Анжелика была готова объяснить, что вышла замуж за Пейрака давно, что они прожили пятнадцать лет в разлуке, что благодаря чудесной случайности вновь встретились у Ла-Рошели. Эта задача показалась ей слишком тяжелой. Он уже привык считать ее милой обманщицей. Он начнет ее расспрашивать, чтобы выведать все до конца. Этот человек не желал слушать того, что причиняло ему неприятности, что разрушало его иллюзии и надежды. Так зачем же исповедоваться перед ним? Он же может разболтать все в Квебеке и этим усилить позиции их врагов. Что знают о них в этом городе?
Какие-то слухи уже кое-где бродят. Придет время, когда их узнают и в Квебеке. Но не следует лить воду на мельницу враждебно настроенных людей. Ко всем опасностям, поджидавшим их в Квебеке, Анжелика, отмеченная клеймом-лилией, добавляла опасность быть узнанной и арестованной.
Круг замыкался. Рассказать всю свою историю значило вязать себя по рукам и ногам и сдаться этому представителю короля. Даже если он и влюблен в нее, разве он удержится от насмешки? Она никогда не должна забывать об его миссии, ведь Людовик XIV поручил ему собрать сведения о странной аре, разузнать, не является ли женщина, сопровождающая графа де Пейрака, Мятежницей из Пуату. Это будет нелегко. Когда она слышала его рассказ о короле, когда он описывал, как почтительно сидел он напротив короля, а она, именно она, побывала в объятиях этого короля, — о том, как его Величество, давая инструкции, проводил его до двери; когда он описывал несравненную красоту дворца, залитого июньским солнцем, ей хотелось прервать его, сказав «да, я знаю», и спросить его: «Построили ли новую Оранжерею? Закончили ли левое крыло дворца? Какие пьесы в этот сезон показывал Мольер принцам?» Она вовремя удержалась и переменила тему разговора.
— Как могли вас, после стольких неудач, рекомендовать королю для подобной миссии? Ведь это весьма ответственное поручение?!
— Меня рекомендовал как раз мсье де Ла Рейни. Я предполагаю, что дело обстояло так. Король искал, кому бы доверить миссию в Канаде. Я знаю, что он привык обращаться за советом к лейтенанту полиции мсье де Ла Рейни, который располагает полными сведениями о населении королевства, о каждом подданном короля. А Дегре не расставался с лейтенантом полиции. Дегре — его правая рука. Видя, что мсье де Ла Рейни старается услужить его Величеству, он рассказал ему обо мне, напомнил, что именно лейтенант помог мне выйти из Бастилии и уладить мои дела. Именно поэтому, хотя проклятый Дегре заставил меня страдать, я должен быть ему признательным.
— Да, я понимаю. Так значит, по вашим словам, это Дегре рекомендовал вас на королевскую службу — в Канаде. И поручили вам проследить за графом де Пейраком. Вы так мне Оговорили.
— Да, именно ему, Дегре, мсье де Ла Рейна поручил Сопровождать меня в Версаль. Убедившись, что король действительно беседовал со мной, он стал очень низко кланяться, приветствуя меня. Больше я не слышал от него даже намеков на злоключения в Ла-Рошели. Видите, как сложились дела.
Да, она это очень хорошо видела. И разве ошибался Жоффрей, разгадав, что за кулисами этого назначения затаился шутник — дьявол. Он дергает веревочки по своей приходи и навел несчастного Бордагне на след той, которую он так любил. Король величественно восседает под люстрами Версаля и наставляет Никола де Бордагне, спасаясь скрыть дрожь в голосе.
«Извольте также, мсье, когда будете в Канаде, разузнать о женщине, которая живет с графом де Пейраком. Не та ли это особа, которой мы некогда нанесли поражение в провинции, по имени Мятежница Пуату? Она исчезла. И вот уже в течение двух лет моя полиция не может ее разыскать. Она так же опасна, как и граф де Пейрак».
А полицейский Дегре, укрывшись за голубой занавеской с королевскими лилиями, подслушивает эти речи и прячет под маской безразличия насмешливую улыбку.
