Другая основная проблема риторической эстетики, кроме проблемы прекрасного – это проблема стиля. Здесь очень важно подчеркнуть весьма здравое и очень трезвое отношение Аристотеля к проблеме стиля. Это отношение вполне серьезное, и анализу стиля посвящена вся третья книга «Риторики». Дух научной объективности пронизывает всю аристотелевскую теорию стиля, несмотря на чувствительность Аристотеля к стилю предшествующих ему писателей и на избирательное цитирование разных писателей в «Риторике».
Аристотель относит стилистические приемы к той же области речи, куда относится также учение о способах убеждения и о построении частей речи. Этим, правда, еще не дается определение стиля, но уже и здесь становится ясным, что такое стиль для Аристотеля. Говоря нашим языком, стиль какого-нибудь произведения, по Аристотелю, есть не что иное, как его определенная структура, как способ и манера говорить, почему и термином «стиль» мы переводим аристотелевскую lexis (что буквально значит «говорение», «строй речи»). Аристотель недаром поместил свое учение о стиле именно в риторику. Ведь риторика, по мысли Аристотеля, вовсе не говорит относительно объективных предметов в их абсолютной данности, но говорит о них лишь постольку, поскольку они восприняты человеком, поскольку он их понимает, поскольку они его убеждают. Особой трезвостью отличаются суждения Аристотеля о поэтическом, прозаическом, трагическом и т. п. стилях. Он ровно ни в каком стиле не заинтересован как ученый и пытается анализировать их совершенно в одной плоскости, хотя мы и знаем многое об его чисто личных художественных вкусах и пристрастиях, никак не отраженных в его научной теории. Сам Аристотель, будучи представителем греческой классики и почти еще не выходя за ее пределы, мало отдавал себе отчет в том, что он представитель именно классики, классической эстетики. Однако он был представителем поздней классики и определенно чувствовал наступление эллинизма, поэтому он имел полную возможность формулировать общие особенности классической эстетики в целом, совсем не подозревая того, что все эти формулы стиля были уже формулами завершительными и максимально осознанными.
Прежде всего Аристотель требует от стиля принципиальной и глубочайшей ясности. Он еще не знает того, что ясность вообще является характерной чертой классики. Но мы-то теперь хорошо знаем, что классика не только в греческой, но и во всякой другой культуре всегда отличается ясным стилем в противоположность нагромождениям архаики и утонченной манерности декаданса. Аристотель много и прекрасно говорит о ясности стиля в трактате.
Но ясность, отчетливость, определенность, по Аристотелю, не должны делать классический стиль сухим. В гл. III, 3 «Риторики» мы находим подробное рассуждение о том, что способствует холодности стиля, и о том, как нужно ее избегать.
Классический стиль предполагает соответствующее построение речи: оно должно быть ясное, простое, всем понятное, безыскусственное. В речи не должно быть ничего экстравагантного, варварского, бьющего в глаза своей оригинальностью или рассчитанного на сплошное удивление («Риторика», гл. III, 5).
Хороший стиль допускает длинноты, а также сжатость только в меру. Все слишком длинное и все слишком сжатое, по Аристотелю, не соответствует хорошему стилю («Риторика», гл. III, 6). А по-нашему, это вообще не соответствует классическому стилю.
Все предыдущие рассуждения Аристотеля о стиле могут навести читателя «Риторики» на мысль, что он проповедует слишком сухой, твердый, неповоротливый и холодный стиль. Несомненно, классический стиль всегда обладает определенной правильностью, мерностью и отсутствием всякого излишества. Это и заставило Аристотеля в предыдущих пунктах «Риторики» говорить именно о такой соразмерности и мерности того, что он называет стилем. Однако такое узкое понимание классического стиля совершенно не соответствует действительности, не соответствует оно также и взглядам Аристотеля. Классический стиль может быть не только строгим и размеренным. Он вполне может отличаться наличием чувства, соответствием действительности и разнообразием характеров, разнообразием речи. Аристотель указывает и такие черты стиля, которые отличаются мягкостью, изяществом. Но классический стиль всегда характеризуется моральной сдержанностью, благородством чувств и художественной простотой.
Создавая свою теорию стиля, Аристотель дает в «Риторике» теорию того, что мы теперь называем чисто классическим стилем. Этот стиль – ясный, исключающий холодность, нехаотический, в меру сжатый, в меру длительный, соответствующий действительности (характерам, возрасту, полу, национальности), в меру патетический, общедоступный.
Этот стиль присущ и поэзии, и ораторской речи, и вообще всем произведениям искусства.
Вполне понятно, почему Аристотель так занят теорией стиля в области риторических проблем.
Аристотель занимается в «Поэтике» и «Риторике» особого рода действительностью, которая не ограничена раз навсегда установленными фактами, а вечно колеблется между «да» и «нет». Он прекрасно прочувствовал природу художественного произведения с заложенными в нем бесконечными возможностями и своей особой логикой, основанной на поэтическом, риторическом и диалектическом видении бытия. Без понимания этой концепции Аристотеля нечего и думать хотя бы отчасти прикоснуться к риторике Аристотеля как к науке о художественно и эстетически понятном слове во всем многообразии его воздействия на жизнь.