Дегре, должно быть, здорово забавлялся, плетя сеть этой интриги. Она представила, как зажигаются огоньки в его зрачках цвета красноватой чешуи. Случайно ли целью его плана было разыскивать именно ее, Маркизу Ангелов, снова найти ее…
«Дегре, мой друг Дегре, — подумала она, внезапно охваченная ностальгией.
— Вы думаете о Дегре, — с горечью заметил граф де Бордагне. — Нет, не отрицайте, это очевидно. Ваш взгляд смягчился. Но я был бы злопамятным негодяем, если бы сердился на него. Хотя он мне и неприятен, я не должен забывать, что именно благодаря Дегре я свободен и сегодня нахожусь в Канаде, рядом с вами. А ведь я мог томиться на гнилой соломе в тюрьме.
Невинный Бордагне!
Рассуждая так, он сделал несколько шагов, не обращая внимания на обычную сутолоку. Канадцы поглядывали на них. Эти двое отличались от других людей. Они были знакомы давно, еще там, откуда прибыли — в Европе, в Ла-Рошели. У них были общие воспоминания.
— Как я любил Ла-Рошель! — вздохнул он.
— Я тоже.
— Я часто мечтаю о Ла-Рошели. Мне кажется, что это был лучший период в моей жизни. Я тогда испытывал вдохновение, готов был решать любые проблемы. Этот город имел неповторимый характер. И там я встретил Вас. Я любил даже несносных гугенотов. Мне импонировал их семейный уклад. Их женщины — серьезные, рассудительные. Был момент, когда я хотел сочетаться законным браком со старшей дочерью мсье Маниголя, красавицей Женни. Но одно только слово об этом вызвало неописуемый страх в этой кальвинистской семье. Я для них был чертом. Мне предпочли каткого-то глупого офицеришку. Зато он был гугенотом.
Упоминание о Женни взволновало Анжелику. Бедняжка Женни! Ее похитили дикари. Она исчезла в чаще американского леса. Это жестокая страна.
Бордагне не расспрашивал ни о чем, и она решила не сообщать ему, что произошло с Женни, прелестной жительницей Ла-Рошели.
— А вы сбежали из Ла-Рошели по наущению вашего хозяина, этого Берне. Он страстно желал вас. В вашем присутствии он боялся поднять на вас глаза. Знаю эти штучки. Я сомневаюсь, что он мог сопротивляться искушению.
— Когда же вы оставите в покое несчастного Берне? — вздохнула она. — Его здесь нет, и вы рискуете с ним никогда не встретиться. Напоминаю еще раз, что я больше не служанка Берне.
— Правда, вы супруга этого пирата, высокомерного сеньора. Он соблазнил вас своей фортуной. Это само собой разумеется. Но это несправедливо, и я никогда с этим не соглашусь. Вы должны принадлежать мне, должны стать моей любовницей.
— Здесь? Сейчас? — спросила она, указывая на сельскую площадь, посреди которой они остановились. Затем она рассмеялась, вия его растерянность.
— Дорогой мсье де Бордагне, взвешивайте ваши слова, пожалуйста Они тешат меня, но будьте благоразумны. Вы находитесь перед супругой графа де Пейрака, и как бы неприятен он вам ни был, я обязана быть верной ему. Думаю, что я не обижу вас, если напомню, что мужчины такого характера очень высоко ставят честь. И вы ведь не из числа тех, кого страх перед дуэлью заставит отступить. Будьте любезны сохранить дружбу, которую вы мне внушаете, и не обижайтесь на то, что я ваг огорчаю…
— Не бойтесь ничего. Мне, конечно, очень трудно, но вы настолько очаровательны, что я не могу на вас долго сердиться. Мое злопамятство по отношению к вам было бы несправедливым. Вы впрыснули яд в мою кровь, но вы же и подарили большое счастье. Я обещаю впредь быть благоразумным. Но не улетайте больше!
— Куда же я улечу, мой бедный друг? — спросила она смеясь. — Хочешь не хочешь, а жизнь толкает нас к Квебеку, где мы обречены зимовать все вместе.
— Тогда я вас увижу.., я вас увижу, — прошептал он, как бы боясь поверить подобному счастью — Я предчувствовал вчера вечером, что при этой встрече произойдет что-то чудесное.
Анжелика не испытывала подобного восторга. Она видела на втором плане ироническое лицо Дегро. Если она и рассматривала проживание в Квебеке как ловушку, неожиданное появление де Бордагне вносило новый элемент, скорее благоприятный.
Если он действительно любит ее до такой степени, когда страсть ослепляет, и он ютов на все, чтобы удовлетворить страсть, то она сохранит власть над ним. Он может принести ей пользу, как это было в Ла-Рошели.
В конце концов, даже сам мсье де Фронтенак должен выказывать послушание посланцу короля.
Анжелика испытала облегчение и невольно прижала к себе руку де Бордагне, на которую опиралась. Граф с удивлением посмотрел на нее счастливыми глазами.
В этот момент глаза Анжелики, блуждающие по горизонту, различили белое пятно, которое постепенно увеличивалось в размерах: в верховьях реки парус.
Стая мальчишек побежала к воде с криками: «Мирабель!»
Глава 28
— «Мирабель»! — воскликнул Никола де Бордагне. Ведь это королевский корабль, который должен прийти из Квебека, чтобы спасти меня!
— Но на вас никто не нападал, — гневно возразила она. Она отдернула руку, которую он нежно пожимал. — Прекратите толковать об опасности. Вам никто не угрожает. И объясните этому слабоумному, что нелепо применять здесь пушки. От этого ваше положение станет незавидным. Относительно меня запомните раз и навсегда: все, что касается графа до Пейрака, моего супруга, касается также и меня Напрасны будут ваши надежды остаться моим другом, если вы окажетесь на стороне его врагов.
Она оставила его, рассерженного и огорченного, и побежала к берегу, где ее ждали дети и телохранители.
Она почти столкнулась с Маргаритой Бургуа. Женщины обменялись быстрым взглядом. Они не виделись два дня Анжелика быстро сказала:
— Не надейтесь, что прибытие этого корабля может что-нибудь изменить. Мы пришли сюда не для тою, чтобы сражаться.
— Я целиком разделяю вашу надежду, — подтвердил Маргарита Бургуа.
Но население поселка было в недоумении. Среди безучастных наблюдателей стали появляться группы вооруженных матросов. Постепенно пляж становится черным от людей.
Люди де Пейрака не проявляли враждебности, но их поведение обескураживало канадцев. Взглянув на рейд, Анжелика заметила, что корабли изменили свою позицию. Те, которые охраняли фланги утром, поднимали паруса и разворачивалась в маневре. Корабль, которым командовал Бассомпье, подошел поближе к «Голдсборо». Небольшие яхты и самое тяжелое судно образовали каре. Как и в тот тень, когда они окружили «Сан-Жан-Баптиста», напротив его в Тадуссак, корабли расположились полукрутом, перекрыв путь из реки, блокировали пролив с севера. Прибывающему кораблю не оставалось ничего другого, как сделать остановку в Тадуссаке. Пока Анжелика вела шутливую беседу с посланником короля, Жоффрей де Пейрак и его корабли быстро заняли свои места и позаботились о защите. Оставалось надеяться, что во имя чести «Мирабель» не станет причинять непоправимого зла.
— Мне было бы очень неприятно открыть огонь по кораблю его величества, — прошептал де Пейрак.
Анжелика заметила, что он стоит позади со своими старшими офицерами — Не желаете ли вы вернуться со мной па борт «Голдсборо»? — спросил он ее. — Возможно, именно там мы примем командира «Мирабель», и ваше присутствие будет полезным в наших переговорах.
Он галантно приветствовал Никола де Бордагне, который держался на некотором расстоянии, и помог Анжелике, детям и Иоланде с Адмером занять места в шлюпке. Анжелика была так встревожена, что даже не взглянула на посланца короля.
Когда они подплывали к «Голдсборо», то прошли очень близко от «Мирабель». Им были слышны даже команды капитана на мостике. Было видно, как матросы поднимаются по лестницам, расчаливают ванты, другие заняты парусами. Тяжелый корабль поворачивал вбок.
— Он возвращается в Квебек, — воскликнула Анжелика. Все, кто был в шлюпке заинтригованно смотрели на «Мирабель». Но судно просто повернулось к устью Сегеней и постепенно удалилось вверх по реке Послышался всплеск воды, бросили якоря.
— Оказывается, это осторожный корабль!
— Я не думал, что эти господа из королевского мореходства будут так сдержанно вести себя.
Они поднялись на борт «Голдсборо» и продолжали издали следить за маневрами прибывшего судна. Корабль Бассомпье держался поблизости, готовый вступить в дело, если возникнет такая необходимость.
Было видно, как на прибывшем корабле отделили бортовую шлюпку, затем направили ее к «Голдсборо».
— Разве я не предсказал этот визит? — спросил де Пейрак. Виль д'Эвре попытался рассмотреть, что там происходит.
— Эти молокососы из королевского мореходства… Они только и годны, чтобы шнырять по побежденным морям. А «Мирабель»? Я вас спрашиваю, разве это подходящее название для корабля? Такое возможно только в Англии.
— А как бы вы назвали свой корабль, мсье де Виль д'Эвре? — спросила Онорина.
— Я еще не знаю, дитя мое. Я подумаю… В лодке с гребцами сидел очень солидный, крепкий мужчина. Ворот его манто был поднят и скрывал его лицо. На голове — высокая меховая шапка.
— Это не командир «Мирабель», — пояснил Виль д'Эвре. — Обычно они носят пеструю одежду, расшитую золотом и украшенную галунами, на голове — роскошный парик.
Человек проворно поднялся по висячей лестнице, которая была спущена для него, взошел на палубу. Он был обут в огромные сапоги из моржовой кожи. Его кружевное жабо было завязано черт знает как, но он носил шпагу.
— Мсье барон д'Арребу! — воскликнули все, узнав президента квебекского синдиката, который был гостем в Вапассу прошлой зимой. Он остановился, посмотрел на Пейрака, затем на Анжелику, и его суровая физиономия просветлела. Он направился к ним с протянутой рукой. С явным удовольствием поцеловал руку Анжелики, выражая мимикой, как приятно удивлен вновь встретить здесь гранддаму. Он знавал ее в суровой атмосфере, форта.
Он остановился при виде де Виль д'Эвре и интенданта, не ожидав увидеть их в качестве гостей де Пейрака на борту «Голдсборо», затем повернулся к графу. И барон увидел его в новом качестве. Граф стоял на капитанском мостике корабля, управляя своим флотом, многочисленным экипажем. Он проявил себя хозяином Тадуссака.
— Добро пожаловать на борт «Голдсборо», — сказал граф, приближаясь к барону. — Вы посланы как представитель командира «Мирабель»?
— Нет, а почему вы так думаете? — спросил, выказывая удивление, барон д'Арребу.
Он бросил взгляд в сторону «Мирабель».
— Этот олух де Люппе поклялся своим спасением, что добьется повышения по службе. Меня это не касается. Но я потребовал, чтобы в мое распоряжение передали одну шлюпку, чтобы я мог приветствовать вас и предостеречь.
— От чего?
Барон д'Арребу отступил на шаг. На его физиономии отразился ужас: «Над Квебеком проплыли пылающие лодки».
Глава 29
«Над Квебеком проплыли пылающие лодки».
Перед ними стоит мсье д'Арребу. Торжественно-трагическим тоном сделал он это заявление; «Над Квебеком проплыли пылающие лодки». Затем замолчал.
За ним вдали у розового утеса Сен-Лорана находится корабль. Он вынырнул из зимнего тумана и теперь четко вырисовывается своими тремя мачтами. Больше ничего. Этот корабль прибыл сюда напрасно. Что он может сделать? Разве дождется он, чтобы пять кораблей ни с того ни с сего сдали свои позиции? Он и сделал, что мог — направил к «Голдсборо», шлюпку г человеком горячим и крепким, с любезной физиономией. И человек этот искренне обрадовался, неожиданно увидевшись с ними.
Мсье д'Арребу был искренним другом.
Появление «Мирабель» само по себе не было трагедией. Трагедию предвещало только что сделанное президентом Синдиката заявление». «Над Квебеком проплыли пылающие лодки». Анжелике показалось, что барон хотел добавить. «Поверните! -Поверните назад! Вы прокляты!» Она огляделась, чтобы увидеть, как окружающие восприняли эту новость. Анжелика угадывала в этом дурное предзнаменование, ведь она была родом из Пуату, где народ суеверен. В ее провинции рассказывали об охотнике со сворой собак. Когда он в огне пересекал небо, это предвещало чуму и всяческие беды — смерть. Но большинство офицеров и компаньонов де Пейрака отнеслись к этому равнодушно. Они даже не поняли, о чем идет речь. Граф де Пейрак выслушал эту новость спокойно и иронично. Он не боялся знаков, предвещавших неприятности. Карлона охватил страх, а Виль д'Эвре новость позабавила.
— Эти народные легенды прелестны, не, правда ли? — восхитился маркиз.
— Да знаете ли, моя дорогая, — обратился он к Анжелике, здесь рассказывают, что время от времени по небу проплывает огненное каноэ, это то же, что лодки в Канаде. А во Франции по небу гуляет огненный охотник со сворой собак. Это нормально. Мы находимся в Канаде. Воображение разных народов не очень-то разнится между собой. Оно нуждается в чудесах. Народ верит, что небо посылает ему знак. Я сам видел. В 1660 году, в момент землетрясения, помните, д'Арребу?
— Да, я помню, — подтвердил барон. -Поэтому я хочу вас предостеречь, мсье де Пейрак. Огненные лодки проплыли над Квебеком несколько дней тому назад. Тому много свидетелей. Часть очевидцев утверждает, что видели далекую флотилию, пересекавшую небо в направлении Вилль-Мариде Монреаль.
— А кто был на борту? — спросил Виль д'Эвре.
— Мученики-иезуиты: отцы Бревер, Лалеман, а также охотники, но их трудно было разглядеть в пламени. Наверное, там был Никола Пари.
— Никола Пари? — воскликнула Анжелика. Ее это взволновало так, как будто ей только что сообщили о смерти ее дорогого друга-канадца. — Не говорите мне, что с ним произошло несчастье.
— Прекратите россказни! — потерял терпение Карлон. — Мы все хорошо понимаем, что это вздор суеверных бродяг.
— Полегче, мой друг! — прервал его Виль д'Эвре. — Я сам видел, своими глазами.
— О, вы! Вы всегда все видите. А вот я «Их» никогда не видел. Впрочем, это неважно. Видел ли их кто-нибудь или не видел, но ясно, что город охвачен волнениями. Уверен, что половина горожан в церкви, а другая половина — на крепостном валу. Держу пари.
— Ваше пари справедливо. Урсулинки уже начали молиться о том, чтобы корабли мсье де Пейрака повернули обратно.
— Вы прибыли к нам посланцем от перепуганного народа, барон? — спросил де Пейрак.
Д'Арребу задумался над вопросом, затем помрачнел и тяжело склонил голову.
— Нет, нет, напротив, я никем не уполномочен.
— Что вы хотите сказать этим «напротив»? Барон опустил голову.
— Я возвращаюсь во Францию, — сказал он, — вот почему я оказался на борту «Мирабель». — Он казался очень опечаленным. — Я был арестован, — сказал он.
— Одно восклицание вырвалось у всех.
— Из-за чего? — спросила Анжелика. — По какой причине?
— Из-за вас, — ответил барон, пристально взглянув на нее. Все замерли в молчании. Мсье Д'Арребу был почти основателем Канады. Казалось невероятным, что с ним могут, обойтись подобным образом. Никто не понимал, как Анжелика оказалась причиной его неприятностей.
— Но когда я говорю «вы», то имею в виду и мсье де Пейрака. Мадам, извините меня. Короче, я был горячим приверженцем вас обоих.
— Так вот что нас ожидает! — изрек с горечью интендант Карлон.
Граф де Пейрак обратил внимание барона на корабль.
— Вы думаете, что господа на «Мирабель» считают нас врагами?
— Я так не думаю. Командир корабля мсье де Люппе, — он мой родственник, — молодой человек, заинтересованный в том, чтобы не ссориться с канадцами. На борту его корабля я был заключенным, взятым на поруки. Не настроены ли вы переговорить с ним?
— Конечно!
— В таком случае нет ли у вас белого шарфа или фонарика, чтобы я мог подать ему сигнал?
— Видите, вы выполняете миссию…
Виль д'Эвре предложил барону свой белый шарф, и Д'Арребу взмахнул им несколько раз, прикрепив к шпаге.
Мсье де Люппе оказался молодым офицером, высоким, хорошо сложенным. У него был гордый, высокомерный вид. Это был довольно распространенный тип куртизана. Он был похож на маркиза де Варда или на брата Луизы де Лавальер. Избалованное дитя светского общества. Его сопровождали шесть моряков с мушкетами.
— Мсье, — сказал он, едва ступив на палубу «Голдсборо», обращаясь к Пейраку, — питаете ли вы враждебные чувства к нам?
— Это я вас об этом спрашиваю, — ответил де Пейрак.
Маркиз де Люппе посмотрел вокруг, отмечая парусники, маневрирующие поблизости.
— Я умею видеть, мсье, и умею считать. Я один против пяти кораблей. Мне не дали приказа свыше о вас. Вы на меня не нападали. Франция не воюет с вашей нацией. Почему я должен питать к вам враждебные чувства?
— Тогда мы квиты, мсье, вы можете продолжать свой путь!
— Я хотел бы остаться на два дня в Тадуссаке, чтобы запастись питьевой водой и дровами.
— Как вам угодно, но при условии, что ваши люди будут уважительно относиться к нам и не будут проявлять враждебности.
— Подождите-ка, славный молодец, — вмешался в разговор Жан Карлон, выступая вперед. Нужно, чтобы вы погрузили мои мачты и древесный уголь для Гавра.
Но мой трюм загружен полностью воскликнул офицер краснея И кто вы такой, чтобы разговаривать со мной таким тоном?
— Кто я такой? Вы сейчас узнаете, мой мальчик! — воскликнул интендант Новой Франции.
Анжелика не стала дожидаться конца этого бурного диалога. Видя, что их дела налаживаются, она увела барона Д'Арребу к кабинету для карточной игры. Она очень хотела поговорить с ним и выяснить, каким образом из-за нее он впал в немилость.
Глава 30
— Что же произошло? — спросила она, когда они удобно устроились за столиком, где стояли бокалы бургундского вина.
— Вы об этом спрашиваете, — вздохнул он. — Увы, это вы, еще вы… Мы, Ломени и я, прикинулись дурачками. Когда мы вернулись из Вапассу, то оба наперебой повторяли, что мы влюблены в Даму Серебряного Озера, то есть в вас.
— Я не представляю себе, как мсье де Ломени делал такие заявления, — рассмеялась Анжелика. Это не в его стиле.
— Разве он не священнослужитель? Кавалер Мальтийского ордена.
— Совершенно верно! Его поведение шокировало еще больше, чем мое. Вы плохо знаете его, мсье де Ломени — человек легкомысленный и вспыльчивый. Когда речь заходит о страстных увлечениях, то он охотно рассказывает о своих победах, не зная меры. Так вот, нас посылали к вам, чтобы мы могли составить мнение о вас. Нас выбрали, наверное, потому, что мы казались нашим согражданам внушающими доверие. Они надеялись, что мы заслужим и ваше доверие. Только позже я понял это. Мы не оправдали надежд наших сограждан. Мы рассказали о том, что видели. От нас потребовали письменный отчет, но и тогда мы изложили только то, что видели. Мы отказались от лжи, угодной властям. Вот и все.
— Выпейте еще, — предложила она, видя, что его нервы натянуты до предела. Где же тот уравновешенный и спокойный человек, каким он был в прошлом году в Вапассу? — Это вино из Бургундии.
— Оно действительно очень хорошее. Настоящий нектар. Я чувствую себя лучше.
— Успокойтесь. Теперь вы с нами. Мы вам поможем.
— Это исключено. Я не могу успокоиться: я человек, впавший в немилость. Во Франции меня ждет только Бастилия.
В этот момент дверь распахнулась, и появился маркиз де Виль д'Эвре, потирая руки.
— Хо, хо! Хорошенькое дело! Прибытие «Мирабель» позволяет мне написать мадам де Понтарвиль и попросить уступить мне одного из ее мавританчиков. Он будет моим пажом.
Он присел рядом с ними и налил вина в бокал.
— Вы говорили о Бастилии, барон Не беспокойтесь. Кто не побывал в Бастилии? Даже я сам, как и все. Но я, например, привел туда своего слугу и повара. Насчет обслуживания вы не сомневайтесь. Так можно все это уладить. — Благодарю вас за совет, — сказал д'Арребу.
— Уверяю, что нам будет не хватать вас, когда зимними вечерами мы будем собираться за карточным столом в Квебеке.
— Не веселитесь заранее. Вас тоже могут вымести метлой из Квебека.
— Меня? Меня никто не посмеет тронуть!
— Я тоже точно так же говорил еще несколько месяцев назад. Но вы видите,
— обратился он к Анжелике, — как плохо обернулось дело, помимо нашей воли. Коннополицейская стража явилась меня арестовать однажды утром. Арестовать меня, президента-синдика Квебека!
— Коннополицейская стража?! — вытаращил глаза Виль д'Эвре. — Никогда я не поверю, что Фронтенак отдал такой приказ.
— Нет, но он позволил Кастель-Моргу набрать скорость. Это военный губернатор города, не будем забывать об этом. Да, пожалуй, он является и военным губернатором всей Новой Франции. Это он послал коннополицейскую стражу.
— А ваша жена? — спросил Виль д'Эвре, как бы охваченный внезапной мыслью.
— Она тоже возвращается с вами во Францию? Вы до сих пор не сказали мне, что она на борту «Мирабель». Скорее в шлюпку, я еду к ней с визитом, к этой обожаемой подруге.
— Нет, ее нет на борту «Мирабель», проворчал д'Арребу и, вскочив на ноги, повлек маркиза к двери. — Ее нет со мной, Вы отлично знаете, что она находится в заключении в Монреале.
— В заключении! В заключении! — повторил Виль д'Эвре, как будто не понимая. — Заключение… Это все равно что замурована. И вы позволили сделать это? И вы можете уехать в Европу, покинув ее здесь? Вы — чудовище. Я на вашем месте разбил бы ее камеру киркой. Люси — в заключении… Такая чарующая красота… Куколка… У нее самая совершенная в мире грудь, а вы пренебрегли…
— Замолчите! Замолчите сейчас же? д'Арребу покраснел и схватил его за галстук. — Замолчите, несчастный! Вы вонзаете нож в мою рану…
Он так покраснел, что впору было применить кровопускание. Оба мужчины так внезапно вцепились друг в друга, что Анжелика не успела вмешаться. Она не знала, как их разнять. Они заметили, что поступили, как дикари, прервали ссору и попросили извинения у нее.
— Извините меня, мадам, — сказал д'Арребу. — Все это меня сокрушило, мсье де Виль д'Эвре меня распалил.
Виль д'Эвре привел себя в порядок. Он был раздосадован, особенно его поразила новость о Люси д'Арребу.
— Что ж, вы увели от меня Люси и хотите, чтобы я вас поздравлял! Убирайтесь, уезжайте! И пусть вас упрячут в Бастилию… Я буду рад.
И он удалился, чтобы написать письмо мадам де Понтарвиль.
— Он прав, — сказал барон д'Арребу. — Если я уеду, то уже никогда не увижу Люси. Я это чувствую. Она замурована здесь, в Вилль-Мари, а я тоже буду замурован — в Бастилии. А кто о нас позаботится? Ах, как много бурь и бедствий обратилось на меня за такое короткое время!
— Нужно что-нибудь сделать для мсье д'Арребу, — с такими словами Анжелика устремилась навстречу Жоффрею де Пейраку. — Его разлучают с женой.
Она объяснила мужу все, что только что поведал ей барон; как он скомпрометировал себя, проявив лояльность и дружбу по отношению к ним.
— Если он уедет в Европу, то, возможно, больше никогда не увидит ее вновь. А кто вызволит его из Бастилии? Пройдут годы. Я предложила ему остаться на борту «Голдсборо», но он говорит, что дал слово дворянина Люппе.
Жоффрей де Пейрак посмотрел на командира «Мирабель», который отправлялся уже в обратный путь на свой корабль. Граф спросил его о бароне. Командир ответил, что его арестовал не Фронтенак, что командиру безразлично, где будет мсье д'Арребу — в Канаде или в Бастилии.
— Тогда есть решение этого вопроса, — сказал де Пейрак, входя с женой в комнату для игр.
— Мсье, хотели бы вы остаться в Канаде?
— Конечно! Сто раз да! Ведь здесь находится мое сердце и моя жизнь. Но меня изгнал Великий Совет. Теперь мне нет места в Новой Франции. И я дал слово чести мсье де Люппе, что не убегу.
— Неважно, барон! Что можно сделать с пиратом? Вы попали в мои руки. Мне нужен заложник. Мсье де Люппе вынужден уступить требованиям флибустьера.
— Что вы хотите сказать?
— Вы — мой пленник! Это очень просто.
Глава 31
«Этот Дегре — подлец, пройдоха». Это словечко, вынесенное из Двора Чудес, Анжелика вспомнила, думая об истории с Барданем. Во Дворе Чудес слово это произносили С восторгом.
Она была одна в салоне «Голдсборо». Стоя у своего письменного столика, она думала о Дегре. Дело было вечером. Лампа, заправленная моржовым жиром, излучала мягкий желтый свет. Эскимосы выменивали такие светильники на соль и жемчуг. Лампа освещала и обогревала.
Сегодня Анжелика не пожелала сойти на берег. Она не хотела вновь встретиться с де Бордагне. Анжелика выведала у него все. «Сен-Жан-Баптист» отправляется, говорят, завтра. И будь, что будет! Будет еще время встретить влюбленного в Квебеке! В связи с Бордагне ее мысли занимал Дегре.
Вот перед ней возник его образ. Дегре смотрел на нее из темноты и говорил ей: «Вот и я, Маркиза Ангелов».
Это привело к следующим рассуждениям: если в дело вмешается Дегре, это будет к лучшему. Дегре удачлив. В то же время Дегре всегда появляется в опасных ситуациях. Он может вмешаться в дело, чтобы навредить де Бордагне. Ведь тот думает, что Дегре позаботился о важной миссии, оценив его качества. А разыграть эту карту должна она. Здесь! Теперь!
Вот факты: д'Арребу был арестован, Ломени-Шамбор попал в немилость, угроза нависла над Виль д'Эвре и интендантом Карлоном — и только потому, что они оказали им помощь в Акадии. Была еще Амбруазина — символ, квинтэссенция враждебных сил. Она как бы связывала заговоры двух миров. Ее предназначением было сражаться против Анжелики и Пейрака. Она исчезла, но возникли другие. Как стоглавая гидра. Почему?
Вновь появляется Дегре. Он снова занял свое место. Нет, он никогда не покидал этого круга.
Анжелика напрягла свою намять.
Амбруазина когда-то рассказала ей, что Дегре усердно преследовал ее подругу, маркизу Бренвилье, отравительницу. Амбруазина сказала: «Я сбежала из-за него. Он был слишком любопытен, он наступал мне на пятки».
Анжелика вскочила.
Зашевелился кто-то невидимый, как будто живое существо осторожно приближалось к ней, коснувшись ее платья. Анжелика отскочила назад. Она уже открыла рот, чтобы закричать от страха. Она стала очень нервозной после истории с Демоном.
— Ах, это ты… Ты меня здорово испугала. Иди